(Не) в кадре

Глава 23

— Есть информация по Ладыгину, — позвонив мне в обед сообщает Солнцев. Как всегда, сугубо деловыми тоном и без официальных вступлений.

Один из самых дорогих адвокатов Москвы не тратит ни одной минуты своего времени на пустой треп, иначе за его юридическими услугами не велась бы запись на год вперед. Даже если клиент готов потянуть его расценки, Солнцев берется далеко не за каждое дело. У него имеется какой-то свой список критериев, по которым он отсеивает определённый процент потенциальных и весьма платежеспособных клиентов. Мне повезло — я семья, а, значит, автоматически нахожусь под его защитой.

— Стоящий адвокат или продажное дерьмо? — тоже перехожу сразу к сути.

— Последнее, Макс, — безэмоционально отвечает Солнцев. — Причем, редкостной изворотливой породы. И с высокой долей вероятности могу предположить, что его перекупила вторая сторона конфликта.

Черт, я так и знал. Чувствовал, что она нарвется на какого-нибудь проходимца. Упрямая как черт. Была и осталась. И ведь не переспоришь и не докажешь ничего.

— Я кое-то еще выяснил, — стальным тоном добавляет Дима. — Но об этом не по телефону. Мы с Машей завтра вечером заедем, и я введу тебя в курс дела.

— А сегодня никак? — напрягаюсь я.

— Один день ситуацию не изменит. Там разгребать и разгребать. Тебе сразу нужно было обратиться ко мне.

— Я и обратился, но Варя уперлась. Решила, что сама справится.

— Не справилась, — сухо констатирует Солнцев. — Слушай, у меня заседание через пять минут. Давай, завтра со всем разберемся. Там ничего критического, но блядь… — он раздраженно выругался. — Терпеть не могу убирать дерьмо за своими коллегами.

— Я возмещу, Дим.

— Да пошел ты, Красавин. Тебя, кстати, сегодня ждет приятный сюрприз. Готовься. Варваре скажи, чтобы больше ни копейки этому двуличному мудиле не платила.

— Окей, скажу. Спасибо.

— Пока еще не за что. Все, я пошел. До завтра.

Солнцев отбивает вызов, а я не хило загоняюсь насчет приятного сюрприза. В моей жизни такие случались редко и их приятность я осознавал в сравнении… годы спустя.

Например, Варька в то незабываемое утро в моей гостиной однозначно была самым ярким событием в моей жизни, но тогда я готов был рвать и метать, и вытащить наглое и бесстыжее розоволосое чудо из дома волоком, что, собственно, и сделал.

Переговорив с Димой, сразу набираю Варе, чтобы передать ей его слова не дать потратить честно заработанные на алчного проходимца. Она не берет трубку, но через секунду мне прилетает СМС с ее номера: «Занята, перезвоню позже». Я не жду, когда ее «позже» настанет, а отправляю сообщением рекомендации звёздного адвоката Солнцева насчет того упыря, что она нашла самостоятельно.

До конца рабочего дня время пролетает как ракета. Только вроде вошел в свой кабинет, а на часах уже 19.00, и офис начинает потихоньку вымирать. Обычно я ухожу последним, но скоро это изменится. Почему бы не с сегодняшнего дня?

Я: «Варь так и не перезвонила», — пишу своей дико занятой Золушке.

Мальвина: «Прости, я у свекров. Сейчас не очень удобно говорить.»

Я: «Понял-принял. Как обстановка? Спасать не надо?»

Мальвина: «Нет, все в порядке. Мы пьем чай из фарфоровых чашек и ведем чинные светские беседы.»

Я: «Илья тоже участвует в этой нудной старческой вечеринке?»

Мальвина: «Это, вообще-то, шутка. Я сижу на диване и жду, когда свекры наиграются с внуком и отпустят нас домой.»

Я: «Влад там?»

Мальвина: «Нет. Он работает допоздна.»

Я: «Тебя забрать?»

Мальвина: «Макс, хватит строить из себя Фею Крестную. Ты вообще-то принц, Красавин.»

