(Не) в кадре

Глава 11

Я не должна была сюда приезжать. Мое присутствие во время маркетинговой съемки вовсе необязательно. Меня могла заменить Инга или любой консультант из салона, но я все равно здесь. Смотрю, как он снимает, как грациозно и уверено передвигается, выбирая подходящий фокус и угол освещения. Бешусь на себя, кусаю губы, обмираю изнутри и не могу оторвать взгляд.

— Я его точно где-то видела, — вместе со мной наблюдая за работой Красавина, задумчиво произносит Инга.

— Максим — известный фотограф. Если бы ты знала, сколько стоит час его работы, грохнулась бы в обморок.

— Ты точно можешь себе его позволить?

— Не могу, Инуль, — с досадой выдыхаю я.

— Я вообще-то про услуги, — тактично поясняет Инга.

— И я про них. — Опомнившись, отрываюсь от любования Красавиным и смотрю на Ингу. — Макс вызвался помочь бесплатно, взамен я согласилась подписать контракт с его агентством.

— Это не бесплатно, Варь, — ухмыляется Инга. — Что за агентство?

— «Креатив Групп».

— Стой, я читала предложение о сотрудничестве. Очень выгодные условия и шикарные перспективы.

— Да, будем заниматься оформлением студий и выездных площадок для фотосессий. Я тебя поставлю главной на этот проект. Ты не против?

— Конечно, нет, — с энтузиазмом заверяет Инга. — На такого породистого самца любоваться сплошной кайф.

— Работать придется не только с ним, — лаконично вставляю я.

— Да брось. Чем больше самцов, тем лучше.

— Ну ты даешь, Ин, а как же муж и трое детей? — не сдержавшись, хохочу я.

— Что мне теперь и одним глазком на красивых мужиков посмотреть нельзя. Ты только глянь на эту задницу. Грех не облизнуться, — Инга кивает на склонившегося над цветочной композицией Макса. — Так бы и откусила кусок.

Мне как-то посчастливилось… И это было еще горячее чем в розовых девчачьих фантазиях. Макс Красавин — ходячая секс-машина, угодив под которую, трудно остаться прежней. Меня он раскатал на раз-два.

— Слушай, я, кажется, вспомнила, где его видела, — не отрывая взгляд от крепких ягодиц Макса, обтянутых низко сидящими джинсами, задумчиво произносит Инга. — В салоне «Азалия». Лет семь назад. И приходил он к тебе, Варь.

— У тебя удивительная память на лица, — уклончиво отзываюсь я.

— Угадала?

— Да. Это он.

— У тебя с ним — что? — бесцеремонно спрашивает Инга.

— Когда-то я была влюблена в него как кошка, а он укатил в Париж строить карьеру, — сдаюсь с потрохами.

— А сейчас? — не сдается Кротова.

— Сейчас вернулся. Богатый, красивый и женатый. Планирует остаться в Москве. Но не думаю, что его надолго хватит.

— Я имею в виду сейчас ты что к нему чувствуешь?

— Стараюсь ничего не чувствовать, — честно отвечаю я.

— А смотришь как кошка на валерьянку, — проницательно замечает Инга.

— Не поверишь, когда-то он был без ума от моего кота.

— У тебя был кот? — удивляется она.

— Ага, — смущенно прыскаю я. — На трусах.

— Вот это страсти! Завидую тебе, подруга, — Инга снова устремляет жадный взгляд на Красавина, нисколько не смущаясь моего присутствия.

Я не чувствую ни малейшего укола ревности. В какой-то степени это даже приятно и льстит моему самолюбию. У нас с Максом была не самая стандартная история любви, но я рада, что он был в моей жизни.

Уверена, Красавин никогда не хотел намеренно причинить мне боль. Возможно, он даже не догадывался, что разбил мои розовые очки и глупое девчачье сердце. Мне не в чем его обвинить, никто не обязан соответствовать нашим ожиданиям и любить нас так, как мы хотим. Я же всегда знала, что являюсь для него временным перевалочным пунктом, но все равно нырнула в омут с головой и утонула. Выплывать было больно и тяжело, но сейчас я имею больше, чем когда-либо могла пожелать.

