Не та профессия-3

Глава 31

Дед по имени Вальтер на самом деле весьма бесил. Он норовил всунуть свой нос всюду, почти успевая это делать. Рич даже один раз (кажется, на той неделе) еле успел спрятать собственный связной амулет, когда отправлял очередное донесение в Семью.

Увидь кто, что у обычного солдата, посланного с грузом на далёкие Юга, есть свой связной амулет, да ещё и не самой простой серии — возникнет столько вопросов, что до них лучше не доводить.

Чуть пообтёршись здесь, Рич местами смирил фамильный дворянский гонор и признался честно сам себе: в одиночку на этих землях ему не выжить. Кроме того, при отправке его сюда, самим Главой Дома были поставлены такие задачи, что о самомнении лучше позабыть. Нет в данный момент никакого виконта с Альпайских предгорий — есть только боец Рич, приписанный недавно к одному из столичных полков (за доблесть в бою) и, стечением обстоятельств, отправленный с одним очень интересным грузом сюда.

И Дому самого «Рича», и кое-каким ещё людям при Дворце нужно было позарез выяснить: а что тут вообще происходит и как это может отразиться лично на них в Столице. Один из Коронных институтов, при котором подвизался Вальтер, в спайке с некоторыми другими частями государственного аппарата всё стремительнее и дальше отодвигали Большую Двадцатку от реальных рычагов управления страной.

Слухи о возможной либерализации (и, как следствие, об упразднении всего дворянского сословия) ходили давно. Так-то, сама Двадцатка была и не против: ну возьмут на себя простолюдины часть работы, ну и пусть. Но последнее время новые веяния стали бить даже по карману, хоть и вспомнить в этом месте разгром Караванного Дома АЛЕМ (входящего в оч-ч-ень короткий список избранных). Заодно с Алемом пострадали и Виен. Не понятно, кто следующие.

Кто-то из аппарата Её Канцелярии сказал верхушке Семьи, что в этих местах затевается интересное. По крайней мере, переписка с кем-то из агентов тут инициировала огромное бурление в Департаменте Провинций и Колоний плюс отправку весьма срочного и непростого груза. Ещё и посредством одной весьма своеобразной процедуры.

Желающим что-то выяснить в Столице очень больно били по рукам, и не только в переносном смысле.

Но Дом «Рича» собственные интересы в этом регионе имел (пусть и не афишируемые, пусть и не в одиозном Султанате, а по соседству). Недолго думая, в Семье решили внедрить в команду своего человека; и вот целый виконт, притворяясь простым солдатом, глотает пыль где-то у чёрта на рогах, почти что в Хинде.

Сам он, кстати, не обольщался по поводу своей великой роли в данной миссии: выбирали того, кто с запасом соответствовал умом и телом предстоящему путешествию, но кого не жаль было лишиться, случись вдруг что. Впрочем, седьмой ребёнок в семье, «Рич» радовался и такому трамплину, чтоб быть замеченным наверху и выделиться из серой массы таких же точно детей самого многочисленно Дома в Двадцатке.

Труднее всего давалась личина простонародья. Не смотра на то, что и над руками (включая ногти), и над причёской, и над манерами «Рича» старательно поработали, ему приходилось постоянно сдерживаться, чтоб откровенной репликой не дать понять о той гигантской разнице, что существовала между ним и окружающим его быдлом.

Будучи от природы неглупым, он выбрал лучшую в таких случаях тактику — молчать. Окружающими же, в свою очередь, его нелюдимость была признана за черту характера и к немногословному соседу вначале по кубрику, теперь — по палатке, никто особого внимания не проявлял.

Тем более что местные дикие края не особо-то оставляли сил на праздное или на желания лезть во что-то ещё.

Получатель груза из местных краёв прибыл нескоро. Всё это время виконт, вместе со всеми, обживал склон какой-то горы и с ужасом прикидывал, что будет делать, если придётся отбиваться от местных орд. Слава всем богам, непоправимого не случилось (хотя нервы были попорчены изрядно).

