Не-птица

Глава 5. Некрасивая

Спина болела весь день. Засыпать на холодном полу — отвратительная идея, запомню на будущее. Пришлось звонить в кафе, отпрашиваться, оправдываться, отговариваться. Ива еще спала, свернувшись калачиком, поджав ноги и совершенно не двигаясь. Я включил чайник, поставил воду в кастрюле, посмотрел в окно. Там, снаружи, город жил своей скоротечной и одновременно замершей на месте жизнью: прохожие тащились по делам, пересекая двор неровными линиями, автомобили увязли в пробке, как в клейстере. На ветку сел взъерошенный воробей.

Поймал себя на том, что совершенно не хочу туда, хочу оставаться здесь, в своей квартире, в безопасной, тёплой и тёмной норе. Никогда не покидать логово. Дом.

Вода закипела, я бросил в неё макароны. Чуть позже — сосиски. На их вкусный запах подтянулась Иволга.

— Оденься, а?

— Чё ты там не видел, — буркнула мелкая. Её, очевидно, похмелье мучило гораздо сильнее.

— Все видел. Но отопления ещё нет, дома холодно. Иди, оденься.

Ива фыркнула, но удалилась, чтобы через минуту вернуться в привычных шортах и футболке. Я поставил еду на стол.

Мы целовались. Вчера, пьяные, мы целовались. Неловко, но хочется повторить.

Ели молча, в теплой тишине, под желтым светом лампы. Во всех остальных комнатах я вкрутил белые, светодиодные, а на кухне оставил старую, тусклую лампу накаливания. Свет от неё теплый. Люблю.

Потом совсем рассвело, лампочку выключили. Столик у меня небольшой, сидели мы с Иволгой напротив, глаза в глаза. Улыбались друг другу. Потом она сказала:

— Сегодня придет парикмахер.

— Кто? — я отставил недопитый чай в сторону. Утро начинается с новостей.

— Парикмахер, — Ива показала на собственные волосы. — Чик-чик ножничками, потом краской, все дела. У меня концы секутся. Ну чё ты завис, па-рик-ма-хер! Судя по твоей шикарной короткой стрижке, ты знаешь это слово.

— Почему он приходит к нам, а не ты — к нему?

— Ну, во-первых, парикмахер не он, а она, — Иволга закинула ногу на ногу. — Во-вторых, эта самая она — моя хорошая подруга. Стрижёт и красит бесплатно, но в салоне, сам понимаешь, не позволят. Приходится делать дома.

— Понятно, — я доел макароны и собрал посуду, — Во сколько?

— В три.

— К двум подойдет Рус.

— Ну и здорово, наконец-то в твоей берлоге соберется больше трех человек! — Ива подвинула к себе кружку с чаем.

Я закатил глаза. Счастье великое — набьется полная квартира народу! Иволга положила голову на ладони и надула щеки.

— Убубубу, Кедр, великий и ужасный, опять ходит со сложным лицом!

— Имею право! Я должен радоваться?!

— Конечно! С новым человеком познакомишься!

— Сводничаешь?

— Фу, — скривилась Иволга. — Какой ты… Грязный, что ли?

— Ну а чего тогда? — я открыл воду в кране.

— Милка, вообще-то, по девочкам, — мелкая допила чай и встала из-за стола. — А ты — пошлый человек. Вспомнила, как это называется.

— Опошлишься тут с тобой, — проворчал я, промывая стакан.

Рус и Иволга сидели за шахматами, я — за ноутбуком. Поглядывал изредка, наблюдая за игрой. Конечно же, побеждал Руслан — за ним и ум, и опыт. Уверенно разыгрывая дебют за дебютом, подводя к эндшпилю, он обходил Иву на всех участках доски. Мелкая же старалась «съесть» как можно больше фигур, чтобы потом как-нибудь поставить мат оставшимися силами.

— Ты беспорядочно мыслишь, — улыбнулся Рус.

— На хрен порядок! — Иволга подвинула ферзя и убрала с доски коня. — Порядок — это система. Система — это ограничения! На хрен ограничения!

