Новый гость из созвездия Лиры

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Во вторник утром Тикс и Филберт ждали меня в холле. Не думаю, что мы могли бы узнать что-то ещё о прошлом Нарабы или шимпанзе из Руанды, особенно за оставшееся время, но я надеялся, что Филберт поможет мне выяснить, есть ли другие альтер-эго в мозге флед, сколько их и все ли они относятся к виду шимпанзе.

Фил без сомнения отлично проводил время, раскачиваясь на самой большой люстре и носясь среди пациентов к их огромному удовольствию. Старая миссис Визерс наслаждалась происходящим наравне с другими, хотя мало что слышала и видела. Даже парочка докторов, Клифф Робертс и Ханна Радквист, наблюдали за весельем с детскими улыбками на лицах.

Я подсел к Ханне и спросил, что она думает о происходящем.

«Если бы люди иногда раскачивались на люстрах, то возможно у них было бы гораздо меньше проблем с психикой».

«Зато больше сломанных конечностей» — подметил Клифф.

«Неплохая сделка, ты так не считаешь?» — возразила Ханна.

Робертс посмотрел на меня.

«Так скоро пришли навестить нас, доктор Брюэр? Не боитесь злоупотребить нашим гостеприимством?»

Никогда не знал, что можно ответить на такой тупой комментарий.

«Не боюсь. Как ты, Клифф? Нравится представление?»

«До этого момента» — он повернулся к Ханне — «Увидимся, сладкая. Как насчёт пообедать где-нибудь в тихом местечке?»

«Может быть» — сильно краснея, ответила Ханна и быстрым шагом направилась к выходу.

Почему-то её ответ меня расстроил. Может, он ей подходит? Или она слишком стеснительна, чтобы сказать «нет»?

«Давно хотел спросить, Клифф — как ты попал в психиатрию?»

«Вы знаете ответ лучше меня: заниматься психиатрией гораздо легче, чем зарабатывать на жизнь другим способом».

Пока я раздумывал над ответом, появилась флед. Филберт увидел её и тут же прыгнул к ней на руки. Она перевернула его на спину и понесла вверх по лестнице к разочарованию всех присутствующих.

«Можно оставить его здесь?» — взмолился Роки.

«Прости, Рок» — ответил я — «Завтра он вернётся домой».

«Он не такой придурок, как все остальные. Мы можем взять другую обезьяну?»

«Поговори об этом с доктором Гольфарб» — крикнул я, пока мы с Тикс шли к лифту только для того, чтобы увидеть, как двери закрываются у нас перед носом (в лифте стоял Робертс).

Мы неохотно последовали за Филбертом и флед по лестнице.

Они уже ждали нас в 520-ом кабинете. Оба казались спокойными и серьёзными, как будто осознав, что игры на время закончились. Филберт ел помидор, хотя со слов Эллен «предпочитал фрукты». Я извинился за промах. Флед, напротив, наслаждалась рогом изобилия, набивая большой рот клубнями разных растений, пока была такая возможность. Закончив, она поковырялась в зубах и удовлетворённо вздохнула.

«Готова?» — спросил я.

«Всегда готова».

Она всячески помогала мне, когда я вводил её в гипноз. Это заняло совсем мало времени: не успел я попросить другое альтер-эго выйти наружу, как оно появилось и принялось кричать. Я тут же позвал флед. Визг прекратился и она встретилась со мной взглядом, в котором отражалось мужество и стойкость.

«Ну хорошо» — сказал я — «Давай попробуем заново. Филберт, подойди, пожалуйста».

Он немедленно подчинился. Я попросил флед закрыть глаза и обратился к Нарабе. Ещё до того, как она начала съеживаться и пытаться уползти под стол, Филберт принялся за ней ухаживать.

С помощью двух переводчиков я выяснил, что Нараба действительно жила в придорожном зоопарке. Я спросил её, знает ли она о других существах, которые сейчас находятся рядом с ней и флед. Ей потребовалось время, чтобы понять вопрос, но затем она ответила утвердительно.

