Новый гость из созвездия Лиры

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда в среду я подъехал к госпиталю на Амстердам авеню, повсюду стояли трейлеры[129]. В холле и на лужайке (единственные места, где у телесети было разрешение на съемку; камеры стояли и в столовой второго отделения) творился полный хаос. Повсюду было оборудование и кабели. Я волновался о возможных судебных исках, если кто-то из пациентов решит на чем-нибудь из этого покататься. Но причин волноваться не было: Гольфарб сообщила, что страховой полис студии покрывает все возможные случайности, и попросила персонал госпиталя помочь больным справится с ситуацией и следить за малейшими проявлениями начинающихся неприятностей.

К всеобщему удивлению пациентам суматоха понравилась. Многие из них расхаживали вокруг с важным видом, раздувая ноздри, и косили под кинозвёзд. Некоторые обвязали шарфы вокруг шеи и держали во рту незажжённые сигары в самодельных мундштуках из палочек и соломы. А позы! Бетти Дейвис[130] и Кэтрин Хепбёрн[131] многому могли бы у них научиться. Клэр, например, нашла свой стетоскоп и повсюду с ним ходила, слушая сердца и лёгкие всех желающих, попутно делая записи, пока Рокки сражался со своими демонами[132]. Дэррил, в свою очередь, не притворялся: он был слишком занят активными поисками Мег Райан на «съемочной площадке». Говард предпочёл оставаться в тени.

Большинство камер стояло на месте. Операторы не пытались ни за кем следовать: просто наблюдали за происходящим перед камерой. Наконец пациенты, включая психотиков, привыкли к наличию камер и вернулись к своим привычным занятиям. Именно этого, как мне кажется, и ждал режиссёр.

В рамках соглашения между студией и институтом флед выступит в качестве «специального гостя» шоу. В ходе интервью её будут спрашивать о человеческой расе и заболеваниях пациентов МПИ. Вдобавок ко всему намечено интервью со мной и Вирджинией: отрывки из него используют для наложения голоса за кадром, который будет звучать на протяжении всей программы, как пожелал режиссёр или редактор.

Моё интервью с ведущей по имени Присцилла состоится в одиннадцать часов, сразу после интервью с флед и Гольфарб. В одном из углов холла расположился энергичный и подтянутый парикмахер из Гринвич-Виллидж. А пока несколько репортёров курсировали среди больных и разговаривали с каждым желающим без камер. По-моему, они искали интересные истории, хотя понятия не имели, какими захватывающими были некоторые из них. Наверняка они тоже хотели сделать голосовые вставки для того, чтобы потом заполнять ими «пустоты» шоу, которое — по слухам — выйдет в эфир поздней осенью.

Пока я ходил поблизости, впитывая в себя всё происходящее, кто-то позвонил и вызвал к телефону «Доктора Брюэра». Я ответил на звонок только для того, чтобы узнать, что вызывали не меня, а моего сына Уилла. Пока я жалел себя за то, что был на поколение старше, поступил ещё один звонок. Я его проигнорировал, но на этот раз звонили мне. Прислали гранки[133] от британского журнала с просьбой как можно скорее проверить факты, внести правки и отослать их обратно. Я забрал их из рук Марджи, которая была взволнованна возможностью побыть «телезвездой» (хотя работникам студии нельзя было снимать в офисах), и прочитал в холле, пока ждал начала интервью с Вирджинией. Единственной свежей новостью в статье было то, что редакторы запустили конкурс на лучшее имя для ребёнка флед. Победитель получит волос с головы инопланетянки (Смайт попросил у неё волосок во время беседы) и звёздную карту в рамке, на которой отмечено положение Ка-Пэкс в созвездии Лиры. И конечно же пожизненная подписка на журнал «О жизни в целом». Ошибок в фактах я не нашёл, поэтому не увидел причин задерживать публикацию.

Я подошёл к Вирджинии и передал ей гранки. Она прошлась по ним глазами и пожала плечами.

«Должна ли я подписать эту хрень?[134]»

Я кивнул. Она подписала, и я вернул бумаги в офис, где Марджи передала их по факсу в Лондон.

«Спасибо, доктор Брюэр» — сказала она, затаив дыхание и призывно наклонившись в мою сторону (на ней была блузка с открытыми плечами). Я подумал, что это сделано в надежде на то, что рядом появится кто-то с камерой. Так или иначе, я поспешил удалиться назад в холл.

Стараясь не споткнуться, я отошёл в угол и наблюдал за интервью Вирджинии, совсем как Тайгер Вудс[135] смотрел за ударом конкурента в ожидании своей очереди.

Она всё ещё сидела в своём кресле, как пациент, нервно ожидающий доктора, и благодаря профессиональной косметике и освещению выглядела на много лет моложе (обычно она не красится), а может такое впечатление складывалось, потому что я впервые видел её отдыхающей. Её работа заключалась в создании общего представления о богатой истории МПИ, структурных подразделениях и философии института, о первоклассном персонале, включающем поваров и уборщиков.

