Новый гость из созвездия Лиры

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В 5:30 в понедельник нас разбудил телефон. Я подумал, что снова звонит Смайт с предварительными результатами конкурса детских имён, и предоставил автоответчику сделать свою работу. Но жена, которая боится пропустить экстренный звонок от одного из наших детей (мы всё ещё называем их «детьми», хотя самому молодому уже почти тридцать), подняла трубку. Через пару секунд она протянула её мне и снова легла спать. Это был мой зять. Никогда его голос не был таким радостным (а он всегда от чего-нибудь был в восторге).

«Что случилось, Стив?» — спросил я без особого энтузиазма.

«Флед только что ушла! Прошлым вечером она была с нами на пикнике!»

«Это здорово, Стив, но не могло бы это подождать до…»

«Я подумал, что ты захочешь одним из первых узнать, что скорость света равна скорости расширения Вселенной! Другими словами, свет не путешествует по Вселенной со скоростью 186 000 миль в секунду — это Вселенная с такой скоростью расширяется во всех направлениях, а фотоны[149] просто едут верхом за компанию! Это всё объясняет! Ничто не может путешествовать со скоростью света, потому что при превышении скорости вылетит за границы Вселенной, а это невозможно! Эйнштейн был прав, но по другой причине!»

Я более или менее понял, о чём он говорит, но был немного расстроен, что получил эту информацию из вторых рук.

«Думал, флед не интересуется подобными вещами…»

«Так и есть. Похоже, она просто хотела избавиться от меня».

Я без труда в это поверил.

«Когда, говоришь, она появилась на пикнике?»

«Вчера вечером! Или сегодня утром! Примерно в два часа ночи!»

«Она пришла на пикник среди ночи?»

«Ну да. Мы уже спали, конечно, но все хотели поговорить с ней, поэтому тут же встали. Флед была голодна, поэтому мы принесли фруктов и овощей из сада».

«В темноте?»

«Не совсем. Зажгли несколько свечек. Было очень здорово, на самом деле. Попробуй как-нибудь».

«Подумаю над этим. А где она была до вас?»

«В Южной Америке. Сказала, что это её последняя экскурсия. В любом случае, я успел задать множество вопросов. Она рассказала мне достаточно для дюжины научных работ. Конечно всё сказанное требует экспериментальной проверки, но чёрт…»

«А ещё о себе что-нибудь рассказала? Откуда собирается улетать на Ка-Пэкс, например».

«Ну, нет. Никто этого не спрашивал. Рэйн был дома, и Стар сфотографировал нас вместе с флед, а мы сфотографировали его и Рэйн вместе с флед. Отправлю тебе несколько снимков. Она подарила ему во́лос со своей головы. А затем Эбби поговорила с ней о будущем Земли и о том, какие возможные варианты…»

«Варианты? Какие варианты?»

«Никаких вариантов. Флед сказала, что единственный способ выжить — это развиваться».

«И сколько времени это займёт?»

«Мы сильно опаздываем».

«А она не сказала, куда направилась после пикника с вами?»

«Думаю, назад в госпиталь».

«Тогда мне лучше поторопиться!»

Стив не всегда понимает намёки.

«И ещё я хотел поблагодарить тебя за то, что попросил её зайти. Это было удивительно! Подумай об этом, Джин! Свет вовсе не движется! Он просто следует за расширением Вселенной. Вот почему она увеличивается во всех направлениях с максимальной скоростью! Всё остальное может перемещаться медленнее максимального значения, в зависимости от своей массы. Нейтрино[150] путешествуют немного медленнее света, поскольку имеют бо́льшую массу. Конечно, всё немного сложнее, чем я описал, но в целом чем тяжелее частица, тем медленнее она движется».

«Конечно».

«И вот ещё: чёрные дыры не просто не дают свету вырваться наружу — они действительно останавливают расширение Вселенной в непосредственной близости от себя! Поэтому свет и не может их покинуть!»

Должен признать, это звучало довольно удивительно.

«А что она сказала про теорию суперструн?»

«Согласно флед, вся эта теория — кусок дерьма. Существует множество теорий струн. Она сказала, что все они либо ошибочны, либо все верны».

«Думаю, в этом есть смысл».

«Я хочу отправиться на КА-ПЭКС!»

«Прямо сейчас?»

«Ну, нет. Сначала мне нужно провести несколько научных исследований…»

Я выехал рано, чтобы не стоять в пробках, и на улице всё ещё стоял туман. С момента выхода на пенсию меня впервые пригласили на еженедельное собрание сотрудников МПИ, и я не собирался упускать такую возможность.

