Не та профессия-3

Глава 23

— «Невежество рождает необычайную смелость в суждениях», — продолжаю смеяться.

Алтынай своим серьёзным видом и детской безапелляционностью вырвала меня из сонма размышлений и отвлекла от планирования. Впрочем, с высоты лет, скажу, что её бабушка была права: матримониальные вопросы в жизни почему-то всегда возникают невовремя.

— Это чья фраза? Кто сказал? — моментально вцепляется в новую формулировку Алтынай.

— Да кто-то из иерархов в землях Вальтера, — я действительно не помню, чья это фраза. — Не суть. Главное, что маленькая девочка учит взрослого мужчину жизни и правилам заключения браков. При том, что мужчина уже бывал женат.

— Не смейся! Возможно, если ты сейчас не готов, то тогда был готов ещё меньше. — Она пронзительно сверлит меня взглядом.

А я ненадолго задумываюсь о перипетиях бытия.

Я где-то согласен с тем утверждением, что браки заключаются на небесах. Только вот с возрастом, как в том оскароносном фильме старой Империи там, все недостатки каждого человека сходу становятся видны. Оттого в пучину чувств, по достижении какого-то опыта, погружаешься крайне неохотно (чтоб сказать мягко).

Так-то, лично у меня этот вопрос вообще не стоит, по целому ряду объективных и субъективных причин. Но и наше с Алтынай совместное проживание, в течение всего последнего времени, тоже сложно назвать обыденностью лично для меня. Если мыслить категориями информационного века, то эмоциональные связи с ней у меня не то что образовались, а вообще окрепли больше, чем с чем-либо в этом мире ещё. Почти что.

— Ладно. Давай зайдём, как ты говоришь, с другой стороны, — продолжает прессинг Алтынай, перебирая наши с Вальтером листки и оценивая вид письма. — Это потом сожги, не вынося из шатра, — попутно замечает она. — Сейчас задам три вопроса. Ответишь?

— Когда я тебе хоть на какой-то твой вопрос не отвечал? — парирую в стиле Иосифа.

— Хорошо. Тогда первый вопрос. К чему ты стремишься в жизни? У тебя есть мечта либо цель? Из того разряда, что ты называешь стратегическими? — она как-то не по-детски пытливо смотрит мне прямо в глаза.

— Ничего себе вопросы на ночь глядя, ещё и от маленькой девочки, — рефлекторно ёжусь от собственных ассоциаций. — Я бы разделил твой вопрос на два. Если для ума, то у меня есть достаточно экзотическая магическая специальность, в которой я бы хотел чего-то достичь. Но этими тренировками я периодически занимаюсь на досуге; и где-то даже прогрессирую.

— Судя по тому, что ты всё ещё жив после стольких магов, там нет проблем, — соглашается она. — Даже не касаюсь вопроса, откуда у тебя вещи «Барсов Султана»… Что со второй частью вопроса?

— Вторая часть — это для сердца. Знаешь, тут мне нечего сказать. Пока просто не думал.

— Значит, нет у тебя мечты для сердца, — безжалостно отрезает Алтынай, не задумываясь ни на мгновение. — Тогда закономерен следующий вопрос. А как тебе живётся без мечты? И ты бы не хотел сменить ежедневную рутину на крылья за спиной?

— Ты ещё скажи, что знаешь, как это сделать, — недоверчиво отстраняюсь, поскольку она подаётся вперёд и прямо-таки сверлит меня взглядом.

Вызывая одновременно смешные мысли и разные интересные ассоциации.

— Знаю, — не спорит она. — Но сейчас очередь третьего вопроса. Ты мне доверяешь?

— Да.

— Насколько?

— Полностью и безоговорочно.

— Отлично. На пока достаточно, — удовлетворённо выпрямляется она. — Давай просто жить дальше.

— И что это только что было? — недоумеваю через минуту взаимного молчания.

— Не важно, — улыбается она. — Я услышала, что хотела, а Разия умная… А если что-то интересно уже тебе, то спрашивай ты. Я тебе тоже целиком и полностью доверяю. — Она хлопает меня ладонью по плечу.

— Откуда в тебе эта дурацкая мысль о скорой женитьбе на ровном месте? — бормочу в сердцах. — Как говорится, а всё так хорошо начиналось. — Вспомнив старый анекдот, расцветаю от улыбки сам с собой.