Я: «Ладно, позвони, как будешь дома.»

Мальвина: «Договорились.»

Я: «Люблю тебя, Варь.»

Мальвина: «Я тебя тоже, мой БМ.»

Домой еду с тяжелым сердцем. На душе кошки скребут. Волнуюсь, как она там. Судя по тому, что я выслушал через домофон от ее свекрови, родители Варькиного муженька невестку не сильно жалуют. И сама ситуация с квартирой весьма странная. Только Варя за порог, а они уже там. Неужели их сынок-сосунок поощряет подобное? Мои никогда не лезли в семьи своих детей. Даже, когда Машка с Солнцевым разводись, никто его грязью не поливал. Интересы Машки отстаивали, как могли, но мужа ее не трогали. Мать и в текущей ситуации с Кирой заняла нейтральную позицию, за что я ей премного благодарен. Поддержать, помочь советом — это всегда пожалуйста, но судить и учить жизни — строгое табу, которое на моей памяти не нарушалось никогда.

Заехав в ворота, сразу понимаю, о каком сюрпризе толковал Солнцев. На парковке стоят целых два автомобиля. Один — точно Викин, а красная Тойота определённо принадлежит Кире. Вопроса — кого Дима имел в виду — у меня не возникает. Явно не мою бедовую сестренку, хотя ее я сегодня тоже не ждал. По идее, она еще должна быть в больнице. И как минимум до середины недели. Сбежала под расписку… неугомонная рыжая бестия.

Стоп. Выходит, Солнцев в курсе, с чем пожаловала моя жена, но от меня по непонятным причинам предпочел скрыть. Сюрприз, блядь.

Настроившись на худшее, я переступаю порог и натыкаюсь на шеренгу чемоданов в прихожей. Восемь штук, если быть точным, и, вероятно, в каждом мои шмотки, которые я так и не забрал из нашей с Кирой квартиры на Сретенке. И, честно говоря, не сильно бы расстроился, выкинь она все мое шмотье на помойку. Могла бы даже сжечь во дворе или порезать на лоскуты.

Первой мне на встречу вылетает Вика, виснет на шее, рассказывая, как сильно соскучилась по своему невыносимому братцу. И да, я был прав, она-таки свалила из больницы под расписку. Взглянув на ее разноцветное лицо, понимаю, что поторопилась… На прошлой неделе Вике сделали пластику носа, и выглядит она, мягко говоря, не айс. Отеки спали, но синяки еще не скоро сойдут.

— Надеюсь, ты работать не собралась в таком виде? — на всякий случай интересуюсь я.

— Конечно, собралась, — Викуля смотрит на меня, словно я какую-то ересь ляпнул. — У нас гримеры от Бога, Макс. Спрячут все, даже опухший нос.

— Опухший нос я не заметил, но все остальное — жуть, — честно говорю я, очертив пальцем круг напротив ее лица.

— Умеешь ты поддержать, брателло, — Вика закатывает глаза и кивает в сторону кухни. — К тебе там пришли, — сообщает, понизив голос.

— Понял, не дурак.

— Я тогда к себе пойду. Не буду вам мешать, — Вика сжимает кулачок и несильно ударяет меня в плечо. — Удачи, Макс. Если что — зови на помощь. Но только в крайнем случае. Я планирую хорошенько выдрыхнуться в своей любимой кроватке.

Ободряюще улыбнувшись и послав мне воздушный поцелуй, сестра сбегает на второй этаж, а я, скинув пиджак на диван в прихожей, прохожу на кухню. Кира стоит ко мне спиной возле жужжащей кофемашины. Одета в ярко-красный облегающий комбинезон, длинные распущенные волосы в идеальном порядке, спина прямая, движения слаженные и уверенные.

— Тебе эспрессо? — интересуется она, оглянувшись через плечо. В светлых глазах штиль и холодное отчуждение.

— Да, — коротко кивнув, присаживаюсь на высокий стул перед барной стойкой. — Это твое? — интересуюсь я, задев рукой лежащую на столешнице кожаную папку.

