Нерон

Флавий Веспасиан

Чрезмерным честолюбием этот человек не страдал. Однако если уж однажды он вступил на путь политической карьеры, то не видел ни повода, ни причины устраниться — тем более что это отвечало планам его семьи. В доме Флавиев не стояли бюсты славных предков. Прадед, как говорят, был выходцем из-за Пада[12]; он посредничал в найме сезонных сельских работников, которые ежегодно, в период полевых работ, прибывали из перенаселенных районов Умбрии в край сабинян, который, хотя и был гористым, однако, по причине близости к Риму, зажиточным. Особенно славилась долина, в которой находился город Реата. Предприимчивый наемщик подыскал себе здесь жену и зажил семьей как степенный горожанин. Его сын, Петрон, командовал легионерами в гражданской войне между Цезарем и Помпеем на стороне последнего, однако получил от победившего Цезаря прощение. С тех пор он занимался ссудными делами. Богатство семьи увеличил сын Петрона Сабин; он был сборщиком налогов в провинциях Азии, позднее же давал деньги под проценты в стране гельветов.

Располагая огромным богатством, собранным тремя поколениями наемщиков, мытарей и ростовщиков, два Сабиновых сына уже могли помышлять о политическом поприще. Старший из них, названный, как и отец, Сабином, быстро дослужился до высоких должностей, зато младший, Флавий Веспасиан, вовсе не мечтал о славе и блеске. Ему больше по душе была тихая сельская жизнь. Он воспитывался у бабки в селении около приморского города Этрурии — Коса. Флавий привязался к этой местности и всю жизнь возвращался туда, едва только представлялась возможность. Он не позволил ничего перестраивать и изменять в доме, с которым были связаны детские, дорогие его сердцу воспоминания. Сохранил он память и о своей бабке. До конца жизни в дни праздников он пользовался серебряным кубком, который принадлежал ей.

Однако честолюбивая мать сумела склонить Веспасиана к тому, чтобы он пошел по следам брата и занялся политикой. В итоге любитель сельского уединения начал добиваться должностей и с тех пор старательно шел в гору. Был военачальником, позднее, при Тиберии и Калигуле, поочередно квестором, эдилом, претором.

Именно тогда Веспасиан полюбил девушку по имени Ценида. Жениться на ней, всего лишь вольноотпущеннице, он не мог. Ее прежней госпожой была Антония, та самая, которая предоставила свободу также Феликсу и Палланту, бабка Калигулы и мать Клавдия. Через Цениду Веспасиан познакомился и с другими людьми, связанными с домом Антонии, особенно же с вольноотпущенниками. Дружеские отношения возникли у него и с Нарциссом. Разумеется, все это тогда особого значения не имело. Ибо кто при Тиберии считался с Антонией, женщиной на склоне лет? А кто при Калигуле всерьез принимал Клавдия, посмешище всего двора?

В конце 39 года Веспасиан женился на Домицилле, в результате этого брака родился его первенец — Тит. Роман с Ценидой оборвался, но дружба с Нарциссом крепла. Она принесла свои результаты тотчас по приходе Клавдия к власти, когда началось правление вольноотпущенников. Нарцисс выхлопотал Веспасиану высокую воинскую должность — легата, или командира легиона, носящего имя «legio II Augusta».

Легион в это время дислоцировался на берегах Рейна в городке Аргенторат, нынешнем Страсбурге. Как видно по названию, сформировал его сам Август. Сначала легион находился в Испании, но в 9 году после поражения римских войск в Германии его перебросили на Рейн. Вместе с другими легионами его использовали для несения сторожевой службы на великой пограничной реке.

Вскоре после того, как Веспасиан принял командование легионом, ему выпал шанс прославиться. В 43 году император и его советники решили завоевать Британию. Выполнение этой задачи поручили четырем легионам: трем на Рейне и одному на Дунае. В их числе оказался и «legio II Augusta».