«Сколько их?»

Тикс напомнила, что шимпанзе плохо умеют считать, но всё же передала вопрос.

«Много» — ответила Нараба.

«Ты знаешь их всех?»

Снова пауза, пока гостья пытается понять вопрос.

«Некоторых».

«Можешь сказать, кто они?»

Она снова задумалась, но не ответила.

Я спросил, похожи ли они на неё или отличаются.

Ответ: «Они похожи на меня».

«Как долго ты знакома с остальными?»

«Очень долго».

«С детства?»

«Да».

«Ты знала их, когда твоя мать была с тобой рядом?»

«Нет».

«Ты знала их, когда маму похитили, но тебя ещё не посадили в клетку?»

«Да».

«Все они сейчас с тобой?»

«Не знаю».

«А тот, с кем ты познакомилась первым, сейчас с тобой?»

«Да».

«Знаешь его имя?»

В этот момент Филберт подпрыгнул и завизжал. Он показал пальцем на Нарабу, но я был уверен, что он имеет в виду флед.

«Её зовут флед?» — спросил я.

Молодая шимпанзе подняла голову и впервые посмотрела на меня. Она издала звук, похожий на всхлип, который Филберт перевёл как «да».

Через Тикс я сказал Филберту, чтобы он попросил Нарабу немного отдохнуть, а я пока попробую поговорить с другими. Когда он это сделал, Нараба закрыла глаза и её голова опустилась на грудь. Я попросил Фила поговорить с Нарабой/флед, как будто он был кем-то другим. Изменить тон голоса, например. Попытка провалилась, но попробовать стоило. Через несколько минут я закончил «рыбалку» и позвал флед. Возможно, это был мой последний шанс узнать, сколько альтер-эго скрывает её разум, но я и так догадывался, что их было много. И мы установили, что другие виды животных тоже каким-то образом могут позвать на помощь альтер-эго с других планет, чтобы те помогли им преодолеть трудности. Интересно, это применимо ко всем животным? Существовали ли капэксианские альтер-эго для всех, кто жил на Земле? А на других планетах они тоже встречались? Всё больше червей выползало из банки[121].

В этот момент дверь открылась. В кабинет зашла Гольфарб. Не зная, что мы здесь, она пошла что-то взять в смотровой кабинет.

«Боже правый!» — пробормотала она, когда увидела нас возле стола. И тем не менее решила взять то, за чем пришла. Не ясно, Нараба или кто-то другой испугался директора в белом халате, но шимпанзе подняло крик и забилось в угол.

«Я уже ухожу» — сообщила Вирджиния и исчезла так же быстро, как и появилась.

Шимпанзе тем не менее продолжило визжать и отказывалось выходить из «убежища», несмотря на уговоры Филберта. Я неохотно решил прервать сессию и позвать флед. Осмотревшись, она поднялась и спокойно вернулась в кресло. Я вывел её из транса. Она ничего из произошедшего не помнила, но тем не менее вела себя тише обычного, как будто бессознательно ощущала страдание глубоко внутри своего инопланетного разума. Как бывший психиатр, я хотел добраться до причины этого страдания, но для этого не требовалась помощь Тикс и Фила.

Перед тем как попрощаться, я снова угостил присутствующих овощами и даже взял стебель сельдерея для себя.

«Я хотела бы остаться подольше» — призналась Эллен — «Хочу поговорить с флед о Ка-Пэкс».

Затем она жестами задала вопрос Филберту. Он немедленно оживился и передал своё воодушевление флед, которая быстро ответила жестами. Оба шимпанзе немедленно успокоились, сели рядом со столом и принялись ухаживать друг за другом.