Гольфарб уже была на месте, просматривая свои заметки и корректируя план на день. Она кивнула, когда я вошёл, но затем сразу вернулась к делам. Идеальная копия «Подсолнухов» Ван Гога, нарисованная одним из прошлых пациентов, всё ещё висела на одной из стен — доходчивое напоминание, что МПИ прекрасно продолжает работать и без меня. В такие моменты задумываешься, как твоя жизнь повлияла на происходящее на Земле, если вообще повлияла. Через сотню лет кто-нибудь будет помнить, что я здесь был?

Постепенно заходили остальные сотрудники: Ханна Радквист, которая при виде меня резко покраснела, за ней Рон Меннингер, Лаура Чанг, Клифф Робертс и наконец Уилл (Родштейн отсутствовала по личным причинам). Я не мог не задаться вопросом, Уилл и Лаура специально вошли раздельно, чтобы ввести коллег в заблуждение?

Повестка включала несколько тем. Рон рассказал, что Эд[151] — психопат-убийца, который стал мирным, как ягнёнок, после короткого разговора с протом — на выходных посетил госпиталь и встретился с Шарлоттой, женщиной того же сорта (психопаткой, которая убивала молодых мужчин — прим. перев.). Это была любовь с первого взгляда — скептически поведал Рон — роман из сборника сказок, как в голливудских фильмах. Сыграло ли роль их общее жестокое прошлое или цепь непредсказуемых химических реакций, но так зародилась любовная связь между самыми обычными и непримечательными людьми (со слов Меннингера), и они были неразлучны все выходные. Теперь Шарлотта заявила, что она «готова» покинуть госпиталь. А если работники МПИ или представители судебной власти не позволят этого, то Эд планирует вернуться в наши стены!

Мы пришли к мнению, что Рон должен провести экспертизу изменений в состоянии Шарлотты за последние несколько лет, а тем временем Эду будет позволено без ограничений навещать её в госпитале. Голосование завершилось со счётом 5:1 в пользу такого решения (Меннингер был против, поскольку и сам когда-то стал жертвой агрессии со стороны Шарлотты). Я предпочёл воздержаться.

Следующим в повестке был Джерри. Лаура сообщила, что он погрузился в глубокую депрессию и даже подумывал о самоубийстве.

«Он сходит с ума от скуки» — пожаловалась она. И хотя она не считала, что есть вероятность суицида, но была серьёзно обеспокоена: слышать подобные угрозы от психбольного достаточно нелегко. Она сравнивала Джерри с Гулливером[152] Джонатана Свифта, который после возвращения домой из путешествия по разным землям счёл человеческих существ настолько отталкивающими, что отказался иметь с ними дело. В случае Джерри всё, что касалось «реального» мира, было глупым и отталкивающим.

«Как нам убедить его, что новая — так называемая нормальная — жизнь не так ужасна?» — спрашивала Лаура. К сожалению, ни у кого не было ответа.

«Разных людей прельщают совершенно разные вещи» — произнёс Уилл — «Всё зависит от индивида. Обычно это любовь, религия, интересная работа, деньги и подобные вещи».

Клифф, как всегда, решил поумничать:

«Мы могли бы познакомить его с богатой прекрасной и набожной леди, которая всегда мечтала жить в спичечном доме».

Я напомнил, что Джерри больше не знает, как строить дома из спичек. Клифф поинтересовался, есть ли у меня идея получше. У меня не было, но Гольфарб сказала, что флед достаточно дальновидна, чтобы предвидеть изменения, которые произойдут с Джерри после того, как она его «исправит»[153]. Может — предполагала Вирджиния — у нашей инопланетянки был какой-то план…

Остальное время было посвящено краткому обсуждению состояния других пациентов, включая Дэррила. Я упомянул, что мой сын Фрэд планирует привести актрису, которая напоминает Мег Райан, и та будет вести себя настолько неприятно, что испортит ему представление о женщине мечты. Возражений не последовало. В большинстве своём остальная повестка была посвящена административной рутине, но мне нравилось находится в зале для совещаний, возможно в последний раз, рассматривая картины и впитывая речь обеспокоенных людей, которые пытались помочь трудным пациентам, — и стараясь не вспоминать, как коротка жизнь. Но, будучи человеком, я также посматривал на Ханну и Уилла, которые с невинным видом сидели рядом, притворяясь, что дома всё хорошо. Надеюсь, никто не заметил моего хмурого взгляда. Но я понимал, что Карен, как всегда, была права. Они были взрослыми людьми, которые знали, на что идут, и я не имел права вмешиваться, независимо от того, кто мог пострадать.