— Я закончил, — зачехлив фотоаппарат, Красавин вальяжной походкой приближается к нам.

Его взгляд ненадолго останавливается на расплывшейся в улыбке Инге, затем медленно перетекает на мое лицо.

— По-моему, получилось неплохо. Через пару дней вышлю обработанные снимки на электронку.

— Спасибо, Макс. Теперь у нашего сайта не будет отбоя от клиентов. Прости, но выручкой не поделюсь, — в шутливой манере отвечаю я.

— Это и не входило в наши договоренности, — невозмутимо напоминает Красавин. — У вас очень уютные салоны и широкий ассортимент. Есть с чем работать. Ты занималась дизайном?

— Ага, — киваю я.

— У тебя прекрасный эстетический вкус.

— О, у Вари масса талантов, — встревает Инга. — Она вам рассказывала, что планирует открыть студию ландшафтного дизайна?

— Нет, но не сомневаюсь, что ее новое начинание ждет колоссальный успех, — не моргнув глазом, заявляет Красавин. — Я могу помочь с клиентской базой.

— Не откажусь, — благодарно улыбаюсь я.

Удивительно, но мне казалось, что наше общение дастся куда тяжелее. Однако его профессиональный подход и безупречное поведение не оставляют места напряженности и смущению. Нам совершенно нечего делить. Прошедшие годы сгладили все обиды и недомолвки. Возможно, мы стали старше и мудрее. Как знать?

— Пообедаешь со мной? — глядя на меня, непринужденно, без всякого подтекста предлагает Макс.

Я соглашаюсь легко и без лишних раздумий, не увидев ничего зазорного в том, чтобы обсудить рабочие нюансы. В его офисе, неделю назад, мы толком не оговорили его пожелания к оформлению купленных студий. Я слишком волновалась, впервые увидев его в образе серьезного бизнесмена в строгом деловом костюме. Единственное, что я уловила — первые фотосессии планируются уже на следующей неделе, но зато не растерялась и успела выторговать халявную — для своих салонов.

Кстати, он сам меня к этому подтолкнул, мимоходом заметив, что заполнение моего онлайн-магазина стоит обновить и сделать более привлекательным для покупателей.

Расположившись на летней веранде ближайшего ресторана, мы заказываем себе по бизнес-ланчу и пока ждем официанта, Макс показывает мне получившиеся кадры. Даже без ретуши и обработки они выглядят фантастически.

— Процентов шестьдесят отсеется, но в целом я доволен, — без бахвальства резюмирует Красавин. — Вот эти композиции особенно удачные, — склонившись к моему плечу, он водит пальцем по экрану камеры, листая яркие снимки. — Тебе нравится?

— Да, очень, — киваю я, вдыхая пряный аромат его туалетной воды.

Он пахнет иначе, но не менее притягательно, чем раньше. И находится слишком близко, будоража оголившиеся нервы. При этом сам не подает никаких признаков скованности. Отстранённый, деловой, сосредоточенный исключительно на работе. Это неожиданно задевает.

— Можно попробовать сделать тестинг с моделями, — рассуждает Красавин. — Но где-то недельки через две. Раньше не получится. График пиздец какой забитый.

— Ты все такой же матерщинник, — стряхнув наваждение, вызванное его близостью, замечаю с ироничной усмешкой.

— Это я еще пытаюсь себя контролировать, — признается он, кладя фотоаппарат на стол и отстраняясь. Фух, наконец-то. — Сложнее всего в офисе. Я не привык к формальному общению и деловому этикету. Там, где доводилось бывать, слова не подбирают.

— Уверен, что потянешь роль офисной крысы? — откинувшись на спинку стула, любопытствую я.

— Почему сразу крысы? — Макс удивленно вскидывает бровь. — Вообще-то я теперь большой босс.

— Сейчас ты на него не похож, — рассмеявшись, качаю головой.

— Сегодня я рядовой фотограф, — с серьезной миной парирует Красавин.