Мы с Эллен ещё немного поговорили о жизни их вида в диких условиях, в исследовательских лабораториях и зоопарках. Я был шокирован и опечален, когда узнал, что в зоопарках и лабораториях живёт бо́льше особей, чем на свободе. Есть несколько организаций, которые борются за права обезьян, чтобы изменить положение, но, кажется, уже всё предрешено: с ростом населения и объёмов браконьерства с целью продажи мяса пройдёт совсем немного времени, прежде чем последнее шимпанзе исчезнет из своей естественной среды обитания. Это звучало как первые мрачные предсказания о глобальном потеплении, которым уделяли мало внимания (и которые до сих пор иногда игнорируют), и об их вреде для человечества.

«И это только начало» — добавила Эллен — «Скоро на свободе не останется ни одного носорога, гиппопотама, жирафа, тигра и других крупных редких животных. Если мировоззрение человечества не изменится и мы продолжим бесконтрольно размножаться, то количество животных будет уменьшаться до тех пор, пока на Земле не останется никого, кроме Homo sapiens и нескольких одомашненных видов — кошек, собак и лошадей. Вы хотели бы жить в мире без тигров или полярных медведей?»

Вопрос был риторическим.

«Я бы не хотела. Джин, если вы когда-нибудь напишите об этом книгу, надеюсь, вы подчеркнёте этот момент для своих читателей».

«Если я напишу книгу» — терпеливо пояснил я — «возможно, у неё вообще не будет читателей. Но скажите, пожалуйста: разве Филберт не живёт в неволе?»

Тикс с грустью посмотрела на меня.

«Он был домашним животным. Один богатенький ублюдок в Монтане привёз его из Конго, когда Фил был маленьким. Этот урод держал на ранчо нескольких гепардов. Они никогда не видели снега. Устав от выходок Филберта, он выставил его на продажу. А потом попытался отдать бесплатно. Никто не хотел брать взрослого шимпанзе, которого не научили человеческим манерам. Они сильны́ и могут представлять опасность. Но и слишком боязливы, чтобы вернуться назад к остаткам леса, где обитали ранее: обезьяны просто не смогут там выжить после нескольких лет, проведённых в неволе».

Я спросил, что сказала Филберту флед, что он так резко успокоился.

«Думаю, он спросил, сможет ли она забрать его с собой в её лес на небесах. Она ответила, что уже внесла его в список. Когда приеду домой, тоже зайду к ней на сайт и подам заявку. Может и для меня найдётся место!» — Эллен засмеялась — «Может Фил замолвит за меня словечко!»

И тут мне пришло в голову, что флед прилетела на Землю, чтобы забрать с собой обезьян, пока не было слишком поздно. Но затем вспомнил, что она говорила о ста тысячах человек, которые отправятся в путешествие. Когда я наконец осмотрелся, чтобы отыскать флед и Филберта, то не нашёл их. Они убежали, пока мы разговаривали с Тикс? В итоге мы нашли их спящими под столом. Бог знает, чем они там занимались.

Когда они проснулись, я попросил флед ненадолго выйти.

«Ненадолго…» — повторила она сонным голосом.

Я проводил Тикс и Фила вниз по лестнице к выходу и затем к центральным воротам госпиталя. Фил помахал лапой пациентам. Те грустно помахали в ответ.

Я от души поблагодарил Эллен и заверил, что бухгалтерия МПИ возместит ей все расходы на путешествие. После прощальных объятий Филберт смачно поцеловал меня в губы и — могу поклясться — подмигнул мне, когда уходил с доктором к фургону.

Хотя это выглядело довольно обескураживающе, я последовал своей привычке и прошёлся по лужайке, где встретил Барни в окружении нескольких пациентов. Они безуспешно пытались его рассмешить, строя дурацкие рожи. Дэррил вытащил подол рубашки из своей ширинки, но даже это не помогло. Со стороны заднего крыльца слышалось, как Рокки обзывался на Рика, и я поспешил их успокоить.