Я очнулся от своих грёз, услышав, что Вирджиния заговорила про флед.

«Вы уже знаете, когда она нас покинет?»

«Мы пока не уверены, но я думаю, через пару дней. Утром флед посещала Принстон, но понятия не имею, куда она направилась дальше. Если сегодня появится, стоит провести групповую встречу флед с пациентами. Она обещала поговорить с каждым, а с несколькими разговор уже состоялся» — я не стал упоминать «конусообразную штуку», поскольку не знал её назначения: возможно, флед создавала голограммы для родственников пациентов — «но не думаю, что ей хватит времени пообщаться с каждым лично».

«Есть возражения?» — спросила Гольфарб.

Возражений не было.

«Посмотрим, что мы сможем сделать» — сказала она.

В конце совещания наша директор-трудоголик сообщила, что ей поступил звонок от продюсера телепрограммы (оказалось, от объединения продюсеров). Они с энтузиазмом отзывались о шоу, предлагая передвинуть его запуск на сентябрь. Но оно не содержало ни предупреждения флед о «плохих парнях», которые прилетят, если мы не изменим своего поведения, ни обсуждения её беременности (британский журнал уже сообщил эту новость). Шоу нравилось продюсерам тем, что отражало повседневную жизнь и заботы пациентов Манхэттенского Психиатрического Института.

«Это последний неистощимый источник человеческих эмоций, который пока не эксплуатировался телевидением» — сообщил ей продюсер — «До этого момента мы боялись касаться подобных тем. Но это было ошибкой. Каждый может сопереживать проблемам психически больных людей. И даже те, кто работает у нас на телестудии».

Ура! — подумал я. Даже если визит флед не принёс бы никакой другой пользы, лучшее понимание этой серьёзной медицинской (и социальной) проблемы стоило того, чтобы прилететь с Ка-Пэкс.

Флед отсутствовала в пятьсот двадцатом кабинете, поэтому я отправился её искать. Её не было ни в холле, ни на лужайке, но зато я встретил Дэррила, ведущего беседу с… Мег Райан. Они были глубоко увлечены разговором, поэтому я прошёл мимо.

Поискав в других помещениях, я вернулся на привычное место встречи; к этому времени она уже вернулась. Флед жевала картофель, а рядом с мусорной корзиной лежала куча картофельной кожуры. Она взяла ещё одну и очистила её с помощью зубов. Я воспользовался возможностью поделиться наблюдением: «Прот никогда не очищал фрукты или овощи от кожуры».

«Да, в курсе. Дремеры очень примитивны в некоторых вещах».

«Они даже мыслей читать не умеют!» — пошутил я.

Она посмотрела на меня долгим взглядом, а затем продолжила жевать.

«Перед тем как начать, хочу поблагодарить тебя за посещение Эбби, Стива и мальчиков».

«Было интереснее, чем я ожидала» — хрум, хрум, хрум — «И отвечая на твой первый вопрос (который я ещё не задавал), хочу сообщить, что осталось совсем недолго».

«Недолго до чего?»

Она улыбнулась. Возможно, наконец оценила моё чувство юмора по достоинству.

Я улыбнулся в ответ.

«Так ты уже забронировала стадион?»

«Не совсем. Нечто гораздо лучшее».

«Да? И что же это? И где оно находится?»

«Минуту, пожалуйста» — она встала, достала откуда-то электронное устройство и подошла к свету.

«Прощайте, мальчики!» — крикнула флед в устройство.

Боюсь даже подумать о том, каково пришлось ушам Дартмута и Вана.

«Они ничего не почувствовали, мой человеческий друг. Я деактивировала жучки как только он их установил».

«Он?»

«Зауэр».

«Он установил их при тебе?»

«Я притворялась спящей».

«Имеешь в виду после того, как вы…»

«Точно».

«То есть они ничего не слышали всё это время?»

«Нет, кое-что слышали: фальшивую речь, которую я записала для них. Они думают, что мы всё время обсуждали, какое одеяло выбрать для ребёнка» — она выкинула устройство и мусорную корзину — «Ты умеешь хранить секреты, тренер?»