— Ты планируешь совмещать? Или будешь только управлять?

— Я не могу без камеры, Варь, — отвечает Красавин, потерев пальцем глубокий залом между бровями. — Коммерческие съемки не совсем то, чем я хотел бы заниматься, но и в этой сфере можно импровизировать и развиваться в творческом плане. На стилизованных сложных фотосессиях скорее всего я буду работать сам.

— Для фоторепортера-международника — это шаг назад. Нет?

Судя по потемневшему взгляду, я ступила на шаткую почву, задев его больную мозоль. Но вопрос уже прозвучал, резко накалив непринужденную атмосферу.

Ситуацию разряжает официант, подоспевший с нашим заказом. На какое-то время мы умолкаем, сосредоточившись на своих тарелках. Честно, мне кусок в горло не лезет, а Макс расправляется со своими порциями за считаные минуты и с огромным аппетитом. Он всегда любил вкусно и плотно поесть. Особенно то, что готовила я. Трудно забыть с каким восторгом Макс набросился на мой борщ, и как я радовалась, что смогла ему угодить. Иногда я скучаю по той глупой наивной Варе, умеющей радоваться мелочам. Она не была такой замороченной и рассудительной занудой, как я сейчас.

Сделав глоток капучино, прохожусь взглядом по неровному тонкому шраму, вызывающему у меня нездоровый интерес. Судя по тому, что Красавин даже в пекло носит рубашки с длинным рукавом, он у него не один. Я догадывалась, что работать ему приходилось в самых разных и далеко не безопасных условиях, но Вика никогда не рассказывала, что всё настолько серьезно. Она вообще крайне редко упоминала имя брата, а во время его визитов в Москву и вовсе пропадала из поля зрения.

Сейчас происходит то же самое. Рыжуля не звонит, не пишет и не заходит в наш девчачий чат, чтобы обсудить всякие женские глупости и поделиться новостями. Я даже не уверена, что она в курсе о нашем с Максом сотрудничестве. И почему-то, мне кажется, это известие Вика воспримет в штыки.

Интересно, как складываются ее отношения с женой Макса? И кто она? Узнать не трудно. Нужно всего лишь залезть на его аккаунт в сетях. Но, как бы не съедало меня любопытство, я ничего подобного не сделаю. У меня на этот счет свой личный пунктик.

Когда Макс заверил, что не намерен лезть в мою семью, я автоматически применила его обещание к себе.

— Хочешь что-то спросить? — Красавин вопросительно поднимает брови, поймав меня на бесцеремонном разглядывании своего лица.

— Ты счастлив, Максим? — вопрос вырывается сам собой.

Не считаю это бестактностью или нарушением границ. Когда он спросил меня, о том же самом, я ответила, ничуть не покривив душой. Конечно, в моей жизни не все гладко и идеально, но иначе и не бывает. Неприятные моменты случаются у всех, и их не всегда можно заретушировать или удалить из памяти. Абсолютной идиллии не существует. Каждый новый день мы пытаемся стать лучшей версией себя, ошибаемся, набиваем шишки и извлекаем опыт из неудач.

— Ты смотрела на шрам, — Макс прикуривает сигарету и лениво затягивается.

— Шрам тебя не портит. Ты и сам это прекрасно знаешь. Так счастлив или игра не стоила свеч? — пытаюсь добиться конкретики, не задумываясь, почему мне так важно услышать честный и максимально прямой ответ.

— Какая область тебя интересует? Личная или профессиональная? — сухо уточняет он, выпуская струю дыма.

— В моем понимании одно от другого не отделимо.

— Тогда — нет. От счастья не бегут, Варь, — его слова отдаются колющей болью внутри, но не вызывают должного удивления.

— А ты сбежал? — дрогнувшим голосом спрашиваю я.

— Определенно, — Макс едко ухмыляется, скрывая горечь за непроницаемым выражением лица.

— Мне жаль.

— Мне тоже.

— Уверена, что все наладится, — произношу клишированную фразу, ни придумав ничего лучше.