Руслан переставил ладью и «съел» ферзя.

— Система помогает сохранить и преумножить, выжить и победить.

— Зачем жить и побеждать по строго определенным правилам? Крушить систему, вырываться за рамки и лететь так далеко, как сможешь!

Ответить Рус не успел — в дверь позвонили.

— Это Милка, — Ива развернулась на табурете.

Я пошел открывать.

На пороге стояла высокая, худющая до костлявости девушка в свитере и светло-голубых джинсах, с черным рюкзаком за спиной. Из-под осветленного несимметричного каре выглядывал левый глаз, голубой почти до синевы. Правый прятался за длинной челкой, но я заметил маленький шрамик, тянувшийся от нижнего века. Смотрела незнакомка не прямо, а как бы через плечо. Руки сцепила за спиной.

— Извините. Я к Иволге.

— Привет, — я отошел от двери, пропуская девушку. — Она…

— Тут! — Ива вылетела в прихожую и, схватив подругу за руку, потащила в комнату. — Милка, ну чё ты якоришь, пошли уже!

Я последовал за девушками. Вытащив подругу на середину комнаты, Иволга плюхнулась на диван, с чувством выполненного долга.

— Короче, это — Милка, — объявила она, — Милка, знакомься: Рус и Кедр!

— Глеб, — представился я.

Мила густо покраснела, растерявшись и не зная, куда себя девать. Пришлось спасать, указав ей на кресло.

— Приятно познакомиться.

— И мне, — тихо отозвалась девушка.

Села Мила странно — обняв руками рюкзак, она согнула в коленях ножки и поставила их на краешек кресла. Пальцев её я не видел — девушка прятала кисти рук в длинных рукавах свитера. Повисла неловкая тишина.

— Так, — Ива спрыгнула с дивана. — Я за краской и прочим, а вы тут давайте, общайтесь! — и мелкая полетела в ванную.

Мила на приказ подруги не отреагировала. Достав из рюкзака телефон, она залипла в экран, слишком явно отгораживаясь от нас с Русланом. Друг махнул рукой, приглашая доиграть партию, оставленную Иволгой. Делать было нечего, и я сел за стол.

— Мила, а вы с Иволгой давно знакомы? — Рус сходил пешкой.

— Почти год, — ответила девушка из-за огромного смартфона.

— То есть, давно. Интересно…

— Она тоже жила у тебя какое-то время? — поинтересовался я.

Мила покачала головой.

— Я живу с родителями.

— Понимаю, — я кивнул и сосредоточился на немногих моих фигурах, которые Ива смогла уберечь.

— Скажи, — не унимался Рус, — Иволга местная?

Мила опять покачала головой.

— Откуда она?

Пожала плечами.

— Как её зовут, по-настоящему?

Опять пожав плечами, девушка совсем закрылась от нас. А через минуту вернулась Ива, нагруженная кучей всякого. Расстелив на полу широкую клеенку, мелкая поставила на неё стул и уселась, требовательно глядя на подругу. Мила отложила смартфон в сторону и принялась доставать из сумки парикмахерские инструменты.

— Как обычно? — осведомилась она.

— Ага, — ответила Иволга.

Мила принялась за работу. Я заметил, какими мягкими, ласковыми и плавными стали движения её рук. Длинные бледные пальцы скользили по локонам Ивы, аккуратно собирая их, где нужно, ножницы точно и быстро обрезали лишнее. Сама Мила тоже преобразилась — расправила плечи, сосредоточенно прищурилась, даже щеки слегка порозовели.

«Очень любит либо работу, либо подругу».

Рус поставил шах, так что пришлось опять сосредоточиться на игре.

— Как ты? — вдруг спросила Мила.

— Лучше, — Иволга дернулась было, чтобы кивнуть, но подруга ловко прихватила пальцами круглый подбородок и удержала красноволосую на месте.

— Посиди спокойно хоть полчаса.

— Ладно-ладно, — буркнула Ива. — Ещё к стулу привяжи, доктор Менгеле!