— Наше, — небрежно пожав плечами, отвечает Кира.

— Что там?

— Посмотри.

Поставив перед мной кружку с дымящимся напитком, она забирается на соседний стул. Перекинув волосы на одно плечо, чуть склоняет голову набок, рассматривая меня, словно музейный экспонат. Не особо интересный и жутко раздражающий. Должен отметить, выглядит она гораздо лучше, чем в нашу последнюю встречу. Наверное, это хороший признак, но я знаю, как быстро может измениться ее настроение, поэтому не питаю особых иллюзий.

Открыв папку, я достаю оттуда стопку документов. Взгляд сразу цепляется за тот, что лежит сверху. Свидетельство о разводе. Учитывая, что от подачи заявления прошла всего неделя, у меня возникают определённые вопросы.

— Отец подтянул связи?

— Ага, — на непроницаемом лице с безупречным макияжем не отражается ни одной эмоции. — Я решила, что тянуть нет смысла. Ты хотел развод — получи. Можешь, не благодарить. В качестве компенсации за неудачный брак я забираю квартиру.

— Я и не собирался на нее претендовать.

— Еще бы. Ты же у нас самый благородный ублюдок на свете, — усмехается Кира. — Соглашение о разделе имущества посмотри, — взмахнув рукой, она убирает в сторону свидетельство о разводе. — Твой адвокат его уже проверил. Тебе осталось только подписать.

— Неожиданно, — искренне вырывается у меня.

— Я умею удивлять и не только в плохом смысле.

Бегло пролистав документы, я беру протянутую бывшей женой шариковую ручку и подписываю бумаги в нужных местах. После Солнцева нет смысла вчитываться в каждый пункт. Свою работу он делает на сто процентов. Если бы в соглашении что-то было не так, я узнал бы об этом первый.

— Кстати, за агентство я могла бы побороться. Твой адвокат хорош, но против моего отца он ноль без палочки, — Кира насмешливо ухмыляется, постукивая длинными ноготками по столешнице. — А потом подумала, нахрена оно мне сдалось? Разве, что тебе гадость сделать. Но как-то не хочется. Посмотрела на твою Мальвину и поняла — ты сам себя уже наказал. Ты с ней с тоски сдохнешь, Красавин.

— Ты зря к ней поехала, Кир, — металлическим тоном говорю я.

— Тебя забыла спросить, — язвит она. — Ты же меня не спросил, когда на нее залез. А мы — девочки как-нибудь сами разберемся. Ничего у вас не выйдет, Макс. Вот увидишь. Покувыркается с тобой и к мужу вернется. Такие, как она, не любят ничего менять. Дух авантюризма отсутствует напрочь… ну или почти напрочь. Это сейчас у нее адреналин в одном месте играет, а когда мозги на место встанут, помашет тебе твоя Варя ручкой и будет до старости тайком вспоминать ваш искрометный адюльтер.

— Ты ошибаешься, Кир, — уверено отзываюсь я, отлично понимая, что в ней сейчас говорит женская ревность и обида.

— Посмотрим, — Кира изгибает губы в ухмылке.

Надо срочно менять тему, пока ее не занесло дальше.

— Как ты? — пристально глядя ей в глаза, тихо спрашиваю я.

Она мгновенно меняется в лице, от наигранной самоуверенности не останется и следа. Спесивая маска крошится, открывая тщательно скрываемую уязвимость.

— Хуево, Макс, но я выплыву. Не первый раз…, — внезапно осекается и отводит взгляд в сторону, пряча от меня свою боль. — Вру — первый. Таких, как ты у меня не было и, наверное, уже не будет.

— Ты не можешь этого знать. Ты очень красивая, Кир. Умная, интересная, талантливая…

— Но я не твоя обожаемая цветочница, — убитым тоном заканчивает она. — Никогда бы не подумала, что тебя заводят клумбы.

— Ты и это знаешь?

— Я знаю о ней все, — печально улыбается Кира.