Непривычно видеть его таким закрытым и отчужденным, я не знаю, с какой стороны подступиться к такому Красавину. Раньше, даже в самые трудные моменты, Макс не прятал эмоции и не боялся показать свои слабые стороны. Временами, нет почти всегда он был мудаком, но при этом живым и настоящим. Периоды «заморозки» случались, но Красавин быстро от них отходил. Сейчас у меня создается стойкое ощущение, что Макс переключается от одной бездушной роли к другой.

— Прости, надо ответить, — он отвлекается на телефон, принимая вызов. Я делаю вид, что увлечена поеданием десерта, но краем уха невольно прислушиваюсь к обрывкам фраз. — Нет. Не в офисе… Блядь, успокойся и говори внятно. Откуда забрать?… Просто скинь геолокацию, я найду… Кира, твою ж мать!.. Ладно, сейчас буду.

Кира? Твою ж мать, мысленно дублирую его фразу. Ощущение, словно обухом по голове огрели. Замираю и почти не дышу, остро реагируя на прозвучавшее имя. Кир в Москве навалом, но я не верю в такого рода совпадения.

Значит, щипанная выдра все-таки охомутала Красавина. Когда только успела? Глупый вопрос, времени у нее был вагон, и она его зря не теряла. Упорная сучка. Что тут скажешь.

— Срочные дела? — смотрю в холодные голубые глаза, не скрывая разочарования. Меня переполняет желчь и глупое возмущение.

Почему?

Почему из всех баб мира он выбрал именно ее?

— Да, будем на созвоне. Извини, Варь, — мрачно бросает Макс, и оставив на столе крупную купюру, поспешно сваливает из ресторана.

Проводив его опешившим взглядом, я какое-то время пребываю в глубоком ступоре, переваривая и анализируя всплывшие факты из биографии Красавина.

Он женился на Кире… тупо стучит в висках. На Кире, блядь. На той самой навязчивой лахудре, о которую без зазрения совести вытирал ноги.

Как тебя угораздило, Макс?

Любую другую я бы приняла спокойнее, но не ее. Это какой-то зашквар, если честно.

Наплевав на собственные принципы, я достаю из сумочки свой мобильник и сначала залезаю на аккаунт Красавина, предварительно достав его из черного списка. Потратив без малого полчаса на беглый просмотр бесконечной ленты постов, натыкаюсь всего на одно фото с изображением выдры. Точнее на снимке запечатлены оба. Он в пляжной футболке и шортах, она в коротком белом платье и куском тюли в длинных светлых волосах. Оба загорелые, стройные и красивые до тошноты. Стоят на носу белоснежной яхты, демонстрируя сплетенные пальцы с обручальными кольцами и радостно лыбятся в объектив. В геолокации отмечен Сидней, а под постом километры комментариев с поздравлениями и пожеланиями счастья молодоженам.

Моя свадьба проходила в разы банальнее и скучнее, проносится в голове шальная мысль. Роспись во дворце бракосочетания, банкет в ресторане, классический свадебный наряд, затем недельный медовый месяц на Мальдивах. Но тогда я была безумно счастлива и ужасно горда собой, своим мужем и тем, как сложилась моя жизнь. Мне и в голову не приходило, что может быть иначе. Где-то на краю света без свидетелей и традиционных церемоний.

Я не завидую, нет. Просто…

Просто это же выдра, с которой Макс мне чуть не изменил. Отвратительно осознавать, что в конечном итоге она стала главной женщиной в его жизни.

Швырнув телефон на стол, прижимаю ладони к горящим щекам, призывая себя к спокойствию. Я понимаю, что во мне говорит уязвленное женское самолюбие, а вовсе не ревность, но червячок злорадства довольно ухмыляется и ковыряет изнутри, находя эгоистичное удовлетворение в том, что эта прилипчивая стервозина так и не сделала его счастливым.

Прежняя Варя устыдилась бы таких мыслей, но настоящая больше не смотрит на мир сквозь радужную призму и научилась включать хладнокровную суку. Не всегда, а когда очень хочется ею быть. Это определённо тот самый случай.