Наконец пришла радостная и улыбающаяся Присцилла (настаивающая, чтобы все называли её «Присси»). Она выглядела измождённой — подозреваю, у неё анорекси́я[136] — и перенесшей не одну подтяжку лица (до такого состояния, что напоминала висельника). Они с Вирджинией начали неформально беседовать. Неформальная беседа плавно перетекла в интервью для телевидения, хотя Присси не подавала никаких сигналов оператору. Она задала вопросы про нескольких пациентов, но больше всего внимания уделялось флед: зачем она здесь, когда собирается покинуть институт и чем планирует заниматься в ближайшее время. Гольфарб не знала ответов на все вопросы, но она всегда отличалась изяществом и остроумием и снова показала, почему именно она руководила МПИ — особенно это выразилось в апломбе, с которым Вирджи просила ведущую обсудить всё, что касается флед, в следующем интервью со мной.

Единственная причина, по которой я был выбран для интервью, — моё посредничество между флед и остальными обитателями госпиталя. Ну, это должно обле́гчить мне задачу: не нужно вспоминать факты и цифры, готовиться к интервью. Когда меня вызвали под эти ужасные лампы, то поначалу всё шло довольно гладко. Только я начал расслабляться и получать удовольствие от процесса, как Присси неожиданно спросила о «жизни среди звёзд», будто я был экспертом по внеземному разуму. Всё, что я мог — это передать слова прота и флед: мириады форм жизни пронизывают Галактику и предположительно все Галактики во Вселенной, но среди них редко встречаются люди.

«Почему так, доктор?»

«Если цитировать прота и флед, то люди чаще всего уничтожают сами себя в процессе развития собственной цивилизации».

«Вы что-то имеете против человечества, доктор?»

«Нет, конечно нет. На самом деле я тоже человек».

Не дождавшись и намёка на улыбку, я продолжил: «Они просто делились своими наблюдениями и предлагали нам лучше заботиться о своей планете».

«Вы утверждаете, что мы должны перестать выпускать машины и грузовики до тех пор, пока не будут решены все социальные и политические проблемы?»

Мне не понравилось, куда она клонит. И всё же я старался сохранять спокойствие.

«Не совсем. Но прот скорее всего согласился бы с этим утверждением».

«А флед?»

«Вы скоро будете брать у неё интервью. Почему бы вам не спросить у неё лично?».

Пытаясь смягчить ситуацию, я добавил: «Я уже много лет не делаю машины и грузовики!»

Довольный собой, я подумал, что пока неплохо справляюсь. Но Присси внезапно пошла другим путём.

«От анонимного источника мы слышали, что наша специальная гостья забеременела. Как это случилось, доктор?»

Слегка расстроенный ходом беседы, я всё же попытался обойти острые углы.

«Думаю, самым обычным способом».

«И кто отец? Другое шимпанзе?»

«Не знаю. И подозреваю, что флед тоже не знает. И она не шимпанзе!»

«Хотите сказать, она спит с кем попало?»

«Я этого не говорил».

«Доктор Брюэр, у нас есть все основания полагать, что отец ребёнка — человек. Может даже один из пациентов. Как вы можете это прокомментировать?»

Обычно я отказываюсь отвечать на подобные наводящие вопросы, но её позиция всезнайки вынуждала меня защитить обвиняемую.

«Кем бы он ни был» — возразил я — «он, должно быть, настоящий мужчина».

Я сразу же пожалел о сказанном.

«Многие наши зрители будут огорчены тем, что скоро на свет родится получеловек-полуобезьяна. Каково ваше взвешенное мнение, доктор?»

Как можно спокойнее я напомнил ей, что флед не обезьяна, а орф.

«Именно в этом она и пытается нас убедить, не правда ли? Откуда нам знать, что она появилась из Космоса? Некоторые думают, что она всего лишь говорящая шимпанзе. Может она сбежала из цирка».

«Они имеют право так думать».

«Вас не беспокоит, что люди начали заводить детей от обезьян, доктор?»

«Я этого не говорил!»

«А как насчёт людей и горилл? Как, по-вашему, звучит привлекательно?»

Последняя попытка сохранять спокойствие.

«Большинство горилл не кажутся мне привлекательными».

«На очереди связи людей со свиньями? Со скунсами? С…»

Сначала мне показалось, что она шутит. А затем я заметил, что она тяжело дышит и у неё, скорее всего, медленно едет крыша.

«Не в ближайшее время» — ответил я очень ровно, надеясь её успокоить и тем самым предотвратить инсульт.

В этот момент кто-то из пациентов в холле громко рассмеялся. Не знаю, чем был вызван смех, но он прервал ход её мыслей. Когда наступила тишина, Присси спокойно улыбалась и искорка безумия в её взгляде исчезла. Она подскочила и пожала мою руку.

«У нас получились хорошие голосовые вставки для кадров с флед» — заверила меня ведущая — «Большое спасибо, доктор».