— Что планируешь делать?

— Поеду в кругосветку, — пожав плечами, отвечает Кира. — Я уже и программу себе составила, и попутчиков подобрала. Побываю в местах, куда ты так и не добрался. Сменю жанр живописи и заведу себе темнокожего любовника. Или сразу двух. А, может, наведаюсь к Данилову на Бали. Он до сих пор один, и я разбита в хлам. Кто знает…

— Не переусердствуй Кир, — я накрываю ее ладонь и мягко сжимаю пальцы. — Не ищи сложных мужиков. Включи эгоистку и просто живи для себя.

— Как ты когда-то?

— Да, — не сразу соглашаюсь я, но быстро понимаю, что отчасти она права. В нашем браке я действительно жил своими интересами, а она — моими.

— Переживаешь за меня?

— Очень, — отвечаю абсолютно искренне.

Шумно втянув воздух, Кира наклоняет голову и упирается лбом в мое плечо. Я перебираю ее волосы пальцами, чувствуя, как стальные тиски сдавливают грудную клетку.

— Ты хоть немножко меня любил?

— Конечно. Я был с тобой счастлив, Кир.

— Я тоже, Макс, — сдавленно шепчет она и резко отпрянув, смахивает с щек скатившиеся слезинки. — Все, я больше не ною и никакой жалости к себе. Пойду, не провожай, — вымученно улыбнувшись соскальзывает со стула и, забрав свои экземпляры документов, идет к выходу.

— Спасибо за вещи и… за все остальное, — опомнившись, бросаю ей в спину.

— Пиши, если вдруг соскучишься, — Кира останавливается в проеме, но так и не решается обернуться. — Хотя нет. Лучше не надо. И на мои звонки и письма не отвечай. Будь уверен, у меня все будет в порядке.

Она уходит, оставляя запах своих духов и терпкую горечь на душе. Наш сравнительно короткий брак был насыщен яркими незабываемыми событиями, и, отпуская Киру в новую жизнь, я прощаюсь с огромной частью — своей. Мы познали много радости и много горя и в какой-то момент сломались, утратив ту хрупкую неокрепшую связь, на которой держались наши отношения.

Закурив сигарету, я выхожу на крыльцо. Кира уже уехала, и уверен, она приложит максимум усилий, чтобы мы с ней никогда больше не пересеклись. По крайней мере до тех пор, пока не залатает свое сердце. Исходя из того, как она уверенно говорила и с каким достоинством держалась, этот процесс уже запущен и значительно продвинулся вперед.

В кармане брюк пиликнул телефон. Достаю его и открываю всплывшее на экране сообщение:

«Нам надо взять паузу. До тех пор, пока мы оба официально не разведемся. Я так не могу. Прости.»

Сжав пальцами переносицу, устремляю уставший взгляд в усыпанное звездами небо и глубоко затягиваюсь сигаретой, ни о чем, абсолютно ни о чем не думая. Я предполагал, что Варю будет временами крыть. Ничего неожиданного не произошло.

Выбросив затушенный окурок в мусорку, возвращаюсь в дом и решительно прохожу на кухню. Сфотографировав лежащее на барной стойке свидетельство о расторжении браке, одним кликом отправляю Варе и следом печатаю сообщение:

«Я абсолютно свободен. И весь твой.»

Она тут же просматривает, но ничего не отвечает. Это нормально, убеждаю себя. Варе нужно время, чтобы осмыслить новую реальность, и я ей его дам. До завтрашнего вечера. И ни днем больше.