Как часто бывает у психически больных, истинным они считают то, во что верят, и ничто не способно убедить их в обратном. То же можно сказать и про Дэррила, который убеждён, что Мег Райан в конце концов опомнится и с тех пор они будут счастливы вместе, как в фильмах. Так же и с «доктором» Клэр Смит, которая всегда готова рассказать о своём опыте в лечении больных в МПИ, который для неё так же реален и осязаем, как кирпичная стена для нормального человека.

И всё же как сильно они отличаются от меня и от вас? Мы все верим, что определённые вещи верны или ошибочны, несмотря на множество доказательств обратного: что некоторые люди нас любят или не любят, находят более или менее привлекательными, чем мы сами; что наши религиозные верования единственно верны. Возможно, это часть человеческого бытия. Поскольку мы никогда не узнаем абсолютной истины о чём-либо (квантовая механика подчёркивает эту неопределённость[122]), мы все нуждаемся в заполнении пробелов с целью взаимодействия с другими людьми, чтобы проживать свои дни в минимальных сомнениях по тем или иным вопросам. Единственное, что отличает пациентов психиатрической клиники от нормальных людей — это глубина самообмана, которая мешает их функционированию в «нормальном» мире.

Взять, например, Рика, который не только крепко держится за свою откровенную ложь, но и пытается навязать её всем и каждому. Он очень старается убедить в ней окружающих, потому что без личных убеждений его мир рухнет и он вообще не сможет взаимодействовать с окружением.

Но как он вообще дошёл до такого состояния? Было бы упрощением сказать, что его детство было адом на Земле, но это выражение очень близко к истине. Рик был одним из тех несчастных, кого родная мать почти с самого рождения держала в сыром тёмном подвале (его отец исчез до рождения сына) и почти ничем не кормила. Чтобы его легче было держать взаперти, она предупредила его о злобных монстрах, которые разгуливают наверху и рыщут снаружи. Трудно представить, каких жутких зверей и огров он видел в своём воображении. Рик чуть не умер от голода, но в девять лет инстинкты выживания (и немалая храбрость) позволили ему покинуть дом, после чего кто-то обнаружил его на заднем дворе в поисках еды по мусорным бакам. Рик вбежал в дом, когда соседка его окликнула (кто знает, за какого монстра он её принял). У соседки хватило здравого смысла, чтобы обратиться в полицию.

Эта и подобная ситуации происходят чаще, чем вы можете представить. Некоторые родители, с которыми плохо обращались в детстве, пытаются «выровнять счёт» с миром, издеваясь над собственными детьми. Если в детстве по отношению к ним проявляли физическую или психологическую жестокость, они платят своим детям тем же. Некоторые даже за руку отводят свою дочь или сына к растлителю или порно-режиссёру в попытке «компенсировать» собственные обиды, выступая сводниками для собственных детей.

Вы можете подумать, что Рик мог не замечать реальной еды на столе и поэтому не ел. Но к счастью, всё работает не так, по крайней мере не в его случае. Это правда, что после многих лет поедания грязи и очистков с целью выживания, кусок тёплого хлеба или апельсин кажутся такими же нереальными, как и единорог. Но чем бы ни были для него свежие фрукты или сладости, он принимает их искажённо, потому что так они вписываются в привычную картину мира. Он может думать, что ест резиновые шарики, например, или деревянные колышки. Поэтому, когда он убеждает Барни, что небо зелёное, то и сам в это верит. Думать иначе — значит начать спускаться по скользкому склону к пониманию, что мир такой же страшный, каким его рисовала мать. Кто знает, что с ним случиться, если он начнёт соскальзывать?

Нечто похожее могло произойти и с Филлис, но из неё невозможно вытянуть никакой информации. Каким бы ни было её прошлое, она не в состоянии посмотреть ему в глаза, как и своему настоящему. Её детство действительно могло быть ужасным — даже ужаснее, чем у Рика или других пациентов.