Я не был уверен, стоит ли ей предлагать психологическую помощь или нет. Или это профессиональная черта телеведущих: находится на грани здравомыслия.

Надеясь на время укрыться от камер, я отправился обедать во второе отделение. К сожалению, я забыл, что студия получила разрешение снимать и в столовой. Вероятно, они хотели запечатлеть любое отклонение в поведении больных или драку за еду. Надеюсь, никому не придёт в голову брать интервью у пациентов, пока они играются с едой в тарелках.

Обычно Филлис обедает в крыле Виллерсов, но в этот раз она парила среди столов во втором отделении, забирая еду из тарелок тех, кому вообще не было дела, поели они или нет. Она ни разу не присела, поскольку боялась, что кто-нибудь не увидит её и сядет сверху (у невидимости есть свои недостатки). Камера засняла, как Филлис пыталась стащить что-то из тарелки Рокки. Он сильно разозлился, хотя объектом его злости была не «невидимка», — он реально мог её не замечать — а отсутствующий старший брат, который поступал так же, когда они были детьми. К счастью, быстро подоспел санитар, и порядок был восстановлен.

Я сел напротив Кассандры, которая пока оставалась сфокусированной на текущем моменте. Вероятно, в присутствии камер в ней проснулось естественное желание произвести хорошее впечатление. Мне пришло в голову, что можно выработать терапевтический подход к пациентам вроде Кейси: если занимать их чем-то интересным как можно дольше, то, возможно, они не захотят так много размышлять о будущем. Когда-то такое откровение могло меня очаровать, и я бы с удовольствием взялся за его реализацию. Но сейчас, в самом конце карьеры, всё, что было мне под силу — это рассказать идею своим коллегам и надеяться, что они сочтут её стоящей.

Поскольку Кассандра вела себя тихо, никто из операторов не записывал наш разговор на видео. Не желая упустить возможность, я спросил её: «Есть ли у тебя новая информация о флед и пациентах, которую я не знаю?»

«Этот разговор займёт больше времени, чем мы имеем сейчас» — ответила она со всей серьёзностью. Мне показалось, что Барни слегка улыбнулся, но если и так, то определённо не рассмеялся.

«Ты знаешь, когда улетает флед?»

«Да, знаю».

«Когда?»

«Двадцать второго июня».

Я уже просчитал приблизительную дату. Кейси её подтвердила.

«А ты знаешь, кого она возьмёт с собой?»

«Да».

«Кого?»

«Сто тысяч человек».

«А если точнее?»

«Многие обитатели госпиталя будут среди них».

Я выпрямился на стуле.

«Многие? Ты знаешь конкретное число?»

«Все, кто хочет покинуть Землю».

«Все? Сколько именно?»

«Все».

«Понял. Включая тебя?»

Абсолютно обыденным тоном, даже без намёка на улыбку, как будто речь шла о путешествии на этаж выше, Кейси ответила: «Да. Это Говард убедил её забрать нас всех».

Кто-то из телевизионщиков крикнул: «Кто здесь Говард?»

Теперь Кассандра выглядела немного взволнованной.

«Я закончила трапезу, доктор Брюэр. Можно мне уйти?»

Я поднялся и проводил её за дверь.

«Что ещё можешь рассказать?» — спросил я, когда мы ушли от посторонних ушей.

«Вы и сами прокатитесь с ветерком!»

«На Ка-Пэкс?!»

«Нет, не так далеко».

Я услышал крик: «КТО ЗДЕСЬ ГОВАРД?!» И затем ещё один: «ЧЕЛОВЕК-ЖАБА!»

«Найдите его!» — приказал ассистентам член съёмочной группы.

«А ты не знаешь, где флед собирается собрать всех перед полётом?»

«Она хочет лично рассказать тебе об этом».

«Она уже выбрала место?»

Но Кассандра уже села на любимую лавку и мечтательно смотрела на звёзды.

Я задумался, почему флед хочет рассказать о месте отправления в личной беседе. Это какая-то проверка? Может, она хочет, чтобы об этом месте узнали Дартмут и Ван?

А затем меня посетила ещё одна странная мысль: если она заберёт более ста человек из Манхэттенского Психиатрического Института, то может столько же забрать и из других госпиталей, так ведь? Не будут ли состоять эти сто тысяч эмигрантов исключительно из пациентов психиатрических клиник?

Я заметил флед, лежащую на траве и греющуюся на солнышке. Её жёлтая майка была задрана до талии, как будто ей не было никакого дела до мира.

Ладно, вопросы подождут. Я оставил её наедине с собой и вернулся внутрь здания.

Ощущая послеобеденную сонливость, я сел в холле, где Присцилла вела оживлённую беседу с мужчиной в дорогом костюме — скорее всего директором или продюсером шоу. Я изо всех сил старался не заснуть. Большинство пациентов и сотрудников института пришли послушать интервью с флед (я слегка расстроился, что на моё интервью пришли совсем немногие). Присси посмотрела на часы. Циферблат показывал 13:59, но кресло «специальной гостьи» всё ещё пустовало. Ровно в два часа она уже сидела напротив, переодетая в чистое платье в цветочек. В нём она смотрелась почти красивой.

