Ночная вахта

Глава 9 К югу от кладбища

Обсуждение зашло в тупик.

Вы фее изменники и дезерфиры! — бушевал Сэлби. — Только и думафаете как сбежать! Не быфать этому!

Наш несгибаемый предводитель размахивал револьвером, благоразумно не рискуя направлять ствол символа власти в нашу сторону. Но и обстрелу гнусавыми обвинениями нам возражать все равно не хотелось. Пустое и бессмысленное дело.

— Что за чушь ты несешь? — вздохнул рассудительный шкипер. — Вся штука как раз в том, что бежать нам некуда.

— Эти негодяи найдут куфа, — убежденно заявил геройский солдат и яростно сморкнулся. — Фее врут! Фее! Сам посуди, ну как дикари могли разбить фесь полк⁈ Они ж дикари!

— Ты их вообще видел, тех дикарей? — поинтересовался Док.

— Фи дел!

— И много?

— Двоих! Их взяли нифе по реке. Вроде офотники. Или бродяги.

— Тогда конечно. Именно бродяги очень показательны, — согласился доктор.

Сэлби помолчал, а потом надрывно спросил:

— Зачем фы фрете? Что фы видели? Что там в лагере?

Я помалкивал. Сэлби боялся — он боялся и принесенной нами дурной вести, и дикарей, и нас, и военно-полевого суда, и своей простудной болезни с водянисто-зеленоватыми, необыкновенно клейкими соплями… Список ужасов был пространен, я в этом списке числился не на последнем месте, и любое мое слово могло вызвать новую бурю негодования и недоверия.

— Дружище, ты сам можешь пройтись и убедиться, — вздохнул Док. — Подходы к лагерю мы знаем, дождешься вечера, и…

— Ага, дофидаться вечера! — вознегодовал солдат. — Я фнаю, что меня там ждет!

— Что? — нервно уточнил Магнус.

— Зафада!

— Засада? Дьявол тебя побери, Сэлби, да кому ты нужен?

Сэр-адмирал обвел нас загнанным взглядом, переложил револьвер в другую руку и прошептал:

— Мне нуфно вернуться в Англию. Все жалофанье по выслуге, премия, фее там. А фдесь мы погибнем…

— О том и толкуем, — пробормотал шкипер. — Может, нам обойти оставленный лагерь и двинуться дальше? Должны же быть иные британские посты и гарнизоны? Нам конечно не докладывали, но ведь каждый из нас что-то да слыхал…

— Нет! Никаких обсуфдений и болтовни! — запротестовал Сэлби. — Наферняка, полковник остафил тайные дозоры, они нас найдут, передадут нофый приказ…

— О, посыльный и пакет с секретным маршрутом нас непременно дожидаются. На кладбище они и лежат, — угрюмо предположил Док.

— Джентльмены, уже утро и у меня начинает жечь глаза, — сказал я. — Полагаю, я могу вас оставить и поспать. Каким бы ни было ваше решение, мы с бедолагой Саном выполним свой долг перед Британией. Боже, храни Королеву! Правь, Британия, морями!

Недурной откат шара — вот так ляпнешь очевидную глупость, на которую остальным и возразить нечего, и можно отправляться спать.

Я сбросил сапоги и завалился на рундук. От брожения по склонам и иных трудностей разведки у меня слегка ломило ноги. В остальном я чувствовал себя на редкость бодро. Мне следовало пораскинуть мозгами, наметить серию ударов, просчитать их наилучшую очередность… Самое главное — я знал, к какому именно выводу придут мои спутники. По реке можно двигаться в двух направлениях, и мне отчего-то представлялось, что команда предпочтет не возвращаться на Болота. В то, что кто-то из нас решится выбрать сухопутный маршрут на юг, верилось еще меньше…

— Да дьявол их побери! Я так и знал! Энди, нам следует поживее поднимать пары!

Вопль Дока живо выдернул меня из дремоты. Уже всовывая ступни в сапоги, я услышал треск выстрела — это палили на берегу!

