Несущий смерть

ГЛАВА 2

Отношения детектива-инспектора Анны Тревис с Джеймсом Ленгтоном давно завершились. С тех пор как они виделись в последний раз, она получила два новых задания. Она читала о его повышении и знала, что он осуществляет надзор за всеми убойными отделами. Еще она знала, что ее последние дела были поручены ей по рекомендации Ленгтона. Анна опасалась новой встречи с ним, но ни одно из расследований не привлекало большого внимания прессы, и вмешательства Ленгтона не потребовалось.

Однако его присутствие остро ощущалось в небольшой квартире, которая принадлежала только ей, до того как они стали жить вместе. Чтобы окончательно избавиться от него, нужно было найти другое жилье. Она дала объявление о продаже квартиры, и через несколько недель нашелся покупатель, готовый платить наличными. Это означало, что предстоят срочные поиски новой квартиры.

Они оказались делом тягостным. Ни одна из квартир не была ни такой уютной, ни такой удобной, как та, которую она продавала. Наконец она нашла то, что хотела, — квартиру с отдельным входом на верхнем этаже, в новом доме недалеко от Тауэрского моста, с видом на Темзу, с одной большой спальней, из которой был вход в ванную, гостиной с открытой планировкой, включающей место для кухни и столовой, и видом на реку из окон, расположенных по всему периметру квартиры. Центральная комната выходила на балкон, куда вошли бы небольшой стол и пара стульев. Под ней было всего семь квартир, подземный гараж и лифт на все этажи. Главным достоинством была внутренняя охрана здания.

Анна не спала несколько ночей, размышляя, покупать ли ей эту квартиру. Она понимала, что при ее зарплате выплачивать проценты будет трудновато. В одну из таких ночей, за стаканом теплого виски, она осознала, как мало у нее друзей. Некого пригласить посмотреть квартиру. Ей было одиноко, ее одолевали воспоминания о Ленгтоне. Он жил неподалеку, в Килберне. Переезд сделает разрыв окончательным, не оставив надежды на случайную встречу с ним или его бывшей женой. Анна взяла двухнедельный отпуск, чтобы продать свою квартиру и переехать в новую.

Увлекшись идеей переезда, она открыла счет в универмаге «Джон Льюис» на Оксфорд-стрит и заказала новое постельное белье и новые занавески и ковры. В своем закупочном угаре она даже приобрела огромный плазменный телевизор. Она тщательно упаковала все вещи в коробки, снабдив их надписями и ярлыками, словно занималась широкомасштабной операцией по расследованию преступления. В день переезда она поднялась в восемь утра. Все мелочи, которые могли уместиться в ее маленькой машине, давно были уложены и готовы к погрузке.

А потом она безудержно рыдала, глядя в свои новые окна на реку, а вокруг нее громоздились нераспакованные коробки. Анна никак не могла успокоиться и не понимала, в чем дело, — ведь все напряжение последних недель было позади. Просто усталость или страх, что при малейшей неосторожности она может залезть в серьезные долги? Или все то же чувство одиночества?

Огромным усилием воли она заставила себя распаковать фарфор и стеклянную посуду и поставить все в новенькие шкафы. Она трудилась час за часом, твердо решив разобрать и расставить все по местам до тех пор, когда ей нужно будет выходить на работу. Поздно вечером она в полном изнеможении рухнула на новую кровать. На матрасе еще оставались обрывки упаковки, но у Анны не было сил убрать их. Она завернулась в покрывало и отключилась.

Пару часов спустя она в панике проснулась от громкого звука сирены. Никто не сказал ей, что движение по реке похоже на уличное. Анна стояла в пижаме у окна и смотрела вниз на темную реку, по которой сновали ярко освещенные суда. Над водой серым облаком висел туман. Анна глубоко вздохнула: зрелище было впечатляющее. И тут она поняла, что поступила правильно: жить в таком месте — одно удовольствие.

В восемь утра Анна натянула джинсы и старый свитер, намереваясь вновь заняться распаковкой и устройством на новом месте. Она спустилась в гараж и была поражена количеством дорогих машин: «порше», «феррари», два «рейнджровера» и «лексус». У каждого жильца было свое место для парковки и ключ от гаража. Она решила, что, устроившись, позовет своих соседей в гости, чтобы познакомиться с ними. А пока нужно было съездить за покупками. В отличие от района Мейда-Вейл, где она жила раньше, здесь не было поблизости маленьких магазинов, и Анна отправилась на поиски ближайшего торгового центра. Центра она не нашла, но увидела, что уже открылась кофейня «Старбакс», подъехала к входу и припарковалась.