Я приползаю из офиса без сил. Уставшая, выпотрошенная и полностью утратившая веру в способность Ладыгина хоть как-то улучшить мое положение. Он по-прежнему кормит меня обещаниями, что плачевная ситуация вот-вот сдвинется с мертвой точки. С самого утра я созвонилась с обеими воспитательницами из группы Ильи, и они поведали, что за время его отсутствия, Влад приходил в детский сад каждый день. Меня охватил ужас и лютая ярость. Если бы я не прислушалась к маме, он спокойно мог забрать сына из сада и не поставить меня в известность. Не для того, чтобы скрывать от меня или похитить… Нет. Вчерашний спектакль наглядно показал, что подобными манипуляциями он ставит перед собой несколько иные цели. Одна из них — довести меня до нервного истощения, заставить пойти на попятную и явиться к нему с повинной. Еще вчера утром я бы сказала, что таким образом Влад ничего не добьётся и вызовет обратную реакцию. А сегодня понимаю… шансы у него есть и неплохие.

— Я могу попросить вас не отдавать Илью отцу? — ни на что особо не надеясь, поинтересовалась я у заведующей. — Написать заявление, например?

— Без решения суда мы не имеем права отказать законному отцу в праве забрать ребенка.

То есть до судебного заседания мне просит жить как на пороховой бочке, каждый день ожидая подвоха от мужа и свекров. И ровно столько же продлятся проблемы с моим бизнесом. А если Влад на суде пойдет в отказ, то будет еще одно заседание. После трех месяцев, представляемых по закону на примирение супругов.

Три месяца ада… Я выдержу столько?

Не уверена.

Днем в студию пожаловала очередная проверка. На этот раз пожарная инспекция, но, к счастью, при всем желании найти нарушения и к чему-нибудь прицепиться, к обеду они покинули офис ни с чем.

Ума не приложу, как Макс умудрился получить развод за неделю, но его свободное положение совершенно не меняет мое — удручающее и почти безысходное.

— Варь, мы на прогулку, — мама осторожно дотрагивается до моего плеча.

Вздрогнув, я отворачиваюсь от кухонного окна и смотрю на нее затравленным взглядом.

— Может, не надо? Я боюсь…

— А ну-ка успокоилась! — взяв меня за руки, мама подталкивает мою еле живую тушку к стулу и заставляет сесть. — Отставить панику, Варь. Ты накручиваешь себя.

— Мне нужна помощь, мам, — признаю я, убирая растрёпанные волосы за уши. — Я не ожидала такого прессинга. Ты предупреждала, помню, но то, что они творят, выходит за рамки разумного. Суд через три недели, я просто не вытяну…

— Ма, пошли с нами, — врывается на кухню Илюша, одетый в модную новенькую ветровку. — Хватит сопли на кулак наматывать. Я тебя простил, — заявляет он.

Протопав прямо в уличных кроссовках ко мне, сынок обнимает меня за талию обеими руками и прижимается головой к моему животу. Я надрывно всхлипываю, гладя темные мягкие волосики.

— Давай Максиму позвоним? Ты с ним всегда веселая, — отстранившись Илюша с недетской серьёзностью смотрит мне в глаза. — Так и быть, пусть живет с нами, но с одним условием…

— Все, что хочешь, — шепчу я, улыбаясь сквозь слезы.

— Мы заведем собаку.

— Завтра же начнем выбирать, — быстро соглашаюсь, радуясь положительной перемене в настроении моего маленького гномика.

— И папа сможет приходить к нам в гости, а я к нему, — важно добавляет мой маленький дипломат.

— Договорились, — заключив сына в объятия, целую его темную макушку и нехотя отпускаю: — А теперь беги с бабулей, а я вам вкуснейший ужин приготовлю.

— Можно мне макароны с сосиской?

— Сегодня — да, — с улыбкой киваю я.

Проводив маму с сыном, остаюсь в квартире одна. Сергей еще не вернулся с работы, и у меня есть пара свободных часов, чтобы приготовить вредную еду, собраться с мыслями и решиться, наконец, попросить Макса о помощи.

Звонок в дверь застает меняв врасплох, потому что гостей я не жду. Первая пугливая мысль — это Влад. Вчера мы так и не поговорили, и он вполне мог явиться без предупреждения. Эффект неожиданности в таком случае сыграл бы в его пользу. Но, посмотрев в глазок, я вижу не Влада, а смутно знакомого брюнета в строгом деловом костюме.