Ведущая подпрыгнула, как будто в неё выстрелили, но вовремя опомнилась, чтобы должным образом представить флед, «которая заявляет, что она прибыла из Космоса». Я тоже почувствовал резкий прилив бодрости.

Её гостья громко рассмеялась при этих словах.

Невозмутимая Присси продолжила вовлекать её в безобидный разговор, вероятно для того, чтобы усыпить бдительность, а затем нанести удар ниже пояса. Чего не знала ведущая, так это того, что флед и не защищалась. И не была простушкой. Тем не менее гостья отвечала вежливо, пока дело не дошло до вопроса, возможен ли межвидовой секс. Флед спокойно и вежливо ответила (возможно, со своей стороны тоже усыпляя бдительность Присси): «Межвидовой секс всегда был возможен. Если не верите, спросите у восьмидесяти процентов фермеров. Думаю, вы хотели спросить, возможно ли зачатие в случае коитуса между особями разных видов».

«Да, именно это я и имела в виду. Но позвольте сначала спросить: вы беременны или нет?»

«Определённо да».

«Позвольте спросить от имени тех, кто не знаком с инопланетной репродуктивной системой: вы испытываете тошноту по утрам или что-то подобное?»

«У нас на КА-ПЭКС никого по утрам не тошнит».

«Как удобно. И сколько длится период вскармливания на вашей планете?»

«Примерно столько же, сколько и на вашей».

«Когда я вынашивала своего сына, то всё время чувствовала себя больной. Худшие девять месяцев моей жизни!» — она повернулась к камере и прошептала — «Некоторые из женщин знают, о чём я говорю».

«Но не я» — возразила флед.

«Мы слышали, что отец ребёнка принадлежит к человеческому виду — это правда?»

«Не знаю. Отцом может быть и шимпанзе, и бонобо. И я отлично провела время с одной красиве́нной гориллой…»

«Но вы не человек. И не шимпанзе тоже. Или… или кто-то ещё».

«Вы схватываете на лету».

«Так как же…»

«Уверена, весь этот разговор о сексе очень интересен вашим зрителям» — сказала флед.

В этот момент она отвернулась от ведущей и посмотрела в камеру, повторяя за Присси.

«Лично я предпочитаю заниматься сексом, а не говорить о нём. Желаю и вам жить полной жизнью. Но давайте продолжим разговор о том, почему я здесь. Я прилетела на ЗЕМЛЮ с предупреждением для каждого из вас».

«Подождите минутку. Не могли бы вы просто…»

«Помимо вашей врождённой жестокости, с людьми что-то ещё глубоко не так. Homo sapiens как вид психически болен. Подавляющее большинство из вас должны находится в психиатрических клиниках. Вы совершаете коллективное самоубийство и при этом слишком заняты своими ничтожными жизнями, чтобы это осознать».

Флед сделала короткую паузу, чтобы дать зрителям осознать сказанное. Присси тихонько хмыкнула, но не произнесла ни слова.

«Правда в том, что всем на КА-ПЭКС пииип на то (да, она сказала „пииип“, чтобы облегчить работу цензорам), выживет ваш вид или нет. У нас там довольно легкомысленная компания и мы предоставляем каждому желающему возможность выбрать, хочет он умереть или нет. Но не все в ГАЛАКТИКЕ так легко относятся к вашему поведению».

Кресло, в котором я сидел, заскрипело. Интересно, это будет слышно в эфире? Если, конечно, шоу вообще выйдет на экраны.

«Вот предупреждение» — она наклонилась вплотную к камере — «Внимание! Вы слушаете? Есть определённые виды существ на других ПЛАНЕТАХ, которые всерьёз расстроены вашей агрессивностью и тупостью. Если вы будете проявлять эти качества только в пределах собственного мира, то они оставят вас на произвол судьбы. Но вы уже начали запускать свои щупальца и в другие МИРЫ. Эти существа именуют себя „баллоками“, но для простоты назовём их „плохими парнями“. Они обеспокоены, что вы можете заразить всю ГАЛАКТИКУ жадностью и жестокостью».

Оператор посмотрел на парня в костюме, который пожал плечами, и зна́ком приказал продолжать съёмку.

Флед немного отодвинулась назад.

«Позвольте мне кое-что рассказать о плохих парнях» — продолжила она — «Им чуждо понятие сострадания. Если они решат вас остановить, то будут здесь уже завтра в пять утра, а к вечеру весь ваш вид будет заражён новым вирусом, и вам понадобятся тысячелетия, чтобы найти лекарство. Но уже к полуночи вы станете частью истории. Ясно? Вы понимаете, что я вам говорю? Если они решат сюда прилететь, ни один человек не сможет пережить этот день».

Она снова сделала паузу. Послание наконец дошло до Присси — она открыла рот и смотрела на гостью с ужасом.