Навигатор приводит меня за город, на железнодорожную станцию какого-то глухого села. Кирин Лэндкрузер стоит на обочине перед шлагбаумом, а она сама понуро сидит на обшарпанной лавочке перед убогим одноэтажным зданием вокзала.

— Ну и что ты тут делаешь? — опустившись рядом, достаю сигарету и щелкаю зажигалкой.

— Не знаю, — Кира пожимает плечами. — Решила покататься и сама не заметила, как оказалась тут. Знаешь, в детстве я любила убегать в подобные места и смотреть на поезда. Фантазировала о будущем и думала о своем. Мне всегда хотелось сесть в первый попавшийся вагон и уехать далеко-далеко. Казалось, что таким образом смогу привлечь внимание родителей, но они бы даже не заметили. По крайней мере, не сразу. Пришлось бы поскитаться пару дней, чтобы предки по-настоящему запаниковали, а я была слишком труслива для такой авантюры.

— Не заметил в тебе трусости. За мной ты рванула, не раздумывая, — обняв ее за плечи, мягко говорю я.

— Потому что ты был олицетворением свободы, о которой я всегда мечтала, но не могла себе позволить. Отец полностью контролировал мою жизнь, даже в творчестве я не могла быть до конца собой. Приходилось думать о том, чтобы ненароком не опозорить и не навредить его карьере.

— Ты утрируешь, Кир.

— Тебе не понять, — импульсивно возражает Кира. — У тебя совсем другая семья. Несмотря на количество детей, вас любят просто так, по умолчанию и не за то, что вы соответствуете идеализированным ожиданиям родителей.

— Мой отец давно умер, — напоминаю я, перебирая пальцами ее волосы. Она доверчиво роняет голову мне на плечо, чего не делала уже много месяцев.

— Но он был, когда ты рос и вставал на ноги. Только любимые дети могут позволить себе быть собой. Они не бояться осуждения и вызовов, с которыми приходится столкнуться. Прут на пролом, потому что знают, что у них есть надежный тыл и домашний очаг, где их примут любыми. А я даже сейчас чувствую осуждение. Родители словно винят меня в том, что случилось. Не специально… Боже, я знаю, что они желают мне добра, но то, как они это делают… Это неправильно. Нечестно.

— Ты была у психолога? — осторожно уточняю я, не видя других причин ее подавленному состоянию. Не все сеансы заканчиваются облегчением и подъёмом сил. Иногда бывает и так.

— Да, — шумно выдыхает Кира, кутаясь в мои объятия. — Она не сказала мне ничего нового. Просто напомнила, с чего все началось. Мне это важно, Макс. Четко осознавать, чего я на самом деле хочу.

— И чего же ты хочешь, Кир?

— Начать все сначала. Здесь. С тобой. Как думаешь, у нас получится? — подняв голову, она заглядывает мне в глаза. Замирает в ожидании ответа.

Сердце болезненно сжимается и срывается на хаотичный ритм. Я не Бог, чтобы давать долгоиграющие прогнозы, но ей жизненно необходимо, чтобы я им стал. Сейчас. В моменте.

Кира остро нуждается во мне, цепляясь за наши отношения, как за якорь, способный удержать ее от падения в пропасть.

Когда-то я уже видел подобное выражение в глазах женщины, но не придал ему значения и отошел в сторону, эгоистично выбрав себя. Возможно, ситуация повторяется не просто так, и мне выпал шанс на этот раз сделать все правильно.

— Не сомневайся, — убирая светлую прядь с ее лица, заверяю я.

Она заметно расслабляется, снова пряча лицо на моем плече. Нас окутывает мнимое спокойствие, которое вряд ли продлится долго. Слишком глубоки раны и страшны воспоминания, чтобы избавиться одних парой жизнеутверждающих фраз.

