Нопилей

Глава 26

Доктор Сиобан Инья Норман была необыкновенно привлекательной женщиной: высокой, стройной, с грациозной женственной фигурой. Высокие скулы придавали ее продолговатому лицу что-то индейское. Нос был крупным, но хорошей формы и говорил о благородном древнем происхождении. Но самым замечательным в докторе Норман были, вне всякого сомнения, ее длинные светло-голубые волосы, которые блестящей, гладкой волной ниспадали на плечи. Она не красила их, как это было сейчас снова модно у аргонских девиц. Их естественную голубизну она унаследовала от матери. Она носила серебристое платье из ткани, похожей на рыбью чешую, которое плотно облегало ее тело и подчеркивало достоинства фигуры. Раньше это было ее любимое платье, она и сейчас часто его надевала. Но оно уже не значило для нее так много, как тогда. Теперь, когда она смотрела на себя в зеркало, то просто пожимала плечами. Да, она была привлекательна. Но она слишком долго прожила, чтобы все еще этим гордиться. Потому что доктор Норман унаследовала еще одно генетическое свойство, которое нельзя было заметить и даже трудно было предположить: она была долгожительницей. Хотя по внешнему виду ей можно было дать шестнадцать, в крайнем случае восемнадцать язур, на самом деле она уже прожила на этом свете восемьдесят семь язур. Этот ген долголетия всегда передавался только от матери к дочери, вот уже много поколений подряд, но что касалось доктора Норман, то она с удовольствием отказалась бы от подобной чести.

Когда-то давным-давно она была известным астрофизиком. Почти десять язур своей научной карьеры она посвятила решению проблемы квантового скрещения при гравитации. Она знала, она была уверена в том, что это открытие уничтожит целое направление науки. Сенсационное открытие с блеском ей удалось, но она никогда им не гордилась. Большинство коллег признавали ее теорию, пусть не совсем удовлетворительную в плане эмоциональном, но безукоризненную в плане научном. Это была оценка, которую никогда не разделяли ни средства массовой информации, ни общественность, так как открытие доктора Норман математически абсолютно точно доказывало, что многомерная физика, необходимая для технологии космических прыжков, навязывается людям и другим народам Сообщества насильственно и навсегда останется для них недоступной. Никто пока не смог так же математически точно опровергнуть этот постулат, хотя попытки сделать это периодически предпринимались. Спустя деказуры тезисы ее работы в сфере астрофизики получили известность как NQG-инвариантность, а в среде ученых их стали называть законом Норман.

На пике вызванного ее открытием переполоха доктор Норман неожиданно, без видимых причин, собрала свои вещи и скрылась, будто все происходящее никак ее не касалось. Конечно, в принятии такого решения большую роль сыграла ее совесть, постоянно напоминавшая ей о том, что она сознательно и целенаправленно ввела в заблуждение целое поколение ученых, пусть и для их же блага, как она постоянно пыталась себя убедить.

Настоящим поводом для ее бегства были проблемы, знакомые только долгожителям: спутники жизни, друзья и коллеги становились старше, старели, дряхлели, в то время как сама она оставалась все такой же молодой. При мысли о том, что ей придется пережить старение и смерть тех, кем она восхищалась и кого любила, ее охватила настоящая паника. Ей слишком часто приходилось через это проходить. И она предпочла оборвать все контакты и начать все сначала в другом месте. Она затаилась, бросив на произвол судьбы своего партнера и мужа доктора Руфа Вондрана и все научное сообщество, стараясь не думать о моральном аспекте своего поступка. Потому что она отлично понимала, что поступила аморально. Спустя несколько язур она снова вступила в брак-партнерство на Кендай VI. В этом браке родились дочь Дейдре и близнецы Дрик и Телдер. Не прожив и тридцати язур, близнецы погибли в аварии, а Дейдре с тех пор не сказала матери ни единого слова, так как считала ее виновницей всего произошедшего.

Все эти события остались в далеком прошлом, они случились почти целую человеческую жизнь тому назад, но далекое прошлое все же настигло доктора Норман: доктору Руфу Вондрану, ее партнеру и мужу в первом браке, каким-то образом удалось ее разыскать. И теперь он просил ее о встрече. Она уже не раз пожалела, что дала свое согласие.