Стоя в очереди, Анна злилась на себя: нужно было спросить риелтора о магазинах. Придется попозже найти супермаркет и закупить еды. Расплатившись за капучино и булочки, она вернулась к машине и увидела, как дорожный полицейский прикрепляет к стеклу штрафной талон. Подумать только! Хорошо еще, что в ее доме свой гараж. Анна выругалась, включила зажигание — и тут зазвонил мобильник.

— Тревис! — резко ответила она, переключив телефон на громкий режим.

По пути к дому она прослушала запись принятых звонков. Две отпускные недели едва истекли, а ей уже дали новое дело.

В квартире, куда ни посмотри, стояли нераспакованные коробки; и нужно еще предупредить службу охраны насчет доставки. Когда она все устроила и отдала ключи мистеру Берку, агрессивного вида начальнику охраны, было ясно, что на работу она явится как минимум с часовым опозданием.

Потом возникли сложности с дверью гаража. Сколько бы Анна ни нажимала кнопку «открыть», дверь не открывалась. Она уже собиралась нажать кнопку экстренного вызова, но тут появился красивый молодой человек в полосатом костюме.

— О черт, неужели опять заело? — спросил он и, обойдя Анну, нажал экстренный вызов. — Чуть ли не каждое утро, будь она проклята.

Анна слегка улыбнулась:

— Меня зовут Анна Тревис, я только что въехала в верхнюю квартиру.

Он взглянул на нее:

— Джеймс Фулфорд. Квартира 2Б.

Затем развернулся к двери и еще раз нажал экстренную кнопку.

Открылась боковая дверь, и появился мистер Берк.

— Двери заело! — сердито воскликнул Фулфорд.

Берк, бывший моряк с мощной грудью и короткими ногами, кивнул и направился к дверям. Он открыл дверь ключом и перепрограммировал электронный код.

— И сколько раз в неделю вам приходится этим заниматься? — спросил Фулфорд, все еще пылая негодованием.

— Они новые, — немногословно ответил Берк.

Фулфорд нажал на газ, и его «порше» вылетел из гаража. Анна двинулась вслед, размышляя, что насчет гаража тоже нужно было бы спросить заранее. Выезжая, она едва заметно кивнула Берку в знак благодарности.

Анна прибыла на место убийства в Чолк-Фарм с опозданием почти на полтора часа. Она мало что знала о новом деле, кроме того, что там была стрельба. На место происшествия уже съезжались сотрудники убойного отдела. Не спросила она и о том, кто ведет дело. Удивительно, как после столь краткого перерыва она разучилась работать головой. По крайней мере, судя по количеству патрульных машин, неотложек и людей в форме, ограждающих место происшествия, она прибыла туда, куда нужно.

Анна припарковалась как можно ближе и показала свое удостоверение полицейскому, который направил ее к муниципальному дому, стены которого были разукрашены граффити, а часть дома отгорожена специальной лентой. У входа в одну из квартир второго этажа собралось множество экспертов в белых халатах и масках. Никого из них Анна не знала. Она поднялась по зловонной каменной лестнице и, предъявив удостоверение, направилась к девятнадцатой квартире.

Входная дверь и окно рядом с ней были забиты изнутри тяжелыми деревянными досками. Судя по виду квартиры, ее захватили наркоторговцы. Стоя у открытой входной двери, Анна заглянула в убогую прихожую: грязь, битые бутылки и пустые коробки из-под дешевой еды. Большая комната, в которую выходила передняя, была ярко освещена дуговыми лампами, эксперты протянули туда по коридору кабель, и основная работа происходила там.

Когда Анна подошла к входной двери, из квартиры, снимая резиновые перчатки, вышла старший инспектор Кэрол Каннингам — высокая, широкоплечая, одетая в темный брючный костюм с белой блузкой. Волосы у нее были острижены почти ежиком, глаза темно-карие, лицо квадратное, с массивной нижней челюстью. Никакой косметики.

