Ниочема

Глава 9

Рассказанное в ГУМе вполне сходилось с информацией, полученной от учителя магии. И предложенные условия Олега вполне устраивали. Так что ехал он домой с мыслями о том, как бы ему умудриться за один день оформить все требуемые бумаги. Ибо завтра пятница, потом два дня выходных, а потом поди, вылови нужных людей.

В состоянии глубокой задумчивости он запер двери, разделся, кинул в угол сумку с документами и отправился на кухню. После зябкой ноябрьской погоды хотелось горячего чая, и непременно с бутербродами.

Олег поставил кипятиться воду, достал из шкафчика заварку, повернулся к столу и замер, вытаращив глаза. На столе сидело странное существо. Представьте нестриженую карликовую овечку на кошачьих лапках и с кошачьей головой. Ну или, как вариант, кошку в овечьей шкуре. Только уши ни разу не кошачьи. Скорее, от летучей мыши взяты.

Моргание и протирание глаз картину не изменили.

«Писец» — мелькнуло в мыслях.

Коленки у парня как-то резко ослабли, но табурет очень удачно оказался в нужном месте. Или появился в нужном месте? Олег не был уверен ни в том, ни в другом, но под задницей оказался не жесткий линолеум, а мягкое сиденье.

Олег нацелил трясущийся указательный палец на существо.

— Ты кто? Белочка?

Существо фыркнуло.

— Скажешь тоже, белочка! Домовая.

Ответ прозвучал где-то в голове, а странный мутант не соизволил даже рта раскрыть.

«Точно, белочка!» — шарахнула по голове догадка. — «Но откуда? Ведь сколько месяцев уже насухую»!

Олегу стало жарко. Он нашарил кухонную тряпочку и принялся вытирать внезапно вспотевший лоб.

— Ну чего нервничаешь-то? — снова прозвучало в голове. — Говорят тебе: домовая. И не крути головой, здесь никого кроме нас двоих нет. Да куда ты? Я прямо перед тобой сижу. Вот же ниочёма!

Олег поглядел на сидящую перед ним неведомую зверушку и осторожно протянул руку. Домовая моментально отпрыгнула на полметра.

— Но-но, без шалостей! Не люблю.

— А ты это… того… настоящая? — решился, наконец, задать вопрос Олег. — Не привидение?

— Вот еще! — обиделась было домовая, но ненадолго. — Ладно, так и быть, вот, убедись.

Она наклонила голову, подставляя длинное ухо.

— Давай, проверяй!

Олег осторожно прикоснулся. Ухо было горячее, покрытое короткой, приятной на ощупь шерсткой.

— Ну что, убедился? Поверил?

— Угу. Но ведь…

— Что «ведь»? — передразнила домовая. — Ну да — с детства, поди, внушали, что это всё бабкины сказки, что домовых не бывает и прочую ересь.

— Угу, — опять кивнул Олег.

— Вот же филин! — внезапно развеселилась домовая. — Всё «угу» да «угу».

Гимназист вдруг решился на вопрос:

— А почему ты такая?

— Какая такая?

— Ну… я всегда думал, что домовые — они вроде маленьких таких человечков, только обросших шерстью.

— А-а! Ну домовые — они действительно такие. А я — домовая. Чувствуешь разницу?

— Домовая? — глупо переспросил Олег и еще более глупо хихикнул. — Так ты что, девочка?

— Ну наконец-то, сообразительный ты наш!

— Издеваешься? — взбеленился парень.

— Не, нисколечко, — домовая тут же сдала назад. — Просто ты так забавно выглядел, что просто не было никаких сил удержаться. Ну ладно, не обижайся. Давай лучше чай пить.

— А домовые разве чай пьют? Я слышал, они больше по молоку. Помнится, им даже блюдечко на полу оставляли.

— Не, не пьют. Им человеческая еда вообще не нужна. Но молоко… молоко вкусно, да.

И Домовая умильно облизнулась, продемонстрировав аккуратный розовый язычок.

— Ну чего ты сидишь? — принялась она теребить Олега. Все от стресса отойти не можешь? Ну так и быть, давай, я тебе чай заварю.