Поэтому в случае Филлис и большинства других больных в понятии «исцеление» мало смысла, поскольку исцеление может оказаться намного хуже заболевания. Как мы восстановим этих шалтаев-болтаев разума[123], которые были разрушены годы назад? Подозреваю, что даже флед не сможет собрать их части в единое целое, реорганизовать все синапсы в их мозгах таким образом, что они снова станут целостными и функциональными.

Внезапно меня осенило. Возможно ли — с помощью операции или медицинских препаратов — вызвать нечто вроде амнезии у психически больных и дать им возможность начать жизнь с чистого листа? Пусть флед и не сможет их «починить», но вполне способна дать возможность начать с нуля?

Я хотел переговорить с Уиллом, но его не было в офисе. Мне было приятно увидеть, что его стол был завален книгами и бумагами в точности, как и мой. На стене висело фото с его женой Даун и дочерью Дженнифер. Когда я смотрел на прелестное личико внучки, мне вдруг стало её очень жаль. Что, если Тиксбери и другие правы: к тому времени — через век или около того — когда Дженнифер покинет эту планету, будет ли Земля до отказа набита человеческими существами в ущерб другим формам жизни? И если так, то не будет ли наша планета похожа на теплицу? Выживем ли мы вообще, если не примем ряд трудных решений, к которым нас подталкивают прот и флед? Мне не хотелось об этом думать.

На календаре Уилла я заметил надпись: «Кофе с Ханной в 11:00». Я рванул в столовую для персонала, где и нашёл их за столиком в углу помещения, тесно сидящими друг к другу. Моей первой мыслью было, что если бы на месте Уилла был кто-то другой, то я бы заподозрил, что у них с Ханной интрижка. Впрочем, вторая мысль была такой же. Завидев меня, они быстро распрямились и Уилл (подозреваю, что неохотно) помахал мне рукой. Лицо Ханны было таким красным, что я подумал, не страдает ли она проблемами с сосудами. Я отбросил свои подозрения как проявления паранойи излишне заботливого родителя.

Они сказали, что обсуждали Джерри, который не был пациентом ни Уилла, ни Ханны. Лаура Чанг наверняка сообщила им, что Джерри не торопится покидать институт, хотя медицинских показаний для пребывания в МПИ у него не осталось. Чувствуя себя немного не в своей тарелке, я подсел к ним и спросил, как они думают, почему Джерри не хочет продолжать свою жизнь за стена́ми госпиталя.

«Если бы на его месте был я» — глупо заметил я — «то с удовольствием покинул бы институт, чтобы увидеть всё, что упустил в жизни».

Ханна, всё ещё красная, рассказала, что он проводит бо́льшую часть времени, изучая свои спичечные творения, пытаясь понять, почему он больше не знает, как их строить.

«Оказалось» — добавил Уилл, пристально разглядывая пустую чашку — «он вытащил несколько спичек из Эйфелевой башни, а когда попытался поставить их обратно, то вся конструкция рассыпалась. Осталась лишь кучка спичек».

«И как на это отреагировала Лаура?»

«Как и следовало ожидать» — сказала Ханна — «Она даст ему ещё немного времени. Это как для слепого внезапно увидеть мир. Может показаться, что это легко, но подобные перемены требуют много месяцев для адаптации».

«Звучит разумно».

«Лаура хочет рассказать об исцелении Джерри на собрании в понедельник. Придёшь?»

«Постараюсь».

Уилл встал со стула.

«Может, нам стоит и флед пригласить. А теперь мне нужно бежать. Приём пациентов!»

«И мне!» — сказала Ханна, которая быстро вскочила и последовала за ним. Они напомнили мне Вана и Дартмута.

Уже приближался вечер, а я планировал вернуться домой пораньше. Но сначала нужно поговорить с флед, поскольку завтра со своими камерами приедут люди с телевидения и мне будет трудно поймать момент, чтобы пообщаться с ней или с кем-то ещё. Если, конечно, она появится к назначенному времени.