«А вот вторая часть предупреждения: у вас осталось совсем мало времени, чтобы избежать этой участи. Они дают вам ещё пятнадцать лет. Если к 2020 году ничего не изменится — можете попрощаться со ВСЕЛЕННОЙ, поскольку вы исчезнете, и никто о вас даже не вспомнит. Никаких больше kfc[137], никаких суперкубков[138] — врубились? И кроткие существа в конце концов унаследуют ЗЕМЛЮ[139].

Обдумав мои слова, наиболее умные из вас зададут себе два вопроса. Первый: откуда нам знать, что инопланетянка говорит правду? Примем ли мы её слова на веру? Это вполне логичный вопрос для неразумных видов. Возможно, вы примете исчезновение ста тысяч человек, когда мы вернёмся на КА-ПЭКС, как доказательство того, что я знаю, о чём говорю.

Вторым вопросом будет следующий: как мы можем убедить „плохих парней“, что действительно хотим изменится? Хороший вопрос! И вот ответ: прот прислал вам список советов. Но для доказательства серьёзности ваших намерений мне нужно получить приглашение от организации объединённых наций, чтобы я смогла через неё привлечь внимание каждого человека на ПЛАНЕТЕ. И мне нужно успеть выступить перед тем, как я покину ЗЕМЛЮ. Это произойдёт ровно через — она посмотрела на воображаемые часы — шесть дней, двенадцать часов, тридцать две минуты и несколько секунд».

Она снова повернулась к ведущей.

«Вот и всё. Я сказала всё, что хотела. Спасибо, что пригласили».

Присси судорожно сверилась с записями, но ей было нечего сказать в сложившейся ситуации. Продюсер/директор тоже не смог помочь. Наконец она спросила с безумным огоньком в глазах: «А эти „плохие парни“ смогут заниматься с нами сексом?»

Флед встала и ушла, и я больше не видел её в тот день. Никто ничего не сказал, и никто за ней не последовал. Но телевизионщики ещё не закончили съемки. После интервью с флед директор явно решил развлечь зрителей беседами с другими пациентами. Следующее интервью быстренько организовали с Говардом (которого нашли крадущимся в тени́). К этому времени материализовался второй ведущий, попросивший Говарда описать секс с инопланетным шимпанзе. Человек-жаба всё охотно рассказал в подробностях, но его речь скорее всего пришлось полностью «запикать».

Затем пришла Шарлотта. Её сопровождали другие больные, включая Джерри, который всё ещё сожалел об утраченном таланте, и чьё интервью — я был уверен — никогда не попадёт на экран из-за утверждения, что «нормальность» оказалась совсем не такой прекрасной, как хотелось бы. Я не смотрел всё шоу, но позже узнал, что Кейси была очень популярна (особенно у съёмочной группы, которая попросила её предсказать колебания стоимости акций на бирже), а несбыточная мечта Дэррила о Мег Райан прошла красной нитью через все серии. Вероятно, многие пациенты поделились своими тайными фантазиями и Мег часто в них фигурировала.

Я вернулся домой поздно вечером. На полпути я понял, что должен был остаться в госпитале, но решил не возвращаться. А потом пожалел о своём решении.

Дартмут и Ван ждали меня в темноте и выглядели огорчёнными. Но дело было не в телешоу, о котором они очевидно не знали. С приближением даты, когда флед покинет Землю, количество посещений её сайта росло экспоненциально (как она справлялась с таким огромным количеством запросов — оставалось загадкой и для меня, и для федералов). И наметилась «тревожная» тенденция: всё больше и больше людей не только вредили экономике, отказываясь от мяса, но и пересматривали свои религиозные взгляды, всерьёз задумывались, стоило ли вообще оставаться на Земле.

«Мы просто не можем позволить этому случиться. Сокращение потребления мяса — это только одна сторона проблемы» — кипел Ван — «Если люди начнут пересматривать свои представления о мире, то начнут прежде всего заботиться о себе, а не выполнять то, что от них требуется. Вы знаете, к чему это приведёт, сэр? Это приведёт к тому, что мы больше не сможем рассчитывать на постоянный рост продаж наших товаров. Люди откажутся участвовать в наших войнах, перестанут получать удовольствие от тяжёлого физического труда. Настанет хаос! Какой мир мы тогда получим?»

«А кто эти „мы“?»

Он посмотрел на меня долгим взглядом и хмыкнул.

«Нам нужно с ней поговорить».

«И мне тоже. Но сначала нам нужно её найти».

«Найти её?» — грозно прохрипел он.

«Я уже говорил, что не могу контролировать её передвижения даже по территории госпиталя».

«В пятницу в полночь» — скомандовал он — «На этом месте».

«Я могу лишь спросить у неё. Ничего не обещаю».

Ван многозначительно вздохнул.

«Доктор Брюэр, до этого момента мы обращались с вами очень вежливо, так ведь?»