Олег только успевал головой крутить. Чайник сам собой вырвался у него из рук, кипяток плеснул в заварник и тут же выплеснулся в мойку. По кухне стремительно летали предметы: заварка насыпалась, ополаскивалась, заливалась кипятком, а под конец с крючка спикировало полотенце и обмотало заварник вместо традиционной купеческой куклы.

— Ничего себе! Ну ты даешь! — только и смог выговорить Олег.

— Да что там! — разошлась домовая. — Ты ведь бутербродов хотел? Сейчас, обожди пять сек.

Захлопала дверца холодильника, по кухне замелькали ножи, продукты, разделочные доски. И вскоре на блюде посреди стола высилась горка бутербродов с сыром и колбасой. Перед Олегом стояла кружка с чаем, а вся ненужная посуда уже была вымыта, вытерта и стояла на своих местах.

— А себе?

— Так я чай не пью.

— Тогда молока налей. В холодильнике целый пакет.

Домовая вздохнула.

— Не могу. Для себя ничего брать не могу. Только для хозяев дома.

— А если я тебя угощу?

— Тогда совсем другое дело!

Вскоре за столом сидели Олег и домовая. Олег заедал стресс бутербродами, которые, в свою очередь, запивал вкуснейшим чаем. А девочка-домовая, похожая на кошку в овечьей шкуре, без спешки лакомилась молоком из голубого блюдечка и жмурилась от удовольствия.

Мало-помалу между ними завязалась беседа.

— Домовая, ты откуда здесь взялась? — спросил Олег.

— Я-то? — Переспросила домовая. — Я тут всегда жила, с того момента, как этот дом построили. Тут поначалу аптекарь жил с семьей, вот у него и поселилась. Солидный мужчина, серьезный. И дом себе под стать отгрохал.

Дом был довольно старый, и стоял на этом месте не меньше сотни лет. Это внушало.

— А почему я тебя не видел? — продолжал допытываться парень. — Я ведь здесь не первый месяц обитаю. Все углы пересмотрел. Уж наверняка нашел бы.

— Не нашел бы. Домовые прятаться умеют. Если мы не хотим показаться, никто не увидит. А еще я в спячку впадала, а в этом состоянии мы и вовсе оказываемся на границе мира. Вроде бы еще здесь, но как бы уже и нет.

— На границе мира? А ты, часом, не эфирное существо? — на всякий случай уточнил Олег.

— Вот еще! Эти эфирники такие задаваки! Считают себя высшей кастой, а нас — так, прислугой.

— А на самом деле — наоборот?

— На самом деле всё совсем не так.

— Расскажи!

— Да нечего особо-то рассказывать. Что мы, что они с точки зрения людей вроде как нежить. То есть, у нас нет полноценного материального тела. Но мы все-таки живем в мире, а они — за его пределами, в месте, которое принято называть эфиром. И только из-за этого они считают себя небожителями. Думают, что выше других, что имеют какие-то там особые права… На самом деле, мы почти одинаковы, просто мы здесь, а они — там.

— Ясно. А почему ты в спячку впала? На зиму?

— Скажешь тоже! — хмыкнула домовая. — С голодухи, с чего же еще.

— Что, никто молока не наливал?

— Да причем здесь молоко? Оно так, для удовольствия. Вкус нравится. А питаемся что мы, что эфирники маной.

— Так и здесь, и в эфире маны полно. Особенно в эфире, там её хоть вагонами грузи.

— Оно, конечно, так, мана имеется. Но для нас она несъедобна. Я не скажу, откуда это изначально взялось, но нам нужна энергия особая, очищенная и структурированная магом.

— А что, в этом мире не хватает магов? По-моему, их полно.

— Полно-то, полно. Только вот энергию свою они либо в себе держат, либо в артефакты заливают. А если начинают колдовать, конструкты свои строить, то все уходит на магическое действие и возвращается обратно в мир в таком же несъедобном виде.

— Погоди, — начал соображать Олег, — раз ты проснулась, значит, в этом доме появилась структурированная энергия. А раз она появилась с моим приходом, то получается, что это я её вырабатываю и выдаю в мир?

— Можешь ведь, если захочешь, — одобрительно кивнула домовая. — Именно так все и произошло.