— Что случилось⁈ — крикнул я, ныряя в машинное отделение.

— Этот дурачина поперся к лагерю, да еще сманил с собой Магнуса. Похоже, их визит не остался незамеченным.

Экая глупость. Сэлби вполне мог бы отправиться к дикарям и торжественно преподнести им свой револьвер, скальп, или что их там еще интересует. Не думаю, что столь дерзновенный поступок сэра-солдата меня бы всерьез огорчил… Но шкипер нам нужен. Откровенно говоря, без Магнуса катер долго не протянет…

В топке дотлевали угли кругляшей с жир-маслом. Я живо зашвырнул пару новых, добавил несколько лопат драгоценного угля. Через пять минут мы сможем завести двигатель. Вопрос в том, есть ли у нас в этом внезапно начатом фрейме пять минут…

На берегу вопили, бахнул выстрел у меня над головой — это стрелял Док. Я высунулся из кокпита. Наши тупоголовые разведчики уже подбегали к берегу — бегуны из них были еще те. Сэлби шатало, Магнус походил на снулого кривобокого краба. Погоня, меж тем, не медлила: две группы преследователей: одна пешая, другая верховая, на глазах сокращала отставание. Всадников я, правда, почти не видел, лишь изредка над кромкой обрыва мелькали головы кавалеристов и гривы лошадей. Пешие дикари резво рысили вдоль кромки воды — этих было шестеро и они производили впечатление на редкость поджарых спортивных парней. По ним-то и палил с носа катера Док.

Полагаю, с винтовкой аборигены были знакомы, недостаточно, но все же знакомы. После выстрела все мигом попрятались в промоины и за камни, и сейчас настороженно выглядывали из укрытий. То один, то второй дикарь с быстротой суслика вскакивал и шнырял в следующую щель. Похоже, вид катера их порядком насторожил, тем не менее, даже переход на скачки и прыжки не особо замедлил ход береговых воинов.

— Энди, живее в ялик и подбери наших разинь, — крикнул Док, вновь вскидывая «энфильд».

— Мне не успеть, — ответил я, соизмеряя скорость беглецов, преследователей и наилучший курс ялика. — Если только они не…

На носу щелкнул боек винтовки — осечка!

— Да это черт знает что такое: из четырех один выстрел! — зарычал Док, рывком затвора вышвыривая негодный патрон. — Все пропало! Сейчас их настигнут.

Беглецы тоже догадались что дело плохо. Сэлби остановился, с отчаянием загнанного в угол хорька вскинул револьвер и по-офицерски завел левую руку за спину, прицелился… Догадливые дикари немедля исчезли между камней и кустов. Щелчков курка я не слышал, да и вообще относительно яркий дневной свет меня порядком слепил. Но донесся треск револьверного выстрела, после паузы и непонятного громкого всплеска — бахнуло повторно. Два заряда из шести в барабане исполнили свой долг — не так уж скверно.

Оказалось, всплеск произвел ухнувший в воду шкипер. Старина Магнус верно оценил ситуацию — шанс достичь катера оставался единственный — плыть к середине реки и надеяться, что тебя подберут. Тупица Сэлби завертелся на камне, взвыл, тут инстинкт самосохранения подсказал ему наилучший выход — следовать примеру умного человека. Солдат в отчаянии бухнулся в воду…

Гм, я думал, что придурок вообще не умеет плавать. Оказывается умеет, хотя и в ошалело-фокстерьерском стиле. Ужас придал сэру-адмиралу силу — за плешивой головой даже бурун забелел — ну, прямо двигатель в пять ослино-гребных сил.

— Их подстрелят! — Док спешил вложить в винтовку новый патрон.

Это верно, дикари готовились пустить в дело арбалеты.