— Вы детектив-инспектор Анна Тревис?

Анну удивил ее мягкий голос и интеллигентная речь.

— Да.

— Я старший инспектор Каннингам, веду это дело.

— Мне жаль, что я опоздала, мэм.

— И мне тоже.

— Дело в том, что я только что переехала. И…

— Меня это не интересует. Будьте любезны осмотреть место преступления. Потом приходите в совещательную комнату. Мы базируемся в участке Чолк-Фарм.

Анна взяла из коробки у входной двери пару резиновых перчаток и надела их. Белых халатов больше не осталось, и она без халата прошла через прихожую в большую комнату, где шла работа.

Огромное пустое пространство выглядело заброшенным, как зал ожидания в аду. Несмотря на все усилия полиции не допускать в квартиру наркодилеров, они вновь ее оккупировали. Смежная с большой комната была местом, где они всегда болтались и хранили товар; на внутренней стороне крепкой двери — маленькое окошко с грубой решеткой, сквозь которое видно всех, кто находился в соседней комнате.

Дверь была изрешечена пулями. Один полицейский снимал отпечатки пальцев, собирал щепки и искал гильзы, а остальные складывали все найденные предметы в пакеты и приклеивали на них ярлычки. Среди работавших тоже не было никого из знакомых Анны.

Недалеко от нее на голом полу лежало тело мужчины лет сорока. Пули, судя по всему, попали ему в голову и в грудь. Он лежал лицом вниз, вытянув руки перед собой. Явно не уличный наркоман: дорогой костюм, залитая кровью рубашка была безупречно чистой, когда он ее надевал, золотые запонки. На ногах дорогие мягкие кожаные мокасины.

Анна переступила через тело и прошла мимо экспертов, изучавших капли крови, разбрызганные вокруг. У стен свалены грязные одеяла и спальные мешки. В центре комнаты устроен очаг; рядом — выгоревший одноразовый набор для барбекю. Везде коробки из-под дешевой еды, бутылки и жестяные банки.

Анна аккуратно обошла весь этот мусор, направляясь к полицейскому, который снимал отпечатки пальцев вокруг замызганного окна. Выглянув из окна, Анна увидела внизу балкон, — значит, тот, кто не боится высоты и принял достаточную дозу, вполне мог спрыгнуть вниз, вообразив себя Человеком-пауком.

— Что тут произошло? — спросила она.

Полицейский взглянул на нее поверх маски:

— Может, хотели продать товар и не договорились. Тот, которого убили, стоял за дверью, ждал, пока обслужат. Ему выстрелили в лицо и верхнюю часть грудной клетки. Стрелок, похоже, выбрался через окно.

— Убитый не похож на обычного наркомана.

— Да уж. Кажется, есть его документы. Шеф все забрал. А этого вот-вот увезут.

— Спасибо за информацию.

— Вы ведь Анна Тревис?

— И что?

— Да я так и подумал. Вы опоздали. Позвольте дать совет. Эта Каннингам — настоящая ведьма и может крепко попортить жизнь.

— Спасибо, учту. А вы кто?

— Пит Дженкинс, из экспертного.

Анна сдержанно улыбнулась. Ей никогда еще не приходилось работать под началом женщины, а первое знакомство не предвещало ничего хорошего. Она пробыла на месте преступления столько времени, сколько сочла необходимым, после чего отправилась в совещательную полицейского участка Чолк-Фарм. Как всегда, она все подробно осмотрела и записала, стараясь при этом никому не мешать.

Участок был старый и запущенный. Команда убойного отдела расположилась на третьем этаже, где оказалось много свободного места: здание шло на снос и уже было намечено место для нового. До переезда убойщикам предстояло располагаться на отведенной территории. На этаже было несколько маленьких кабинетов для следователей; самый большой угловой кабинет заняла Каннингам. Вдоль информационной доски устанавливали компьютеры, и служащие обустраивали рабочие места и тянули телефонные провода. Анна спросила, где ее место, и ей указали на кабинет рядом с кабинетом Каннингам.

Комната едва вмещала стол и видавший виды вертящийся стул. Не успела Анна снять пальто и протереть салфеткой пыльный стол, как молодой полицейский принес и подключил ей телефон.

Когда Анна устанавливала на столе ноутбук и раскладывала записные книжки и ручки, в открытую дверь постучал рыжеволосый детектив.