«Ну…»

«Вы же понимаете, что если дело касается национальной безопасности, мы можем принять очень жёсткие меры…»

Кажется, я слишком устал для подобных дискуссий.

«Я же сказал, что передам ей!» — закричал я — «Если она не придёт, тут уже ничего не поделаешь!»

Он повторил ледяным тоном: «Проследите, чтобы она была здесь в полночь в пятницу».

Они синхронно повернулись и ушли с трассы.

Я направился к дому.

«Хорошего дня!» — крикнул мне вдогонку Дартмут (на часах было десять часов вечера).

Карен ждала меня на кухне. Когда я вошёл, она спросила: «С кем это ты разговаривал на улице?»

Мы оба засмеялись, а потом заплакали.

Не знаю, было ли это связано с федералами, но в ту ночь мне приснилось, что я разговаривал по телефону со своим редактором. Он принял решение не публиковать четвёртую — и наверняка последнюю — часть саги о планете Ка-Пэкс. Решение было связано с тем, что Джером Дэвид Сэлинджер[140] написал роман/эссе/автобиографию/сценарий фильма/короткий рассказ/собрание стихов на три миллиона слов, и весь издательский дом был занят работой над произведением на многие годы вперёд.

Я резко проснулся оттого, что в пять утра зазвонил телефон. Карен взяла трубку и передала её мне. Мне звонил Смайт, спешащий рассказать, что британский журнал, который впервые поведал миру о беременности флед, прошлым вечером появился на полках Великобритании, а сегодня уже продавался в США.

«Извините за беспокойство,» — произнёс он радостно — «но мне показалось, что вам будет интересно узнать, что почти все номера уже распроданы и мы печатаем дополнительный тираж».

«Неужели это не могло подождать? Зачем было меня будить?»

«Думал, вам также интересно будет узнать, что к нам начали поступать звонки и электронные письма, и статистика два к одному в пользу…»

«В пользу чего?»

«В пользу беременности».

«О чём вы говорите?»

«Мы ожидали множества гневных писем, в которых бы осуждался секс между разными видами, но по бо́льшей части люди хотят узнать, когда родится ребёнок и какой подарок ему преподнести или что-то в этом роде».

«Материнские чувства…».

«И отцовские тоже».

«Хотите сказать, они желают узнать, кто же отец?»

«Да, конечно. Уже многие мужчины признали себя отцами ребёнка, и это только начало. Чёртова статья только вышла!»

«Хотите сказать, все они спали с…»

«Не совсем так. Думаю, она действительно спала с большинством из них».

«Как такое возможно?»

«Кажется, она много путешествует».

«И что будет дальше?» — вопрос был риторический, но Смайт всё равно ответил.

«Конкурс на лучшее имя для малыша. В следующем месяце мы подведём итоги. Как думаете, флед будет ещё на Земле? Она могла бы сколотить состояние, участвуя в ток-шоу по всему миру, пока не родит ммм… кого бы то ни было. Этот номер журнала будет самым продаваемым за всю историю. Даже номер про Джона и Йоко[141] уступит ему в продажах. Напомните отправить вам банку пи́кулей[142] или что-нибудь подобное».

Он продолжил говорить о перспективах своего карьерного роста, а перед тем, как повесить трубку, спросил: «Вы не ожидаете новых гостей с Ка-Пэкс?»

«Откуда мне знать?»

«Надеюсь, вы сразу расскажите мне о нём. Или о ней…»

«Тогда вам лучше приготовить две банки пи́кулей» — я зевнул. Он истерически захихикал перед тем, как положить трубку.

Я безуспешно пытался снова уснуть. В одном я был уверен: если прилетит ещё один гость, возиться с ним будет кто-нибудь другой.

Я встал с кровати в районе семи утра и вышел за дверь, чтобы забрать газету. Ван сверкнул значком и протянул мне свежий номер «Таймс»[143]. Дартмута нигде не было видно.

«Ребята, вы вообще когда-нибудь спите?» — унылым голосом спросил я.

«Это секретная информация» — ответил Ван — «Но вот что я могу сказать: сон — это признак слабости».

«Должно быть, я очень сильный: тоже часто не могу уснуть».

Он молча оглянулся.

«Ну» — спросил я мрачно — «с чем пришли?»

«Просто хотел узнать…» — начал Ван, прежде чем начать задыхаться от слёз.

Я неловко ждал.

Он украдкой огляделся по сторонам и продолжил: «Хотел поговорить с вами с глазу на глаз про мистера Дартмута».

«А, понял. Зайдёте внутрь?»

«Нет, спасибо. Я бы предпочёл сохранить наш разговор в тайне».

Я бессознательно постукивал газетой по бедру.

«Ну хорошо. Чем могу помочь?»

Он с подозрением осмотрел окрестности.

«Это не для записи. Согласны?»

«Окей».

«Я беспокоюсь за психическое здоровье своего напарника. Думаю, у него начались галлюцинации. Возможно, это Альцгеймер[144]».

Я задумался, не было ли это каким-то трюком, но Ван действительно выглядел взволнованным, даже отчаявшимся.