— Берегись! — отчаянно взревел доктор, прикладываясь к винтовке…

Такой знакомый щелчок осечки, к нему прибавились иные, посвистывающие звуки…

В пловцов аборигены-арбалетчики не попали, поскольку не в них и целились. В последний момент стрелков смутил я — вернее, развернутая мною в их сторону пулеметная остановка. Стрелка на манометре боевого давления Мк-2.2 вздрагивала, чуть заметно отклонившись от нуля — ствол даже не выплюнет пулю. Но дикари этого не знали. Зато они откуда-то знали, чем грозит пальба спаренного парового пулемета на столь убойной дистанции. Стрелы арбалетов полетели в сторону катера, а берег мгновенно опустел. Что ж, логика подсказывала, что аборигены не столь уж дики и невежественны…

«Да, определенно, они не совсем дикари» — подумал я, глядя на пробоину в пулеметном щите. Граненый наконечник арбалетного болта пробил листовую сталь, но дальше не прошел. А я-то считал пулеметный щиток слишком узким и чисто символическим…

— Энди, что с ходом⁈ — орал Док.

— Будьте добры, сэр, займитесь якорем, — ответил я, заскакивая в рубку.

Давление оставалось практически минимальным, но я рискнул подать нагрузку на двигатель. Под палубой тихонько застучало. Куда неприятнее и звучнее постукивало по борту и рубке. Арбалетчики с пренеприятнейшей резвостью осыпали нас стрелами. Звякнуло стекло… Док, благоразумно стоя на четвереньках, вращал барабан брашпиля. Наконец «Ноль-двенадцатый» двинулся вперед. На миг мне показалось, что ялик удерживает нас на месте не хуже трехтонного якоря броненосного крейсера…

Все же катер уходил от берега. Стрелы все еще стучали о борт, я взял лево руля, бортом прикрывая пловцов от обстрела. Сами-собой купальщики тонуть не спешили и я выскочил на палубу и схватил багор. Мы с Доком сходу подцепили шкипера. Сэр-адмирал что-то орал, пускал пузыри и кажется, вознамерился даже из воды грозить нам револьвером. Нелепо, но пока мы не были готовы освободиться от балласта. Магнус дал «самый малый задний», багор подсек Сэлби…

…— Я же не умею плавать… — хрипел страдалец, валяясь в луже на палубе. — Какого черта…

— Сэр, вы же сигналили, что держитесь, — изумился я.

— Действительно, дружище, вы же ясно указали, что мистера Магнуса мы должны поднять в первую очередь, — поддержал меня Док. — Я еще подумал, что самообладания вам не занимать.

Сэр-адмирал плевался водой и не особо желал заострять внимание на своем героизме. Наконец, выкашлял:

— Разворачивайтесь! Убираемся отсюда!

— Сейчас разворачиваться? — кротко уточнил я.

— Естественно, ты, глухой и слепой болван!

— Не глупи, Сэлби, они же следят за нами, — возмутился шкипер, скинувший мокрую одежду и стоящий за штурвалом в одних подштанниках.

Мы уходили вверх по реке. Всадники, следующие за нами берегом, показались лишь раз. Но, откровенно говоря, этот единственный раз и оказался для меня почти роковым. Две стрелы, пущенные с прибрежного утеса, оказались потрясающе точными. Одна угодила в леер на надстройке, вторая прошла под сгибом моей руки, оставив дыру в рукаве и задев предплечье пестрым оперением. Просто счастье, что мне взбрело в голову именно в этот миг склониться к воде.

— Считаю, что сегодня нам повезло, — объявил, кутаясь в плащ, шкипер. — Хотя я утопил винтовку, но все мы живы.

— Измена кругом, — отозвался очнувшийся в ялике Сан. — Броня не к черту, боепрепасы млянхдрянь.

Волонтер сидел под парусиной и тупо разглядывал стрелу, оставившую очередную прореху в ветхом тенте. Примерно так же придурковато выглядели и мы все. И какое чудо нам помогло удрать?

…— Они нас ждали! — настаивал Сэлби.

Купание под арбалетными стрелами подействовало на нашего сэра-предводителя весьма неожиданным образом — его простуду как рукой сняло. Правда, отсутствие соплей не прибавило ему ума.

— Возможно, они заметили следы у лагеря и удвоили бдительность? — предположил Док.

