Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы

ЗАКРЫВАЙТЕ КРЫШКИ УНИТАЗА

Э.М. Ремарк. Черный обелиск.

Несмотря на победное шествие неопределенности, наши люди до истерики боятся агностицизма^[40], не обвыклись еще. Всем грезится предначертанность, трассированная маркером линия под названием «судьба», причем все твердолобо убеждены, что упирается эта линия в самое что ни на есть счастье. Начинается она прямо отсюда, буквально вот с этой самой минуты, и послушно уносит вас в блаженное далеко. Вынужден вас, люди, разочаровать: для ленивых пассажиров в счастье места не хватит. Канатные дороги туда не проложены, доехать на фуникулере, вальяжно поплевывая вниз с высоты, не удастся. Надо грести самостоятельно, стараться. И вы стараетесь! Смеялся я над вашими стараниями долго…

Например, чтобы было не так страшно жить, надо верить в бога. Ну надо так надо… Будем на вопрос «А вы верите?» отвечать утвердительно, будем носить крестик, будем соблюдать некоторые каноны… Опционально соблюдать, выборочно, для галочки. Меня всегда забавляла такая ситуация: крещеная верующая девушка изменяет своему парню или даже мужу. Изменяет со мной. Прелюбодействует. Написано в Завете специально для умных: «Не прелюбодействуй», а она прелюбодействует. Действует любо-прелюбо с безбожником типа меня. В тот момент, когда она действует сверху, ее крестик бьется мне о губы, будто сами высшие силы принуждают меня, Фому неверующего: «Целуй, целуй, заблудшая душа!» И вы знаете, я целую, не отворачиваюсь. Мне даже интересно, мне даже отрадно слизать грязь, в которую вы, некоторые господа верующие, втоптали свой крест, свою веру и свои принципы. Это мое маленькое атеистическое таинство, если хотите. Я абсолютно не призываю отречься от веры, я не впадаю в экстаз от собственного богохульства (на протяжении нескольких предыдущих предложений вы искали слово — я вам его подсказал), я сейчас говорю о человеческой чести. Если есть бог, если есть этот «заинтересованный творец», этот самодержавный хозяин со сводом законов в руке, то он покарает меня как чужака, как неверного. Но еще страшнее он покарает предателей. Членов клуба, которые решили подхалтурить на стороне, в чужой команде.

Я всегда считал, что вступая в какой-либо альянс, люди взамен преимуществ берут на себя обязательства. Но, как выясняется, это далеко не всегда так. Наша великорусская гибкость принципов не раз в истории сохраняла наши жизни. Пришел Владимир в христианскую Византию с поклоном, изъявил желание открыть Гиперборейский филиал с собой в качестве управляющего директора, купил франшизу и провернул масштабный религиозный ребрэндинг по возвращении на Родину. И побежали креститься все, как миленькие, выкорчевав языческих идолов. Начальство же приказало. Иначе секир-башка. Мне смешно слышать, что россияне «истинно во Христе испокон веков». Оставьте эти иллюзии! На момент крещения Руси существовала историческая альтернатива; Красному Солнышку вполне мог понравиться такой административный инструмент, как ислам. Управленцу просто вовремя не предложили такой вариант. Запросто могли бы сейчас по пять раз в сутки всем населением молельные коврики стелить. В 1917 году «испокон веков во Христе» россияне смотрели, как новый режим ровняет их святыни с землей. Я понимаю, если бы был народ образованным, минимально знакомым с позитивистскими концепциями естествознания и сомневающимся в библейской картине мира… Тогда еще можно было бы объяснить его молчаливое согласие на бесчинство большевиков. Так нет же, нет! Огромный процент населения был верующим и катастрофически безграмотным, что, в принципе, взаимосвязано. Вера была их единственным воплощением духовной и культурной жизни — так даже этого не уберегли, не отстояли. Православная церковь объегорила сама себя: держали паству в стойле, вот и получили в итоге стадо безвольных бессловесных баранов. Каприза земной власти хватило для освобождения от высших духовных обязательств.

