Никакой системы

Часть вторая, глава третья

И кто я теперь?

— Тормозим, народ, полегче! — Оборвал медицинский монолог Олег. — Не слишком ли далеко идущие выводы из того простого факта, что сканеры не показывают ничего? Может быть у него под кожей просто какая-то специфическая энергоброня формируется? Да, мы его потыкали щупами, (так вот что это было! — понял Курт) никаких типовых защит от физического урона там нет, но всякое бывает. Может он вообще гибридный класс с «Энергией»?

— Нет, — возразила Ольга. — Маловероятно. Гибриды конечно бывают, даже такие неожиданные, но это не про наш случай. Если ты не понял, сканеры показывают не «ничего». Сканеры показывают конкретный результат, но результат этот — мыло. Я такое через день наблюдаю, когда в обычном МРТ, например, пациент дергается и аппаратура мылит из-за движений. Вот только на вертикалке такого нет и быть не может. Она рассчитана любые движения по любой оси координат фильтровать и стабилизировать, потому как цель ее такая. Как раз движение снимать. Вот и получается, что пациент наш вроде движется, но движется не как мы все, по икс-игрек-зет, а как то еще, что сканер никак обработать не способен, за не имением нужной оси стабилизации. И КТ, добавлю, по той же причине ерунду выстраивает вместо картинки. И чем круче обследуемый свою внутреннюю карусель раскручивает, тем печальней набор данных у нас на выходе. Я подозреваю, что он, если постарается по настоящему, будет и вовсе как черная дыра на мониторах. Система ниппель, туда дуй, оттуда…

— О чем спор, мальчики и девочки? — Вклинился Кирилл. — Практика, критерий истины, на. И если ты утверждаешь, что это история про Эйнштейна, а не про Гиппократа, то проверить это легче легкого. Скажи-ка нам, Курт, а не темнеет ли у тебя в глазах когда ты «магичишь»? Может красноты становится больше, на?

Курт такого не замечал, но он знал по себе, что незначительные внешние эффекты, это не то, к чему могло бы быть приковано его внимание в обстановке активного применения новых способностей, особенно в боевой обстановке. К счастью, ничто не мешало попробовать теперь. И он попробовал. И еще раз попробовал. И возможно даже что-то такое заметил. Или нет.

— Вроде как есть эффект. Или я себя накручиваю, после ваших идей, — признался он, секунду для собеседников спустя.

— Красное смещение слишком слабое относительно характерных энергий эффекта. — С важным видом поднял палец вверх Кирилл. — Для фотонов твоя остановка времени не остановка. Надо посильнее раскочегарить, на.

— Вот сразу нет, — отмела Ольга, потянув Курта в сторону столов с оборудованием. — Игры с черными дырами не в моей лаборатории. Это вы, мальчики, у себя. Смело и решительно. А у нас тут в почете простые инструментальные методы. В частности, есть простейший пульсоксиметр. Давай сюда руку, Конрад!

Насчет того, что ее пульсоксиметр простейший, Курт готов был поспорить на деньги. Агрегат был мало, того что навороченным по самые «не могу» лабораторным изделием, так еще и результаты выводил напрямую в компьютер, строя график насыщения крови кислородом в динамике. Но в главном местное медицинское светило было право — принцип работы прибора не поменялся. И основывался этот принцип на прохождении и поглощении света в тканях пациента. А все остальные примочки были лишь вопросом удобства отображения данных.

Данные же… Показали по сути ровно то же самое, что демонстрировала парням, но как понял Курт, на свой лад, вся остальная техника.

Стоило Курту коснутся внутренней струны артефактной силы, как прибор выдавал на своем графике резкое, вертикальное падение уровня кислорода в крови. И столь же резкое восстановление, лишь только он отменял эффект. Даже если Курт проделывал все это, задержав дыхание.

— Ну? — Гордо повернулась в кресле лицом к собеседникам Ольга. — Поглазели? Убедились? Будем дальше придумывать причины или примем очевидное?

— Ну допустим, будем. Поглощение кислорода из крови, вполне допустимый «Bd» побочный эффект. — Возразил Кирилл. Да, резковато. Но возможно же, на?