— Наплевать! Наверняка они рыщут вдоль реки. Нужно пробиваться вниз по течению, пока мы еще в силах это сделать, — взял быка за рога шкипер.

После краткого, но бурного обсуждения наш начальствующий состав пришел к единому, немного предсказуемому, мнению: драпать вниз по реке и немедля! Я щурился на вечерний свет за окном рубки, почтительно кивал, и ждал, когда джентльмены перейдут к следующей теме: о море и приморском городе.

— Допустим, мы выйдем к морю, — в тяжких раздумьях пробормотал Магнус. — Без припасов, с минимумом топлива… «Ноль-Двенадцатый» вообще не предназначен для длительных морских переходов.

— Обстоятельства против нас, — согласился Док. — Но все же, лично для меня, море предпочтительнее здешнего кладбища.

— На побережье стоит туземный городок. И туда уже ходили разведчики полковника. Возможно, там есть наши агенты, — перешел на шепот Сэлби. — Но учтите — я вам ничего не говорил!

— Не будем опережать события, — призвал доктор. — Прежде нам нужно проскочить к морю. Полагаю, это будет нелегким делом…

После полуночи, мы вывели катер из тростников и двинулись вниз по течению. Главной задачей было незамеченными миновать местность у бывшего гарнизонного лагеря. Наверняка, встревоженные туземцы удвоили караулы. Оставалось надеяться, что враг остается в уверенности, что мы удрали на север и погоня прошла мимо нас.

В утреннем тумане мы скользнули мимо разрушенного причала. Мне было приказано спуститься в ялик и мгновенно придушить гребца, если он вздумает громко молиться или шумно портить воздух. Впрочем, Сан просто крепко спал. Его дыхание и тихий плеск речной воды сопровождали нас в этом призрачном скольжении сквозь влажный полог белесого тумана. Я думал о том, что день будет жарким и о том, что ждет нас на пути к побережью, и далее, у неизвестного дикарского городка. Собственно говоря, мне было все равно, что именно встретит нас на юге. Я чувствовал себя частью ялика, частью реки и тумана, и мне не стоило ни о чем волноваться до самого окончания игры. Да и позже не о чем беспокоиться — я все равно останусь частью бесконечного мира, пусть уже бездушной и лишенной прелестей бурчания пустого брюха. Да, в любом состоянии есть свои преимущества.

Ни звука не нарушало предутреннюю туманную тишину. Лишь легкий запах дыма мог нас выдать, но едва угадывающийся берег так и оставался немым…

Людей мы увидели через четыре дня. Уровень речной воды понижался на глазах, мы то и дело скребли килем по отмелям. К счастью, дно в этой части реки было по большей части глинисто-песчаное, шпангоуты и заклепки обшивки пока выдерживали… Следовало поторапливаться и мы держали пары, рискуя выдать себя относительно густым угольным дымом. Я стоял на носу с багром, поминутно промеряя глубину. Даже вечером было жарковато, мне припекало левую сторону тела, один глаз приходилось держать закрытым, и я ворчал ругательства. Берега стали вовсе плоскими, редкие и низкие полосы тростника не давали никакой тени. Вокруг простирались плоские складчатые возвышенности, русло петляло между ними, допекая меня «бродячим» солнцем. Да когда же оно сядет, черт бы его взял?

Из-за излучины «Ноль-Двенадцатого» вынесло на широкое мелководье. По-видимому, здесь был брод: с двух сторон к реке спускалась дорога, отнюдь не выглядевшая заброшенной. Подтверждением ее обитаемости служила пара распряженных возов, стоявших на восточной стороне. Рядом горел костер, сидели люди. Сквозь тихое урчание катерного двигателя донесся отчетливое женское ойканье. О, дама!

Они — пятеро путников и четверо лошадей, во все глаза уставились на катер, а я смотрел на них. Бритые, вполне цивилизованные физиономии туземцев-мужчин, женщина средних лет, ребенок… Небогатые путешественники или мелкие торговцы. Гм, скорее уж я, с замотанной тряпкой физиономией, босой, в штанах, зияющих прорехами, выглядел сущим дикарем.

