Нет примирения!

VIII

В этот вечер удалось, наконец, сходить на берег реки.

Пароходы, баржи, катера, постройки на берегу — все было залито щедрым солнцем. Ослеплял широкий речной простор. Свежим ветром надувался парус пролетающей мимо яхты и подол платья у Нади, то и дело хватающей за руку Димку, который безбоязненно прямо в трусиках и сандалиях лез в воду за игривой волной.

Веселые блики шевелились на кожухе мотора и на голубых бортах недавно покрашенной лодки, словно старались еще раз ее тщательно отшабрить, вылизать и промыть.

Гулкая, отзывчивая река, как всегда, полнилась множеством голосов и звуков — ребячьими выкриками, женским смехом.

Близко раздалось протяжное:

— Гошка-а-а, плыви наза-ад!

Со стороны города, навалившегося на берег тесными рядами высоких зданий, донесся трамвайный звонок. В плавучем ресторанчике около пассажирской пристани заиграла музыка.

Многолюдно, суетливо и празднично у причалов лодочной станции даже в самый будничный летний вечер.

— Скоро у тебя, Саша? — теребила Надя. — Или и сегодня не заработает?

— Не торопи. Все равно еще нет ребят.

— А вон они!

Наверху за парапетом набережной появились Сергей и Лена — оба принаряженные: он в белой рубашке, она в белой кофточке.

Держась за руки, они сбежали вниз по лестнице.

— Он ненормальный! — сразу шутливо объявила Лена. — Хотел затащить меня сейчас в музей. «Ты, — говорит, — никогда не видела настоящего мамонта».

Надя засмеялась:

— А тебе сейчас нужен именно мамонт!

Сергей ответил:

— Это все Академик. Он заявил, что в век атома и спутников не следует забывать палицу первобытного человека. Увлекся своей археологией…

— Кстати, и сейчас опаздывает! — сказала Лена.

Надя махнула рукой:

— Все равно никуда не поедем. Еще не готово.

— Зачем опережать события? — отозвался Александр и кивнул Сергею. — А ну, крутанем!

Они рванули за рукоятку, и мотор затарахтел, затрясся, но обволокся синим дымком и, словно задохнувшись в нем, заглох. Александр еще раз повернул рукоятку, а Сергей подергал за рычажок бензонасоса, и мотор заработал ритмичнее, ровнее, как будто решил, что сопротивляться ребятам бесполезно.

Надя подтащила Диму и поставила его, не выпуская из рук, на борт лодки. Он притих, с любопытством рассматривая диковинную штуку, которая страшно рычала и сотрясалась, прибитая к лодке да еще опутанная проволокой.

— Поедем? — спросила Лена.

— А ну, помогай! — Александр выскочил на песок и приналег на борта.

Его примеру последовал Сергей. Дружными усилиями столкнули лодку на воду, она закачалась, разводя от себя встречные волнам маленькие валы.

— Садись! — скомандовал Александр, надевая пиджак.

И в этот момент увидел Дашу. И Григория.

Они плыли в лодке, взятой напрокат у водной станции.

Григорий греб. Даша сидела на корме, с тальниковой веткой в руках.

— Привет моторникам! — поднял над головой руку Григорий, оставив одно весло в воде.

Александр молчал, помогая Лене усаживаться.

Лодка с Дарьей скользила мимо.

Александр взял у Нади Диму.

Может, нужно было ответить на приветствие Григория тоже в шутливом тоне? Или перекинуться с сестрой парой пустеньких, поощряющих ее поведение фраз? И пригласить их в свою компанию?

Или, может, затеять очередной серьезный разговор — неуместное, не ко времени объяснение?

Что нужно было сделать сейчас?

Подгоняемая легкими ударами весел, лодка Григория была уже далеко… Надя усаживала на коленях сына, Лена устраивалась сзади, Сергей склонился над мотором. Внезапно мотор опять забарахлил.

— Что ты наколдовал там? — крикнул Александр.

— Да он сам, — ответил Сергей.

— Сам! — проворчал Александр и, пробравшись на середину лодки, прислушался. Перебои не прекращались.

— Еще не легче!

Он стал снимать пиджак.

Надя сказала:

— Не нужно, Саша. Потом наладите. Пойдемте сейчас все к нам. У меня к чаю есть клубничное варенье. А то Димка уже устал…

Александр подумал и выключил мотор, со скрежетом надвинув на него железный кожух-футляр:

— Ладно, пошли!