Общаюсь с девушкой на предмет веры. Она приводит свои доводы, я — свои. Примерно в похожем ключе, что выше, излагаю свою позицию. Девушка начинает злиться, ерзать попой, точно села на ежа, и дерзить. Все-таки удобно быть верующим, хочу признать. Если заходит спор о вере, и ты начинаешь в этой полемике безнадежно сливать, всегда можно послать на три буквы здравый смысл и логику и попытаться запугать карой небесной. Призвать на мятежную голову усомнившегося все мыслимые беды и наказания. Так, собственно, в нашем эпизоде и получилось. Змий почуял, что сковорода под ним накаляется, и стал плеваться ядом.

— А-а-а, гак ты у нас в эпоху социализма родился, — едко тянет она, щурясь. — Атеист-пионэр, значит.

Таким тоном чекисты выводили на чистую воду контру. Посвящаю в курс дела: мне двадцать восемь, ей по виду явно за тридцать. В какую же, простите, эпоху родилась она? Если после августа 1991-го, то она явно плохо сохранилась. На вопрос, сколько ей лет, я услышал… Ну вы же у меня взрослые, подумайте сами, что можно услышать от комплексующей женщины в таких случаях.

Ни с того ни с сего она меня спрашивает:

— А кто ты по гороскопу?

Это начало ее конца.

— Я родился пятнадцатого сентября.

— Ага, пятнадцатого сентября… Значит ты… — она морщит лоб, — Значит ты у нас… Дева!

Как я люблю видеть эти светлеющие лица, если бы кто знал! Пока девушки не привяжут тебя в астрологических координатах к соответствующему квадрату, пока не расквартируют тебя в палате для соответствующих психотипов, пока не нацарапают тебе эпикриз, — смотреть на них больно. В их глазах тоска и беспокойство: «На какую же тебя полку положить, неприкаянный ты мой?» Но вот — знак зодиака назван, и жить можно дальше. Мир опять облагодетельствован нерушимым порядком. Ты назвал свое имя, ты рассказал о своих интересах, ты поделился настроением и планами, ты даже прочитал свои стихи… Но пока ты не продекларировал свой знак, ты никто, ты досадное мельтешение без порта приписки, ты ценностный бомж. Равно как и наоборот: с тобой начнут заигрывать, если твой знак зодиака по гороскопу не конфликтует с ее знаком, а имя твое, дай бог, спросят наутро.

— Дева? — вроде как удивляюсь я. — Ну что же… Тебе есть что добавить? Нет? Тогда начинаем планомерный разгром!

Все-таки во мне живет летчик, этакий пилот штурмовика. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с глупостью, меня мысленно переносит в кабину, под плексигласовый фонарь пикирующего возмездия. Я соколиным глазом замечаю глупость издалека, я тяну штурвал на себя, мой самолет послушно уходит в набор высоты, я делаю пологую горку. Все это время глупость продолжает звучать, не подозревая, что сейчас будет. Я терпеливо жду сигнала, ввинчиваясь в небо. «Значит ты у нас… Дева!» Все! Я толкаю штурвал вперед, нащупывая гашетки. На секунду возникает ухающее ощущение невесомости, и вот я уже перехожу в пике. Глупость неторопливо вплывает в паутину прицела по мере того, как штурмовик, подобно метеору, несется к земле. Я вижу, как там, внизу, недоумение сменяется паникой, паника сменяется жалкими попытками отстреляться, но меня уже не остановить. И я жму на кнопки, замыкая электроцепи вооружения. Вперед уносится поток металла и огня, мои пулеметы разрываются от ярости, с моих пилонов^[41]к цели устремляются хищные капсулы разрушения. Глупость, жалкая человеческая глупость, горит, разлетается на куски и агонизирует. Я до исступления жму и жму на гашетки, я мщу за всех разумных думающих людей, за все жертвы, что принесло человечество на своем пути к свету и зна-нию, я каленым железом выжигаю это зло, что плесенью расползается по моей планете. Я пою от счастья и ненависти. В нескольких метрах над уничтоженной, искромсанной целью я вывожу самолет из пике, оставляя позади пылающие, изъеденные пламенем руины. И так будет с каждым, кто посмеет…

