Безопасники мучали Олега часа три, не меньше. Хорошо еще, лампой в глаза не светили. Он охрип от бесконечных ответов на одни и те же вопросы. Когда повторы пошли на третий круг, Песцов начал злиться. Не так, совсем не так он представлял себе итог своей хитроумной комбинации. По его задумке, он должен был быть дорогим гостем, героем, триумфатором, а вместо этого сидит на железной табуретке перед железным столом и как попка раз за разом говорит одно и то же. Злость нарастала по мере продолжения допросов. Наконец, озверевши вконец, заявил:
— Хватит! Ни слова больше не скажу!
И замолчал.
Разумеется, безопасников это не устроило. Они принялись играть в свои любимые психологические игры. Злые следователи кричали и грозили, добрые уговаривали и предлагали. И, в конце концов достали окончательно.
Песцов, напрочь умотанный, голодный, грязный, весь покрытый синяками и ссадинами, пожелал отгородиться от мира. За какую-то секунду прямо на той же табуретке принял позу лотоса, возложил руки на колени, соединил пальцы в мудру концентрации, закрыл глаза и представил, как вокруг него создается матовый белый кокон. Как это должно было сделаться, он не знал, просто захотел и представил. И в этот момент из ядра по пронзавшим всё его тело тысячам мельчайших магических капилляров наружу устремилась мана, на глазах изумленных следователей формируя вокруг Олега туманное облако. Облако уплотнялось, становилось ярче и, в конце концов, сбежавшиеся в допросную безопасники увидели стоящее на железном табурете большое белое яйцо.
Старший следователь, старательно игравший роль злого, плюхнулся на свой стул и вытер ладонью мгновенно вспотевший лоб. Воображение живо нарисовало картинку того, как он, лишившись званий и выслуги, отправляется допрашивать белых медведей куда-нибудь за северный полярный круг.
— Писец, — прошептал он.
И ведь всё согласно приказа, все по инструкции. Только кого это интересует? Его просто назначат виновным за всё. И всё. Действительно, писец. Причем, полный.
Кто-то решил ударить яйцо кулаком. Его сразу отправили в медчасть, залечивать размозженную кисть. Другой умник попробовал биту. Отскочило так, что хитрый товарищ сам дойти до врача не смог. Тогда старший следователь вздохнул, поднялся и пошел на встречу с неизбежным: докладывать непосредственному начальству.
Куда-то девались и постройки, и гамак. В обиталище первопредка опять царила заснеженная тундра от края до края, насколько хватало глаз. Вот только сидеть в снегу Олегу не хотелось совершенно. Одно легкое усилие, и под ним возникла плотная циновка из рисовой соломы. Так-то лучше!
Чем заниматься в беспредельной тундре, да еще в отсутствие хозяина? Только и остаётся, что упражняться. Вдох — выдох, капля маны внутрь — наружу. Магическое ядро мерно пульсировало в такт дыханию, то чуть растягиваясь, то возвращаясь к исходному состоянию. Это утомляло. Нет, само упражнение было весьма простым. Утомляли монотонные, однообразные действия.
— Расслабься, — раздался поблизости голос.
— Здорово, песец, — обрадовался Олег.
— Расслабься-расслабься, достигни внутреннего равновесия, отринь все мелкие текущие заботы и тревоги. Ничто не должно смущать твой внутренний взор: ни радости бытия, ни его горести. Лишь тогда достигнешь ты состояния саддхи и сможешь творить воистину чудесные вещи.
Первопредок выскочил из-за спины, в два прыжка добежал до гребня ближайшего сугроба и развалился на возникшей из ниоткуда циновке. Это зрелище позволило парню забыть, наконец, терзающее его чувство обиды. И сразу на него накатило такое спокойствие, что впору олимпийским богам завидовать.
— Ты куда девал свои хоромы? — спросил Олег.
— Куда-куда… Проел. По сути, все видимые здесь, в эфирном пузыре, вещи суть воплощение структурированной энергии.
— То есть, тогда, когда ты стырил полсотни клоунов, ты запас их в виде тех вот вещиц?
— Ну да. А потом постепенно развоплощал их и питался высвобождаемой энергией.