«Всё, о чём я беседовал с пациентами в этих стенах на протяжении тридцати пяти лет, оставалось тайной. И я не собираюсь что-то менять».

«Я знаю это, но также знаю и то, что тебе нравится этим хвастать. Мы отправимся на Ка-Пэкс прямо из гранд-каньона[154]».

«Из каньона… Думаю, в нём поместятся все сто тысяч».

«Жаль, что не могу взять больше».

«Возможно, кто-то ещё прилетит за остальными».

«Баллоки приближаются! Баллоки приближаются!»

«О, я как раз хотел спросить о них».

Она засунула целую картофелину себе в рот.

«Правда хотел?»

«Скажи, это было какой-то шуткой? Уловка, чтобы заставить нас объединиться и изменить поведение?»

Громко чавкая, она сумела произнести: «Зачем мне так поступать? Если бы я была баллоком, то давно была бы здесь. Это прот попросил дать вам больше времени. По какой-то причине ваш вид ему нравится. Но о вкусах, конечно, не спорят».

Кусочки картофеля полетели мне в лицо. Я их прогнорировал.

«И что, они действительно прилетят через пятнадцать лет?»

«Плюс минус пару дней».

«Так тебе, как и проту, плевать, выживем мы или нет?»

«Точно так же, как и вам плевать, выживут ли слоны».

Не было смысла притворятся, что я стою на передовой в борьбе за выживание слонов.

«Что-то ещё, тренер?»

«У нас возникли проблемы с Джерри…»

«Уже решены».

«Уже…»

«Решение было простым. Я всё вернула назад. Теперь он такой же, как и раньше».

«Спасибо. Кажется[155]. А что с другими пациентами? Сможешь с ними поговорить перед полётом? Возможно, соберём их в группу».

Она вытащила голографическое устройство, которое показывала мне в первый день нашего знакомства.

«Это расскажет тебе больше, чем ты захочешь знать, о твоих пациентах».

Я пристально посмотрел на устройство.

«Просто поставь его плоской поверхностью вниз, запомнил? И поверни в сторону пациента, которого хочешь обследовать. Оно сделает всё остальное».

«Ты хочешь сказать…»

«Я оставляю его тебе. Небольшой совет, мой дорогой сапиенс: когда закончишь работать с их проекциями, то не передавай его не в те руки».

«Когда ты успела их отсканировать?»

«Когда была с ними рядом. Конечно они не в курсе, насколько глубоко я погрузилась в их разумы».

Я положил штуковину в карман пиджака.

«Как мне сберечь устройство от попадания не в те руки?»

«Мне что, продумывать всё за тебя, мой недалёкий друг? Когда закончишь, просто закопай его. Как капсулу времени. И напиши на ней: „Открыть через миллион лет“» — она рассмеялась — «Давай я отведу тебя домой».

«Домой?»

«Ну да, док. В твоё жилище».

«Оу…»

Какого чёрта? Живём один раз!

В следующую секунду я уже стоял на заднем крыльце. Флед взяла меня за руку.

«Давай войдём».

Удивительно, но я ничего не почувствовал. Путешествие напоминало вырезанный кусок из фильма. Карен и Флауэр были в гостиной. Пока собака ходила за игрушкой, флед начала снимать жучки с осветительных приборов, телефонов и розеток. В сумме получилось двенадцать подслушивающих устройств.

«Кто-нибудь хочет сувенир?» — вскрикнула флед, бросив жучки на стол и побежав за неутомимой Флауэр через весь дом. Через пятнадцать-двадцать минут собака вдоволь наигралась, вероятно впервые в жизни.

Когда флед легла на диван, задыхаясь, я спросил: «Федералы и в этот раз будут слушать фейковую запись?»

«Правительство думает, что ты живёшь самой захватывающей жизнью на ЗЕМЛЕ! Вечеринки, оргии…»

«А как ты сделала…»

«Хочу рассказать тебе кое-что другое, доктор брюэр. Ты слушаешь? Ты не сможешь даже приблизится к пониманию моих трюков, даже если я объясню принцип их работы. Пришло время перестать задавать вопросы и сосредоточиться на том, что ты уже знаешь. Я собираюсь ещё раз повторить. Медленно. Готов? Вот всё, что тебе нужно знать: через пятнадцать лет на ЗЕМЛЮ прилетят баллоки. Ты меня хорошо слышишь?»

«Звучит очень убедительно».

«Хорошо».

Внезапно флед хлопнула в ладоши и прокричала: «А теперь давай покатаемся!»