Я искал её около получала и уже было подумал, что она покинула здание. Флед конечно обещала «немного» побыть в госпитале, но для инопланетянки это могло означать что угодно. Последним местом, куда я заглянул, был 520 кабинет. Удивительно, но флед сидела в своём привычном кресле. Она показалась мне мрачноватой.

«Что-то не так?» — спросил я.

«Прот был прав. Но мне нужно было прилететь и убедиться в этом самостоятельно».

«В чём он был прав?»

«Если что-то и характеризует ваш вид, помимо жадной и жестокой натуры, так это ваше чёртово безразличие ко всему, что лежит за пределами непосредственного опыта восприятия. Тем, кто прилетел с другой ПЛАНЕТЫ, нужно долго привыкать к подобному отношению».

«Чёрт, флед! Я же сказал, что тоже переживаю за Землю. Но прямо сейчас у нас есть более неотложные вопросы для обсуждения».

«Именно об этом я и говорю».

«Пожалуйста, послушай меня. Послезавтра приедут телевизионщики. Ты пообещала, что будешь присутствовать. Я жду, что ты сдержишь слово. Ты его сдержишь?»

«Никто не учил меня врать, мой подозрительный друг. У нас даже слова такого нет на КА-ПЭКС. Это чисто человеческое понятие».

«Может, ты соврала и даже не осознаёшь этого».

«А может всё это выдумка и меня на самом деле не существует».

«Обсудим это в другой раз. Значит, ты уверена, что не отправишься завтра в Африку, Азию или куда-то ещё?»

«И упустить свой шанс на минуту славы? Не шути так».

Мы некоторое время смотрели друг на друга.

«Почему бы тебе не рассказать в интервью о человеческом безразличии?»

«А у него будут редакторы? Или спонсоры?»

«Конечно».

«Вот и ответ».

«Ну хорошо. Поступай как хочешь. А сейчас давай поговорим о пациентах».

«Слушаю».

«Ты каким-то образом исцелила Джерри. Ему трудно адаптироваться к произошедшим в нём переменам».

«А кому это даётся легко?»

«У тебя есть мысли, как облегчить его состояние?»

«Ему может помочь бесплатное путешествие на КА-ПЭКС».

«Это лучшее, что ты можешь сделать?»

«А у тебя есть другие предложения?»

«Нет».

«То-то же».

«Смысл в том, что ты превратила его в „нормальное человеческое существо“. Мы все благодарны тебе за это, даже если ему нужно время, чтобы привыкнуть к переменам. Я хотел бы знать, сможешь ли ты так же помочь остальным пациентам».

«Мне под силу „исправить“ некоторых аутистов. А с остальными дела обстоят сложнее».

«Почему?»

«Ты знаешь почему. Их проблемы не в том, что у них отключены некоторые „проводки“ — они как шахматная игра, которая пошла не так с первого хода. Нужно повернуть время вспять и начать всё сначала, по возможности — с другими родителями».

«Именно это я и хотел узнать: ты можешь как-то стереть их память и позволить игре начаться заново?»

«Никому это не под силу, доктор брюэр. Если стереть всё подчистую, то не на чем будет выстраивать новые воспоминания. Мозг не похож на видеоплёнку: воспоминания являются непосредственной частью его структуры. Если всё стереть, пациенты станут похожи на зомби» — должно быть, она заметила, что я расстроился — «Но я поговорю с ними, если хочешь. Посмотрим, может мне удастся заметить то, что вы упустили».

«Спасибо. А теперь о твоих альтер-эго…»

«Каких ещё „альтер-эго“?»

«У тебя их несколько. Может сотни. Трудно сказать точно».

«Это твоя первая попытка пошутить?»

«Я бы не стал шутить на эту тему».