— Понятно. А сколько тебе нужно энергии для полноценного существования? Только давай конкретно о тебе, безо всяких излишеств.
Песец немного помялся, потом с неохотой сказал:
— Лично мне просто для поддержания существования достаточно десятой части клоуна в день. Это примерно полчаса твоей медитации.
— А ты не загибаешь? Квант маны — одна сотая клоуна. Я полклоуна за минуту накачаю. Какие нафиг полчаса?
— А потери на преобразование? А потери при передаче? А рассеяние? Реально за один цикл ты можешь выделить в пространство примерно пять-шесть десятитысячных клоуна.
Проверить слова предка Олег не мог, а потому махнул рукой, приняв сведения на веру.
— А я при этом должен находиться здесь, у тебя? — уточнил он.
— Ну да. А как же иначе я смогу получить выделяемую тобой энергию? Где находится сознание, туда уходит и мана.
— Понятно. А теперь скажи мне, первопредок, какая для меня будет выгода, если я каждый день буду отправляться к тебе сюда, чтобы помедитировать?
— Прежде всего, двойная прокачка. Ты можешь без вреда для себя прогонять через ядро по два кванта маны за один цикл.
— И тогда для твоего питания будет достаточно пятнадцати минут.
— Но мне же нужен хотя бы небольшой запас! — забеспокоился песец. — Вдруг ты не сможешь в какой-нибудь день вот так вот помедитировать?
— Ладно, принимается. А что во-вторых?
— А во-вторых, я буду учить тебя пользоваться теми силами, которые ты обрел.
— А какие-нибудь специфические штучки? Типа, родовые умения и все в том же духе.
— Так ты уже одно получил, и даже активно используешь.
— Что-то я нифига не ощутил никаких умений.
— Ты и не должен был ощутить. Это пассивное умение. Оно позволяет смотреть через магические личины. Иными словами, от тебя невозможно что-то спрятать с помощью магии, ты всегда видишь истинную внешность вещей, людей и явлений.
— Я бы предпочёл видеть внутреннюю суть этих самых людей и явлений.
— Качайся, потомок, и всё тебе будет. Кстати, я поглядел твою последнюю самочку. Одобряю. Она родит тебе хороших щенков. Две штуки в помёте, это как минимум. Предыдущая тоже ничего, но всё же как-то не очень. Нервная какая-то.
Олег начал закипать:
— Моя личная жизнь потому и личная, что никому не позволено совать в нее свой длинный нос!
Против ожиданий, предок не стал ввязываться в перепалку. Вместо этого он стал внимательно к чему-то прислушиваться.
— Слушай, потомок, — взволнованно проговорил песец, — там у тебя какая-то нездоровая движуха начинается. Пора тебе обратно. Кокон у тебя здоровский получился, кипешь ты поднял неслабый, но пошалил и будет.
— А как мне его обратно сдуть?
— Вот! Сперва влез в нору, а теперь начинаешь думать, как из нее вылезти. Как цыпленок из яйца выходит?
— Откуда мне знать? Никогда цыпленком не был.
— Ох, ниочёма! Всё-то тебе подсказывать надо. Щелкни по скорлупе изнутри, она и рассыплется. Лучше всего, клювом.
— Виктор Арсеньевич! Виктор Арсеньевич!
Илонов, запиравший двери своего кабинета повернул голову. По коридору со всех ног бежала молоденькая барышня Наталья Степановна.
— Виктор Арсеньевич, как хорошо, что вы не ушли! Метка сработала!
— Какая метка?
Голова Илонова, уставшая за ненормированный рабочий день, работала плоховато.
— Ну та, у Песцова, на признак эфирной связи.
— Илонов вздохнул и понимая, что остаток вечера, скорее всего потерян, открыл дверь кабинета. Ну, пойдем посмотрим.
Он включил компьютер, запустил поиск географического положения нужной метки. Минут через пять расчет положения был завершен.
— Знаете что, Наталья Степановна, ваш Песцов сейчас находится где-то в пределах императорского дворцового комплекса. Насколько я знаю эту территорию, он сейчас сидит в ИСБ. Так что, скорее всего, Песцов — это проект безопасников.
— Думаете, они смогли найти способ?