«Простите, но ничем не могу помочь. Я на пен…»

«Не вы, доктор Брюэр» — прохрипел он — «Я надеялся, вы попросите флед осмотреть Дартмута».

Несмотря на то, что поза и выражение лица Вана не менялись, из глаз его текли слёзы.

Я похлопал агента по плечу. Он вздрогнул, как будто моя рука была рукой Господа Бога.

«Поговорю с ней» — пообещал я — «Вы давно работаете вместе?»

Сдавленным голосом он ответил: «В прошлом он поймал пулю, предназначенную для меня, и спас мне жизнь. Я всё ещё в долгу перед ним».

Внезапно он встал по стойке смирно, приставил распрямлённую руку к виску и прокричал: «Спасибо, сэр!»

Я неловко повторил этот жест.

«В полночь пятницы» — напомнил он шёпотом, когда я заходил в дом.

Оказавшись внутри, я выждал несколько минут перед тем, как осторожно посмотреть в дверное окно. К дому подъехала странная машина с наростами по всему кузову. Ван побежал по дороге, затем исчез за машиной, и она скрылась из виду. Мне пришло в голову, что флед как раз-таки была землянкой, а федералы — с другой планеты.

Когда я приехал в МПИ, то не заметил ни следа от камер и прочего оборудования. Всё было как раньше: пациенты занимались привычными делами, хотя выглядели грустнее обычного — закономерный упадок настроения после весёлого дня накануне. Но было кое-что ещё. Флед снова исчезла. Но пока не на КА-ПЭКС. Она оставила мне записку: «Я ненадолго отлучусь». Я не знал, где она и как долго будет отсутствовать (надеюсь, как и ребята из ЦРУ), но подозревал, что сейчас флед готовит к полёту будущих эмигрантов или проводит владельцам стадиона экскурсию по Солнечной Системе. Я предполагал, что она ещё раз встретится со мной перед отбытием, но с капэксианцами ни в чём нельзя быть уверенным. Я утешался тем знанием, что флед обещала навестить Стива и его семью, не говоря уже про Организацию Объединённых Наций (если получит приглашение). Представители государства тоже хотели бы её видеть, но это была их забота, не моя. И ещё она пока не предоставила образцы крови и мочи для анализа на предполагаемую беременность.

Вполне реально читать электронные письма в любой точке мира, и я подозреваю, что именно так флед просматривала заявки от желающих отправиться на Ка-Пэкс, а также отвечала на их комментарии и вопросы. Но сколько времени требуется, чтобы обработать такое количество запросов? С разрешения Марджи я сел за компьютер Вирджинии и ради интереса отправил письмо на адрес флед с вопросом, как она узнает, если приглашение от ООН придёт на почту госпиталя, а не на её почтовый ящик.

К моему удивлению ответ пришёл моментально.

«Об этом скажешь мне ты» — говорилось в письме — «Ты сейчас в плохом настроении?»

«Где ты находишься?»

«Индонезия, но скоро буду в другом месте».

«Когда мы снова увидимся?»

«Через пару дней. Мне ещё нужно поговорить с твоим зятем, помнишь?»

«Правительство тоже хочет с тобой встретиться. В полночь пятницы. Будешь возле моего дома в это время? И один из федералов нуждается в обследовании головы…»

«Сейчас я занята, джино. Поговорим позже».

«Так ты будешь на месте?»

Ответа не последовало.

В этот момент вошла Гольфарб. Она всё ещё думала о съёмках на территории МПИ.

«Они могут даже не пустить в эфир это чёртово шоу!» — сказала она мне — «Они всё ещё в раздумьях. Если оно не выйдет в эфир, мы получим только небольшую неустойку за невыполнение условий договора».

«И какова сумма в этом случае?»

«Двадцать пять тысяч долларов».

«Лучше, чем ничего».

«Совсем немного. На эти деньги мы проработаем всего три часа».

Я знал, что неспособен выиграть у Вирджинии в споре, поэтому отказался от этой затеи.

«Что думаешь о „плохих парнях“, которых упоминала флед?»

«Если это правда, мы по уши в дерьме».

«Думаешь, она врёт?»

«В этом и состоит проблема с пришельцами: мы вынуждены верить им на слово».

«Флед бы ответила на это, что наша недоверчивость — один из источников наших проблем. Если бы она была человеком, то у меня бы тоже были сомнения. Но она не человек…»

«И почему у нас не должно быть сомнений?»

«Я уверен, что прот нам ни разу не соврал» — сказал я Вирджинии — «Да и флед пока не удалось поймать на лжи».

«Может, это и есть первый случай, когда она соврала».

«Но зачем ей врать о таких серьёзных вещах, как геноцид?»

«Кто знает? Может хочет нас припугнуть».

«В твоих рассуждениях есть изъян. Я не думаю, что флед есть дело до того, прислушаемся ли мы к предупреждению или нет. Подозреваю, она с тем же успехом наблюдала бы, как мы идём по пути додо[145]».