Получателем так тщательно лелеемых ящиков оказался весьма солидный конный отряд каких-то аборигенов под предводительством совсем ещё юной девчонки. При ней, правда, состоял огромный звероватый охранник или спутник, с которым Вальтер сразу принялся оживлённо общаться наедине, не допуская к тому никого из столичного сопровождения.

«Рич» несколько раз пытался то оказаться рядом, то зайти в неожиданный момент, но к своему великому сожалению не преуспел в этом: при его появлении, дед машинально переворачивал вниз амулеты и бумаги, а местный «получатель груза» тут же замолкал, доброжелательно и безмятежно глядя на виконта. Кстати, не понятно было даже, на каком языке они между собой общаются.

«Рич» бы очень удивился, если бы узнал, что лысый здоровяк в жилетке на голое тело так же, как и он сам, говорит с Вальтером на Всеобщем. Однако, все возможности сойтись накоротке с кем-либо из местных были отрезаны: специально выделенные девчонкой-командиршей узкоглазые люди сутками напролёт «блюли покой гостей» (на самом деле — не давали тем никуда лезть и, возможно, ещё их охраняли. Тут неточно, поскольку сам виконт никаких серьёзных угроз пока своими глазами не видел, несмотря на всё нервное напряжение).

Вообще, перед приездом этого отряда, виконт рассчитывал: совокупными силами его и корабельной команды (действующей, видимо, со сходными инструкциями, но из другого Дома), должно получиться пролить свет на адресата и личность получателя. Плюс — выяснить, что именно затевает в этих землях Она, отправляя сюда и такую прорву оружия, и припас к этому всему, и ещё посылая далеко не самого последнего человека в иерархии первого департамента (речь о Вальтере).

Надежды оказались тщетными. Ничего прояснить пока не удалось, не смотра на все старания.

«Рич», добросовестно исполняя получаемые из дома инструкции, по нескольку часов в сутки старательно отвечал на все приходящие на амулет вопросы. Он то описывал людей вокруг себя и их снаряжение, то детально припоминал внешность каждой из двух особей женского пола в «караване», то вообще старательно пересчитывал количество людей в отряде и фиксировал внешние отличия двух народов, его составлявших (тут было просто: одни были явно узкоглазыми с востока; другие же могли бы напоминать самого «Рича», если бы их одеть чуть иначе, изменить стрижку бороды и волос на голове а также привить кое-какие светские манеры — например, не есть из общего котла руками).

_________

Примечание.

В гостях у пакистанцев, как-то получил предложение от близкого тамошнего товарища попробовать употребить вместе со всеми плов руками. Обоснование от него: в том климате, при каких-то там диетах и раскладах (не помню уже всех деталей, помню только, что дело было в оразу (надеюсь, все знают, что это — лень расписывать)), когда ты кушаешь рис плова руками, микро-жидкость с твоих пальцев (имеются ввиду видимо потные и сальные железы тела человека), попадая вместе с рисом в желудок, как-то там что-то стимулирует в кишечнике. Типа, это элемент поддержания и иммунной системы, и пищеварительной, и чего-то там ещё в агрессивных условиях. Вроде как не дикость, о вполне обоснованная часть культуры. Fermentation support, если дословно.

Сам товарищ, на всякий случай, выпускник Исламабадского университета, магистр экономики и маркетинга (диплом Великобритании) и вообще его батя — аналог нашего Главного Архитектора Республики (у них — провинции, потому что их провинция по населению больше всего Казахстана). Семья не простая. Он так и сказал: веришь, у нас ложка найдётся? Если бы мы хотели её найти…

До того момента, лично я искренне считал поедание плова руками, гхм-кхм, как бы тут поделикатнее… признаком не слишком глубокого проникновения того, что я считаю цивилизацией, в тамошние края.

Ошибался. Как и во многом другом в тех местах поначалу.

Кстати, наесться руками с непривычки лично мне оказалось сложнее, чем китайскими палками. Кто хочет, может повторить эксперимент.

_________

После одной из таких переписок с Домом, виконт почувствовал, что курировавший его старший очень возбудился. Сам «Рич» понял это тогда, когда его заставили описывать внешность спутницы узкоглазой «Ханшайым» пять раз кряду в течение двух суток (кстати, эта вторая девчонка была очень даже ничего на вид, на задворках сознания задумчиво отмечал виконт. С такой бы интересно было покувыркаться, кхм, будь края не этими, а чуть другими).