— И песец, значит, тоже…

— Какой песец?

— Да есть один, объявил себя моим первопредком.

— Эфирник, что ли?

— Почём я знаю? Я его и видел-то лишь дважды, во время медитации.

— Точно, эфирник. Вот гад!

— А почему гад?

— Он же паразитирует на тебе, твоей энергией питается!

— А ты? Не так?

— А я — не так. Я вообще решила показаться, чтобы договор с тобой заключить, как это полагается от начала времён.

— Договор?

— Ну да. Чтобы мир оставался в равновесии, если что-то берешь, нужно что-то отдать. Вот домовые и договаривались: они берут на себя все домашние работы, а маги в ответ дают им необходимую энергию.

— Вот все-все домашние работы? — усомнился Олег. — А что ты можешь кроме чая и бутербродов?

— Что касается дома, все могу. Приготовить, прибрать, помыть почистить. Одежду чинить могу. Стирать тоже. А вот ремонт не могу. Это уж сам.

— А нет еще каких-нибудь таких… вроде тебя? Леших там, водяных, вагонных?

— Про вагонных не слыхала, а другие имеются. Но спят.

— Из-за энергии?

— Ну да, из-за нее.

Олег замолчал, обдумывая перспективы. Выходило весьма заманчиво: он всё равно будет качать ядро и выбрасывать в пространство эту самую структурированную энергию. Так почему бы эти отходы не обратить себе на пользу? Было бы здорово! А с местной нечистью он еще разберется. Может, и впрямь заведет себе штат подобной прислуги. И дёшево, и удобно. Сплошная выгода.

— Ну что, на договор я согласен. Вот только имеется один нюанс. Я собираюсь переезжать в столицу.

— Правда? — восхитилась домовая. — Всегда хотела поглядеть.

— Так смоталась бы.

— Не могу. Я к своему дому привязана. Максимальное удаление — пять километров.

— Да, проблема.

— И вовсе нет. Если у домового с магом договор заключён, маг может позвать домового на новое место.

— И ты поедешь?

— Да не хотелось бы, — пригорюнилась вдруг домовая. — Тут я уж прижилась, к дому привыкла. А там всё заново.

— Жаль, — искренне огорчился Олег.

— Но если ты уедешь, то и энергия кончится. И я снова в спячку впаду, — продолжала домовая. А это не самая приятная форма существования.

— Тогда выбирай. Мне, конечно, хотелось бы тебя с собой забрать. Я человек ленивый, мне проще тебя энергией да молоком подкормить, чем хозяйством заниматься.

— А молоко точно будет?

— Точно. Обещаю.

— Мр-р-р! — восхитилась домовая. — Хорошо, убедил. Давай сейчас договор заключим, а когда вещи паковать начнешь, я тебе расскажу, что полагается делать для переселения домовых.

Видимо, из ГУМа предупредили всех, кого надо, и к приходу Олега все бумаги на перевод в Питер уже были подготовлены, подписаны и лежали у секретарши. Директора на месте не оказалось. В данный момент его одновременно терзали органы юстиции, сожаления о своих поспешных решениях и жадность.

Секретарша Катенька сидела печальная. Её боссу и покровителю внезапно стало не до неё. Соблазнительное тело увядало без мужского внимания, но, что было гораздо хуже, кошельку тоже грозило безвременное похудение. Сокращать расходы не хотелось, а доходы в самое ближайшее время грозили резко упасть. Как тут не загрустить! Виноват же во всём был, без сомнения, тот наглый пацан. После разговора с ним шеф совершенно переменился: перестал дарить подарки, выписывать премии, зато постоянно раздражался по поводу и без. Хорошо, что этот наглый подросток, наконец, уйдет. Но за свои дела он должен ответить.

Пацан появился почти с самого утра и сразу принялся хамить:

— Мне сказали, что документы на перевод уже готовы. Могу я их получить?

— Оформление бумаг стоит…

На секунду Катенька запнулась, решая, какую сумму назвать.

— Пятьдесят рублей, — закончила она фразу и вызывающе посмотрела на гимназиста умело подведенными глазами.

Тот скривился, как от зубной боли.