Глупо лгать самому себе и поддаваться иллюзиям. Как прежде уже не будет, чистый лист не перекроет заляпанные кровью страницы прошлого. Нам было комфортно и удобно вместе, пока не грянул гром и жизнь не раскололась на до и после. Что ждет нас завтра? Если бы я знал…

Перед внутренним взором всплывает пример приёмных родителей, которые рука об руку встречали все трудности и неудачи. Не сворачивая и, не обращая внимания на нападки завистников и недоброжелателей, они уверенно шли выбранным путем, черпая силы в безусловной любви к своим детям и друг к другу. Именно это делало нашу семью по-настоящему крепкой и счастливой. Их всеобъемлющая любовь и вера.

А что осталось у нас с Кирой? Мое желание спасти утопающего и загладить вину. Ее слепая одержимость, которую она называет любовью. Но как бы я не старался, я не могу представить наше совместное будущее. Ни через год, ни через два, ни через десять.

— Поехали домой? — насидевшись в тишине, оживает Кира. — Хочу сегодня спать с тобой, — ее губы дёргаются в неуверенной улыбке.

Не хочет, но понимает, что так дальше продолжаться не может. Нам нужно перешагнуть через этот блок и вернуть в наши отношения хотя бы секс. А с остальным со временем разберемся. Как-нибудь.

— Поехали, — я быстро встаю, подавая ей руку.

Провожаю жену до машины. Жду, пока она пристегнет ремни и тронется. Затем, сунув в рот сигарету, направляюсь к своему внедорожнику. Завожу двигатель и срываюсь с места, следуя за Лэндкрузером Киры. Врубаю музыку, чтобы заглушить роящиеся в башке мысли, абсолютно не связанные с моей женой. В данный момент они просто не уместны, но Варя с ее «ты счастлив, Максим», плотно засела в моих мозгах и не собирается уходить оттуда без боя. А сражаться с ней я никогда не умел и не хотел… Она как глоток свежего воздуха в выжженной пустыне, отказаться от которого не хватает ни воли, ни желания. Повзрослевшая и чужая, но по-прежнему теплая и живая, в отличие от меня.

— Может, закажем что-нибудь? — предлагаю я, наблюдая за застывшей посреди моей спальни женой.

Отдельные комнаты изначально были ее идеей. В Париже у нас была всего одна, и мы умудрялись прекрасно там сосуществовать. В быту Кира оказалась совершенно не капризной. Я никогда и не видел в ней балованную принцессу. Наоборот, с первого дня знакомства я чувствовал в Кире внутренний надлом и глубоко запрятанную неуверенность в себе. Само то, что она вляпалась в бесперспективные отношения с женатым мужиком, не испытывая к нему особых чувств, говорило о многом. Это было своего рода неосознанным протестом, бунтом против установленных правил ее высокопоставленным отцом.

Поэтому сегодняшние откровения Киры на лавке возле железнодорожной станции не стали для меня большой неожиданностью. Не имея диплома психолога, я обладаю кое-чем более полезным — умением наблюдать и анализировать. Согласитесь, это полезные навыки, как для фотографа, так и социального индивидуума.

С Кирой мы стали любовниками далеко не сразу. Я держал дистанцию, заводил краткосрочные интрижки, она мужественно терпела и делала вид, что ей безразлична моя бурная личная жизнь. После года блуждания по диким местечкам Австралии, я то ли устал от одноразовых связей, то ли Кира неуловимым образом изменилась и открылась совершенно с другой стороны.

Она горела тем, что мы делали так же, как я сам, если не больше, и это, признаться, подкупало. Красивая неглупая девушка, готовая ради тебя отказаться от праздного времяпровождения и привычной размеренной жизни. Не соблазниться сложно, особенно если она постоянно рядом и ничего в общем-то не требует. Просто ждет и надеется, что я рано или поздно рассмотрю в ней сексуальный объект. Теперь я понимаю, что наше сближение было неизбежно и предсказуемо.

Как ассистент Кира вела себя безукоризненно, самоотверженно пускаясь со мной в небезопасные приключения в разных уголках света. Ее не пугали ни жара, ни укусы насекомых, ни антисанитария, ни отсутствие удобств. Будучи единственной женщиной в съёмочной группе, она даже в самых ужасных условиях создавала подобие домашнего уюта и раскрашивала длинные душные вечера своим мелодичным смехом, остроумными шутками или просто впечатлениями от минувшего дня.