Сиобан вздохнула и разгладила на бедрах свое платье из рыбьей чешуи. Вот уже пол-инзуры она сидела на зеленой лужайке в Саду Вечной Хорошей Погоды. Недалеко от нее на скамеечке аргонская парочка нежилась в свете Сонры, центрального созвездия, в то время как на другой скамье теладинец увлеченно спорил с боронцем. В обычном случае такая картинка вызвала бы у нее улыбку. Общение с боронцами зачастую представляло проблему даже для людей, как же тяжело, вероятно, было торговцу-ящеру! Но сейчас ей было не до смеха. Она хотела как можно скорее разделаться с этой историей. Послать Руфа Вондрана куда подальше и вернуться домой, чтобы снова остаться наедине с вечностью. Но чем дольше она ждала Руфа, тем сильнее сжималось сердце, тем больше она нервничала. Когда наконец с тихим жужжанием приблизилась маленькая подвесная платформа, Сиобан встала. Она с удивлением обнаружила, что у нее дрожат колени, а зубы выбивают частую дробь. Но она не хотела этих переживаний! Она снова нервно разгладила платье.

Мужчина на платформе был очень худым и маленьким. Пышная шевелюра куда-то исчезла. Легкий ветерок развевал его длинные седые волосы, похожие на паутину. Впалые щеки и запавшие глаза. Сиобан застыла, как громом пораженная. Она не могла двинуться с места и только смотрела, как старик осторожно отпускает руль платформы и ждет, пока его транспортное средство не сядет на землю. Потом он все так же осторожно ступил одной ногой на лужайку.

И лишь теперь Сиобан поняла, что на самом деле он вовсе не маленький, а просто сгорбленный. Когда их глаза встретились, она почувствовала леденящий душу ужас. Ей хотелось бежать, ничего больше не видеть, но она осталась стоять как вкопанная.

— Сиобан? — Голос был слабым и хриплым, он дрожал и прерывался от нахлынувших, плохо скрываемых эмоций. — Сиобан?

— Это было ошибкой, — прошептала Сиобан еле слышно. — Мне не стоило приходить. Ты превратился в дряхлого старика.

Перед ее внутренним взором стоял молодой Руф, с которым она когда-то давным-давно заключила брачный договор. Она видела черные волосы до плеч, резкую складку на высоком лбу мыслителя, плутовскую улыбку на губах. И ничего от этого не осталось, совсем ничего!

Старик хрипло хихикнул и подошел, шаркая, поближе. Если ее слова и задели его, то он ничем не выказал своей досады.

— Современная геронтология творит чудеса, не правда ли? Шестьдесят три язуры — и все еще в здравой памяти и трезвом рассудке. А вот ты, Сиобан, ты изменилась. Ты уже не выглядишь как индейская девушка…

— Мне действительно нужно идти, — пролепетала Сиобан, колени которой уже не дрожали, а подгибались, так что она боялась упасть. И хотя светило теплое вечернее солнце, ее сильно знобило.

— Да подожди же! — Доктор Вондран положил ладонь на ее руку. Его пальцы были костлявыми и влажными.

— Ну, и как же я теперь выгляжу? — спросила она, так как ничего другого ей просто не пришло в голову.

— Как индейская дама, — сказал старик, бывший когда-то Руфом, и отпустил ее руку.

— Если это все, что ты хотел мне сказать, то…

— Вовсе нет, доктор Сиобан Инья Норман! — проскрипел доктор Вондран уже совсем другим тоном, и что-то в его голосе заставило Сиобан прислушаться. — Мне нужна доктор Норман, а не индейская дама. Ты слышишь меня? Ты вообще-то прочла мое сообщение?

— Иначе меня бы здесь не было, — резко ответила она.

Сиобан уже давно избегала любых контактов с очень старыми и совсем молодыми людьми. И она не хотела иметь ничего общего с Руфом Вондраном! С какой стати он вторгается в ее жизнь после стольких язур?! В ней медленно поднимался гнев, который вытеснил холод из ее тела. Дрожь заметно ослабла.

— Мне жаль. Я ухожу! — Но она так и не сдвинулась с места.

— Подожди еще немного! — воскликнул доктор Вондран. — Выслушай меня. Но не здесь, а в моем бюро, наверху, в комплексе Перегрино. После этого ты можешь уйти и навсегда забыть о нашем разговоре. Если захочешь.

— Что значит — в твоем бюро? Говори здесь!

Что ему от нее нужно? Это было что-то личное или, что еще хуже, деловое? Оба варианта ей не нравились. Нельзя ей было приходить сюда!

— Чего ты боишься? Думаешь, я на тебя наброшусь? Посмотри на меня!

Доктор Вондран заметил, что Сиобан избегала смотреть на него, ее мечущийся, неуверенный взгляд постоянно уходил куда-то в сторону, будто ей было невыносимо смотреть ему прямо в лицо. Она выглядела невероятно красивой, молодой и такой живой, что ему даже стало больно.