— Знаешь, Катенька, — начал он, и секретарше от его тона стало как-то не по себе. — ты делаешь ту же ошибку, что и твой директор. Хочешь узнать, какую?

Пацан подошел вплотную, наклонился и посмотрел секретарше прямо в глаза. Она попыталась отстраниться, но не вышло: он ухватил двумя пальцами ткань тесного платья на самом интересном месте. При этом и без того мало что скрывающее декольте перестало скрывать вообще хоть что-нибудь. Пацан глянул внутрь, Катенька на автомате тоже опустила глаза. Ничего нового для себя она не увидела, но и пацан, похоже, не слишком впечатлился. Он отпустил платье, и ткань звонко шлепнула по телу.

— Ты себя переоценила. Шлюха стоит двадцать рублей, минет — десятку. Сиськи у тебя, конечно, зачетные, я бы вдул, но вот беда — тороплюсь. Так что давай бумаги.

Конечно, за такое надо было подняться, растоптать наглого школьника морально, сгноить на отработках физически, а бумаги засунуть в шредер и превратить в мелконарезанную лапшу. Но Катенька сидела, словно бандерлог перед питоном Каа, и не могла заставить себя не только что-то сказать, но даже пошевелиться. Не может подросток так говорить и так смотреть! От этого взгляда, от этого голоса секретарше стало страшно, едва ли не до мокрых трусов. Сейчас она готова была на что угодно, даже на то, чего никогда не позволяла шефу, лишь бы этот сопляк, наконец, ушел.

Катенька выдвинула ящик стола, вынула папку с документами и положила её на край стола.

— Умница.

Пацан взял папку и отступил на шаг. И сразу наваждение пропало. Исчез страх, вернулись силы, но делать хоть что-то было уже поздно.

— Не переживай, найдешь себе другого козла, — сказал напоследок пацан и исчез за дверью.

Единственным человеком во всей гимназии, с кем Олег хотел попрощаться, был учитель магии. Найти его было легко: он, как обычно, возился в зале для магических тренировок.

— Здравствуйте, — сказал Олег, входя в зал.

— А, это ты? — улыбнулся учитель. — Ну, заходи. Вижу, ты решил отправиться в столицу. Ну и правильно. Здесь тебе, если честно, делать нечего, только свой талант губить. Ну а там, конечно, возможностей подняться наверх больше. Правда, и хищники там крупнее, так что гляди в оба: зазеваешься — сожрут, несмотря на ранг и титул.

— Я буду осторожен, насколько это возможно, — ответил Олег. — И ещё: спасибо вам. Вы мне очень помогли, и я этого не забуду.

Учитель хмыкнул:

— За всё время, что я здесь работаю, ты первый, кто мне такое сказал. Удачи тебе, парень.

И напутственно хлопнул Олега по плечу.

Барахлом Олег обрасти не успел, поэтому собраться ему было недолго. Проездные документы он получил заранее, и вечером того же дня сел в поезд Воронеж — Санкт-Петербург. До столицы поезд шел меньше суток, такси у Московского вокзала нашлось быстро, ехать было сравнительно недалеко, и уже в четыре часа дня будущий высокорейтинговый маг с небольшим чемоданом и легкой сумкой через плечо стоял в вестибюле Санкт-Петербургской гимназии для одаренных детей. Найти начальство было несложно, но завуч, по причине субботы, уже собирался уходить.

— Из Воронежа? — переспросил он Олега, наскоро проглядев документы. — Шустрый. Ну, раз первый приехал, первый и комнату себе выберешь. Третий этаж в спальном крыле, ключи в замках. Второй — девчачий, туда не ходи. Документы оставляй, все формальности послезавтра. Ну, двигай.

Найти спальное крыло помог охранник. И уже через четверть часа после приезда Олег стоял в коридоре на зеленой ковровой дорожке с красными полосками по краям. С одной стороны коридора были окна, выходящие на спортплощадку, с другой — ряд одинаковых дверей. Стояла задача: найти себе лучшую комнату. Олег честно осмотрел каждую, и не нашел отличий. Впору было тыкать пальцем наугад, но тут ему пришла в голову отличная мысль.

— Домовая, — позвал он.

Кошка в овечьей шкуре материализовалась и зависла перед ним в воздухе. Бросила взгляд на парня, на двери.