«Думаю, что не стал бы. Позволь мне просветить тебя на будущее, док. Ты можешь думать, что у тебя есть доказательства существования тысячи моих альтер-эго. Но забудь об этом. Я это я».

«Хочешь сказать, что после прочтения моих книг о проте…[124]»

«Он тоже на них не повёлся».

«А что на счёт Нарабы? Ты согласна, что она…»

«Она — мой друг и попутчица».

«Но ты же видела своё первое альтер-эго, помнишь? Из Руанды или Камеруна. И ты её не узнала!»

«Должно быть, она где-то пряталась, когда мы вошли».

«Окей. Я сдаюсь. Ты победила. Уф…»

«О нет, только не спрашивай меня снова, составила ли я окончательный список эмигрантов!»

«Ну…»

«И нашла ли стадион, где соберу людей».

«Снова читаешь мысли, да?»

«Да, и могу сказать, что ты такой же больной, как и все остальные сапиенсы».

«Что…»

«Не притворяйся, что не знаешь, о чём я. У тебя в голове полураздетая Марджи. А кто это у нас привязан к кровати и почему эта женщина похожа на доктора Радквиста? И с ней Мег Райан! Что об этом скажет твоя жена, мистер Хайд?[125]»

«Ладно-ладно! Я — человек! Удивлена?»

Флед покачала головой и усмехнулась.

«Ты бедный сапиенс» — сказала она и направилась к окну.

«Когда мы снова увидимся?»

«Не переживай, дорогой джин, я вернусь вовремя».

Она вытащила из кармана фонарик.

«Подожди! Я не закончил!»

«Закончил с чем? С непристойными мечтами?»

«Доктор Зауэр и несколько его коллег снова хотят с тобой встретиться».

«Звучит заманчиво, но у меня много дел».

«И правительство ждёт тебя в Вашингтоне для беседы с высокопоставленным анонимом. Возможно, с президентом. Ты пойдёшь им навстречу?»

«Передай, пожалуйста, мои извинения за то, что не воспользуюсь столь лестным предложением. И надеюсь, что ты предупредишь своих парней, чтобы не мешали нам покидать ЗЕМЛЮ. Это закончится плохо для всех, кто будет замешан. Особенно для парней».

«Если я что-то и знаю о тебе, дорогая флед, так это, что никто не сможет помешать тебе осуществить задуманное».

«Должна ли я принять это за комплимент?»

Флед поднялась и направилась к окну, где смачно почесала задницу.

«Если хочешь».

«Ну что, мы пока закончили?»

«Там в правительстве не очень-то рады, что ты рекламируешь вега́нство».

Она покачала своей волосатой головой.

«Это вредит экономике — я права? Неужели вы все ведёте себя как корпоративные марионетки?»

Я отказался отвечать.

«И ещё кое-что».

«Вот так всегда».

«Ты возьмёшь на КА-ПЭКС кого-то из сотрудников института?»

«Нескольких».

«Каких…»

Не успел я закончить предложение, как она достала зеркало.

«Не забудь про Стива!» — прокричал я.

Но её уже не было в комнате. Как и в нашем полушарии, вероятно.

Я снова очень устал и чуть не уснул на пути к дому. Мысль об интрижке Уилла с одной из сотрудниц госпиталя ни давала мозгу расслабиться. Должен ли я рассказать Карен о своих подозрениях? Я решил повременить, пока не поговорю об этом с другими работниками госпиталя.

Вишенкой на торте стала новая пробка, на этот раз вызванная аварией, и у меня почти кончился бензин на трассе. Идея больше никогда не посещать МПИ казалась всё привлекательнее.

Однако при приближении к дому сонливость прошла. Вне всяких сомнений меня взбодрила мысль о двух агентах, прячущихся в рододендронах. Я даже вспотел. Знание, что за каждым твоим шагом могут следить, ослабляет дух и повышает тревожность. 1984 год, вероятно, наступит через пару десятилетий[126], но я уже ощущал, как он дышит мне в спину.