— Я не боюсь. Я просто хочу знать, как ты меня нашел.

— А ты не хочешь знать, зачем я вообще тебя искал?

— Нет! — Она немного заколебалась. — Может быть. Да. Пожалуй, да.

— Тогда пойдем! — Доктор Вондран повернулся и махнул своей морщинистой рукой, покрытой старческими пятнами, в сторону платформы. — Там могут поместиться двое — если они не слишком друг другу противны. — И подмигнул Сиобан.

«Но ты совсем мне не нравишься, старый, почти мертвый человек», — думала Сиобан, молча шагая к хвостовой части транспортного средства.

— Эти два корабля прилетели с Земли. Корабли, которые смогли пересечь космос за нулевое время, не воспользовавшись стартовыми воротами. Прыжковые корабли, — сказал доктор Вондран.

Сиобан стояла, повернувшись к нему спиной, и смотрела в окно, вниз, на ярко освещенную, бурлящую ночную жизнь большого города Аргония-Сити. Его взгляд задержался на ее волосах, собранных в длинный хвост, затем пополз вниз на соблазнительные плечи, изогнутые бедра под облегающим серебристым платьем, на обнаженные колени. Он совершенно не чувствовал физического влечения. Когда они спали друг с другом в последний раз? Сорок две язуры тому назад? Это ведь почти целая человеческая жизнь! Неужели это все та же Сиобан? Неужели это возможно? Она была по-прежнему молода и хороша собой, а он был стариком, которому пора было уже вычеркивать последние тазуры в своем календаре. Нет, никакого физического влечения. Только сожаление — и немного тоски.

Сиобан слушала доктора Вондрана не слишком внимательно. Бьющая ключом жизнь столицы зачаровывала ее, но сейчас она смотрела на сияющие цепочки огней, не замечая их. Значит, кошку наконец выпустили из мешка! То, что рано или поздно это случится, ей было ясно с самого начала, просто она старалась об этом не думать.

— Земля, — сказала она, — но ведь Земли нет, — добавила она через несколько сезур, продолжая стоять к нему спиной. — Земля — это миф, сказка. Разве ты вступил в эту секту? К гонерам? Раньше ты смеялся над ними.

— Знаешь, почему я хотел, чтобы ты пришла сюда? — спросил он, не отвечая на ее вопрос. Она передернула плечами. — Это помещение не прослушивается. То, что я покажу и расскажу тебе, — тайна.

Наконец она повернулась к нему.

— Ты шутишь, — бросила она, но ей уже давно было ясно, что он серьезен, как никогда. И что для него действительно важны не их личные отношения, а NQG-инвариантность.

— Вовсе нет. Никаких шуток. Я обращаюсь к тебе как представитель правительства, а не как твой бывший муж. Я ведь уже говорил, что мне нужна доктор Норман. Нам нужна доктор Норман.

— Меня уже много деказур никто не называл доктором, Руф. И я не придаю этому ни малейшего значения. А ты знаешь, чем я зарабатываю себе на жизнь?

— Ты продаешь боронские страховые полисы. Если точнее, шумбук. Это называется «четвертым течением». Вот уже две язуры. А до этого ты собирала на Казуме IV яйца.

— Спасибо, достаточно, — сказала она подавленно.

Сиобан терялась в догадках, откуда он получил эту информацию и что еще он о ней знает. Но она ни в коем случае не хотела, чтобы он продолжал, напоминая ей о самых мрачных периодах ее долгой жизни. Но он продолжал:

— А еще раньше кто-то подобрал тебя в грязном переулке, накачанную наркотиками. На Кендай. Девятнадцать язур тому назад. Хочешь услышать еще?

— Нет! Прекрати!

— Двадцать четыре язуры тому назад твое имя снова появилось в банке данных. Что было до того, я не знаю. Довольно глубокое падение для создателя закона Норман. Сиобан! — Он произнес ее имя с такой нежностью, как будто хотел силой своего голоса воззвать к ее разуму.

— И все эти язуры ты следил за мной издалека?

— Нет, — грустно покачал он головой. — Зачем мне было это делать, я ведь реалист. У меня уже давно другая семья. То, чего так и не смогла создать ты.

— Разве? Я родила двух сыновей и дочь, — резко ответила она. — А теперь говори то, что хотел, и я пойду. — Но где-то в глубине души она чувствовала, что это была последняя, слабая попытка убежать от неизбежного.

— У тебя есть дети? Я не знал! — Голос доктора Вондрана заметно дрожал. Одной рукой он оперся на стоящий за его спиной тяжелый белый письменный стол из дерева гахамони. — Дочь? Тогда она тоже долгожительница?