Доигрывали с Русом недолго — друг поставил мат еще через пять ходов. После этого он, разумеется, предложил матч-реванш, уже от начала до конца в равных условиях, но я отказался.

— Лучше чай принесу.

На кухне пришлось задержаться — Иволга опять запихала банку с сахаром не на её место, а куда придется. Наконец, наполнив две чашки (девушкам не предложил, у обеих руки были заняты), я вернулся в комнату.

Мила закончила с челкой подруги и приступила к окрашиванию. Руслан молча наблюдал за ней, потом спросил:

— Как вы познакомились?

Иволга дернулась снова, Мила моментально прижала ее к стулу и ответила:

— В одном плохом месте. Она меня спасла.

Расспрашивать сейчас было невежливо, так что я решил сменить тему.

— Ив, а ты откуда к нам свалилась?

— В смысле? — напряглась мелкая.

— Ну, с юга или с севера?

«Я же вижу, что ты точнее ничего не скажешь!»

— С юга.

— Родители там остались?

Человек во время стрижки всегда чувствует себя неуверенно, беззащитно. Зная об этом, я хотел выудить из подруги хоть что-нибудь о её прошлом.

— Папа, — хрипло сказала девушка. — Папа… остался.

Этого было достаточно. Можно спросить что-нибудь проще.

— А от чего ты спасла Милу?

Иволга заметно расслабилась, проступили привычные острые черты.

— От отморозков! Я тогда только в Новосиб прикатила, бродила по клубам и барам, знакомилась с народом. Допоздна засиживалась, конечно — идти некуда было. Вот однажды ночью на Милку и наткнулась.

— Я подрабатывала… — тихонько вставила Мила.

— Официанткой она халтурила, — продолжала Ива. — Приперли нашу красавицу к стенке трое пьяных уродов, нож к глазу приставили — и рассуждают, кто первый куда сунет.

Ловкие пальцы Милы замерли, а сама девушка будто закостенела. Её правая рука машинально дернулась к правому веку, под которым виднелся шрамик — напоминание о ночи, про которую вещала Иволга.

— Ну, а тут я. Пьяная и жуть, какая злая. Короче, получили типы по шарам, а мы с Милкой свалили подальше. Так и подружились!

— То есть, иногда ты все же вмешиваешься в чужую свободу? — хмыкнул я.

— Слушай, свободный — не значит конченный! В такой ситуации любой нормальный человек поступил бы так же.

Мы с Русом синхронно кивнули. Мила, справившись с воспоминаниями, закончила красить подругу.

— Сиди, — наказала она. — Не вздумай вставать, попортишь всю работу.

— Да сижу я, — беззлобно отмахнулась Иволга. — Пить только охота. Кедр, сгоняй на кухню за пивом, а?

— Не рановато?

— Да нормально, уже почти четыре! Неси!

— Я тебе не прислуга, — поднявшись на ноги, я демонстративно принялся помогать Миле собирать парикмахерские принадлежности.

— Принесу сейчас, — неожиданно подскочил Руслан. — Кому-нибудь ещё захватить?

Я отрицательно покачал головой, Мила дернула плечами. Рус удалился в кухню. Не по-сентябрьски теплый денёк постепенно двигался к вечеру, и пока мне нравилась собравшаяся в квартире компания.

К семи вечера мы уже напились, не сильно, но для раскрепощения — вполне достаточно. Достали мою старую приставку, подключили к телевизору и устроили турнир по «Mortal combat». Хорошо играли только я и Мила — Иволга, очевидно, не увлекалась играми совсем, а Рус предпочитал стратегии и RPG, да и девушкам явно поддавался. Тем не менее, удовольствие получали все. Мила попривыкла к компании и чуть оживилась, даже смеялась вместе с нами, хоть и тише всех. Наигравшись, заказали пиццу. Выключив приставку, попали на новостной канал. Ведущая говорила о митингах оппозиции. Я фыркнул и откинулся на спинку дивана.