— Это не резковато, Кир. Это мгновенно, просто прибор такой график отрисовывать не рассчитан, погрешность. Но ты не туда смотришь. Плевать на падение. Все может быть, согласна! — Припечатала Ольга. — Но ты на взлет обратный посмотри. Он такой же, вертикальный. Я вам как врач говорю — так не бывает. Даже если он дышит рефлекторно под воздействием артефакта, не бывает. Кровь мгновенно кислородом не насытишь. Амулеты, которые отбирают из крови кислород и питательные вещества для своих эффектов? Да, случается! Но, чтобы возвращать взятое на место? Да еще так и туда где лежало, такого я не припомню. Это не медицина, это физика. Не верите пульсоксиметру, я его ткани сейчас фонариком простым просвечу. И будет то же самое! Так что вопрос доказанный.

Фонариком Курта все-таки просветили, и не только им. Но уже не в лаборатории. Ставя своим авторитетным в местных кругах мнением точку в дискуссии, Ольга заявила, что результаты тестов будут официально на следующий день, а в остальном ее медицинская наука в данном случае бессильна, и попросила освободить рабочее пространство. Так что пришлось парням возвращаться в собственный научный комплекс и продолжать пытки жертвы, в смысле исследования пациента, там.

Отпускать подопытного научники отказывались наотрез, слезными мольбами и посулами уломав его терпеть столько, сколько потребуется, ибо результаты с них, мол, потребуют уже завтра, а у них вместо результатов одни домыслы.

Курт, который, по правде жизни, никуда и не торопился, цинично выторговал себе встречное обещание «если вдруг, то мы все, ты обращайся» и тоже остался этим удовлетворен, поставив себе внутреннюю галочку в графе «налаживание взаимоотношений с будущим коллективом». Черт знает зачем ему это было нужно, но он решил для себя, что будет полагать это мудрой работой на перспективу.

Фонарик же, собственно, как и лазер не показали исследователям ничего нового кроме сияющей правоты результатов диагностики их коллеги из медицинского сообщества. Стоило Курту потянуться к возможностям артефакта и температура проходящего сквозь ткани ладони светового потока, будь то лазер или банальная диодная лампа, менялась, не сильно но ощутимо смещаясь в более темный тон. Это со всей очевидностью демонстрировала как высокоскоростная камера, так и, в глубоких режимах работы жемчужины, банальный невооруженный глаз.

Любопытным открытием стало то, что воздействие основного артефакта, по всей видимости, распространялось и на серебристые жемчужины. Просветить их не удавалось по причине их нулевой светопроницаемости, но у парней хватало всяческого оборудования чтобы установить наличие эффекта и в приповерхностных искажениях косвенными методами.

Точно такие же искажения приходились на всю поверхность тела Курта, игнорируя самые верхние микрослои кожи, волосяной покров и, тем более, одежду. Именно благодаря этому, со стороны невооруженным взглядом, эффект в естественных условиях не прослеживался. То есть тело его не становилось тусклее.

Еще одним интересным открытием стал, выловленный в данных с многочисленных приборов, факт ограничения внутреннего срока действия эффекта замороженного времени. И этим ограничением оказалась чистая физиология.

Чем длительнее и глубже действовала «заморозка» тем больше накапливали и меньше теряли его ткани фотонов. В том числе фотонов тепловой энергии.

Механизм удалось проследить весьма четко, благодаря банальному градуснику во рту, на полость которого, как показала практика, действовала все та же сила. Таким образом, слишком долго оставаясь в «ускоренном» состоянии, Курт рисковал примитивно свариться в тепле собственного тела.

Кроме этого выяснилось, что, будучи под воздействием артефакта, Курт не способен издать ни одного членораздельного звука. Барьер, уже без значимых сомнений обозначенный Кириллом как «темпоральный» гасил исходящие от голосовых связок звуковые волны, распределяя их по всей своей поверхности.

Так же сделали они и попытку получить ту самую «черную дыру», каковой пугала их Ольга. Безуспешно. Он натягивал незримую струну как мог так, что несомый ею ритм сливался в его голове в сплошной гул, но смог добиться лишь того, что краски вокруг действительно стали угасать, смещаясь в инфракрасный спектр. Как действовать дальше он просто не понимал.

Как ни бился Курт об этот барьер, но продвинуться не удалось. Эффект срывался из-за перегрева пользователя.

Кирилл с Олегом подробно расспросили его о принципах взаимодействия с артефактом, но, в итоге, смогли лишь посоветовать больше экспериментировать с «интерфейсом», меняя подход.

Аудиовизуальная интерпретация с их слов означала степень сопряжения не более пяти-шести единиц из одиннадцати возможных, но и с ней стоило бы проявить большую гибкость.

Однако, пресловутая гибкость отчего-то Курту не далась совсем, и как он не пыжился, пытаясь например добавить вторую струну или изменить звучание первой — не сработало…

Нет, представить-то он мог все, что угодно. Вот только результата это не давало никакого.