— Привет! Я — Гордон Лоуч. Через пять минут шеф ждет на совещание. В совещательной комнате есть кофе и пончики.

Анна улыбнулась и протянула ему руку:

— Детектив-инспектор Анна Тревис. Приятно познакомиться.

Гордон показался ей очень молодым — может быть, из-за цвета волос, а может, из-за влажных от волнения ладоней и нервного рукопожатия.

— До встречи, — ответил он и вышел.

Сквозь жалюзи на маленьком окне, выходившем в совещательную, Анна наблюдала, как комната наполняется полицейскими, которые брали стулья, рассаживались, болтали друг с другом. Она до сих пор так и не увидела ни одного знакомого лица. Само по себе ее это не огорчало, но все-таки приятно видеть дружелюбные знакомые лица, начиная новое дело.

Анна взяла блокнот, прошла в совещательную и заняла место; слева и справа от нее оставалось по свободному стулу. Их никто не занял. Анна приготовила карандаш, поставив кофе и пончик рядом с собой. Как только она сделала первый надкус, дверь широко распахнулась и старший инспектор Каннингам широким решительным шагом прошла к информационной доске. Повернувшись к присутствующим спиной, она что-то написала на ней, затем развернулась лицом к аудитории:

— Ну ладно, приступим. Первое. Звонок от соседки по дому. Нам известно, что она слышала выстрелы, но нужно с ней еще раз побеседовать — вдруг она знает, кто расположился на ночевку на той помойке, где нашли труп.

Каннингам повертела в руках маркер.

— У нас есть удостоверение личности жертвы, но нужно его проверить и сделать это тихо. Мне не нужны — повторяю, не нужны — никакие пресс-релизы, пока мы все не выясним. Судя по удостоверению личности в бумажнике, убитый — детектив-инспектор Фрэнк Брендон.

Анна резко выпрямилась. Она знала Фрэнка Брендона: он участвовал в расследовании ее последнего дела с Ленгтоном.

— Кто-нибудь знал его? — спросила Каннингам.

Анна подняла руку. Пытаясь справиться с потрясением, она нервно сглатывала слюну. Фрэнк, с его неистребимым запахом одеколона и с плечами тяжеловеса; Фрэнк, считавший себя неотразимым покорителем женских сердец; Фрэнк, который как-то и к ней пытался подкатиться… Тот самый Фрэнк? Он-то что мог делать в наркопритоне?

— Разумеется, как только удастся окончательно установить личность, мы попытаемся выяснить, какое дело он вел, — продолжала Каннингам. Она холодно взглянула на Анну. — Вы его узнали?

— Нет, мэм, но он лежал лицом вниз. Пули как будто попали в голову и плечи.

— Верно. Верхнюю часть головы снесло. Мне известно, что удалось найти пять пулевых отверстий: два выстрела сквозь дверь, остальные в упор. Но мы еще ждем заключения баллистической экспертизы, судмедэкспертов и патологоанатомов.

Взглянув на доску за спиной, Каннингам обернулась к офицерам:

— Похоже — это лишь мое мнение и нельзя утверждать наверняка, нужно еще кое-что выяснить, — наш потерпевший пришел в квартиру за товаром, его впустили, провели в комнату и попросили подождать, а потом по какой-то причине убили. Сначала убийца выстрелил сквозь дверь, потом открыл ее и выстрелил в упор, чтобы добить. Потом, вероятно, побежал в комнату и скрылся через окно. Однако пока неясно, сколько человек было в этой дыре. Ждем результатов по отпечаткам.

Анна слушала вместе со всеми. Мягкий голос и образованная речь Каннингам не вязались с ее подчеркнутой холодностью; она не смотрела людям в глаза и говорила не столько с ними, сколько им. Опять покрутив маркер в руках, она написала на доске данные удостоверения личности жертвы и перечень всего, что нашлось в его дорогом бумажнике: две фотографии (одна — красивой блондинки, другая — двоих маленьких детей); множество счетов из химчистки, из автосервиса за ремонт «БМВ» и из продовольственных магазинов. Больше ничего.