— Ну да, ну да. Ругайте митингующих. Посмотрим, что с вами будет, когда…

— Да не будет ничего, — перебил Руслан. — Это разве протесты? Так, школоту погулять вытащили.

Иволга усмехнулась и склонила голову.

— Конечно не будет. Сами не знают, что им нужно.

Мне стало обидно. Сам я на митинги не ходил, но горячо поддерживал ребят, старавшихся хоть что-нибудь изменить в нашей действительности.

— Кажется, ты за свободу борешься, — буркнул я Иве.

Она села удобнее, прижавшись к Миле плечом. Та покраснела, но не отодвинулась.

— Кажется. Во-первых, не борюсь. Меня даже в легком весе на лопатки положат! — хихикнула мелкая. — А во-вторых, свободу на площадях ни найти, ни приобрести невозможно.

— Почему же? — заинтересовался Рус.

Иволга вздохнула и поджала ножки к себе.

— Свобода — в голове, в сердце и в ногах. Быстрые ноги помогают бежать от неприятностей, голова — расширять сознание, сердце — искать верный путь.

— Красиво сказано, — я выключил телевизор. — Хороший тост. Кому еще пива?

Пива захотели все.

Уже вечером решили побродить по району, проводить Милу до метро. Не знаю, алкоголь сказался, или хорошая компания, но сегодняшний день предстал передо мной в самых теплых и ярких красках. Воздух Новосибирска казался сейчас свежим и вкусным, ветер, бродивший во дворе от дома к дому, — ласковым, расцвеченное закатными лучами небо — высоким и невероятно пронзительным.

Мы с Русланом шли позади, наблюдая за Ивой и Милой. Подруги шли по дорожке, держась за руки. Мила, весь день изображавшая нечто декоративное, вроде фикуса в офисе, теперь щебетала о чем-то с Иволгой, улыбаясь, заглядывая в глаза. Ива мягко, благосклонно улыбалась, иногда задавая вопросы.

— Как думаешь, — Рус нахмурил густые брови, — Иве девушки нравятся?

Я прикрыл глаза. В памяти моментально промелькнул вкус помады и ласка маленьких ладошек. Не надо Русу об этом знать.

— Думаю, она — человек очень широких взглядов.

Руслан хмыкнул, но промолчал. Не любил мой друг нетрадиционные отношения, сказалось суровое восточное воспитание. Впрочем, мне показалось, что ориентация Иволги для Руса — не праздный интерес.

«Не дай Бог, он влюбится в это мелкое недоразумение! Прибавится же головной боли…»

Посадив Милу на поезд, побрели обратно. Ива пристроилась между нами, обняв обоих за руки, иногда даже повисая в воздухе, вынуждая тащить себя по дороге.

— Пацаны, я вас обожаю! — вдруг заявила красноволосая.

— Ты чего? — удивился Руслан.

— Напилась, — буркнул я.

Иволга улыбнулась, сверкнув передними зубками.

— Глупости! Просто сегодня лампово было.

— Мне тоже понравилось. А как Мила?

— Милка счастлива, что я её позвала!

— Пользуешься тем, что в тебя влюблена парикмахер? — я попытался осуждающе покачать головой, но не смог сдержать улыбку — слишком комично сейчас выглядела Ива.

— Конечно! — отозвалась та. — По полной программе! — она крутанула головой, явив миру обновленный багрянец каре.

— Но… — Руслан чуть замедлил шаг. — Разве это не подло — вот так «доить» чужие чувства?

— Я ее, может, от смерти спасла, — парировала мелкая. — Без меня у Милки и чувств бы не было никаких!

На это возразить было нечего, так что мы промолчали. Добредя до дома такой вот переплетенной друг с другом концентрацией пьяной доброты, стали прощаться с Русом. Мне опять показалось, что друг необычайно нежно обнял Иволгу. Решил об этом как следует подумать на трезвую голову.

К концу подъема на наш этаж я почувствовал себя невероятно уставшим. Ива притихла и, едва раздевшись, юркнула под одеяло.