— Выбрать не можешь?

— Угу.

— Сейчас гляну сама.

Домовая принялась дотошно обследовать комнаты, бормоча себе под нос:

— Здесь обои отстают, здесь из окна дует, здесь дыра в крыше, по весне затопит, здесь стул шатается, здесь кровать скрипучая, здесь батареи плохие…

Наконец, она вернулась.

— Вот эта, с номером тринадцать, более-менее приличная. Не идеальная, но жить можно.

— Тогда заселяемся. Тесновато, конечно, но это временно. Придёт время, построю свой особняк, там развернешься вовсю. А пока придется здесь ютиться.

— Что, правда? Целый особняк? Ну нет, я такое не потяну. Нужно будет хотя бы пару помощников.

— Нужно — значит, будет. Ну а пока тебе работы особо-то и не предвидится.

— Ничего, я найду, — пообещала домовая.

— Слушай, а как тебя зовут? — решил, наконец, поинтересоваться Олег.

— Как-как, домовой зовут.

— Это понятно. Я про имя. Ну не звать же тебя всё время домовой.

— Ты что, хочешь дать мне имя? — поразилась домовая.

— Ну да. А что в этом такого?

— Ты не понимаешь!

В волнении домовая начала нарезать круги в воздухе вокруг Олега.

— Имя — это же… Это как если бы тебе дали самый крутой орден Империи, вот!

— Ну, я за орденами не гонюсь, — пожал плечами Олег. — А имя дать мне несложно. Самому же потом будет удобней.

— Тогда давай.

Домовая устроилась на столе в выбранной комнате. Из коридора влетел чемодан и улегся рядом с кроватью, сумка повисла на спинке стула. Хлопнула, закрываясь, дверь, провернулся ключ в замке.

— Ну же!

— Э-э-э…

Олег подзавис. Сразу вспомнились всякие глупости насчет «как вы яхту назовёте» и длинные списки значений имен. Он тряхнул головой, посмотрел на сидящую перед ним домовую. Миленькая такая, так и тянет погладить, словно котенка. Может…

— Скажи, имя Милка тебе нравится?

— Да!

— Тогда я даю тебе имя Милка.

— Ура! Ой!

Олег почувствовал, как его ядро прилично так опустело, не меньше, чем наполовину. Что за хрень? Домовая же зависла в воздухе и закрутилась так, что смазалась в сплошное серо-белое пятно. А когда вращение остановилось, у нее на шее повис небольшой кулончик с ярко светящимся шариком.

— Охренеть!

Это человек и домовая сказали одновременно.

— Что это?

— Где?

Милка ощупала себя спереди, ее лапки натолкнулись на украшение.

— Ой… Это же… Это же… А-а-а-а!

Милка завизжала так, что Олег поморщился:

— Потише, а то у меня голова лопнет.

— Ты знаешь, что это такое? — не унималась домовая.

— Откуда?

— Да я… Да я только от древних домовиц об этом слышала. Это же Хранилище! Я же теперь могу в нем энергии запасти на целый месяц! Представляешь, я теперь спокойно могу месяц путешествовать куда хочу, и не впаду в спячку.

— Это, конечно, здорово. А как насчет договора?

— Обижаешь! — деланно насупилась Милка. И тут же замки чемодана открылись, крышка распахнулась, и Олегов гардероб принялся вылетать, чиститься-гладиться и убираться в стенной шкаф, каждая вещь на своё место. А потом и сам чемодан подпрыгнул, закрываясь на ходу, и убрался в антресоль.

— Класс! — оценил Олег. — Каждый раз как вижу, так поражаюсь твоей ловкости. Молодец!

Милка мурлыкнула от удовольствия.

— Только скоро сюда заедет орава малолетних колдунов и если они такое увидят, то мне потом от них не отбрехаться.

— Не вопрос. Я могу и делать всё незаметно. Никто ничего не видит, а оно… ап!

И на столе появился ноутбук с открытой крышкой, который секунду назад лежал в сумке.

— Тогда у меня к тебе претензий нет. А я пойду прогуляюсь, куплю кое-что по мелочи, ну и продуктов на первое время.