Кусая губы, Анна попыталась вспомнить, когда в последний раз видела Фрэнка. По ее сведениям, тогда он не был женат и не имел детей. Возможно ли, что, пока она расследовала два последних дела, он кого-то встретил, женился и произвел на свет двоих детей? Вряд ли. Подняв руку, она изложила свои соображения Каннингам.

— Ну, это мы рано или поздно узнаем, — кивнула та.

Анна вновь подняла руку. Каннингам уставилась на нее ничего не выражающими карими глазами.

— Кровь, мэм.

— Что — кровь?

— Судя по тому, что я видела, если жертве выстрелили в голову сквозь дверь…

— Продолжайте.

— Когда я уезжала, эксперты еще работали…

— Мне это известно, Тревис.

— Так вот, мне удалось установить…

— Ближе к делу! — рявкнула Каннингам.

— На стене за спиной жертвы было совсем немного крови.

— И что из этого следует?

— Возможно, за его спиной кто-то стоял.

— Спасибо, дельное замечание. Разумеется, в этом случае нам тоже следует дождаться результатов экспертизы. Кто еще хочет высказаться?

Никто не сообщил ничего нового. Было около полудня, и Каннингам с помощью дежурного оперативника раздала поручения. Тревис в паре с молодым сотрудником по имени Гордон Лоуч должна была допросить миссис Вебстер, женщину, которая позвонила в полицию. Все стали расходиться по своим делам, а Анну так и не представили старшим офицерам, руководящим расследованием. Каннингам вернулась в свой кабинет.

Анна и Гордон в патрульной машине отправились назад, на место преступления; Анна была за рулем.

— Давно в убойном? — спросила она, не сводя глаз с дороги.

Гордон залился румянцем; при его цвете лица он легко краснел.

— Две недели. Это мое первое дело.

— А-а-а.

— По правде говоря, я не совсем понимаю, что к чему. То есть меня учили, конечно, но выезд на место — совсем другое дело.

— Верно.

— Мой отец был офицером полиции.

— Мой тоже.

— Он теперь заместитель комиссара.

Анна взглянула на молодого человека:

— В самом деле?

— А кто ваш отец?

— До пенсии был детективом-инспектором в убойном. Умер пять лет назад.

— О! — И Гордон поспешно сменил тему разговора. — Что, по-вашему, там случилось?

— Со стрельбой?

— Ну да.

— Не могу точно сказать. Обычно картина проясняется после экспертиз.

— Но вы, кажется, узнали убитого?

— Я этого не сказала. Я сказала, что знала Фрэнка Брендона, которому принадлежит удостоверение личности, найденное в бумажнике жертвы. Я не видела его лица.

— Если это он, дело серьезное. То есть он же был офицером полиции.

— Верно.

— Так что же, по вашему мнению, произошло? — повторил свой вопрос Гордон.

— Я уже сказала — не знаю. И наше дело, Гордон, это выяснить. Так что допросим соседку, — может, она скажет что-нибудь важное.

— Ну да. Вообще-то, это место — жуткая дыра.

— Некоторым не из чего выбирать, — заметила Анна.

— А вы где живете?

— Только что переехала в новую квартиру недалеко от Тауэрского моста, — ответила Анна после некоторого колебания.

— А я все еще живу с мамой, — сказал молодой человек. — Родители давно разошлись. Когда-нибудь и у меня будет свое жилье, но пока не могу себе позволить ничего приличного. Смотрел несколько квартир — ни одна мне не по средствам. Ваша очень дорогая?

— Очень. — Ответ Анны прозвучал неожиданно резко. — Ну вот, приехали.

Эксперты все еще работали. Дуговые лампы освещали убогую квартиру, и место было отгорожено полицейской лентой. Санитарная машина, должно быть, уже увезла труп. Анна и Гордон поднялись по каменной лестнице и направились к квартирам, в которых еще были жильцы.

— Номер 18А, — сказал Гордон.

— Знаю. — Анна двинулась вперед, и они подошли к входной двери. Краска на двери свежая, но почтовый ящик набит до отказа, а дыра в боковом окне забита доской. Анна постучала. Они чуть подождали, потом Анна постучала еще раз, и наконец раздались шаги.

— Кто там?

— Полиция, миссис Вебстер. Детектив-инспектор Анна Тревис.

Изнутри загремела цепочка, и дверь чуть приоткрылась.

— Документ у вас есть?