— Не рано улеглась? — я сел за ноутбук. Хотелось немного почитать.

— Я просто полежу, — ответила Иволга.

Остаток вечера тёк, как вязкий клейстер, растягиваясь, обволакивая нас душной темнотой. Читая любимые имиджборды, я постепенно ощутил, что больше не хочу на них оставаться. Там, на просторах анонимной сети, собрались неудачники всех мастей. Психи, маргиналы, просто убогие. Раньше ощущать себя среди них было спокойно и приятно, теперь — скучно. Я закрыл браузер и, от нечего делать, перешел к работе над сценарием. Ива лежала, почти не шевелясь. Гипнотизировала потолок. Будучи знакомым с её характером и привычками, я откинулся на стуле, мысленно приготовившись к философским беседам.

— Как ты думаешь, во мне есть смысл?

Ну вот. Что и требовалось доказать.

— Конечно. Во всем и всех он есть.

Мелкая недоверчиво хмыкнула.

— И в чём мой смысл, как по-твоему?

Я пересел на кровать, поближе к Иволге.

— Помимо того, чтобы пропивать телефоны?

Девушка кивнула. Смотрела она грустно и отрешенно. Судя по всему, вопрос серьёзный.

— А зачем тебе особый смысл?

— Не надо особого, — хрипло сказала Ива. — Просто смысла.

Я задумался.

— Ты для меня существуешь слишком недолго, чтобы определить.

Подруга помолчала, потом отвернулась к стенке. Я уж подумал лечь рядом, но Иволга заговорила оттуда:

— Я росла в семье юриста и домохозяйки. Папа богатый, мама… Мертвая. Уже шесть лет.

— Соболезную.

— Заткнись и слушай, — прошипела Ива. — После смерти мамы, папа решил, что дочку можно держать за домашнего зверька или куклу — ухаживать, но с мнением не считаться. Я хотела стать астрономом. Папа хотел юриста. Сбежала. Ехала на поезде, скиталась, прибиваясь к… разным людям. Потом нашла тебя. Теперь скажи — в чем смысл?

Я лёг рядом и обнял Иву со спины, положив руки к ней на живот. Поцеловал в макушку.

— Твой смысл — остановиться. Найти решение, а не бежать от проблемы так далеко, как сможешь.

Иволге ответ не понравился, но спорить она не стала. Еще некоторое время лежали в тишине.

— Тебе понравилась Милка?

— Да. Хорошая девушка.

— Позаботишься о ней, когда я уйду?

Я вздрогнул. Вопрос оглушил меня совершенно.

— Что? Куда уйдёшь?!

— Не знаю, — Ива дернула плечами, — Но не останусь же я у тебя на всю жизнь. Когда-нибудь отвяжусь, обещаю! — усмешка вышла невеселая.

— И куда ты дальше?

Она легла на спину, глядя в потолок.

— На север. Там… Там проще затеряться.

— И когда это будет?

— Не знаю. Пока мне здесь хорошо. И, вроде, не мешаю никому.

— Не мешаешь! — я обнял подругу.

— Вот и не будем о грустном, — мурлыкнула Иволга. — Я на выходных собираюсь в парк, веселить детей за деньги. Поможешь?

— Ну-у…

— Что?

— Никогда не ладил с детьми.

— Ладить и не надо! — мелкая пихнула меня в плечо кулачком. — Будешь стоять, реквизит раздавать, дерево изображать!

— Дерево?

— Кедр, — Ива закатила глаза. — Все, давай на боковую, а то от тебя уже зубы ноют!

— Хорошо, — обняв ее снова, я закрыл глаза.

«Иволга приехала сюда как минимум год назад. Интересно, сколько ещё она планирует оставаться в Новосибирске?

А не все ли равно?

Нет. Она невыносимая, грубая и наглая воровка, но… Я привязался, и будет жаль…»

О том, чего будет жаль, додумать не удалось: на разум свалилась тяжелая темнота. И там, глубоко в этой темноте, промелькнули багряные локоны.