Необходим ли был захват острова? Полвека назад, еще при Августе, взвешивалась целесообразность захвата Британии. Тогда восторжествовала следующая точка зрения на эту проблему:

Цезарь дважды высаживался на остров, но ничего существенного не добился. В глубь территории он не пошел. Случилось так потому, что в Галлии в это время назревал мятеж, вдобавок из-за морского прилива погибло много судов. Теперь некоторые из вождей британских племен, дружески к нам настроенных, шлют посланников и оказывают нам различные услуги. Они открыли для наших торговцев почти весь остров. Бритты поставляют нам главным образом стеклянные сосуды, цепочки, украшения из слоновой кости для сбруи и другие предметы, не представляющие большой ценности. Ввозная и вывозная пошлины очень низки. Если бы мы захотели захватить остров, потребовалось бы постоянно держать там по крайней мере один легион и большое количество конницы. Подати от этих земель целиком ушли бы на расходы по содержанию гарнизонов, с другой стороны, сократились бы поступления от таможенных пошлин. Отсюда следует, что для блага империи захват Британии не нужен. Ее жители нам не опасны, остров в случае его присоединения не обогатит государство.

Верные этой позиции. Август и Тиберий оставили Британию в покое. Калигула хотя и планировал вторжение, однако всерьез его планы никто не принимал. Почему же Клавдий изменил традиционной политике империи на третьем году своего царствования?

Для этого были разные причины.

Среди племен, населяющих Британию, начались стычки. В некоторых землях право голоса обрели люди, враждебные римлянам. Наряду с этим римские торговцы утверждали, что остров не так беден, как это считалось ранее. Там вызревает недурной урожай, нет недостатка в стадах, добычу полезных ископаемых можно увеличить. Не последнюю роль сыграли и внутриримские отношения. В 42 году вспыхнул мятеж Скрибониана, наместника Далмации. И хотя солдаты не пошли за этим полководцем и мятеж без труда был подавлен, в окружении Клавдия родились опасения, что другие армии могут пойти на поводу у мятежников. Решено было представить войскам императора, убедить их в том, что он — выдающийся полководец. При случае предполагалось и произвести перемещения в крупнейших сосредоточениях легионов, в частности направить в Британию некоторые части, долгое время пребывавшие на Рейне и Дунае.

Назначенные для похода легионы не были в восторге от переброски их на остров и войны в незнакомой местности. В крупном военном лагере около нынешней Булони вспыхнули волнения. Успокоить солдат император повелел Нарциссу. Сенаторы в любую минуту готовы были пасть перед ним на колени, но легионеры встретили вольноотпущенника бранью и насмешками. Стремясь выказать еще большее свое презрение к нему, они тотчас же беспрекословно повиновались приказам возглавившего поход Авла Плавтия.

Римская армия высадилась на восточной оконечности острова. Ожесточенные бои с британцами, которыми предводительствовали вожди племен Каратак и Тогодумн, завязались на территории нынешнего Кента. Великолепно проявил себя там Флавий Веспасиан. Позже сражение произошло и у переправ на нижней Темзе.

Тогда-то прибыл в Британию и сам император. Он привел своих преторианцев, с ним также прибыли слоны. Римляне продвигались вперед, не встречая сопротивления. Они захватили центр непокорной земли — Камулодун (нынешний Кольчестер), которому суждено было стать столицей новой провинции. Клавдий принял здесь присягу на верность вождей местных племен.

Император пробыл на острове лишь шестнадцать дней. Он возвратился в Рим, чтобы отпраздновать триумф, военачальники, однако, остались в Британии, ведя незначительные бои. Веспасиан, командовавший на южном участке, прославился захватом острова Вектис (ныне Уайт).

Плавт и Веспасиан покинули Британию только через пять лет, в 47 году. Оставшиеся легионы под водительством их преемников постепенно подчиняли племена бриттов римскому владычеству.

Живя в столице, Веспасиан не был лишь равнодушным наблюдателем всех драматических событий при дворе. Он видел полновластие и смерть Мессалины, соперничество трех женщин, стремящихся женить на себе императора, победу и месть Агриппины, усыновление Клавдием ее сына. Как друг Нарцисса и отец мальчика, воспитывавшегося вместе с Британником, Веспасиан был кровно заинтересован в исходе многих дел. С особым беспокойством следил он за растущим влиянием Агриппины.

Он опасался этого еще и потому, что она была несравненно расчетливей Мессалины. Тою владели чувства, зато Агриппиной — жажда власти. Не спесь и разврат, но суровая мораль задавала теперь тон при императорском дворе, по крайней мере такова была видимость. Но постоянные, доверительные контакты властительницы с Паллантом заставляли многих подозревать, что она готова стать любовницей даже вольноотпущенника, только бы добиться своей далеко идущей цели.