Анна предъявила ей свой значок и указала рукой на Гордона:

— Со мной детектив-констебль Гордон Лоуч. — Она чуть отошла в сторону, чтобы миссис Вебстер могла его разглядеть.

Миссис Вебстер прикрыла дверь, сняла цепочку, открыла дверь пошире и робко сказала:

— Входите.

Передняя была чистой и опрятной, с ковром на полу и обоями на стенах, но очень узкой. Маленькая женщина жестом показала им, куда пройти:

— Проходите в гостиную, пожалуйста. Направо.

Анна поблагодарила, и они с Гордоном вошли в первую из комнат, в которые выходила передняя. Планировка квартиры оказалась такой же, как и в наркопритоне, но больше ничего общего между ними не было. Гостиная миссис Вебстер была тесно заставлена: перед электрокамином стояли мягкий диван и два кресла; остальное пространство занимали множество застекленных шкафчиков с фарфором и разными украшениями и большой телевизор.

У миссис Вебстер были аккуратно постриженные седые волосы; прическа напоминала прическу королевы Елизаветы. Одета она была в джемпер и кардиган из одинаковой шерсти и шерстяную юбку в складку, на шее — нитка жемчуга, отечные щиколотки плотно стянуты эластичными чулками, на ногах — замшевые тапочки с опушкой.

— Хотите чаю или кофе?

— Спасибо, ничего не нужно.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Анна и Гордон опустились в мягкие кресла.

— Миссис Вебстер, вы позвонили по номеру девять-девять-девять… — начала Анна, но миссис Вебстер не дала ей договорить:

— Да-да, я звонила в полицию.

— Не могли бы вы рассказать, что именно происходило, когда вы вызвали полицию?

— Да я уже все рассказала.

— Верно, но нам нужно кое-что уточнить.

— Я спала и проснулась. То есть меня разбудили звуки.

— Какие?

— Сначала громкие голоса, а потом вот так: бах-бах-бах! И так громко — я боялась, что они разбудят Джереми.

— Кто такой Джереми?

— Мой сын. Его комната в дальней части квартиры и выходит во двор, моя — на улицу, но звуки были очень громкие.

— Он проснулся?

— Нет. То есть да, но не сразу, потому что потом стало тихо, будто все успокоилось, но тут я встала.

— Сколько было времени?

— Пятнадцать минут четвертого.

— А что было потом?

— Я проверила, спит ли Джереми, и, когда закрывала его дверь, раздался еще один хлопок — не такой громкий, — а потом еще два. Я смотрю телевизор и знаю, что такие звуки бывают при стрельбе. И позвонила в полицию.

— Вы выходили из квартиры?

— О нет, я так испугалась.

— А ваш сын?

— Нет, он пришел сюда и был со мной до приезда полиции.

— Сколько лет вашему сыну?

— Зачем вам знать?

— Для протокола.

— Тридцать четыре.

— И он живет с вами?

— Да.

— Он сейчас дома?

Миссис Вебстер бросила взгляд на закрытую дверь, потом взглянула на Анну.

— Он в своей комнате, — осторожно сказала она. — Вам обязательно с ним говорить?

— Да, но пока продолжим с вами. Итак, вы вызвали полицию.

— Я никогда не выхожу из квартиры по ночам — слишком опасно. Я много раз жаловалась, что в той квартире поселились бродяги и там происходят всякие безобразия. Вообще-то, когда я набирала девять-девять-девять, очень боялась, что на мой звонок не обратят внимания: я им столько раз звонила. Всюду набросаны иглы и всякая дрянь, а ведь тут до сих пор еще дети живут. Это происходит каждую ночь, а теперь и днем: наркоманы ходят и ходят. Ночью хуже: машины, мотоциклы, фары бьют прямо в мое окно, и шум, крики разные. Я знаю, что другие жильцы тоже вызывали полицию, когда нашли перед домом девушку с передозировкой, ей было очень плохо, а в другой раз мальчишку, и тоже с передозировкой. Мы тут живем как в аду.

Анна слушала не перебивая, пока женщина не выговорилась.

— Те люди, что поселились в квартире… вы знаете, как их зовут? Можете кого-нибудь описать? Может быть, кого-нибудь из завсегдатаев?