— Это естественная мысль для каждой взрослой женщины, — хмурится Алтынай. — И то, что ты меня где-то не воспринимаешь, как надо, не отменяет моих собственных мыслей, ощущений и чувств.

Она зачем-то упирается своим лбом в мой и застывает на полминуты в этом положении. Согревая оба лба одновременно.

— Ладно. — Отмирает она в итоге, встряхиваясь. — Вы когда Латифа допрашивать будете, меня позовёте?

— Без вопросов, — удивляюсь в который раз за эти несколько минут, теперь уже — неожиданной смене темы. — А с чего интерес?

— Мне надо задать кое-какие вопросы, которые Селим с Хамидом просили ему переадресовать, — отмахивается Алтынай. — Там по отчётности, что он кому рассказывал, и по их пенсиям. Если он знает. Тебе не интересно.

— А я про него и забыл уже за всеми делами, — хлопаю себя по лбу. — Видимо, старость…

— Я же говорю — жениться пора, — хихикает Алтынай. — А женой я буду хорошей, правда. Только вот Ханом тебя сделать не смогу, это наши заморочки.

— Да мне и не надо. У меня свой Путь, как говорил один мэтр в Столице Империи.

А дальше Алтынай совсем не по-местному подхватывает меня под руку (видимо, насмотревшись у Вальтера) и выволакивает из шатра, искать остальных.

*********************

Латиф путешествие по засушливым землям перенёс неожиданно легко. Во-первых, кочевники каким-то образом всегда знали, где взять воду (не иначе как существовали или карты источников, или известные кочевому люду приметы).

Во-вторых, сломанные кости ему периодически приходил править этот сотник «Барсов Султана», который в Орде почему-то тоже был своим (может, воевали когда-то в составе единого войска?..).

Угрюмый лысый болван, не смотря на звероватые замашки и полное отсутствие манер, видимо, не чужд был целительской магии — уж это постоянный посетитель покоев Валиде-Султан определил сразу и влёт. После его визитов боли не мучали вообще, а кости, судя по некоторым приметам, действительно срастались быстрее.

В-третьих, никаких ограничений ни по питанию, ни по режиму содержания Латифу не чинили. Дочь Хана лично подошла и сообщила в самом начале пути: «Если попробуешь сбежать, лучше сразу лети в Столицу, подобно птице. Потому что по земле нагоним и пожалеешь, что остался в живых».

Других санкций не прилагалось. Латиф и не дёргался.

На самом деле, он искренне верил: Всевышний наверняка ниспошлёт ещё какую-нибудь возможность. Надо просто сперва залечить все раны (тем более, бесплатно пользуясь услугами целителя-сотника), а потом — выбрать место и момент. Казнить его, судя по всему, не собирались.

Изменилось всё в один момент, когда уже в варварских южных землях, на самом берегу океана, конвоировавшие его всю дорогу степняки представили его пред глазами всё той же дочери Хана, сотника, персиянки-менталистки и какого-то явно неместного пожилого мужчины, родом наверняка с северо-запада.

Увидев в первый момент взгляд старика, Латиф почувствовал, что сюда его везли исключительно ради встречи с этим человеком.

Интересно, кто он? Если его желаниям или просьбам внимает сама дочь Хана, он явно не ниже в иерархии. Но он и не из Султаната. И вообще не правоверный, понял Латиф буквально через несколько секунд.

Беседа строилась по очень сложной, как на Латифа, схеме: старик-гяур говорил на своём наречии. Сотник переводил его на восточный туркан. Дочь Хана (ну ничего себе!) уже обращалась к пленнику напрямую.

— Какие суммы денег проходят через ваши руки в среднем за один лунный месяц? — с видом дурачка, благожелательно и внешне нейтрально интересовался старик.

Выслушав перевод через двух человек, Латиф осклабился и расслабился (вопрос был из разряда идиотских).

— Старик, ты дурак, старающийся казаться умным? Или притворяешься? Если ты о наличной монете, то это одни суммы. Если ты о контроле расходов, то совсем другие. А если ты о бумагах приходов и о выручке, то вовсе даже третьи. Так о каких деньгах ты сейчас спросил?

