Ненавижу Волкова! (СИ)

46

С момента нашего приезда на Кипр прошла почти неделя. Нереально прекрасная, волшебная неделя, словно подернутая флером сказки. Мы с Максом будто попали в другое измерение — яркое, беззаботное, пронизанное солнечным светом и умиротворением.

Дни напролет мы проводили на пляже — валялись на горячем песке, плескались в теплой лазурной воде, потягивали освежающие коктейли. Совершали неспешные прогулки вдоль побережья, любовались закатами, болтали обо всем на свете. И конечно же постоянно обнимались и целовались, не в силах оторваться друг от друга.

Я чувствовала себя невероятно отдохнувшей, посвежевшей и похорошевшей. Морской воздух и мягкий средиземноморский климат определенно шли мне на пользу. Кожа приобрела красивый золотистый оттенок, формы стали более плавными и женственными. Про токсикоз и прочие неприятные симптомы беременности я и вовсе забыла — настолько хорошо себя ощущала.

Макс тоже расцвел и помолодел. Лицо разгладилось, плечи расправились, в глазах появился задорный мальчишеский блеск. Он носился со мной как с писаной торбой — таскал на руках, закармливал фруктами, следил чтобы не перегрелась на солнце. Одним словом, всячески оберегал и баловал свою ненаглядную невесту.

По вечерам, уединившись в номере, мы подолгу занимались любовью. Не торопясь, со вкусом, растягивая удовольствие. Изучали друг друга, открывали новые эрогенные зоны, пробовали разные позы. Макс с особой нежностью ласкал мой округлившийся живот, целовал и поглаживал, будто общаясь с малышом. От этой невинной ласки у меня щемило сердце и наворачивались слезы умиления.

Казалось, ничто не способно разрушить нашу сказочную идиллию. Ни капризы погоды, ни мелкие бытовые неурядицы. Главное, что мы вместе, рядом, безумно влюбленные и предвкушающие скорое появление на свет нашего крохи. Абсолютно и безгранично счастливые.

Но однажды случилось то, чего я страшилась больше всего.

Утро как обычно началось с ленивых поцелуев и объятий. Мы валялись в постели, никуда не торопясь, лениво строя планы на день. Потом Макс, приняв душ, отправился в ресторан раздобыть мне свежих круассанов и ароматного кофе. Этот утренний ритуал стал для нас традицией — начинать день со вкусного завтрака, принесенного любимым прямо в номер.

Предвкушая лакомство, я встала и начала одеваться. Но едва натянула шорты, как вдруг почувствовала резкую, пронзительную боль внизу живота. Такую сильную, что аж потемнело в глазах. Застонав, я согнулась пополам и опустилась на край кровати, судорожно хватая ртом воздух.

Господи, что происходит? Почему так больно? Я лихорадочно перебирала в голове возможные причины — может несварение? Или аппендицит? Да нет, бред какой-то. У меня отличное здоровье, и никаких предпосылок…

И тут меня будто ледяной волной окатило. Я вспомнила предостережения врача насчет угрозы выкидыша. Как она просила быть осторожной, не перенапрягаться, избегать стрессов. Неужели, неужели я все-таки умудрилась навредить малышу?

От этой мысли стало так страшно, что разом бросило в холодный пот. Руки задрожали, колени подогнулись. Я попробовала позвать на помощь, но горло будто сдавило спазмом, не позволяя издать ни звука.

В этот момент в дверь номера вошел Макс — веселый, загорелый, с подносом в руках. Окинул меня рассеянным взглядом и замер. Кажется, моя бледность и испуганное выражение лица мигом стерли улыбку с его губ.

— Ника? Что случилось? — встревоженно спросил он, мигом оказываясь рядом. Отставил поднос, присел передо мной на корточки. — Ты в порядке? На тебе лица нет.

Я помотала головой, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Боль внизу живота немного утихла, но тупо ныла, не позволяя расслабиться.

— Макс, мне плохо, — просипела еле слышно, цепляясь за его руку. — Живот болит… очень сильно. Кажется, с малышом что-то не так.

Он побледнел так, что веснушки на носу стали отчетливо видны. Смотрел на меня расширенными от ужаса глазами, явно не зная, что предпринять.

— Так, спокойно, — пробормотал то ли мне, то ли самому себе. — Сейчас что-нибудь придумаем. Только без паники, хорошо?

Вскочил, кинулся к шкафу. Схватил первые попавшиеся вещи, стал судорожно одеваться. Я наблюдала за ним, кусая губы и изо всех сил сдерживая подступающие рыдания. Страх за малыша сковал сознание, мешал здраво мыслить.

— Поедем в больницу, — решительно заявил Макс, подхватив меня на руки. — Нужно срочно провериться, выяснить в чем дело. Дотерпишь до машины?

Я слабо кивнула, обхватив его за шею. Уткнулась лицом ему в грудь, вдыхая родной запах. Как же страшно, Господи! За себя не боюсь, за кроху нашего. Лишь бы с ним все было в порядке!

Не помню, как мы добрались до больницы. Кажется, Макс что-то говорил, успокаивал, гладил по голове. Потом куда-то нес, с кем-то спорил, требуя немедленного осмотра. В себя я пришла только на кушетке в смотровой, когда меня осматривал врач.

Пожилой грек с добрыми глазами внимательно ощупывал мой живот, задавал вопросы. Макс, стиснув зубы, держал меня за руку. По его напряженной позе было видно, каких усилий ему стоит сохранять самообладание.

После долгого осмотра врач убрал руки и со вздохом покачал головой. У меня сердце ухнуло в пятки — неужели все настолько плохо?

— Мисс, у вас угроза выкидыша, — проговорил он на английском. — Скорее всего спровоцировало стрессовое состояние или неправильный режим. Необходима срочная госпитализация, введение сохраняющей терапии. Иначе можем потерять ребенка.

Я зажала рот ладонью, беззвучно разрыдавшись. Макс, не говоря ни слова, прижал меня к себе. Гладил по спине, целовал макушку, что-то шептал. В его глазах стояли злые, бессильные слезы.

— Док, делайте что угодно, — хрипло выдавил он. — Лишь бы спасти малыша. Я заплачу любые деньги, достану любые лекарства. Только вытащите их, умоляю!

Врач сочувственно кивнул и удалился готовить палату. А мы с Максом остались сидеть на кушетке, оглушенные свалившимся несчастьем. Раздавленные, испуганные до полусмерти.

Как же так? За что? Почему именно сейчас, когда все наладилось? Когда мы поверили в счастье, начали строить планы? Неужели судьба решила отнять у нас самое дорогое?

— Максим, если вдруг… Если я потеряю нашего ребенка… — сбивчиво зашептала, цепляясь за его рубашку. — Ты ведь не разлюбишь меня? Не бросишь одну?

— Что ты такое говоришь?! — потрясенно выдохнул он, отстраняясь. Заглянул мне в лицо, в покрасневшие от слез глаза. — Никогда, слышишь? Я никогда не оставлю тебя. Чтобы ни случилось, мы справимся. Вместе. Потому что любим друг друга.

И я вдруг поняла — он прав. Мы справимся. Преодолеем это страшное испытание, выстоим назло всему. Ведь мы вместе, мы любим. А значит все остальное не важно.