— Не знаю. И вам не рекомендую в это лезть.
— Но ведь такой прорыв! Ведь тысячи людей по всему миру ищут способ выйти в пространство эфира, а тут…
— А тут интересы безопасности империи. Кстати, смотрите: исчезла ваша метка. Видимо, её нашли и сняли. Ну, или поток эфирных эманаций настолько силен, что просто смыл её с ауры парня. Так что сами понимаете: дальнейшая работа в этом направлении по меньшей мере рискована.
— Что? Что ты с парнем сделал?
— Он сам, господин майор! Секунда — и вокруг него яйцо. И хрен пробьешь.
Старший следователь смутился, осознав палево.
— Простите, господин майор.
— Яйцо, говоришь? Это как нужно было человека довести, чтобы он от вас в яйцо сбежал?
— Так вы ведь сами велели добиться добровольного согласия на сотрудничество.
— Добровольного! Тебе объяснить значение этого слова?
— Так мы ничего такого не делали. Не били даже. А он — вон чего.
— И давно он так?
— Два часа уже есть.
— Достучаться пробовали?
— Безуспешно.
— Предложения имеются? Наверху вот-вот спросят, где пацан. И что я им должен ответить? Что следователи ИСБ настолько задолбали мальчишку, что он сбежал от них в яйцо? А что наши эксперты по магии говорят?
— Глаза таращат и руками разводят. Никогда такого не видели.
Овечкин в задумчивости прошелся по кабинету. Надо было что-то говорить начальству, которое вот-вот вызовет на ковёр. А поскольку говорить нечего, надо хотя бы показать.
— В допросной камеры наблюдения есть?
— Так точно!
— Выведи картинку мне на планшет.
— Пожалуйста, господин майор.
На столе задребезжал телефон внутренней связи.
— Майор? Живо ко мне!
Майор Овечкин вытянулся перед телефоном по стойке «смирно».
— Так точно, господин полковник!
Движением ладони майор вымел следователя из кабинета, запер его и поспешил на доклад к начальству, нащупывая в кармане кителя баночку вазелина.
— Майор! Почему начальство спрашивает меня о том, где находится парень, который нашел всю эту магическую тряхомудь?
— Не могу знать.
— Зато я могу. Где пацан?
— В допросной, господин полковник.
— Вы что, до сих пор его допрашиваете? Пять часов подряд? Он что, особо опасный преступник? Я что говорил? Попытаться убедить его добровольно сотрудничать с имперской безопасностью. И ключевые слова здесь «убедить» и «добровольно».
— Никак нет, господин полковник. После нескольких кругов допроса первой степени, как полагается по инструкции, он… как бы это сказать… закапсулировался.
— Что?
— Вот, посмотрите сами.
Майор протянул начальнику планшет.
— Вот дерьмо! — не сдержался полковник. — Майор, марш к себе и пиши подробный отчет, к нему приложишь протоколы допроса. Я иду к генералу. Если он за эти твои художества меня снимет, полетим вместе. Все ясно?
— Так точно, господин полковник.
Генерал глядел на планшет, понимая, что его карьера сейчас висит на тоненьком волоске. На десятидюймовом экране было хоршо видно стоящее посреди допросной на маленьком железном табурете здоровенное яйцо молочно-белого цвета. Стояло и, что характерно, не падало. Как могут достать человека следователи Овечкина он прекрасно знал. И отдавал поручение Пастухову во время первичного опроса деликатно прощупать возможность вербовки гимназиста. Понятно, что подчиненные чуток перестараются, доказывая своё служебное рвение. Но такого результата не ожидал никак. Между тем, император вот уже дважды интересовался, где же находится тот человек, который вернул нации и его роду навсегда, казалось бы, утерянные реликвии. До третьего раза доводить нельзя. Это — гарантированная отставка. Что ж, придется идти сдаваться. Говорят, повинную голову меч не сечет. Авось, не врут.
— Ваше императорское величество!
Генерал Пастухов склонил голову и щелкнул каблуками. Обычно Петру Михайловичу Львову нравился этот старомодный кунштюк, но нынче он его просто не заметил.
— Ну, что можешь сказать?