А тональность и вовсе не поддавалась настройке, что и не удивительно, так как, по прошлому опыту, на нее влияли не действия носителя, но скорее состояние окружающего пространства. По его мнению, по крайней мере, в чем ранее Курт уже мог убедиться.

То есть «тон» этот был не функциональным дополнением системы управления, но скорее диагностическим инструментом, еще одним органом чувств, воспринимающим структуру окружающей реальности на базовом уровне.

И, с точки зрения Курта, несмотря на безусловную интересность, инструментом в обыденной жизни малополезным. Впрочем, свою жизнь он слишком уж обыденной не считал, а потому мудро решил, что всякое пригодится, коли есть не просит.

Но самое главное открытие, как это и бывает обычно, вышло сделать случайно. При одной из попыток нырнуть глубже, используя разные варианты, в том числе с дополнительными жемчужинами, одна из них оказалась в руках у Кирилла. Каково же было удивление последнего, когда вслед за Куртом он так же рухнул в зону ускоренного времени и получил всю гамму впечатлений вмороженного в лед реальности и не способного контролировать ситуацию человека! Причем на заметный по собственным внутренним часам срок. Чего ему приключение стоило в плане потерь нервной ткани, история умалчивает.

Но, по возвращении в нормальный мир, вылилось оно в сильную бледность и не слишком цензурный монолог, каковой присутствующие восприняли с немалым удивлением, включая даже и самого Курта. С их то, точки зрения не произошло ровным счетом ничего, что могло бы спровоцировать столь бурную реакцию.

Но, конечно, присутствующие дураками не были и быстро разобрались в особенностях произошедшего события. Это повлекло за собой ряд новых опытов, в процессе которых все желающие, не исключая и выдернутую из своей лабы Ольгу, смогли опробовать эффект как совместно, так и по одиночке. Благо дополнительных жемчужин по прежнему имелось пять.

Закончили они уже глубокой ночью. Что не смутило ни поглощенных любопытством «нукеров», каковые не столько стремились успеть к срокам, сколько, по подозрения Курта, удовлетворяли свое неуемное научное либидо, ни, конечно же, самого подопытного, для которого исследование стало, пожалуй, более плодотворным, чем для самих исследователей.

Но, польза пользой, а разговоры разговаривать не было ни сил ни желания уже ни у кого. Так что погружаться в подробности полученных результатов они, по молчаливому согласию, не стали. Благо основные выводы были сделаны при непосредственном участии самого исследуемого, и они вполне совпадали с его внутренними ощущениями. В историю про ускорение нервных импульсов он как-то с самого начала истории не верил, хоть убей.

В итоге все признали, пора им на сегодня закончить.

— Приходи завтра напрямую к ВМ, — напутствовал его на прощание Олег, давно сменив гнев на милость. — Все узнаешь из нашего отчета, заодно он недостающее проставит в базы. А если чего-то не договорит, я так и быть, жду. Все равно вот эти двое растреплют. Так что на тайну исповеди и персональных данных не рассчитывай. У нас здесь по простому. Вот только и открытий чудных не жди тоже. Всей этой катавасии с ирреалом, как ты знать должен, лишь четыре года. Мы тут и сами на переднем крае науки. В смысле как слепые котята тычемся. Виктор у нас, со своей силой, порой куда лучший диагност, чем наши приборы. Да и Ольга…

— А что за сила то, к слову? — Поинтересовался умотанный Курт. — Второй раз упоминаете вашего ВМ в таком контексте.

— О! Виктор Михайлович… ВМ у нас вторая местная звезда-инвалид, после нашей незабвенной и любимой начуправ, — напустила таинственности так и не вернувшаяся к себе Ольга. — У нас тут вообще, в определенном смысле инвалидное царство, так что ты, со своими корявыми способностями, вписываешься идеально. Даже странно, что с Яной полный порядок. Как бы ее у нас не увели. Но ты от нас, поперек руководства, о нем рассказов не проси. Вот возьмут в штат, тогда и приходи проставляться и языком чесать. А пока, давай до завтра. Там ВМ тебе сам все расскажет. Он вообще-то любит кости мыть, только с виду смурной.

На такой вот веселой ноте, под звонкий смех девушки, довольной собственной отповедью, Курт и покинул помещение, размахивая подписанным пропуском на выход.

Хотелось ему домой. А подробности, и в самом деле, могли подождать. И да, пропуск этот никто так и не спросил, хотя охрана бдила на посту.