Люк и Рауль были от нее без ума, чего совершенно не скрывали. Особенно Рауль. Он неоднократно и со всей серьёзностью подкатывал к ней яйца. На обаяние и настойчивость молодого француза Кира не повелась. Но это небольшое соперничество включило во мне инстинкт собственника и заставило пересмотреть наши с ней отношения. Никто особо не удивился, когда после очередной командировки мы вернулись во Францию уже в статусе пары. В тот же день Кира переехала ко мне со всеми своими вещами и плотно обосновалась в моей квартире.

Все сложилось легко и естественно. Мы успели неплохо изучить привычки друг друга. Поэтому обошлось без периода притирки и неприятных сюрпризов, которые частенько всплывают, когда любовники начинают жить вместе. Мы удачно совпали, как в быту, так и в койке. Максимально удобный и практичный союз, приправленный неплохим сексом без полыхающих страстей, истерик и выяснений отношений.

Наши тридцать квадратов на двоих Кира умело зонировала, выделив каждому рабочее место и уголок для личных вещей, но кровать неизменно была общей, даже если мы сходились в ней исключительно для сна, что на самом деле случалось не так уж часто. В плане темперамента мы отлично дополняли друг друга. Хотя, наверное, не совсем так… Кира подстраивалась и уступала гораздо больше и чаще, чем я. И это по большому счету не плохо. Ее напористость, изначально вызвавшая стойкое отторжение, могла бы стать камнем преткновения в нашей паре. Кире хватило женской мудрости, чтобы притушить раздражающую меня черту.

— Я не голодна. Давай позже, — Кира решительно отметает мое предложение. Не хочет оттягивать неизбежное.

Неизбежное, блядь… Мог ли я когда-нибудь подумать, что буду вызывать у своей жены стойкое отвращение? Пусть не конкретно ко мне, а к физической близости в принципе. Только от этого не легче. Быть терпеливым, понимающим и заботливым мужем — охуеть как не просто.

Кира абсолютно права, стресс не лишает мужиков набора естественных инстинктов, а скорее усиливает и обостряет их. Сексуальное воздержание и я — понятия невозместимые. Но я сам себя перестал бы уважать, если в сложившейся ситуации пошел бы удовлетворять своих хотелки налево. Это опустило бы меня до уровня Данилова, которого я никогда не понимал. И Кире не дам сорваться и наворотить дел, как Агния в свое время. Опыт моих родителей доказал, что семья — не только штамп в паспорте, а нечто большее и ценное, чем совершенно точно не стоит разбрасываться и превращать в проходной двор.

— Мы должны попробовать, — Кира озвучивает мои мысли напряженным тоном.

Рваными движениями избавляется от одежды и нетвердыми шагами направляется к постели, откидывает покрывало и неуверенно замирает.

— Прости, что всё так… — не оглядываясь, сипло шепчет она.

— Тебе не за что извиняться. Если совсем невмоготу, можем еще подождать, — расстегнув рубашку, вешаю ее на спинку стула у туалетного столика. Через пару секунд туда же отправляются джинсы.

— Нет, я смогу, — Кира обхватывает плечи руками, продолжая смотреть на постель, как Мария-Антуанетта на эшафот.

— Уверена? — хрипло спрашиваю я, сокращая разделяющее нас расстояние.

Несмотря на худобу, у нее красивая фигура. Тонкая талия и упругая подтянутая задница. Сзади она смотрится весьма аппетитно, и мои реакции не заставляют себя долго ждать. Я не откажусь от откровенной подачки. Слишком долго меня держали на голодном пайке.

— Да, — утвердительно кивает Кира и решительно забирается на кровать.

Перевернувшись на спину, Кира фокусирует на мне выжидающий взгляд. И столько в нем внутренних страхов и отчаянной мольбы, что я на мгновенье теряюсь.