Перед тем как зайти в дом, я прислушался и пробежал глазами деревья и кусты. Но никто ниоткуда не выскочил. Конечно это не означало, что их и впрямь здесь не было (как и половины моих соседей).

Карен, которая возилась с плитой, опередила мои вопросы.

«Когда ты собираешься покончить с психиатрией?» — спросила она — «Твои поездки превращаются в работу на полной ставке».

«Если это тебя успокоит, я собираюсь перестать ездить в институт как только флед покинет Землю. Навсегда. Безвозвратно. Мои хилые ручонки[127] уже не справляются с этой работой».

«Но всё ещё годятся для многих других вещей. Хотя радикальная смена деятельности может пойти на пользу. Совсем скоро наступит лето. Какие у нас планы?»

Я зачерпнул полную ложку супа.

«Не сомневаюсь, что у тебя уже есть соображения на этот счёт».

«Я представляю, как мы сидим на каком-нибудь озере и наблюдаем, как плещется рыбка в воде».

«Где именно?»

«Может в Канаде».

«Флауэр будет в восторге. Но хватит ли у нас денег на бензин?»

«Мы можем попросить флед отправить нас туда перед тем, как она исчезнет».

«А как возвращаться будем?»

«Может и не вернёмся вовсе».

Вот видите, за что я люблю свою жену? Забудьте о Марджи. Забудьте о Ханне и даже о Мег Райан. Не знаю, чем под столом занимались флед и Филберт, но у меня есть соображения на этот счёт. И я сам сейчас подумываю об этом. Хоть и старею, но ещё не слишком стар для этого.

И тут я вспомнил про Дартмута и Вана. Кто знает, какие устройства они могли установить в спальне? И следят ли они за Уиллом и Ханной?

«Кстати» — сказал я — «Похоже, Уилл завёл интрижку».

«С флед?»

Трудно сказать, пошутила Карен или нет.

«Нет. С Ханной Радквист».

Она посмотрела на меня долгим взглядом, означающим: «Ты снова грибов объелся?», и затем огорошила меня вопросом:

«А у тебя была любовная связь?»

«Да» — немедленно ответил я — «На всю жизнь. С тобой…»

Она подошла и поцеловала меня. К чёрту Вана и Дартмута — подумал я — когда мы направились в спальню.

Позже вечером я снова посетил сайт флед.

ПОТОРОПИТЕСЬ, ПОТОРОПИТЕСЬ, ПОТОРОПИТЕСЬ!

ОСТАЛАСЬ ВСЕГО ОДНА НЕДЕЛЯ!

Других изменений на сайте, похоже, не было.

На электронную почту пришло много писем. Одни спрашивали, не шутит ли флед со всей этой затеей. Другие просили замолвить за них словечко перед инопланетянкой: они десять лет дожидались возможности отправиться на Ка-Пэкс и опасались, что путешествие с флед может стать последним шансом.

Два письма пришло от учёных. Не знаю, почему они просто не позвонили в госпиталь; возможно, подумали, что общение через мой сайт будет эффективнее. Один из них — отоларинголог[128] — хотел обследовать связки флед и сравнить их с человеческими и связками шимпанзе.

«Вы хоть понимаете, как это важно — научить обезьян говорить?»

Я не ответил, но переслал письмо Тиксбери.

Второй и-мейл был от биолога, который хотел научить флед языку жестов, чтобы она могла общаться с крупными обезьянами. Это письмо я удалил.

Зашла Карен и напомнила, что мы планировали поиграть с Сигелами в бридж.

«Надеюсь, ты не собираешься проводить остаток пенсии, сидя за этой штукой» — сказала она с ироничной ухмылкой.

«Не переживай» — заверил её я — «Как только флед покинет Землю, электронные письма перестанут нас беспокоить».

Как и во всём, что касалось инопланетян, я ошибался.