— Государь, мои подчиненные… э-э-э… несколько перестарались, выспрашивая у Песцова детали обретения им того самого дома и, как следствие, малого императорского комплекта.
— И что же наделали твои костоломы?
В голосе императора прозвучал практически натуральный львиный рык. Пастухов побледнел и даже чуть отшатнулся. Среди придворных чинов ходило немало историй то том, как вызвавшие гнев государя чиновники выползали после высочайшего разноса буквально на четвереньках, источая при этом весьма неаппетитные ароматы.
— Государь, даже пальцем не тронули! Все строго в рамках первой степени.
— Знаю я вашу первую степень! Нормального человека после неё смело можно в психушку отправлять для лечения нервов. Так сколько часов твои заплечники мальчишку прессовали?
— И двух часов не прошло.
— А с момента доставки его в ИСБ прошло уже часов пять. И где он находился всё это время?
— В допросной.
— И почему он сидел там пять, мать твою, часов, когда допрашивали его два часа?
— Он…
— Ну говори, не мямли!
— Он магическим образом создал яйцевидную капсулу и закрылся в ней, отгородившись таким образом от любого воздействия в рамках допроса первой степени.
— Та-ак!
Император разозлился всерьез.
— Ты начальник имперской службы безопасности или тупой ефрейтор? Ты что, не знал, что вся страна видела, кто и при каких обстоятельствах императорские регалии мне лично в дар преподнес? Пацан должен был с почетом, под фанфары, въехать во дворец и с твоими остолопами провести не более получаса. И только для того, чтобы зафиксировать детали произошедшего. А потом в блеске и славе получать заслуженные награды и почести. Его хотя бы покормили? Врачу показали? Что, даже этого не сделали? Давай сюда свою хреновину, показывай.
На экране планшета допросная была видна до мельчайших деталей. Но никакого яйца в ней не было. По комнате бродил донельзя грязный и уставший мальчишка в лохмотьях, одной рукой поддерживая лишенные ремня штаны и волоча по полу ноги в ботинках без шнурков.
— Та-ак! — повторился император, с трудом сдерживаясь, чтобы не прибить не в меру ретивого служаку. — Чтобы через час парень, вылеченный, накормленный, отмытый и переодетый был у меня. Ясно?
— Так точно! Разрешите выполнять?
— Отдай команду своим, у меня к тебе ещё вопросы имеются.
Генерал извлек из кармана коробочку сотового телефона, набрал короткий номер, бросил в нее несколько несколько слов и вновь вытянулся перед императором.
— Что с теми бойцами, которых подобрали на месте боя? Чьи они? Что должны были сделать?
— Люди графа Орлова. После применения соответствующих мер убеждения, рассказали, что имели задачу ликвидации Песцова. Причина — личная неприязнь графа.
— Та-ак! — в третий раз произнес император, что было признаком крайнего раздражения. — Орлов что, решил, что ему всё можно? Что всё будет с рук сходить? Сколько уже на него жалоб в канцелярию поступало — собрание сочинений издавать можно! А сынок у него еще гаже папочки.
Пастухов стоял ни жив не мертв, надеясь только на то, что весь запал высочайшего гнева выльется на столь кстати подвернувшегося Орлова. А император продолжал:
— Интересно, знал ли Орлов о находке заранее? А если знал, то это уже не личная неприязнь, а государственная измена. А ты, видать, мышей не ловишь. Пацана ни за что прессуешь, а настоящих врагов в упор не замечаешь.
Это было по-настоящему страшно, когда государь переставал кричать и начинал говорить ласковым, вкрадчивым голосом.
— Значит, вот что, пока ещё генерал: чтобы Орлов был у меня здесь через полчаса. В любом виде. Песцов — через час. Где у нас не хватает начальника отделения ИСБ? Кажется, в Анадыре? Не дай тебе Предки сегодня ещё раз облажаться, завтра же поедешь новое место работы осваивать. А если мне хоть раз еще придется за твои выкрутасы перед людьми публично извиняться, ссылкой не отделаешься!
Первухин побледнел настолько, что по чистоте цвета вполне мог соперничать с мелом.
— Марш! — рявкнул Петр, и генерал на деревянных ногах вышел из кабинета, понимая, что удержать в себе удалось далеко не всё.