— Нет, они все одинаковые: серые куртки, на головах капюшоны. Они на меня не смотрят — они вообще всех тут игнорируют. Городской совет не захотел помочь нам с переселением.

— Сколько их в притоне?

— Не могу сказать — они же все время приходят и уходят. Иногда бывали девушки, но в основном мальчишки. Поздно ночью приезжали машины. Думаю, они привозили наркотики, потому что тогда все и начиналось: шум, стрельба, велосипеды и машины, все приезжали за тем, что им надо.

— А в ту ночь — когда была стрельба — вы заметили что-нибудь необычное?

— Нет. Я уж говорила, в семь я закрываю дверь на замок и на засов и больше не выхожу. Просто включаю телевизор погромче, и все.

— А ваш сын?

— Он мало выходит.

— Простите, не поняла — ваш сын не выходит из дому?

— Почти нет, если только за ним приедут.

— Кто приедет, миссис Вебстер?

— Социальная служба. Они приезжают и возят его на плавание и еще по средам в специальное место в Кэмдене.

— Ваш сын болен? С ограниченными возможностями?

— Нет.

— Мне бы хотелось с ним поговорить.

— Да он ничего не знает.

— А вдруг?

— Я не хочу, чтобы он расстраивался. Знаете, на него все это произвело ужасное впечатление. Я стараюсь, чтобы он был спокоен, но, когда все это начинается, он страшно волнуется. Теперь он боится, как бы со мной чего не случилось, из-за того что я вызвала полицию.

— Миссис Вебстер, уверяю вас, после стрельбы прошлой ночью всякие безобразия в той квартире прекратятся.

— Должна признать, что с тех пор там все тихо, разве что полиции много, да еще соседи пытаются узнать, что случилось.

— Вам сейчас нелегко. — Анна закрыла блокнот и поднялась. — Могу я теперь поговорить с вашим сыном?

Миссис Вебстер взглянула на часы над камином и провела языком по губам:

— У Джереми аутизм. Иногда с ним немного трудно, но это не все время. Можете подождать пару минут?

Анна кивнула и улыбнулась. Миссис Вебстер вышла из комнаты.

— Это же неправильно! — тихим голосом произнес Гордон.

— Что именно?

— Жить в таком месте, иметь на иждивении сына и знать, что с утра до ночи наркоманы бродят по коридору. Ужасно.

— Похоже, что совет пытается переселить всех жильцов в другие места.

— А пока им приходится терпеть наркоманов и барыг.

Раздались громкие голоса, и Анна прислушалась. Миссис Вебстер пыталась уговорить сына одеться, он отказывался, потому что смотрел что-то по телевизору. Он говорил не очень разборчиво, низким, утробным голосом, а миссис Вебстер его упрашивала.

Анна встала и посмотрела на Гордона:

— Наверное, нам лучше прийти позже.

Джереми отказался выйти из своей комнаты.

— Видите ли, он отвечает за тележки в нашем большом универмаге — собирает их с парковок. Всего два раза в неделю, но сейчас он хочет досмотреть фильм.

Анна и Гордон поговорили со всеми соседями, но ничего нового не узнали. Все повторяли одно и то же: на ночь они запирают двери и не выходят из квартир. Некоторые жаловались властям на наркоторговцев, кое-кто вызывал полицию.

Анна и Гордон вернулись в участок и написали на информационной доске время, когда, по словам миссис Вебстер, произошла стрельба. Анне хотелось побольше узнать о жертве, но результаты экспертизы и вскрытия еще не были готовы. Анна съела бутерброд, пока писала в кабинете отчет, — это был весь ее обед. К ее удивлению, раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в кабинет вошла Каннингам и закрыла за собой дверь.

— Расскажите мне, что вам известно о Фрэнке Брендоне.

Анна облизнула пересохшие губы. Придется рассказывать о том деле, которое они вели вместе, а значит — упоминать имя Ленгтона. Ее ужасно злило, что и сейчас, спустя полтора года, звук его имени волновал ее до сердцебиения и головной боли.

— Мы вместе работали по жуткому делу. Трупы обнаружили в свинарнике.

— Да, помню. Значит, вы вели это дело вместе с Фрэнком?

— Да. Наши отношения были почти исключительно служебными.

— Он рано вышел в отставку… что-то с коленом.

— Я не знала.