Мне стало смешно и немного стыдно, и я поприветствовал зрителей доброжелательным жестом. Из рубки неопределенно хрюкнул Магнус…

Так мы и проплыли мимо странников, пораскрывавших рты. Вслед нам сказали что-то вроде «не иначе, новые погодники, ишь с каким дымным варевом прут». Смелая девчушка побежала от костра нам вслед, забежала в воду по колено, и, поддерживая юбку, глазела на «Ноль-Двенадцатый», пока мы не скрылись за следующей излучиной…

— Сочная, — сказал Сэлби, поднимаясь из-за пулеметного щита с винтовкой в руках. — Весьма гладкая и сочная бабенка, вот будь я проклят. Сто лет таких не видел! А что, джентльмены, если нам высадиться на берег и обойти лагерь этих простаков? Дадим залп из засады, атакуем с пневмами и холодным оружием. Держу пари, они этого не ждут.

Мы с Доком уставились на стратега. Предложение выглядело несколько внезапным. И не совсем джентльменским. Пусть кругом враги, но мы все же не разбойники.

— А что вы хотели? — возмутился нашему недоумению вояка. — Мы на войне! Они-то нас точно не пожалеют. Взять добычу у врага — совершенно законное правило войны. В их обозе провизия, одежда, конина, в конце-концов. Сочный бифштекс с пару ладоней величиной, а? Ну, или иное развлечение каждому по вкусу.

— Увы, дружище, — вздохнул доктор. — Едва ли мы можем рассчитывать на безопасный отдых и хорошую добычу. Проезжая дорога — опасное место. Того и гляди кто-то покажется на спуске, и тогда…

— Это верно, — наш мужественный воин взмахнул винтовкой. — Но я бы рискнул! Оно того стоило. Особенно дикарка. Выглядит очень сытой. И выносливой.

— Вышло бы шумновато, — намекнул Док, косясь на меня.

— Она бы и не пикнула, если бы мы для начала ударили по мужчинам из всех стволов, — заявил туповатый сэр-предводитель. — А если вы про соплячку, то ее можно было бы отдать Энди. Они почти ровесники, сладилось бы дельце.

— Вот уж не знаю, на вид она мелковата, — улыбнулся я. — Кстати, сэр, раз я оказался живуч и опять считаюсь полноценным бойцом с правом на добычу, не соблаговолите ли вы вернуть мне мой нож? Было весьма любезно с вашей стороны сохранить его в момент моего недомогания, но сейчас нож нужен мне для работы, да и в случае внезапного нападения, привычный клинок не помешает.

Сэлби изменился в лице, уставился на меня, потом на багор в моих руках. Мучительная работа мысли отразилась на его одухотворенном лице, потом солдат широко улыбнулся во все свои зубы-гнилушки:

— Конечно, Энди! Ты держишься молодцом, а нож — штука необходимая моряку. Хорошо, что напомнил, сейчас найду ножичек…

Он поспешно нырнул в каюту, а я промерил глубину и прошел на корму. Из-за штурвала мне подмигнул шкипер. Все всё поняли.

Доходяга-гребец оказался в бодрствующем состояние: сидел, свесив грязные ноги на носу ялика, и печально смотрел в воду.

— Не полегчало? — осведомился я.

— Да ну, бнахегврот. Только потому и жив, что организм не определился: с головы он тухнет или с жопы. Эх, субнах. А вы бы утопили тупого «сапога», пока не поздно. Подставит, чмоегзах. Рано или поздно нас всех возьмут за жабры и повесят. Вам-то что мучиться, мляего, а меня точняк за хвостяру вздернут. Что непоправимо унизит мое человеческое, нахего, достоинство.

— Мысль правильная, вижу, чуток тебе полегче, — подбодрил я философа-провидца.

Море мы учуяли издалека. Виновато ли мое болотное чутье или здешнее море пахнет много сильнее полузабытого Ла-Манша, но у меня даже закружилась голова. Словно, там, за плоскими вершинами холмов, мир становился вдвое ярче и живее. Мне не сразу поверили, но через пару часов Магнус тоже начал принюхиваться…

Соль, водоросли, прохлада ветра, миллионы новых запахов!