…Чай пили на веранде.

Настроение было плохое, говорили о том, о сем и ни разу не вспомнили о Даше. Александр чувствовал, что все нарочно старались о ней молчать.

Надя и Лена попробовали «покрутить» пластинки, но зашла Авдотья Мироновна и ледяным тоном объявила, что они с Иваном Терентьевичем встают рано. Александр едва не сцепился с хозяйкой слово за слово, даже сказал:

— Послушайте, вы…

Но, увидев перед собой ее красную физиономию, замолчал. С наглым выражением смотрела на него Авдотья Мироновна, вероятно предвкушая, как хлестко ответит сейчас невоспитанному квартиранту на любой его выпад! И столько было в ее лице и во всей фигуре с гордо выпяченной грудью готовности к решительному бою, что Александру стало смешно. Смешно и досадно за себя. Ну, нашел, с кем скрещивать рапиры!

Она живет, эта женщина, в маленьком мирке, созданном ее бедным воображением, в мирке затхлого мещанства и ничтожных целей, и ко всему, что выходит за рамки этого мирка, относится откровенно враждебно. Если уж давать ей бой, так настоящий, серьезный… Наверное, так бы поступил Кропотов… А вообще противников надо иногда обезоруживать вежливостью.

— Хорошо, Авдотья Мироновна. Мы не будем вам мешать. Спите, пожалуйста, спокойно…

Александр выключил проигрыватель и увел всех с веранды, оставив онемевшую от неожиданности хозяйку с открытым ртом.

Надя засмеялась:

— Ты, Саша, делаешь успехи! Одобряю!

Немного погодя пришел из техникума Павлик, принялся строить Димке из кубиков дом. Оживление внес Максим, примчавшийся уже совсем поздно, с кипой книг под мышкой.

— Так и знал, что все здесь! — отметил он удовлетворенно и, не отказываясь от стакана чаю, предложенного Надей, принялся хвастаться, какую редкую читал сегодня книжку под названием «Доисторическая жизнь» французского археолога Мортилье. Издана шестьдесят лет назад в Санкт-Петербурге.

— А хотите, братцы, новый анекдот? Да что вы такие смурые? — вдруг разглядел он их лица. — Случилось что-нибудь?

— Ничего не случилось, — пожал плечами Александр.

И это взорвало Сергея:

— То есть как ничего? Случилось! И даже очень серьезное! С сестрой его. Не видим, что ли? Опять ее с Гришкой на реке встретили!

— С Гришкой? — Павлик сгреб кубики, встал с пола, но снова опустился, опять начал строить.

Максим сказал:

— Стоят они сейчас там… За калиткой…

— Ой, обработает ее Гришка на свой лад! — сказала Лена.

— Верно, верно! — согласился Сергей. — Скрутит и запутает. Надо бы поговорить с ней! Александр буркнул:

— Говорил я уже.

— А еще надо!

— Братцы! — вскочил Максим. — У меня гениальная идея! Давайте сообща! Ты, Сашка, один действовал, а теперь мы все ей скажем, какой он… Гришка… Я позову их!

— Стой! Куда ты?

— Ну, позвать…

— Глупости!

— А что? Верно! — опять подтвердил Сергей. — Прямо при ней разоблачим!

— Нельзя так, — возразила Надя.

— Да почему нельзя? Наоборот, еще лучше — не за глаза, а в открытую всю правду выложим! Зови, чего там! Как миленького отхлещем!

— Подождите! — еще раз крикнула Надя, но Максим уже выскочил за дверь.

— Мир честно́й компании! — приветствовал всех Григорий, входя в комнату, и засмеялся. — Чудно́, бригадир! То меня от калитки гонишь, то в свой дом приглашаешь.

— А это не он тебя пригласил, — сказал Сергей. — Это мы. Садись.

— Спасибочко.

— И ты садись, — сказал Сергей Даше.

— Я и постоять могу! — Она небрежно бросила на чемодан косынку и, скрестив руки на груди, прислонилась к косяку.

— «Сурьезный» разговор намечается, — сыронизировал Григорий.

— Понятливый! — кольнул Максим.

— На мозги свои не в обиде, — согласился Григорий. — Даром, что в академиках не хожу.

— Это еще как посмотреть, — сказал Максим. — Пожалуй, по своей части ты сверхакадемик. Ей-то о своих подвигах не рассказывал?

