Новые Боги (СИ)

Глава 19. Говорящая птаха

— Как ты думаешь, чем все это закончится?

Арес, уже погрузившийся было в приятную полудрему, нехотя открыл глаза и посмотрел на нежащую на его плече Афродиту. Богиня любви, как всегда, была прекрасна, однако с ее глазах бог войны не увидел привычной легкости. Лишь тревогу. Привыкшая к роскоши девушка за последние несколько месяцев стала свидетельницей событий, которые даже с натяжкой нельзя назвать заурядными. Впрочем, на войне таких и не бывает.

— Закончится что?

Афродита отстранилась от него и встала с кровати. Ее стройный обнаженный стан будто бы светился в лучах солнца и Арес, почувствовав, как вновь зашевелилось его достоинство, в который раз подумал, что у судьбы странное чувство юмора вручить такое совершенство в жены хромоногому уроду.

— Все, что сейчас происходит. Привычный уклад рухнул. Мы перестали быть богами и больше не решаем людские судьбы. Я уже очень давно не чувствую того отклика людских молитв, что был раньше. Люди не хотят любить.

Арес с несвойственной для себя тактичностью не стал комментировать вопрос людских молитв. Сам он как раз не испытывал недостатка в силе, поступающей от людишек. Во время войны мысли людей куда больше занимают молитвы, обращенные к богам войны, нежели к любви и красоте.

— Потерпи еще немного. Уже сделано очень многое. Осталось погасить последние очаги сопротивления — и тогда мы займем достойное место рядом с Прометеем. А дальше… Кто знает? Быть может, он нечаянно упадет с лестницы и свернет шею?

Афродита повернулась к нему:

— Ты действительно в это веришь или успокаиваешь сам себя? Можешь не отвечать. Лично я все еще нахожусь под впечатлением той мощи, что продемонстрировал нам смертный. Помнишь ту легкость, с которой он отражал многочисленные, сыплющиеся на него со всех сторон атаки? А то, как он уничтожил Бронта? Ты же не станешь отрицать, что одноглазый уродец был зверски силен? Теперь он мертв. И я очень сомневаюсь, что Прометей знает, как совладать с повелителем Воды и Воздуха.

Арес раздраженно заскрипел зубами. Несмотря на всю внешнюю легкомысленность, эта женщина умела наблюдать и делать правильные выводы.

По возвращению в Золотой дворец Прометей дал волю гневу и полчаса крушил все, что попадалось под руку. Не надо быть великим мыслителем, чтобы понять — за проявлениями гнева титан прятал растерянность и беспомощность. И было отчего потеряться — он не смог справиться с каким-то смертным червем!

— Прометей силен и изворотлив. Уверен — он найдет способ сокрушить врагов. И пока еще мы нужны ему.

Богиня красоты насмешливо изогнула изящную бровь, а в ее голосе прозвучали нотки сарказма:

— Вот именно что «пока еще». Кто знает, что будет после? Даже если мы сможем победить — зачем титану терпеть возле себя старых богов? Почти весь пантеон мертв и он вполне может решиться на то, чтобы исправить это досадное «почти».

Девушка обхватила свои плечи руками, словно от набежавшего озноба.

— Я боюсь, Арес.

И было в ее голосе столько чарующей беззащитности, что бог войны, подчиняясь порыву, вскочил с постели, подошел к ней, заключил в объятия и с жаром прошептал:

— Что бы не случилось — я смогу тебя защитить!

Афродита ничего не ответила, но Арес отчего-то сразу же понял, что не смог ее переубедить.

Спустя полчаса бог войны, уже полностью одетый, вышел в тронный зал, ориентируясь на легкие вспышки магической энергии, которые не могли принадлежать никому, кроме Прометея.

К его удивлению, титан был занят тем, что ползал по полу и чертил какой-то грандиозный магический узор, направленным лучом силы выжигая его прямо в мраморе и нисколько не заботясь тем, что творение лучших зодчих оказалось безнадежно испорчено.

Арес обвел взглядом чертеж, оценил масштабы и попытался понять, для чего тот предназначен. Не вышло. Здесь было намешано много всего, от самых разных стихий. Какая-то часть отвечала за стабилизацию огромных потоков энергии, тройное силовое кольцо было призвано не допустить распространения силы вовне, но вот общее предназначение оказалось богу войны неподвластно. Да и, чего греха таить, он никогда не был силен в тонких магических структурах, всегда больше полагаясь на силу, изворотливость и коварство.