По окончании препарирования мельчайших нюансов внешности второй девки, старшие Дома чуть не в два раза больше внимания уделили структуре прибывшего за грузом отряда.

«Рич», старательно отвечая на вопросы, вскоре и сам с удивлением разобрал, что в получателях числилось по меньшей мере два различных народа. Правда, пусть он специально не приглядывался к дикарям, но уж разрез глаз-то и чуть различные повадки в быту и за столом заметить мог, упрекали его из дома.

Как будто состав отряда что-то меняет, недовольно ворчал виконт, часами просиживая над амулетом (для чего, в свою очередь, приходилось подолгу просиживать в одном деликатном месте, изображая телесную нужду).

Последний приказ «Рича» крайне удивил. Он повторно перечитал сообщение; потёр нос; затем запросил подтверждение.

Получив которое, откинулся на спину и долго соображал: везение ли это и возможность выделиться среди прочих? Или же всего лишь наплевательское отношение Дома к рядовому (с их точки зрения) исполнителю?

*********************

— Ну что, как поговорили? — Алтынай в одно касание соскакивает с коня, подходя ко мне.

На каком-то этапе ей надоело смотреть за занятиями и за тем, как люди Актара пытаются повторить упражнения вслед за степняками. Она спустилась с холма и, взяв с собой дежурный десяток (оговорено и обсуждению не подлежит), отправилась кататься по окрестностям.

Когда она возвращается, мы уже заканчиваем, поскольку я не хочу отбить у людей Актара весь энтузиазм запредельной нагрузкой на первом занятии.

— С Актаром? — уточняю, сворачивая кое-что из снаряжения.

— Ну да, — она заглядывает мне через плечо и разглядывает железо. — Я хоть и не опасалась особо, но и спокойной себя не чувствовала.

— С Актаром вообще не следует ожидать каких-либо проблем, — делюсь мыслями. — Никогда. Их и не было. Не смотря на вспыльчивый характер, он никогда не принимает судьбоносных решений сгоряча. Если бы к разуму каждого пашто было так же легко достучаться, как и к Актару, жизнь в этом мире была бы намного проще.

— Это да, — покладисто соглашается Алтынай, принимая у меня часть кожаной «сбруи», которая ничего не весит, но занимает солидный объём. — Значит, всё в порядке?

— Более или менее. Мне кажется, ещё какие-то трения могут быть. Но в целом, он разумен и нам друг. Тем более после того, как я объяснил ему всю подоплёку своего решения.

— А что там было такого, о чём не знаю я? — удивляется Алтынай, видимо, по привычке «считав» какие-то мои эмоции. — Ты мне опять чего-то недорассказал?!

— Да не то чтоб умолчал, — смеюсь. — Просто, по мне, оно на поверхности лежит. А раз ты всё-таки сомневалась в результатах нашей с ним беседы, значит, ты всех деталей не поняла. Ну смотри. По Пашто-Валлай что делают за оскорбление женщины своего рода?

— Смерть? — задумчиво сводит брови она.

— Точно. Причём, и это важно, можно наказывать как самого обидчика, так и любого старшего в его роду мужчину. Теперь представь, что я вышвырнул бы того дурачка из лагеря, — указываю ей глазами направление движения (руки заняты) и мы небыстро шагаем в другой конец долины. — Допустим, мы с тобой вообще никак не отреагировали на оскорбления. Допустим, он доезжает домой после всего, живой и здоровый. А уже дома Актару от других пашто становится известно, что дурак оскорблял не только тебя, а и Разию. Причём в таких словах, что спускать этого нельзя. Или Разия и в роду Актара будет себя чувствовать чужой и ущербной. Что будет делать Актар?

— Резня между родами, — моментально схватывает Алтынай, ранее, видимо, просто не думавшая в этом направлении. — Причём, учитывая горячность пашто, там всё будет долго, кроваво и тяжело.