— О каких это?

— Глядите, уже не понимает!

Сергей сразу стал объяснять Даше:

— Бывают такие люди — плюют на всех. Вот приспособят, скажем, инструмент, ну, электродрель сделают с редуктором, и никому ее потом не дают — только сами работают.

Максим добавил:

— А то вот еще работа бывает разная: одна оплачивается больше, другая — меньше. Слесари делят ее, чтоб никому не обидно, а находятся такие, которые только для себя урывают. И вообще если за что денег не платят, лучше не суйся…

Григорий, давясь от смеха, замотал головой:

— Ну, расписали! Спереди и сзади! Чуешь, Даша? Мало на собраниях песочили, теперь еще и домашним судом казнить взялись! А сообразили бы, синьоры, что я свой денежный интерес в полной мере по закону отстаиваю!

— По какому это закону? — спросила Лена.

— А по советскому! По Конституции нашей!

— Шути, да не зашучивайся, Свиридин!

— Какие шутки, товарищ комсорг! Ведь в Конституции у нас как записано? Каждому по труду! Вот и я не задаром требую, а за свой труд! Сделал — получил. Этими вот руками, как и вы, на государственном производстве работаю.

— Нет, врешь! — Александр встал. — Не работаешь ты, а зарабатываешь!

— Так ведь и вы не бесплатно стараетесь! Что-то никто из вас от получки пока не отказывался! Или, может, если прибавку дадут — не возьмете?

— Возьмем и прибавку! — ответил Александр. — И от получки не отказываемся — тоже верно подмечено! А только жизнь на одни деньги, как ты, не меряем! Тебе платят — ты службу служишь! А за общее дело душа у тебя болит? Где рублем не пахнет, пальцем пошевельнешь?

— Да кому оно нужно, это ваше шевеление? — спросил Григорий, явно глумясь. — Лом позавчера собирали, надсаживались, кучу вот такую собрали, а за корпусом еще прошлогодняя валяется — не вывезли.

— А если вывезли? — насмешливо спросила Лена. — Да, да, сходи полюбуйся! Если нет уже той кучи, что тогда скажешь?

— Вот фокус выкинул! — воскликнул Сергей. — Кучу не вывезли, так и работать для общества не буду! А ты бы взял да и вывез!

— Мне своих дел хватает!

— А это чужие? Вот и видно: моя работа, моя выгода, мое приспособление, никому не дам, пусть одному мне польза будет!

— Польза, польза! — разозлился Григорий. — А вы вот предложение внесли: новую смазку каретки — всем польза, да? По заводу сто тысяч экономии, технологи на год вперед подсчитали и даже премию вам выдали! А где она сейчас, эта самая ваша польза-смазка? В БРИЗе под сукном? Не внедрена?

— Ну, не внедрена!

— Вот тебе и ну! Я хоть у государства премий не хватаю! Придумал для себя, и ладно!

— Так ты что же — опять? — возмутился Сергей. — Там — лом. Тут — БРИЗ. Кто-то где-то плохо работает, а тебе оправдание? Чужими грехами свою подлость прикрываешь?

— Да что вы к нему пристали? — раздался внезапно Дашин голос.

— Подожди, Даша, — сказал Александр. — Лучше послушай.

— А я послушала, хватит! Ругаете человека за то, что выгоду в жизни ищет, а сами что же? Без всякой выгоды живете? У вас своя, у него своя — только и разница. И нечего опять свое другим навязывать! Пойдем, Гриша!

Она схватила косынку и повернулась к выходу.

— Даша! — крикнул Александр.

Но она не оглянулась.

Встал и Свиридин.

— Верно, синьоры! Зря агитацию развели. И насчет выгоды точненько: других критикуете, а сами? В показательные, небось, записались? К начальству поближе? Оно и конечно: любимчикам завсегда кусочки полакомее летят. Так что, как говорится, мерсите за беседу!

И он тоже вышел.

— Верни его! — зашумел Сергей. — Он же всех нас на свой манер окрестил!

— Гришка! — позвал Максим.

Голова Свиридина появилась в окне:

— Извиняйте, синьоры! Но у вас не профсоюзное, явка не обязательна!

Издалека, видимо от калитки, опять позвала Даша:

— Идем же…

Григорий с издевкой скорчил гримасу:

— Слыхали? Не могу.

И исчез.