— Черт побери, Руф, кое-чего ты не знаешь, и я этому очень рада. Говори же наконец. Земля. Мы остановились на Земле.

— Конечно, ты права. Извини. — Доктор Вондран откашлялся.

Он взял со стола маленький пульт дистанционного управления и активировал голопроектор. В центре помещения появилось голографическое изображение большого шара, внутри которого можно было видеть шестиугольную платформу, спокойно плывущую на высоте двух длин над поверхностью какого-то водоема. Камера повернулась и показала мужчину и женщину, стоявших на платформе у рейлинга и, судя по всему, тихо беседовавших. Что-то в этом мужчине смутило Сиобан, но она не могла понять, что именно.

— Постой! — воскликнула она. — Кто это? — Она указала пальцем на мужчину на голографическом изображении шара.

— Это?

Доктор Вондран с помощью пульта изменил угол отражения и приблизил изображение лица мужчины. По-военному коротко подстриженные черные волосы, добрые глаза с мелкими морщинками вокруг них, квадратный подбородок.

— Я его знаю, — сказала Сиобан. Она не могла связать этот образ ни с одним из периодов своей жизни, но чувствовала, что когда-то уже видела его. — Кто это?

— Ты уверена? — На лице доктора Вондрана читалось удивление. — Уверена? Откуда ты его знаешь?

Она покачала головой:

— Я знаю его. Кто он?

— Это капитан Кайл Вильям Бреннан из сектора Земля. Он прилетел на одном из этих прыжковых кораблей. На этом.

Появился второй видеошар. На нем был виден большой цех, в центре которого на монтажном кране был подвешен частично разобранный маленький космический корабль. Хотя Сиобан не слишком хорошо разбиралась в космических кораблях, она сразу же поняла, что в данном случае речь идет о шаттле, так как у корабля были несущие поверхности, совершенно очевидно предназначенные для полетов в атмосфере. Корпус был темным, обтекаемой формы, справа на боку была нанесена яркая эмблема в виде человека с четырьмя руками и четырьмя ногами, находящегося в стилизованной туманной спирали. Под кабиной пилота архаичными белыми буквами было написано: «ОКО Икс».

— Это мы подсмотрели у сплитов и ксенонцев. Понтифик Максимус тоже… Сиобан? Ты меня слушаешь?

Аргонка чуть заметно покачала головой.

— Выглядит чертовски здорово! — заявила она.

— Что? — удивленно переспросил доктор Вондран. — Корабль? С каких это пор ты…

— Чушь! — прервала его Сиобан. — Мужчина. Этот капитан. Как там его? Бреннан.

— А-а, — пожал плечами доктор Вондран, — может быть.

— Но если ты думаешь, что эти голограммы меня хоть в чем-то убедили…

На самом деле она уже давно поверила ему. Почему же она так противилась признать это? Женщина и сама точно не знала. Деказуры лежали на ней тяжким грузом. Разве Руф знал, какой цели на самом деле служила NQG-инвариантность?

Старый ученый отмахнулся:

— Конечно нет. Ты можешь сама осмотреть оба эти корабля, если пожелаешь. «Гетсу Фун» сейчас здесь, на Аргон Прайм. «Икс», правда, нет, но ты сможешь увидеть и его.

— «Гетсу Фун»?

Доктор Вондран открыл третье голографическое изображение.

— Да. Второй прыжковый корабль с Земли. Какой-то заблудившийся ксенонец сбил его прямо над Аргон Прайм. «Гетсу Фун» попытался сесть и при этом утонул.

В следующем голографическим шаре Сиобан увидела неуклюжий прямоугольный космический корабль. Формой он напоминал стертый с двух сторон ластик и был выкрашен в какой-то грязно-белый цвет. На его побитом и измятом боку красовалось то же изображение четырехрукого и четырехногого мужчины в туманной спирали. Надпись на носовой части гласила: «Гетсу Фун».

— Мы выловили «Гетсу Фун» из океана у рифа Галверстоун, — объяснил доктор Вондран, в то время как Сиобан ходила вокруг голографического изображения, чтобы рассмотреть корабль со всех сторон. Старый ученый продолжал: — У нас нет ни малейших сомнений по поводу того, откуда прилетел этот корабль. Он снабжен факультативным прыжковым двигателем. Двигателем, который создали люди.

«Я это знала, — в ужасе думала Сиобан, — я всегда это знала!»

— Это невозможно, — сказала она вслух.