Следующий перевод в исполнении поморщившейся, но добросовестно озвучившей всё дочери Хана, выглядел не менее мирно:

— Благодарю за такое разъяснение. Волей судьбы, я тоже имею отношение к этой самой деятельности, но в применении к совсем другим заведениями и делам. Мне просто интересно мнение коллеги. Справедливо ли будет утверждение, что наличная монета, отчёты о расходах и отчёты о доходах соотносятся в пропорции один к семи и к десяти?

— Да ты точно дурак, старик! — Не стал даже пытаться скрывать презрения к куффару Латиф. — Смотря в какой месяц! Если следующий за сбором урожая, то десятка может на время стать и пятнадцатью, и даже шестнадцатью! А если это Наурыз или сразу за ним, то десятка превращается в семёрку, а семёрка, сиречь расходы, наоборот возрастают до десятки. Ха, ты, верно, управляешь чем-то очень маленьким, где нет сезонных колебаний ни в доходах, ни в расходах!

— Мой господин всё время ругает меня за неумение строить и планировать бюджет, — сокрушённо покивал, соглашаясь, гяур. — Но ты прав, о достойнейший. Твоя проницательность воистину превосходит всё, что я думал о глубокоуважаемых аудиторах Султаната. А думал я о них немало… Скажи, а есть ли у тебя возможность, допустим, в трудный год или в экстренный период затребовать и получить часть финансовых потоков из соседней провинции? Допустим, в случае града, падения посевов или массовой гибели скота? Когда Наместнику надлежит всеми силами помогать жителям своей провинции?

— Хм, если говорить по Закону, ты, конечно, прав, — незаметно для себя втянулся и в роль ментора, и в беседу с гяуром Латиф. — Но ты точно из какого-то дела поменьше, чем провинция. Иначе бы ты знал: на моё требование по Закону, соседний казначей или аудитор, который в соседней провинции, может выставить совсем не деньги.

Чиновник победоносно воцарился перед стариком, ожидая логичного вопроса (который тут же и последовал).

— А чем же он тебя поддержит? — неподдельно изумился гяур. — Добрым словом и божественным напутствием?!

Так громко Латиф не хохотал давно.

— Он может выдать или семена, или племенной — как будто бы, по бумагам — скот. Или — вообще предоставит крестьян, для совершения работ, — с улыбкой, как несмышлёнышу, пояснил он собеседнику. — И цена предоставленного им будет намного выше, чем купи я это сам.

— А качество — в разы ниже? — догадливо подхватил старичок. — При этом, претензии не примут ни под каким соусом?

— А ты тоже не глуп, — довольно покивал Латиф, неожиданно радуясь догадливости своего эрзац-ученика. — И здесь возникает вопрос: как сделать, чтоб соседи помогли тем, что тебе нужно? А не тем, от чего им самим охота избавиться?

— И чем же? — неподдельно в который раз поднял брови куффар. — Как по мне, ситуация неразрешимая. Если помощь зависит от чьей-то добросовестности, её семь раз из десяти не окажут.

— Не семь, а все десять, — поощрительно покивал маг. — Потому каждый фискал перво-наперво должен наладить отношения со своими коллегами в других провинциях. Кстати, кто-то из нас лет через несколько всё равно пойдёт на повышение во Дворец, в Столицу. И если дружишь со всеми, помогая и им в трудное время, то можешь рассчитывать и на выручку в сложный год, и на благожелательное отношение по службе. Вот, например, поставка мяса войскам Султаната в Магриб. Сказано отправить пятьдесят тысяч баранов. А как быть, если у нас столько нет? Либо — нет возможности быстро перегнать?

— И как быть? — словно болванчик, задрал подбородок дед.

— А вот для этого и нужны друзья. Договариваешься с таким же, как ты, но в Магрибе. — Латиф покровительственно и свысока подмигнул старику. — Он оформляет приход всех пятидесяти тысяч голов, но через неделю двадцать пять из них списывает, как будто от падежа. Допустим, язвенная болезнь внутренностей, при которой весь скот подлежит забою и захоронению. Без дальнейших проверок.

— Ловко, — восхитился гяур. — И заказ Султана выполнен, и провинции нет разорения, и деньги в кармане. Ведь за отсутствующих баранов можно и не платить правильно?

_________

Примечание.

Чисто ради смеха. Латиф просто воспроизводит схему «хлопкового дела» Узбекской ССР, переложенную на свои реалии:)