— Ну вот, — начала после паузы Надя. — Деликатное это дело — объяснять девушке, что ее парень плохой. Да будь вы хоть сто раз правы, она все равно не согласится.

— Подожди, — перебил Александр. — Тут уже другое сейчас! Вы поняли, как он разговаривал с нами, поняли?

— Наглец, что с него возьмешь! — ответил Сергей. — Конституцию вспомнил, а сам всех на свой аршин меряет.

— А почему меряет? Почему? Потому что действительно разницы не видит — что он, что мы…

— Это неправда! — вскочил Максим.

— А ты чем доказал? Чем мы все доказали, что не тепленькое местечко себе выискиваем? Славу добыли… Знамя, почет. И греемся под боком у начальства. Так для него выглядим? А дальше что? Что дальше, я вас спрашиваю? Вот хотя бы ты! Что дальше делать собираешься?

Вместо Сергея, к которому был обращен вопрос, с полной серьезностью ответил Максим:

— Жениться он собирается.

Александр повернулся к Максиму:

— А дальше?

Тот растерянно пожал плечами:

— Дальше детишки бывают.

И не сразу понял, почему все засмеялись.

— Детишки? — загремел Александр. — А у тебя книжки? А у него? — показал он на Павлика. — Что у него дальше?

— Дальше, дальше! — передразнил Академик. — А сам? Квартиру ждешь, получишь, ну и что?

— Вот именно! — согласился Александр. — Квартиры, книжки, детишки! Такой план и у Свиридина имеется! Только если мы наравне с ним думать будем, для этого никакой бригады не нужно, и знамя хоть сейчас отдай! Нормы выгонять и Свиридин не хуже нас умеет.

— Ну и тоже неправда! — воскликнул Сергей. — Мы не просто нормы выгоняем. И думаем тоже не наравне с ним. Я вот женюсь, так не буду, как он, кулацкий дом сколачивать!

— А я над книжками тоже не выгоду себе высиживаю! — вставил Максим.

— Правильно, — согласился Александр. — По-разному думаем, да ведь все-таки об одном! Вы поймите… Вот она, — кивнул он на Лену, — впаяла нам позавчера, дескать, пункты свои только знаем — и все. Сами хорошие — и все! А этого мало! Мало самим в хороших ходить… А лом валялся! Ну, вывезли его… А предложение наше в БРИЗе до сих пор маринуется?

— Что же, по-твоему, — спросил Сергей, — за все мы в ответе?

— Вот именно! — повторил Александр. — Потому что не просто работать, мы жить должны по-новому! Значит, и надо вокруг все налаживать, а что мешает — вырывать с корнем! В этом и есть наша выгода! Не стоять в стороночке. Да не ходить робкой овечкой, как вот он в БРИЗ ходит, — кивнул он на Сергея. — «Не рассмотрели наше предложение?» — «Нет, еще маринуем». — «Ну, так помаринуйте еще…»

— Ругаться с ними, что ли?

— Надо — так и ругаться! По-хозяйски! Требовать!

— Ладно! — Сергей подвинул чернильницу. — Пиши, Академик!

— Что еще…

— Пиши! Вот бумага. Ручка. Будем требовать. А то в самом деле, хожу без толку, а таким, как Гришка, выигрыш.

— Один выдающийся француз…

— Ты пиши!

— Нет, послушайте. Он сказал так: «Прежде чем позволять себе осуждать другого, сделай так, чтобы тебя самого ни в чем не могли упрекнуть». Вот и мы, значит…

— Пиши!

— Да что писать-то?

— Статью в газету.

— Так уж сразу?

— А что тянуть? Правда, Сашка? Пиши: «В редакцию многотиражки…»

— Нет, — сказала Лена. — В многотиражке о БРИЗе уже было. Давайте прямо в городскую.

— Это можно, — согласился Максим.

— И заголовок такой, — сказал Сергей. — «Замаринованные предложения». Число множественное. Там ведь не одно наше, правда, Сашка?

Александр кивнул:

— И про Свиридина не забудьте. Бездействует БРИЗ и помогает некоторым свой эгоизм оправдывать!

Максим обмакнул перо в чернильницу:

— Начинаю!

Заскрипело перо. Установилась тишина.

И тогда, потянувшись за пачкой папирос, лежащей на столе, с напускной небрежностью спросил молчавший до сих пор Павлик:

— А как же с Дашей?