Нерон

Смерть Октавии

Весной 62 года, через двенадцать дней после развода с Октавией, Нерон женился на Поппее.

Бывшая жена получила в утешение дом Бурра и владения Рубеллия Плавта. Однако ей пришлось покинуть Рим и перебраться в Кампанию. Это, вероятно, ее не обременило, так как на Палатине, наблюдая забавы двора и роман мужа с соблазнительницей, сама она жила словно в тюрьме. Но при разводе ее подвергли мучительным унижениям. Как официальный повод развода с женой Нерон назвал ее бесплодие. Выдвинуто было также обвинение, что Октавия путалась с каким-то флейтистом из Александрии. Ее рабынь подвергли пыткам, которыми лично руководил Тигеллин. Девушки дали те показания, какие требовались палачам. Только одна из них, хотя и претерпевала жестокие мучения, имела мужество заявить Тигеллину:

— Лоно моей госпожи чище твоего рта!

В ближайшем окружении императора его браку с Поппеей противился, собственно, лишь вольноотпущенник Дорифор, да и у него были свои причины. Он являлся душой оргий, которые почти ежедневно происходили во дворце. Он был даже «мужем» Нерона, так же как другой вольноотпущенник, Спор, позже сделался императорской «женой». Дорифор опасался, что брак с Поппеей положит конец веселым забавам, а следовательно, и его влиянию. Напрасно он опасался. Вольноотпущенник недооценивал своего господина, который прекрасно справлялся и с супружескими обязанностями, продолжая при этом участвовать во всякого рода забавах юности.

Радость новой хозяйки Палатина была недолгой. Неведомо откуда разнеслась по городу сплетня, что императору уже наскучила Поппея и что он готов вернуть свое расположение Октавии. На Форуме и Капитолии собралась огромная толпа. Она сбросила статуи Поппеи, на их месте установила изображение первой жены императора. Крики ликующих масс доносились даже на Палатин. Возникли опасения, что толпа ворвется в императорскую резиденцию. Порядок восстановила когорта преторианцев, разогнавшая беззащитную толпу выставленными вперед копьями.

Поппея была перепугана. Что будет, если Нерон устрашится народного гнева и действительно вернет Октавию из ссылки? Она повалилась мужу в ноги, умоляя:

— Речь идет не только о нашем браке, хотя он дорог мне больше жизни! Но и сама наша жизнь теперь в смертельной опасности! Это не народ возмущался, это рабы и слуги Октавии. Они схватились за оружие, чтобы выступить против тебя. Им не хватает только вождя, но и он найдется, если события будут развиваться так и дальше. Что произойдет, если Октавия покинет Кампанию и приедет сюда? Почему эти люди настроены против меня? Ведь я никому не сделала ничего дурного! Впрочем, если сочтешь необходимым, можешь вернуть обратно свою госпожу. Возможно, так даже и лучше будет. Скоро и это может оказаться невозможным. Ибо, если ты не пожелаешь Октавию в качестве жены, они найдут ей нового мужа!

Гибель Октавии подготавливали коварными путями. Ее обвиняли в том, что, будучи женой Нерона, она нарушала супружескую верность. Это утверждал сам мнимый ее любовник. Им был префект флота Аникет, тот самый, который три года назад убил Агриппину. Давая показания, он действовал, разумеется, не по своей воле. Во всяком случае, его готовность пойти навстречу желаниям властителя послужила ему на пользу. Его приговорили к ссылке, не слишком, однако, суровой; он жил долгие годы в спокойствии и достатке на Сардинии, где и умер естественной смертью.

Октавию сослали на остров Пандатерию, крохотный и почти необитаемый. Вот как описывает Тацит последние минуты ее жизни: «Там в окружении центурионов и воинов томилась еще не достигшая двадцатилетнего возраста молодая женщина, уже, как предвещали ее несчастья, исторгнутая из жизни, но еще не нашедшая даруемого смертью успокоения. Прошло немного дней, и ей объявляют, что она должна умереть, хотя она уже признавала себя незамужнею женщиной и только сестрою принцепса, взывая к именам их общих предков Германиков и, наконец, Агриппины, при жизни которой, пусть в несчастливом замужестве, она все же оставалась живою и невредимою. Ее связывают и вскрывают ей вены на руках и ногах; но так как стесненная страхом кровь вытекала из надрезанных мест слишком медленно, смерть ускоряют паром в жарко натопленной бане. К этому злодеянию была добавлена еще более отвратительная свирепость: отрезанную и доставленную в Рим голову Октавии показали Поппее. Упоминать ли нам, что по этому случаю сенат определил дары храмам? Да будет предуведомлен всякий, кому придется читать — у нас ли, у других ли писателей — о делах того времени, что, сколько бы раз принцепс ни осуждал на ссылку или на смерть, неизменно воздавалась благодарность богам, и то, что некогда было знамением счастливых событий, стало тогда показателем общественных бедствий»[58].

Октавию убили 9 июня. Вслед за этой чистой девушкой торжествующая Поппея спровадила в могилу одного из отвратительнейших персонажей из окружения своего мужа — того самого Дорифора, который осмелился противиться ее браку с Нероном. Судьбу Дорифора разделил другой вольноотпущенник, гораздо более могущественный и прославленный, — миллионер Паллант. Последнего погубили именно миллионы; императору просто надоело ждать его естественной смерти.

Поппея смотрела на отрубленную голову своей несчастной предшественницы, будучи уже на первых месяцах беременности. Она родила дочь в начале 63 года. Матереубийца оказался большим любителем детей. Нерон сиял отцовской гордостью и радостью. Одарил равно как дочку, Клавдию, так и Поппею титулом Августы. Поздравления сенаторов Нерон принимал с большой благосклонностью. Они толпой поспешили в Анций, ибо именно там, в родном городе императора, имело место это радостное событие. Уже во время беременности Поппеи сенат утверждал молитвы и давал обеты в честь благополучного и счастливого разрешения ее от бремени. Теперь не было конца радостям и почестям. Слушались благодарственные молебны, принято было постановление построить храм Богини плодородия, провести большие пиры в Риме и Анции.

Однако девочка умерла на четвертом месяце жизни. Нерон пережил это крайне тяжело. Сенат так же усердно утешал властителя в скорби, как прежде разделял его радость. Умершую зачислили в разряд божеств. Diva Claudia Augusta обрела свой храм, и жрецы в честь нее творили особые молитвы.

Весна 63 года принесла Нерону еще одно болезненное разочарование, на этот раз в государственных делах.