«Возможно и в этом она соврала».

Я и не замечал, как пациенты привязались к флед. За несколько дней её отсутствия они всё время подходили ко мне и требовали сказать, когда она вернётся. Это удивительно: вчера ты была изгоем, а сегодня превратилась в блудную дочь. Жаль, что нельзя узнать человека целиком с первых дней общения: знакомиться приходится долго и понемногу. Почему степень нашего понимания скачет вверх и вниз как йо-йо?[146] Но конечно подобное непостоянство и делает общение между людьми таким интересным.

Я искренне верю, что когда ты поближе узнаёшь человека, которого считал «другим», то найдёшь много общего между вами. По большей части это верно и для религиозных и расистских предрассудков. Я не утверждаю, что знаю многих афро-американцев или мусульман лично, но те, кого знаю, не сильно от меня отличаются. Они так же одевают штаны, едят, смеются и плачут, как и я. Подозреваю, что остальная часть мнимых различий произрастает из страха. Какого страха? Страха потерять работу, неспособности внести очередную плату за жильё и так далее. Это не означает, что мне нравится каждый встречный, чья раса отличается от моей. Клифф Робертс — один из наших лучших психиатров — является чернокожим и одновременно, на мой взгляд, редкой скотиной. С другой стороны, может я не знаю его достаточно хорошо, чтобы судить.

В любом случае, я спросил пациентов, почему они хотят увидеть её снова, ожидая, что причина кроется в их желании быть в первых рядах тех, кто отправится на Ка-Пэкс. Но здесь было нечто большее. Отчасти на них повлияло то, что скоро флед станет матерью. Кроме того, их поразило её интервью. Им не понравилось, как ведущая поджаривала её на сковородке, пытаясь выяснить, с кем флед спала, и кто был отцом ребёнка. И ещё их беспокоили «плохие парни», которые следили за человечеством издалека, готовые вмешаться, если мы окончательно отобьёмся от рук, — и они считали, что флед сможет что-то с этим поделать. На самом деле я был уверен, что «Баллокам» тоже не было до нас никакого дела.

Так или иначе, они ждали её возвращения. Как и я. Было множество вещей, о которых хотелось её спросить. Например, у меня не было шанса предупредить её, что Дартмут и Ван, возможно, хотели совершить с ней засекреченные действия, чтобы предотвратить эмиграцию ста тысяч человек, в частности потому, что среди них были американские граждане, планирующие уменьшить ВВП[147] (из-за снижения количества потребителей новых товаров и услуг ВВП заметно сократиться — прим. перев.). Я пришёл к выводу, что агенты правительства не остановятся ни перед чем, чтобы сохранить веру в те представления, которыми они (мы?) дорожили.

Что касается самих пациентов, я отчаянно хотел предоставить флед возможность в последний раз поговорить с каждым из них. Если она сможет найти корни их проблем, возможно некоторые из больных передумают совершать с ней долгое и, возможно, опасное путешествие.

Пока я лелеял эту надежду, ко мне подошёл Рокки.

«Ещё не вернулась?» — спросил он меня в десятый раз.

«Не думаю».

«Я собираюсь поквитаться с ней за это».

«Поквитаться с флед? За что?»

«Она сказала, что посмотрит мою голову и выяснит, как мне можно помочь. Она подключила меня к какому-то устройству, но так и не сказала, что обнаружила. А теперь она снова исчезла. Это был гнилой поступок».

«Она к чему-то тебя подключала?»

«Верно. И многих других пациентов».

«К чему именно?»

«Не знаю. К какой-то конусообразной штуке[148]».

«И сказала, что таким образом способна заглянуть в твою голову?»

«Да. А что? Она сделала что-то, чего не должна была делать?»

«Уверен, ничего, что может причинить вред. Она в любом случае вернётся, Рокки. По крайней мере ещё один раз. Но даже если и так, то нет никаких гарантий, что она сможет тебе помочь».

«Есть».

«Почему ты так думаешь?»

«Она сказала, что может помочь».

Подошёл Дэррил.

«И мне сказала».

Клэр, которая делала записи в жёлтый блокнот неподалёку, вступила в разговор.

«Я не пациент» — напомнила она — «Я — штатный психиатр. Но флед и мне пообещала, что поможет решить пару личных проблем».

«А я думал, ты принимала флед за обычного человека».

«Флед немного отличается: она заметно умнее большинства из вас».

Сзади подошёл Барни.

«Вам бы тоже с ней поговорить, доктор Брюэр» — посоветовал он мне на полном серьёзе.

Рик стоял неподалёку от Барни.

«А мне она ничего не говорила» — привычно солгал он.

В конце концов каждый, кто был на лужайке, пытался меня убедить, что когда флед вернётся, то исцелит всех пациентов. Я не знал, стоит ли всем им верить (за исключением Рика, конечно).

Или она имела в виду, что поможет им всем за счёт того, что отправит их в другое место и радикально изменит окружение?