Дверь открываю с опаской и с удивлением вижу на площадке целую делегацию из трех человек. Серьезным представительным брюнетом оказывается Дмитрий Солнцев, муж Маши, которая с его помощью посодействовала мне с поступлением в вуз. Она сама тоже здесь и… Макс. Тоже серьезный и представительный.

— Здравствуйте, — растерявшись, приветствую нежданных гостей.

Распахнув дверь, отхожу вглубь крошечной прихожей. Боюсь, что все они не поместятся на скромном пятачке в два квадратных метра.

Дмитрий Евгеньевич сдержанно кивает, окидывая меня цепким взглядом и проходит первым. Ух, словно рентгеном просветил. Я аж оцепенела и встала по стойке смирно.

— Привет, мы пришли тебя спасать, — тепло улыбается Маша, разряжая обстановку. Просачивается вперед мужа и непринуждённо индексируется: — Где у вас ванная? Руки помою.

Я немного дерганым жестом показываю направление, и бросаю на Макса укоризненный взгляд.

— Почему не позвонил?

— У тебя имеется плохая привычка — не отвечать на мои звонки, — насмешливо замечает Красавин и ведь не упрекнешь его в лукавстве.

Мужчины разуваются и проходят за мной в большую комнату, которая служит и гостиной. Спальней для мамы и Сергея, потому что вторую комнатушку заняли мы с Ильей.

— Присаживайтесь, — указываю на диван, поочередно рассматривая то жутко делового Солнцева с непробиваемым выражением лица, то невозмутимого Красавина с подозрительно довольной улыбкой. — Чай? Кофе?

— Ничего не надо, — отрубает Дмитрий Евгеньевич.

Проигнорировав диван, он располагается в кресле и пододвигает к себе старенький журнальный столик на колесиках. Ставит сверху свой металлический дипломат и положив руки на подлокотники устремляет на меня сосредоточенный взгляд.

— Рассказывай, Варвара, — припечатывает строгим тоном.

Слегка опешив, я кошусь на Макса. Он ободряюще обнимает меня за плечи и усаживает в кресло напротив Солнцева, а сам плюхается на диван.

— Что? — смущенно выдыхаю я, не зная куда деть трясущиеся руки. Красавин, зараза, мне совершенно не помогает, заняв наблюдательную позицию. Еще и радостно лыбится, словно в лотерею выиграл.

— Все, — поясняет Дмитрий.

Ну как поясняет… Только страху наводит. Энергетика у него, как и много лет назад — мощная и подавляющая. Хочешь не хочешь, а растеряешься и начнёшь невнятно блеять.

— Коротко, четко, по пунктам., — перечисляет Солнцев. — И не дёргайся так. Я — адвокат, а не каннибал.

Ага, не каннибал, а выглядит именно так. Я заранее чувствую себя съеденной с потрохами. Бедная Маша. Как она с ним живет? Или дома он не такой суровый? Так-то красивый мужик, но, блин, взгляд просто убийственный. Попробуй с таким, разведись, а я еще себя жалею…

— Дим, давай, как-то помягче, что ли. По-родственному. Ты не в суде, — раздаётся за спиной Машин голос. Она встает справа от моего кресла и кладет руку на мое плечо. — Варюш, не обращай внимания, он такой грозный, потому что сто лет женщин не защищал.

— Почему? — ее слова вызывают у меня еще большую оторопь. А вдруг он женоненавистник и споется с Грудиниными?

— Я ему не разрешаю, — в голосе Маши звучит самодовольство. Честно, я в шоке. Солнцеву можно что-то запретить?

— Варь, начни с визита к Ладыгину, — подсказывает Макс.

Ну и я рассказываю. Все, как есть. Без утайки. Про нападки на бизнес, проверки, блокировку счетов, бездействие адвоката и попытки мужа и его родителей меня продавить. И про вчерашний эпизод тоже вкратце выкладываю, стараясь не смотреть в сторону Максима, но чувствуя на себе его тяжелый пристальный взгляд. Красавин, наверное, считает меня трусливой врушкой, но я же решилась, и теперь он знает все. Лучше поздно, чем никогда. Правда же?