— А до этого он был в отделе по борьбе с наркотиками.

— И этого я не знала.

У Каннингам была неприятная привычка во время разговора стоять, сложив руки на груди, и обозревать комнату, не глядя на собеседника.

— Значит, если он употреблял, вы могли и не знать?

— Наркотики? Трудно сказать. Я работала с ним всего по одному делу, но не замечала никаких признаков. С другой стороны, я ведь не знала, что он был женат и что у него дети, если на фотографии его дети.

— Мы все это проверяем. И у нас до сих пор нет официального удостоверения личности, — скривила губы Каннингам. — Что-то тут не так. Как его занесло в этот отстойник? Если хотел купить наркоты, мог бы найти другой способ.

— Да уж, — ответила Анна.

— Узнали что-нибудь у соседки, которая вызвала полицию?

— Нет, мэм. А сына ее допросить не удалось. Он тоже был в квартире в момент происшествия, но у него аутизм, и он отказался с нами разговаривать.

— А у других соседей?

— Ничего. Все говорят одно и то же: наркоторговцы обитали там несколько месяцев. Понять не могу, почему местная полиция не разогнала их. Торговали они днем и ночью, машины разные все время ездили.

— А разве не Джимми Ленгтон занимался тем делом со свинарником?

У Анны порозовели щеки.

— Да. Он руководил расследованием.

— Точно. Я его знаю — молодец. Слышали, что он теперь старший суперинтендант? По сути дела, руководит убойным отделом.

Анна кивнула.

— Вам нравилось с ним работать?

— Очень.

Тут Каннингам в упор взглянула на Анну и заметила:

— Мы с ним очень разные.

— То есть?

— Наверно, работать в моей команде совсем не то, что работать с ним.

— Трудно сказать. Это ведь мой первый день здесь.

— Я тоже с ним работала.

— Правда? — Анна с удивлением взглянула на нее. По ее мнению, они не должны были сработаться.

— Давно, примерно тогда, когда умерла его первая жена. Он был сам не свой, но сумел собраться. Кажется, снова женился.

— Да. — Анне хотелось провалиться сквозь пол. Разговор о Джимми причинял ей почти физическую боль, она была на грани паники.

Каннингам, усевшаяся на край стола — по-прежнему со сложенными на груди руками, — страшно раздражала ее.

— Хорошо, если делом руководит кто-нибудь вроде Джимми. Начальники в основном пьяницы и бездельники, но Джимми свое дело знает. Я им восхищаюсь: столько энергии и абсолютно бесстрашен — заложников не берет.

Анна подумала, что она-то и есть заложница Джимми: слишком хорошо она знала, насколько он опасен, как ловко он сумел спрятать концы в воду, чтобы его не заподозрили в убийстве — пусть это и было убийство самого отпетого душегуба. Это случилось во время расследования чудовищного преступления, когда тела женщины и ребенка были скормлены свиньям, а Ленгтон только-только выкарабкался после тяжелого ранения и был назначен руководителем расследования. Преступник умер после допроса у Ленгтона, и Анна была уверена, что Ленгтон приложил руку к его смерти. Он и ее сделал соучастницей, потому что она обо всем знала, но промолчала.

— Однако он мог быть и настоящей сволочью. — Каннингам взяла со стола Анны один из заточенных карандашей. — Как Фрэнку с ним работалось?

— Кажется, они были в хороших отношениях.

— Мы с вами все ходим вокруг да около.

— Нет, мэм, просто вы спрашиваете меня о том, чего я не знаю, и мне вам сказать нечего.

— Он вас трахал?

— Не поняла?

— Я спросила, трахал ли он вас. Ну ладно, можете не отвечать, по лицу вижу, что нет. Покраснели-то как! Ай-ай-ай, а вы, оказывается, барышня строгих правил? — С этими словами Каннингам слезла с Анниного стола и сделала два шага к двери. — Значит, встретимся в совещательной. Через полчаса. — И она притворила за собой дверь.

Анна закрыла глаза. Надо было бы возмутиться таким бесцеремонным допросом, ее личная жизнь никого не касается, но Каннингам застала ее врасплох. Видимо, она не знала, насколько близкими были отношения Анны и Ленгтона, но Анну это не утешило. Она не сомневалась, что рано или поздно Каннингам обо всем догадается.