И вот Оно открылось…

Устье, разбитое ноздреватыми скалистыми островами, кручи обрывов… Сотни гневно гомонящих бакланов, поднявшихся со склонов, тщетно попытались заслонить крылами темно-синий простор впереди. И лазурь неба в немыслимой дали сомкнулась с фарфором выгнутого блюда темно-ультрамаринового горизонта…

Я заморгал, пытаясь дать уставшим глазам отдых — даже предвечерний мир был чересчур ярок.

— Вот, иное дело, — сказал из-за штурвала шкипер. — Море! Это вам не тухлая кофейная гуща с рыбками для закупорки задницы.

Я ничего не имел против Болот, но море действительно иное дело.

Военный совет был собран, когда мы покачивались на якоре под прикрытием череды скал. Ветер и волнение в полутора милях от берега оставалось скромным, но белая пена у камней напоминала, что так будет не всегда. Откровенно говоря, «Ноль-Двенадцатый» не готовили к карьере первооткрывательской каравеллы. Первый серьезный шторм, и… Интересно будет взглянуть на Донный мир, но не будем торопить события.

Ввиду важности происходящего обсуждения, было приказано привести и волонтера. Для начало нашему страдальцу было растолковано, что ныне настали такие дни, что даже полуумные обязаны помалкивать и повиноваться первому знаку командира экспедиции. Сан заверил, что ему «все ясно, нахваевдупчрот» и впал в самозамкнутое забытье.

— Город расположен западнее устья реки Принца Альберта — это единственное, о чем нам известно точно, — начал Док.

— Откуда же это вам известно? — немедленно заподозрил недоброе сэр-стратег.

— Уймись, солдат! — рассердился шкипер. — Или мы сейчас говорим начистоту или ступайте все разом и утопитесь!

— Угрозы! Ты кому угрожаешь, старый трусливый пердун⁈ — Сэлби немедля ухватился за револьвер. — Как командир отряда я обязан поддержать дисциплину любой ценой…

— Штаны свои вонючие поддержи, жалкий недоносок, — зарычал Магнус. — Подвяжи штанишки, вставай за штурвал и веди судно куда хочешь, тупая скотина…

— Джентльмены… — пытался остудить страсти доктор, но военный совет уже закончился. Представители армии и флота, сыпля ругательствами, покинули кубрик. Док проворчал, что проще было сдохнуть на болотах, а не тащиться в этакую даль, и пошел к себе. Я растолкал волонтера, одержал победу в краткой битве за размыкание хвоста, и отвел страдальца на корму. У меня была припасена галета, и мы перекусили, осмысливая наше положение. Лаконичное волонтерское определение «нуегонх» полностью отвечало ситуации.

Следующие шесть (или семь?) дней прошли весьма насыщенно. «Ноль-Двенадцатый» не пошел ко дну исключительно благодаря моим усилиям и хилой помощи Сана. Я дважды поднимал пары и менял якорную стоянку в соответствии с изменившимся ветром. Волонтер помогал мне меланхоличными замечаниями о бренности всего сущего и прочими «ахуеговж». Остальной экипаж был занят. Понятия не имею, кому из них первому пришла в голову гениальная догадка, что часть нашего научного груза едва ли будет востребована по назначению. Возможно, сам Док осознал, что все его труды во славу Географического Общества пошли прахом и решил пустить старательно собранные образцы на насущные нужды. Сначала был выпит спирт из банки с головой зайца-кочковика, далее представители водных, земноводных и всех прочих тварей раскупоривались и обесспиртывались без всякого строгого упорядочивания по классам и видам. В трюме не умолкал рев и вопли: дискуссии и откровения старших членов экипажа не прерывались и ночью. Остатки солонины, сами обесчещенные образцы, практически весь запас галет и сахара был сожран в первые дни пьянки. Нужно признать, поджаривание заспиртованных образцов — не лучший кулинарный прием. Тогдашние эксперименты подсказали, что лучше заспиртованную дичину варить.