Она снова достала зеркало и фонарик, и в следующий миг мы уже стояли на краю Гранд-Каньона, смотря вниз на самое большое в мире естественное ущелье. Мы с Карен никогда здесь не были. Слово «круто» даже близко не описывает мои ощущения.

На западе всё ещё было раннее утро, и яркое солнце отбрасывало длинные тени на впадины внизу. Над речной долиной плыли клочья тумана. Небольшое стадо осликов усеивало зелёную траву неподалёку. Этот размах не мог быть в точности передан даже величайшими из пейзажистов или фотографией размером со стену дома. В этот момент я поклялся обязательно посмотреть как можно больше достопримечательностей по всему миру, на что раньше мы с Карен просто не находили времени.

Ещё один рывок — и внезапно мы оказались на дне каньона, возле бурной реки, которая и создала Гранд-Каньон. Воздух был свежим и полным жизни. Ослики оторвались от завтрака, посмотрели в нашу сторону оценивающим взглядом, склонили головы и больше про нас не вспоминали. Весенние цветы всех расцветок и видов требовали нашего внимания. Бурлящая вода создавала райский фон для этой прекрасной картины. Все четверо молчали. Даже Флауэр была охвачена восторгом (хотя может она слишком устала, чтобы гонять осликов).

«Давай как-нибудь вернёмся сюда» — прошептала мне жена.

Флед широко улыбалась. В следующий момент мы вернулись в нашу комнату, но уже без инопланетной гостьи. Но я знал, куда она отправилась. У неё оставалось всего два дня, чтобы собрать сто тысяч людей в Гранд-Каньоне.

Этим вечером, когда Карен со своей женской лигой поехала играть в боулинг, я зашёл на сайт флед, где обнаружил следующую надпись:

Я пролистал вниз посмотреть, нет ли других изменений. В самом низу появилась другая надпись:

И тут я вспомнил про генератор голограмм в своём пиджаке. Я вытащил его из шкафа и отнёс в кабинет, положил на пол, как раньше делала флед. К моему удивлению устройство показало трёхмерное изображение четырёх или пятилетней девочки, сидящей за обеденным столом со своими — как мне показалось — родителями. Она сидела на своих руках и была сильно напугана. По её грязному лицу струились слёзы.

«Всё хорошо, Филлис» — уговаривала её мать — «Ешь свою курицу».

Ребёнок не двигался.

«Ешь свою чёртову курицу, маленькая шлюшка!» — прорычал её отец.

«Не хочу. Я боюсь её есть».

«Папочка не причинит тебе вреда» — пообещала мать — «Кушай».

Маленькая Филлис осторожно взяла кусочек жареной курицы. Не успела она положить её на тарелку, как отец ударил по протянутой руке вилкой. Курица упала на пол, а девочка снова начала плакать.

«ОПУСТИСЬ НА ПОЛ И СЪЕШЬ ТО, ЧТО УРОНИЛА!» — прокричал отец.

Филлис, выставив руки вверх, чтобы защититься от ударов, тоже закричала. Но затем быстро опустилась на пол и попыталась поднять крылышко.

«НЕ РУКАМИ, МАЛЕНЬКАЯ СУЧКА! РТОМ! ТЫ УРОНИЛА ЕДУ НА ПОЛ И СЪЕШЬ ЕЁ ТАМ ЖЕ. ТЫ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ ЕСТЬ КАК ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО!»

Филлис сделала то, что её просили.

«И за то, что ты такая неуклюжая девочка, вечером тебя ждут водные процедуры» — добавила её мать мягким голосом.

Филлис расплакалась ещё громче.

«Пожалуйста, мамочка, нет! Я больше не буду ронять курицу на пол! Пожалуйста, не кладите меня в ванну! Только не сегодня вечером, пожалуйста!»

«И после этого, маленький кусок дерьма, я приготовил для тебя сигарету» — пообещал отец.

Девочка снова взвыла, затем наклонилась и её вырвало на пол.

«Ты вылижешь это, маленькая сучка! ВЫЛЕЖИ ЭТО!»

«Будь осторожнее с сигаретой на этот раз» — мать предупредила мужа — «Мы не хотим, чтобы кто-то узнал».