— Мы не можем активировать его, — продолжал доктор Вондран, не давая Сиобан сбить себя с мысли. — Мы даже не понимаем принципа действия. Поэтому нам нужна ты.

Аргонка с голубыми волосами плотно сжала губы.

— Послушай, Руф! Человеческий разум не может создать прыжковую технику. — Старая ложь. Какой-то внутренний голос вынуждал Сиобан снова ее повторять. В последний раз. — Я всегда думала, что ты, именно ты, единственный из всех физиков, мог бы это понять.

— Мы считаем, что в NQG-инвариантности имеется пробел, который от нас ускользнул. Но это не помешало машинам начать разрабатывать факультативную прыжковую технологию.

И в этот момент вся ее предубежденность по отношению к Руфу Вондрану исчезла, превратилась в нечто абсолютно бессмысленное. Все напрасно, все зря! Она напрасно прожила свою жизнь! Ведь тогда она хотела предотвратить именно то, что сейчас произошло. Никто и никогда не должен был даже пытаться разрабатывать технику прыжков, так как эта крайне опасная технология ни при каких условиях и никогда не должна была попасть в руки машин! Но где-то в глубине души она всегда знала, что тазура истины рано или поздно неизбежно настанет. Поэтому она так старательно пряталась от знания, пыталась избавиться от него, изгнать его из своего сознания. Вплоть до сегодняшнего дня.

— Ксенонцы? — хрипло прошептала она.

— Совершенно верно, — кивнул, соглашаясь, доктор Вон-Дран.

— Но разве они не все уничтожены? Пресса так много писала об этом! Ведь ксенонцев уже нет, правда же? — Ее слова звучали как мольба.

Ученый, шаркая ногами, прошел к своему массивному белому письменному столу и, кряхтя, опустился в кресло. Потом он ответил:

— Мы не можем утверждать с полной уверенностью. Вполне возможно, что где-то еще существуют отдельные действующие модули. Вполне возможно, что уже через какую-то возуру они появятся в небе над Аргон Прайм или Долиной Королей. А может быть, мы еще много деказур ничего о них не услышим.

Доктор Вондран выдвинул ящик стола, вынул оттуда небольшую голубую коробочку, высыпал на ладонь горсть белых таблеток и отправил их в рот. Потом снова закрыл ящик и с некоторым усилием проглотил пилюли.

— Наверняка мы знаем только одно. Если они выжили, если у них есть факультативная прыжковая технология, нам нечего им противопоставить. Они вернутся и уничтожат нас. Рано или поздно.

Аргонка снова отвернулась и подошла к окну. Она оперлась руками о прохладный стеклометалл и, прислонившись к нему лбом, и уставилась вниз, на ночной суетливый город.

— Я не смогу вам помочь, — сказала она вяло, делая последнюю попытку убежать, спрятаться от реальности, не смотреть ей прямо в глаза. Она больше не хотела быть астрофизиком. Она больше не хотела нести ответственность за созданную ею самой теорию. Она думала о Дейдре.

— Напротив, сейчас ты — единственная надежда всего Сообщества, — спокойно ответил Вондран, потом немного помолчал, уставившись на ее спину.

Сиобан просто физически ощущала его сверлящий взгляд. Через несколько мизур тягостного молчания она наконец оторвалась от окна.

— Этот второй корабль, «Гетсу Фун», — спросила она, повернувшись к Вондрану, — что произошло с пилотами? Они утонули?

— На борту был только один человек, женщина. Она спаслась. — Вондран подтянул поближе голографическое изображение шестиугольной подвесной платформы и активировал его. — Вот она, майор Елена Кхо.

На мониторе крупным планом появилось лицо женщины, стоявшей рядом с Бреннаном. У нее было круглое лицо, раскосые миндалевидные черные глаза, смотревшие на мир внимательно и чуть грустно. Гладкие черные волосы блестящей волной падали ей на плечи, а кожа на лице светилась нежным золотистым загаром. На ней была светло-синяя куртка с той же эмблемой на рукаве, что и на обоих кораблях.

— Я должна подумать. Немного. Наверняка я не смогу вам помочь, но все же… Послушай! Три тазуры, идет? Если решусь сделать эту попытку, я тебе позвоню. Если нет — ты никогда больше не услышишь обо мне. И не ищи меня. Ты понял?

Старый человек медленно кивнул.

— Я хочу кое-что дать тебе, Сиобан. — Он снова открыл ящик стола, но на этот раз вынул оттуда не таблетки, а завернутый в коричневую бумагу маленький пакетик. — Вот, возьми. Нет, загляни в него только дома. Тебе наверняка понравится то, что ты там найдешь.