На остатки экспедиционного провианта я не претендовал. Соорудить простейшую рыболовную снасть не представляло труда, нельзя сказать, что у скал клевало наперебой, но небольших колючих рыбешек я вытаскивал регулярно. Мы с Саном выжидали, когда в трюме наступало безмолвие, перемежаемое храпом, и поджаривали улов. Рыбы хватило и на пожрать, и на то, чтобы подсолить и повесить сушиться за трубой.

Временами в трюме принимались драться. Мы слушали ругань и хруст ломающегося имущества. Не представляю, что можно крушить на скромном катере, но что-то они ломали.

Где-то день на пятый на палубу выбрался опухший до неузнаваемости Док. Глянул в леску в моих руках, на снимаемую с крючка рыбу:

— Gobiidae? Дай сюда! Я голоден!

Глядя в жутковатое синее рыло, я дал ученому дважды: под дых и по почкам. Док блеванул чем-то едким и бахнулся на колени. Я с должной осторожностью пнул его под зад и пьянчуга рухнул в люк. Мы послушали, как затихают звуки падения по трапу и волонтер сообщил:

— Такова жизнь-мля.

Я кивнул и взялся за швабру для протирки палубы.

По моим подсчетам спирт, ром, бренди и скипидар вот-вот должны были закончиться. Но видимо, на борту имелись еще какие-то скрытые резервы. Веселье продолжалось, а я держал оба люка на привязи, позволяющей трюму слегка проветриваться, но не выпускающей одичавших алкоголиков на палубу — иначе кто-то из них неминуемо свалился бы за борт. Вразумлять глупцов кулаками у меня не было никакой охоты.

Все чудесное когда-то иссякает, даже действие надежнейшего британского пойла. Очень вовремя, поскольку и запасы пресной воды у нас оказались на исходе — сухость в потрохах весьма донимала катерное командование.

Я с интересом наблюдал попытки шкипера выбраться на палубу, и, когда Магнус догадался подцепить и развязать «ирландский затяжной» узел своей трубкой, я счел старика достаточно протрезвевшим и открыл люк. Шкипер, посасывая пустую трубку, с недоумением обозрел скалы и море, поковырял ногтями в углах глаз, убедился, что острова не изменили своего местоположения. Поразмыслив, Магнус поинтересовался:

— Эгм, почму зпад на востоке?

— Сильный ветер в борт, пришлось сменить стоянку, — доложил я.

— Эт, правильно, — решил шкипер, вновь поковырялся в глазах и признал: — Дело затянулось.

Что верно, то верно. Следующий день экипаж выяснял, жив он или нет. Хуже всего пришлось Доку. В силу выдающейся образованности или особенностей конституции организма, запой превращал доктора в форменного осла. Вечером нам с Магнусом уже вдвоем пришлось намять ему ребра и связать.

— Черт знает что! — ворчал шкипер. — С чего я взялся пить с этакими дрянными людишками?

Док бессвязно ругался и грозил нам из угольного бункера, Сэлби умирающе стонал в трюме, шкипера мучило раскаянье, спиртного на борту не оставалось ни капли — в общем, дело шло на лад.

— Хорошо, что ты запер оружие и инструмент, — признал Магнус. — И хорошо, что мы тебя не убили. Кажется, у нас порой мелькали такие мыслишки.

— Догадываюсь, — кивнул я.

«Пришибить болотного выродка» настойчиво подзуживал сэр-адмирал, но про «задать лживому оборотню трепку и утопить на якоре» во все горло орала вся троица.

— Это все настойка из жаб, — прокряхтел шкипер. — От нее мозги набекрень. От бренди такого не бывает…

— Пресной воды у нас в обрез, — намекнул я.

— Нужно действовать, — решительно призвал Магнус. — Поднимаем пары и полным ходом к берегу. В общем, курс юго-запад.

— Наоборот.

— Точно. Наоборот. В общем, действуй. Мне еще нужен час-другой чтобы прийти в себя.