Никогда еще не приходилось трахать женщину, которая совершенно не хочет секса и отдается через силу. Что ж, попробуем это исправить.

Избавившись от боксеров, залезаю на кровать. Склоняюсь над сжавшейся женой, удерживая вес на локтях и мягко целую приоткрытые губы. От нее фонит напряжением, сердце испуганно колотится напротив моего, дыхание шумное и поверхностное.

— Расслабься, Кир. Мы сто раз это делали, — прошу я и углубляю поцелуй, поникая в ее рот языком. Она робко отвечает, обнимая меня за плечи и раздвигая ноги.

Медленно ласкаю пальцами ее грудь, поглаживая и пощипывая затвердевшие соски, спускаюсь к ним губами, всасываю в рот, не сильно прикусываю, тут же зализывая языком. Раньше она моментально заводилась, стоило мне только похотливо взглянуть в ее сторону. Сейчас подо мной зажатый холодный манекен, которого не отогреет даже самая изощренная прелюдия.

— Давай быстрее, Макс, — нетерпеливо требует она, не позволяя моей голове спустится ниже.

Вцепившись в мои плечи, Кира тянет меня назад и с остервенением вгрызается в мой рот. Считав ее немой посыл, скольжу раскаленной головкой по сухой промежности и убеждаюсь в том, что и так очевидно.

Кира меня не хочет. Совсем.

— Не могу, — разорвав поцелуй обессилено утыкаюсь лбом в ее плечо. Тело вибрирует от сексуального напряжения. Я справлялся с ним раньше… ручным способом. Справлюсь и сейчас.

— Пожалуйста, — подавлено умоляет Кира, зарываясь пальцами в мои волосы.

— Я чувствую себя насильником, Кир.

— В тумбочке есть смазка. Я специально заказала…

— Готовилась? — мрачно ухмыляюсь я.

— Психолог обещала, что самым сложным будет только первый раз. Ну… то есть первый после травмирующих событий. Потом… Потом постепенно все вернется. И реакции, и ощущения, и удовольствие, — бормочет Кира срывающимся от волнения голосом.

Выбравшись из-под меня, сама достает проклятую смазку и наносит ее туда, куда нужно. Это охуеть сильно бьет по моим самцовым инстинктам, но организм один хрен требует свое. Почувствовав рядом голую бабу, член и не думает опадать.

— Скажешь, если что-то пойдет не так. Я остановлюсь. — накрываю ее распластанное тело своим, требовательно глядя в отрешенные глаза. — Слышишь меня?

— Боже, да что может пойти не так? — вспыхивает Кира, наконец-то проявляя живые эмоции.

И я цепляюсь за эту искру, делая первый толчок. Она задерживает дыхание, прислушиваясь к ощущениям, а я отпускаю чертов контроль и трахаю ее так, как привык — в жестком грубоватом темпе. Смазка справляется со своими функциями на ура, и, если не смотреть в пустые остекленевшие глаза жены, можно принять обилие влаги внизу за чистую монету. Но я, блядь, смотрю…

Физическая разрядка на время вытравливает из башки лишние мысли. После полугода воздержания оргазм ощущается острее и ярче, несмотря на отсутствие ответной реакции лежащей подо мной жены.

— Все будет хорошо. Вот увидишь, — Кира гладит мои плечи, покрывая поцелуями лицо. — Я люблю тебя, Максим. Очень сильно люблю. Помни, пожалуйста, об этом, если вдруг устанешь терпеть мои заебы и…

— В твоих заебах я виноват не меньше, — перебиваю я и, мазнув губами по ее щеке, перекатываюсь на спину. Стянув презерватив, завязываю его узлом и встав с кровати, шлепаю в ванную. — Ты со мной? — оглядываюсь в дверях.

— Нет, — Кира натягивает одеяло на свою небольшую грудь и смущено улыбается. — Но я никуда не уйду. С этой ночи буду спать с тобой. Если хочешь, чуть позже повторим.

— А ты хочешь?

Она нерешительно отводит взгляд. Ответ очевиден, блядь.