Прометей поднял голову и поприветствовал гостя:

— А, Арес. Надоело предаваться любовным утехам? Я уж думал, вы не выберетесь из койки еще пару дней.

— Не вижу в этом ничего плохого. Здесь, во дворце, мы в безопасности. Тот человеческий маг наверняка надолго увяз на Крите и вряд ли рискнет сунуться сюда.

— Ошибаешься. Его появление на Олимпе — лишь вопрос времени. Очень скорого времени. Поэтому я и ползаю тут уже пять часов, пока ты кувыркаешься со своей смазливой подружкой.

Бог войны вздрогнул. Было сложно признавать, но он бы не хотел встречаться с наглым смертным, незнамо какими путями заполучившим в свои руки столько силы.

— Почему ты думаешь, что он явится на Олимп?

Титан закатил глаза:

— Иногда мне кажется, что мой братец-громовержец идиот. Он вам вообще ничего не рассказывал? Впрочем, неудивительно.

Прометей поднялся на ноги и отряхнул колени.

— Скажем так. Те, кто поделился со смертным силой и знаниями, давным-давно преследуют одну единственную цель. И в качестве платы за могущество могли потребовать только одного.

— Чего же?

— Разрушения Олимпа конечно.

Ареса словно обухом по голове ударили:

— Но… Зачем?!

Вместо ответа Прометей уставился на него тяжелым взглядом. Долго молчал, затем все же проговорил:

— Будем надеяться, что тебе никогда не придется этого узнать и мне удастся сорвать планы врага.

Титан оглядел незавершенный рисунок и добавил:

— Хотя почему это «мне»? Вы тоже сможете внести посильный вклад. А теперь извини, но мне нужно закончить.

— Ну и обосрался же я тогда, паря! Как пить дать портки испортил! Стоял на стенее, каменюки во вражин метал, к винишку приложиться нее забывал. А тут нна! Эта хреень электрическая кааак появится, да кааак шандарахнеет! К чессти сказать, на ногах я устоял. Ровно до того момента, как эта страховидла, от вида которой захотелось ущипнуть себя посильнее, не принялась стены крушить. Вот тут-то я вниз и улетеел.

— Со стены? — недоверчиво переспросил я. — Там же высоты метров двадцать.

Я перешагнул через лежащий на тропинке камень, которых тут валялось в изобилии. Так что приходилось внимательно смотреть под ноги.

— Знаеешь такую поговорку, что боги дураков любят? А я тот ещее дурак, когда увязался к тебее в попутчики. Прямиком в стог сеена и угодил. Очнулся, а стеену будто корова слизнула, и парни в красных тряпках уже совсем близко. Оружием бряцают, морды страшные корчат. Задал я тогда стрекача, да так, что собственные коленки с той стороны увидеел. Схоронился в парке и ждал, пока всее утихнет.

Я помолчал, переваривая рассказ моего козлорогого друга. Нахмурился. Что-то не сходилось.

— Подожди… Так если тебе удалось добраться до парка, почему не слинял в обитель?

Прекрасно помню, как Менис рассказывал мне, что тайные врата на Пьяные тропы можно найти практически в любом голоде Элладиса. В Кидонии они были почти в каждом мало-мальски приличном парке.

Сатир как-то сразу скис. Даже, как показалось, шмыгнул носом:

— Нее все так просто, паря. Сатиров всегда считали спутниками Вакха. И нее спроста. Когда-то мы деействительно повсюду сопровождали его. Но это было давно. Потом Вакх разобрался с башкой настолько, что понял — постоянная свита из сатиров ему ни к чему. Не всееем в Золотом дворце нравится, когда по его коридорам шляются рогатыее недомерки.

Я слушал, не перебивая. Подозреваю, что очень мало кто из ныне живущих знал то, что мне сейчас рассказывает Менис.

— Так что с теех пор мой народ лишился своего покровителя. Однако Вакх не стал забирать обратно свои дары.

— Ты об Обителях и Пьяных тропах?

— О них, родимых. Боги не любят зазря топтать свои ножееньки, знаешь ли. А учитывая, что Дионис в тее времена частенько после обильных возлияний не мог передвигаться сам, решил подеелиться своей магией со своими спутниками. С самыми верными. С Виночеерпиями.

— Хочешь сказать, что ты раньше путешествовал вместе с Дионисом?

В ответ сатир весело заблеял:

— Ну, уморил, паря! Это ж сколько лееет с тех пор прошло! Прадед мой штаны свои протирал рядом с Вакхом, тут не отнять. Но умение пользоваться Тропами по наследству передается.

А я тебе говорил, что наш вонючий друг не из простых.