От напряжения по спине струится холодный пот. Голос периодически срывается, я жутко, волнуюсь, сбиваюсь с мысли, временами мямлю, но Солнцев стоически терпит, задает короткие четкие вопросы и делает заметки в своем телефоне. Маша ободряюще поглаживает мое плечо и сочувственно вздыхает. Ее молчаливая поддержка придает сил и наполняет необходимым как воздух спокойствием. В моей непростой ситуации Маша способна понять меня, как никто другой, потому что тоже в свое время прошла через чудовищный развод, едва не лишилась дочери и собственной жизни. Вот кто побывал в настоящем аду, а сейчас смотрит на своего мучителя с таким обожанием, что мурашки бегут по коже. Я на физическом уровне чувствую, как между ними вибрирует воздух и летают искры.

По просьбе Солнцева я отправляю ему все аудио и видеозаписи, сделанные мамой и Мариной, а также копию положительного токсикологического исследования на наркотики, получив от Дмитрия краткий, но емкий комментарий: «Прекрасно». Затем он продолжает методично и бесстрастно выпытывать из меня сведения.

Ответив на очередной вопрос, я перевожу дыхание и морально готовлюсь к следующему, но он неожиданно заявляет, что услышал достаточно. Затем открывает свой зловещий дипломат и протягивает мне какой-то документ и ручку. Присмотревшись, я узнаю бланк, который уже подписывала в конторе Ладыгина. Это доверенность на решение юридических вопросов от моего лица.

— А как же Игорь Юрьевич? — подписав документ, возвращаю его своему новому адвокату.

— Я с ним договорюсь, — едва заметно ухмыляется Солнцев. — Он передаст мне материалы по твоему делу, а все выплаченные средства за его услуги поступят на твою карту не позднее завтрашнего дня. Расчётные счета твоих компаний разблокируются в течение трех суток. Ограничительные меры в отношении бизнеса снимут в этот же срок.

— Так просто? — ошарашенно округляю глаза.

— Непросто, — возражает Дмитрий. — Но у меня есть свои проверенные методы для решения подобных задач.

— Знаем, плавали, — хмыкает Маша, и… с ума сойти, я вижу в глазах Солнцева глубокое сожаление. Смущаюсь и отвожу взгляд. Меня охватывает странное ощущение, словно я без спроса подсматриваю за чужой жизнью в замочною скважину. И это так чертовски завораживает. Я ловлю себя на том, что хочу узнать как можно больше об их истории.

— А что с дебетовым счетом Грудинина? Варя сказала, что держала там и свои средства, — подает голос Максим.

— Скорее всего все средства он уже снял, — невозмутимо отвечает Дмитрий, — Варваре следовало хранить свои деньги на собственном счету. Но эта проблема тоже решаема. Я передам дело знакомой судье. Она рассмотрит его в более короткие сроки и назначит заседание на следующую неделю.

— А мы успеем? — с тревогой уточняю я. — Нам же еще нужно решить вопрос с местопроживанием Ильи после расторжения брака. Влад будет настаивать на том, чтобы сын остался с ним. Он прямо об этом говорил. И я уверена, откажется дать мне развод на первом слушании.

— Варвара, — устало произносит Дмитрий и сцепив пальцы в замок, наклоняется вперед. — Никакого второго слушания и дележки ребёнка в суде не будет. Завтра, максимум после завтра я принесу подписанное твоим супругом соглашение о том, что Илья будет проживать с тобой, а также приложенные к нему график посещения ребенка и утверждённую сумму алиментов.

— Правда? — недоверчиво спрашиваю я, уставившись на Солнцева, словно на всемогущее божество, впервые осознав, как чертовски сильно отражает фамилия его суть.

— Правда, — утвердительно кивает мужчина и ослепительно улыбается, едва не заставив меня грохнуться в обморок. — В этом доме есть что-то покрепче чая и кофе?

Всё, вот теперь я точно в шоке.