Шкиперу требовалось время, Сэлби нам был вообще без надобности, а вот с Доком обстояло посложнее…

Сан вытягивал по полведра забортной воды — больше не осиливал, я окатывал образованного пьянчугу порцией бодрящей солености, доктор отфыркивался, пытался вскочить и задать нам трепку. Веревка ему слегка мешала, хотя и без пут ему вряд ли удалось бы принять боевое вертикальное состояние. На ведре пятнадцатом Док сдался, сидел смирно и только прикрывал от воды плешь на башке.

— Может и хватит с него? — осторожно спросил из рубки мягкосердечный шкипер-самаритянин.

— Верно, хватит, — почти трезвым голосом подтвердил доктор и даже не выругался. — Зачем вы вообще на меня льете?

— Ускоряем возвращение разума, — пояснил я, ставя ведро на палубу.

— Разума? А что с ним? — Док посмотрел на свои ноги. — А где мои брюки?

— Сложно сказать. Походите пока в подштанниках, они тоже практически черные.

Брюки мы искать не стали, поскольку топка уже дала жар, давление поднималось, «Ноль-Двенадцатый» двинулся к вражескому берегу.

К земле мы подошли поздно вечером и экипаж в один голос загнал меня в ялик, груженный пустыми бочонками и ведрами. Предполагалось, что темная ночь как нельзя лучше подходит для моей высадки и экстренных поисков ручья. Сэлби вообще требовал выдавать воду только командному составу, поскольку она требуются для «принятия важных решений». Я ему объяснил, что пока требуется работать с якорем, а на это только бедолага Сан и способен, да и то в четверть силы. Тут и спорить со мной не стали — так иссушил спирт силы нашего славного экипажа.

Я высадился в крошечной бухте, окруженной крутыми ступенями скал. Пресный источник пришлось поискать, но тут помог мой нюх. Я пододвинул под крошечный водопад плоский камень, утвердил на нем ведро…

…Едва слышно журчала прохладная струя ручейка, и рокот мирного прибоя отвечал его говорку. Передо мной темнела овальная чаша бухты, а за ним, словно в окаймлении картинной рамы, жило море. Тысячи оттенков драгоценного серебра, расплавленного и черненого, зеркально-живого и угрюмого как древний надгробный крест. Бежали по простору лунные лучи, и мерцание звезд перебирало их подобно струнам виолы… Или арфы? Я ни черта не разбирался в музыке, но здесь музыка, несомненно, звучала. Я ее слышал и мне она нравилась.

Об экипаже «Ноль-Двенадцатого» я ничуть не забыл. Но пьющим джентльменам полезно проявлять выдержку, и медлительность ручейка здесь только на пользу.

Я вернулся ближе к рассвету, и меня встретили с восторгом. Надувшись воды и проведя день в отдыхе и размышлениях, мы приступили ко второму раунду обсуждения сложившейся ситуации. Сражение с заспиртованной коллекцией сгладило многие противоречия. В дружеской дискуссии мы обменялись слухами и догадками, узнали, что городок именуется — Глором, да и иные небезынтересные для дела подробности. К сожалению, их оказалось не так много. Что ж, остается дойти до этого забытого богами поселения, и на месте изучать его быт и особенности. Отыскать среди жителей резидента Ее Величества, приметы которого мы знали весьма неопределенно, казалось задачей сложной, но иного решения проблемы мы попросту не видели. Придется постараться.

В сумерках мы взяли курс на запад. Я стоял за штурвалом и вел катер по серебристым волнам. Небо, луны, волны казались истинной роскошью. Мои глаза отдыхали, словно ласкаемые драгоценным шелком. Подобное богатство оттенков я видел всего лишь несколько раз, когда дела «Георга» заносили меня в одно уютное заведение на Кингз-Плейс. Пускай тамошние ароматы духов, скатертей и белья были куда слаще и приторнее морских, что-то общее, несомненно, угадывалось. Видят боги, ночной мир изначально куда приятнее и понятнее жаркого и слепого дня…