— Вот именно. А нам с тобой нужна эта замятня в стане союзников на фоне наших планов? Особенно когда по приезде Совет Города будет делить новое оружие?

— Ты умный, всегда говорила, — после паузы уважительно кивает Алтынай и, воровато оглянувшись по сторонам, щипает меня сзади за деликатную часть тела. — А о нас с тобой вы с Актаром точно не говорили?

— Вы с ним что, сговорились? — проигнорировав щипок, хмурюсь после последних слов.

Она в ответ только хихикает, отпрыгивая на шаг, когда я пытаюсь схватить её одной рукой.

— Я почему-то думал, что наши с тобой дела — только наши, — добавляю нот укоризны в голос.

— Пф-ф, да не говорила я ему ничего! — фыркает Алтынай, снова приближаясь и явно примериваясь ко мне сзади. — Он просто с чего-то вдруг проникся заботой и беспокойством. Задавал вопросы, смотрел в глаза и не дожидался ответов.

— М-да. У вас ведь не то что не соврёшь, а даже и не промолчишь, — хмыкаю. — Все тебя насквозь видят.

— Не все, только вожди и старейшины, — серьёзно отвечает Алтынай, оставляя мою спину и то, что ниже, в покое. — Но да. В такой ситуации, молчать бессмысленно. Всё равно же всё видно.

— Говорил он и о тебе. — Не считаю нужным что-либо скрывать. — Укорял, если кратко.

— О, значит, он на моей стороне! — Алтынай в какую-то секунду возвращает себе весёлое возбуждение и принимается вприпрыжку чуть не пританцовывать вокруг меня.

— Э-э-э, вот это было обидно и несправедливо! А я на чьей стороне?! — пока я раздумываю, возмущаться ли дальше или промолчать, меня щипают сзади ещё раз.

— Ну, в вопросах нашего совместного будущего ты мне не сказал ничего однозначного, — явно подначивает меня она.

— Слушай, ну а представь, что ты вырастешь — и за пару лет растеряешь красоту? — решаю не оставаться в долгу. — Допустим, пообещаю я тебе что-то сейчас. Проходит два-три года, и ты становишься непривлекательной, грузной, неинтересной и вообще… утрачиваешь своё очарование. А обещание мною дано; и что делать дальше?

— Ты находишь меня очаровательной? — деловито уточняет она, догоняя меня и явно погружаясь в какие-то мысли.

— Несомненно. Ты же видишь, правду ли говорю.

— И если останусь такой же, то привлекательности в твоих глазах не потеряю? — она всё так же убийственно серьёзна и погружена в себя.

— Нисколько. Скорее наоборот: взрослые женщины привлекают меня гораздо больше маленьких девочек, — не могу сдержать улыбки. — А если ты останешься такой же очаровательной, но ещё и подрастёшь, то затмишь даже солнце на небе. В моих глазах точно, — добавляю.

— И дался тебе этот возраст, — чертыхается она, вставляя затем ещё пару слов. — С чего такие дурацкие предрассудки…

В этом месте я не выдерживаю и перестаю сдерживать ржание, а она через мгновение присоединяется ко мне.

Мы почти доходим до места складирования всей снаряги, когда из пространства между шатров выныривает бледный Актар и выпаливает свистящим шёпотом:

— Где ходите?! У нас беда!

Буквально через удар сердца из другого прохода появляется один из ближников Алтынай:

— У нас… — тут он замечает Актара и осекается, добавляя. — Необходимо срочное разбирательство. Ханшайым, велите никого не выпускать из лагеря.

Я, конечно, не Алтынай, но тоже кое-что чувствую и вижу. Поглядев пару секунд на Актара, затем на степняка, сбрасываю груз с плеча, следом летит кожаная «сбруя» из рук Алтынай.

Переглянувшись с «сестрой», опускаю веки и под руки увлекаю и Актара, и сотника туркан в ханский шатёр:

— Давайте наедине. И не шарахайтесь друг от друга при всём лагере, пока ничего не ясно.

— Выполняй, — коротко роняет Алтынай в ответ на вопросительный взгляд своего человека, с сомнением косящегося на свой локоть (прихваченный моей рукой).