— Да я вроде особо этот факт и не оспаривал, — ответил я мысленно Димитру и уже вслух продолжил:

— Так почему ты не ушел Путями?

— Потому что нее смог. Пути не откликнулись. Сила-то дареная, паря. Боюсь, что Вакх не пережил заварушку. А вместе с ним накрылись и Тропы.

Ответить мне было нечего. Меня очень волновала судьба моих друзей. Но кентавры смогли лишь сказать, что видели лежащую без движения в луже синеватой крови Афину, и непонятно была она мертва или просто без сознания.

— Ты мне лучше вот что скажи, паря. Птичка тебее на хвостее новости принесла, это я понял. А дальше-то что? Мы вот так запросто сядем на этот таинственный корабль и поплывеем на материк?

Фелир, шагавший неподалеку и все это время отчаянно делавший вид, что его не интересует наш разговор, повернул голову в нашу сторону, явно ожидая моего ответа.

Я вздохнул. С тех пор, как мы повстречались с химерой в разрушенной Кидонии, прошло уже три дня. За это время успело произойти много чего.

Во-первых, меня нашел Николай. Старый маг сумел не только выжить, но и вывести из агонизирующего города множество гражданских. Все это время они прятались по близлежащим лесочкам. Старика не покидала надежда, что его господин, то есть я, выжил. Он даже отрядил отряд смельчаков, чтобы проверить поле боя и найти мои следы. Но по понятным причинам ничего найти они не смогли.

И вот, когда Николай уже отчаялся увидеть меня живым и собирался вести людей обратно в город — почувствовал отголоски грандиозной магической драки. Той, когда на нас напала химера. Старый лис сразу же узнал мой дар в магических вспышках и поспешил на помощь, застав меня почти сразу после того момента, когда я встретил сатира.

Я обрадовался ему как старому и верному товарищу. Поручил заботиться о жителях и приступить к восстановлению города, не забыв спросить, что ему известно об остальных. Николай сразу же помрачнел и ответил, что находится в полном неведении, в том числе и о судьбе Нестора, своего сына.

А днем позже, поздно вечером, когда я уже устраиваться на ночлег в одном из уцелевших домов, в открытое окно влетела маленькая птаха.

Похожая на обычного воробья, но со смешным кирпично-красным хохолком на голове. Сделав круг почета по неширокой комнате, птичка приземлилась на стол возле кровати, пропрыгала поближе ко мне и с интересом уставилась маленькими бусинками черных глаз.

Подивившись такой наглости, я с сожалением развел руками:

— Извини, птаха, поживиться тут нечем. Весь хлеб я съел.

Птичка раскрыла клюв и я едва не подпрыгнул, услышав тоненькое:

— Благодарю, но я сыт. У нас есть дела поважнее, Якостроф.

Выпучив глаза, я смотрел на этакое чудо, не зная, как поступить: протереть глаза, ущипнуть себя побольнее или спалить говорящую птаху ко всем чертям, от греха подальше.

— Да подбери ты челюсть, человек! — «воробей» и не думал замолкать. — Что, говорящую птицу ни разу не видел?

— Нет. — ляпнул я и тут же вспомнил, что на родной Земле у одной из моих пассий жил попугай, которого я самолично научил имитировать звук громкого пука и орать «Сбросить балласт!».

— Да расслабься ты, человек. Я просто люблю наблюдать за вашими рожами, стоит только заговорить. У меня для тебя послание.

Воробей открыл клюв и следующие слова прозвучали куда более низким, будто металлическим голосом:

— Приветствую тебя, Якостроф. Не удивляйся моему посланнику — я вселил в птицу одного из низших духов плана Жизни. Так что мозгов у него побольше, чем у просто птахи. Мое имя Бенедикт. Я глава клана Енисис и правитель Римского царства. Так уж вышло, что я немного в курсе происходящего в мире и на Крите в частности. Соболезную тем бедствиям, что обрушились на ваш остров. Однако смею надеяться, что ты не пал духом и наверняка полон решимости отомстить.

Воробей повернул голову, посмотрев на меня другим глазом, и продолжил:

— Я знаю, что отступающие спартанцы уничтожили в районе Кидонии все корабли и лодки, способные переплыть море. Поэтому хочу оказать тебе помощь. Примерно в дне пути к западу от Кидонии есть небольшая удобная гавань. Туда вот вот прибудет корабль под командованием верного мне человека. Он доставит тебя туда, куда скажешь. Предвосхищая вопрос, отвечаю — я помогаю тебе, потому что не жду ничего хорошего ни от Прометея, ни от набравшего мощь повелителя воздуха и воды. Считай это моей интуицией. К сожалению, больше ничем помочь не могу. Да и, боюсь, не в моих силах противостоять таким противникам. Но я верю, что это получится у тебя. Мой человек останется с тобой и станет поддерживать в меру своих возможностей. Дух тоже останется с тобой. Толку от него мало, но иногда он бывает забавен.