Внезапно Филлис растворилась и появилась уже в другой сцене. Она сидела в углу пустой комнаты — возможно её спальни — раскачиваясь взад и вперёд, взад и вперёд. Девочка выглядела немного старше и больше не плакала. Её лицо ничего не выражало, а глаза были пустыми как у фарфоровой куклы. Я инстинктивно протянул руку, чтобы обнять девочку. Она не отодвинулась и вообще никак не отреагировала. Как будто была мертва…

Я не хотел знать, что ещё они делали с Филлис, и быстро повернул устройство на несколько градусов. Комната почернела, и я обнаружил себя на грязном полу в подвале. Пахло плесенью и сыростью. Рядом со мной был истощённый мальчик лет шести-семи, одетый в грязные тряпки и ползущий на руках и коленках — возможно, ему не хватало места, чтобы подняться в полный рост — к грязному окну. Он протянул руку за пауком, положил его в рот, а затем полез за мёртвой мухой, застрявшей в паутине. Мимо пробежала мышь и Рик быстро схватил её. Прямо перед тем, как он почти откусил ей голову, мышь выскользнула из рук и скрылась в трещине на стене. Рик заплакал.

Я снова повернул чёртову штуку.

На этот раз передо мной предстал мальчик, играющий в Монополию[156] со своим другом или старшим братом. Мальчик поставил свою фигурку на Парк Плейс. Без предупреждения брат сильно ударил его ладонью по лицу. Рокки не казался удивлённым. Он даже не заплакал. Просто продолжил играть дальше…

Я продолжал вращать устройство, но, независимо от его положения, видел только страдания и боль. В одной из девочек, которая сказала, что хочет быть доктором и в ответ услышала только смех своих родителей и родственников, я узнал Клэр.

Здесь были и другие. Вероятно, устройство содержало проекции всех наших пациентов, но я уже не пытался отличить одного от другого. Ещё были двое сотрудников госпиталя, чьё кошмарное детство объясняло их взрослое поведение, но, пожалуй, не стану писать о них в этой книге.

Я ещё раз повернул устройство в надежде найти хоть каплю радости или хотя бы более лёгкое проявление жестокости. Шимпанзе держало на руках своего детёныша где-то среди джунглей. Солнце проникало сквозь листья деревьев и падало на мягкую почву и молодую обезьяну. На секунду я позволил себе улыбнуться. Внезапно шимпанзе окружили три больших собаки неизвестной породы. Прижимая ребёнка к телу, мать подскочила и побежала к дереву, но её тут же поймали. Всего за несколько секунд они перегрызли горло матери, а мужчины с винтовками приказали псам оставить ребёнка в покое…

Без моего вмешательства устройство включило другую проекцию. В ярко освещённой лаборатории другая обезьяна (возможно, тот самый детёныш, но уже выросший) сидела в маленькой клетке. Её голова была зажата тисками. Электроды, подсоединённые к толстым чёрным кабелям, торчали из её головы. Двое женщин в белых халатах щёлкали переключателем и наблюдали за реакцией обезьяны, а третий учёный записывал результаты в толстый чёрный блокнот. Но шимпанзе уже давно не реагировал. Его пустые глаза слепо смотрели вперёд. Я также увидел, что в прошлом он отгрыз себе половину пальцев…

Я крутанул эту штуку и оказался на ледяном выступе над океаном. Несколько человек с крюками забивали до смерти сотни детёнышей тюленей или без всякого повода били их тяжёлыми сапогами. Тела, уже лишённые меха (многие всё ещё были живы и корчились на льду), усеивали местность, красную от крови…

Ещё один поворот — и огромный бык умирает на арене, тысячи тысяч куриц с отсечённым клювом заперты в крохотные клетки, а их яйца отправляются на конвейерную ленту (воздух пропитан фекальными парами аммиака). Ещё поворот — и живая свинья с перерезанным горлом колотится и визжит на цементном полу. Я внезапно осознал, что нет никакой разницы между издевательствами над детьми и над животными…

Это всё, что я смог выдержать. Оставив Флауэр внутри дома, чтобы она не смогла раскопать устройство, я взял этот жуткий девайс и пошёл в мастерскую, где взял лопату и, забыв — или просто не придав значения — про федералов, ушёл глубоко в лес за домом, чтобы закопать его там.

В тот день я заплакал, впервые за много лет.

«Пусть к нам прилетят эти чёртовы Баллоки!» — кричал я белкам и зайцам — «Пусть они покончат с нашим существованием и остановят эту хренову жестокость!»

Позже, когда Карен вернулась домой, я рассказал ей о случившемся. Она без слов обняла меня и держала так, пока через час или два мне не стало легче.