Ах да, если выживешь… Если мы все выживем — заглядывай в Рим. Думаю, два правителя найдут о чем поболтать. Удачи!

Воробей закрыл клюв и с интересом посмотрел на меня. Я же, пытаясь переварить новости, некоторое время помолчал. Затем поднял взгляд на птичку:

— Дух, значит? И каково тебе в теле воробья?

— Сложнее всего справляться с тупыми вопросами. А так нормально. Раздражает только, что приходится заботиться о смертной оболочке. У тебя не найдется зернышек каких?

— Ты же сказал, что не голоден.

— А эту тварь, в которую меня вселили, не поймешь. такое ощущение, что хотеть жрать это ее перманентное состояние.

Ответ отчего-то ужасно развеселил Димитра. Он громогласно захохотал внутри моей черепушки. Я же встал и направился на кухню…

— Я так понимаю, ты намеерен воспользоваться любезным предложеением Енисиса?

После моего рассказа сатир подобрал с земли камушек и задумчиво посмотрел вверх, туда, где наяривал круги «воробей». Видимо, размышляя, а не отправить ли птаху в мир иной. Но потом все же передумал.

— Я намерен использовать любую возможность добраться до Джамала. Если понадобится, я спущусь за ним даже в Аид.

Фелир вежливо кашлянул:

— Правитель, если позволите, я хотел бы сказать… Быть может, вам сейчас не стоит бросаться в авантюры? Спартанцы ушли с острова, а люди нуждаются в вас. Возможно, стоит усмирить жажду мести и посвятить себя более насущным делам?

— Дело не в мести. В Кидонии я не нашел никаких следов сына. Как и его тела. С большой долей вероятности враг захватил его и увез с острова. И пока я не убежусь в обратном — не остановлюсь.

Никто из них не осмелился возразить, а уж тем паче пытаться убедить меня, что Антей мертв.

Дорога начала все более сужаться и петлять, а в тишине нетронутой природы стал все отчетливее прорезаться отдаленный шум моря.

Сверху спикировала птаха и беспардонно, как заправский попугай, устроилась на моем плече.

— Уже почти на месте. Я чувствую носителя магии Жизни.

Интересно, я когда-нибудь привыкну, что возле меня крутится говорящий воробей?

Тропинка последний раз вильнула и шелест моря сразу усилился. Гавань действительно оказалась небольшой, тихой и даже, если так можно выразиться, удобной. Зажатая с двух сторон узкими, заросшими низкорослым кустарником косами. Шириной всего метров тридцать.

Корабль уже был здесь. Небольшой, весельный, но изящный и, судя по всему, быстрый.

Я повернул голову к кентаврам:

— Будьте начеку.

Однако конелюди не нуждались в понуканиях и уже наложили стрелы на тетивы. Потому что нас встречали. Несколько человек возле походного костра заметили гостей и повскакивали со своих мест. Большинство положило руки на рукояти оружия. И только один остался внешне спокоен, хоть и воззвал к дару. Маг.

«Воробей» на моем плече насмешливо чирикнул:

— Ты смотри, такой молодой, а мозги есть. И пусть здесь бояться нечего, но твоя осторожность мне нравится, человек!

Мы осторожно подошли ближе. Я открыл было рот, чтобы заговорить, но птаха меня опередила:

— Я привел его, Енисис. Дальше уж сами разбирайтесь. Я пока слетаю, посмотрю, чем можно поживиться на твоем корыте.

Судя по всему, у этого духа слова редко расходились с делом, так что уже в следующую секунду, чирикнув, он спорхнул с моего плеча.

— Милан Якостроф?

Вблизи маг оказался высоким, несколько худощавым мужчиной за тридцать. На меня он глядел с неподдельным интересом.

— А ты, я так понимаю, тот маг, помощь которого мне пообещал Бенедикт?

— Да, отец велел мне помогать всеми доступными средствами.

Я с удивлением посмотрел на него:

— Отец?

Он робко улыбнулся, и его тонкое лицо, и без того не отличающееся мужественностью, стало каким-то неуверенным:

— Извини, забыл представиться. Хенрик Енисис. Сын Бенедикта Енисиса, главы клана Жизни.