Вот так лихо обстоят дела в моем воображаемом мире. А в действительности беседа развивается следующим манером:

— Таня, ты выяснила по дате рождения мой знак зодиака…

— Ну да, это просто.

— Раз это просто, скажи, пожалуйста, по какому принципу разным датам присуждаются разные знаки.

Непонимание и укоризна на ее лице.

— Что ты имеешь в виду? Есть месяцы, а у месяцев свои знаки.

— На каком основании определенные месяцы ассоциируются с теми или иными знаками?

Здесь надо смотреть в глаза. Они начинают так суетливо бегать, будто я препод и валю девушку на экзамене.

— Как — на каком? Написано же, что к чему.

Применяю беспроигрышный педагогический ход Фила:

— А если на заборе написано сама знаешь что, ты будешь считать, что между забором и этим понятием есть связь?

— Дурной совсем? Не буду, конечно!

— Так ведь написано же, Танечка!

— Блин, ну это же совсем другое! Тут астрологи составляли схему, продумали все.

Придется подсказать.

— Ладно, объясняю. В течение астрономического года Земля делает полный оборот вокруг Солнца. Непосредственно с Земли это наблюдается как движение самого светила. За год оно смещается по поясу эклиптики и проходит на фоне тринадцати созвездий.

Я делаю паузу и поднимаю указательный палец вверх.

— Тринадцати созвездий, Таня, тринадцати знаков. Это неоспоримый астрономический факт. А сколько знаков в гороскопах?

— Двенадцать.

— Верно! А куда, простите, засунули тринадцатый? Куда дели созвездие Змееносца, на фоне которого Солнце находится аж целых восемнадцать дней?

— Не знаю… Но месяцев-то в году двенадцать, вот и знаков сделали тоже двенадцать.

— У тебя четыре конечности? Ну и ходила бы себе на четвереньках!

— Я тебя не понимаю. — Таня смотрит на меня исподлобья.

— Присвоение знака определенному временному отрезку основано на визуальной фиксации Солнца на фоне того или иного созвездия, — завожу я скучным, суконным голосом. — Таких созвездий, во-первых, тринадцать, а во-вторых, они все разные по размерам, из чего следует, что Солнце находится в разных созвездиях разный по длительности период времени. Например, по созвездию Скорпиона оно проходит всего за восемь дней, а в гороскопах Скорпиону отведен полноценный месяц. В созвездии Змееносца Солнце находится восемнадцать дней, и этому знаку в гороскопах не досталось ни дня. Ни единого дня, Таня.

Она молчит. Это я, не верящий в астрологию, знаю, что на самом деле гороскопы учитывают тринадцатый знак, что в астрологии предусмотрели некий подгоночный параметр, устраняющий этот разрыв. Но она-то верит\ А тот, кто верит, хочет знать правду ровно настолько, насколько ему удобно. И она молчит, она не знает, что сказать.

— Теперь поговорим о самом фундаменте астрологии. Он заключается в том, что движение определенных космических тел и движение Земли относительно них оказывает влияние на события в человеческих жизнях. Не оспаривая такое явление, как взаимосвязанность практически всех процессов во Вселенной, и не оспаривая такого объективного явления, как причинность, я не согласен со следующими пунктами. Во-первых, агентами воздействия волюнтаристски выбран только узкий круг космических объектов. Со времен первых астрономических наблюдений ситуация не изменилась. Естествознание давно шагнуло вперед, а астрология застыла на месте. Мы считаем очень сильным фактором лунное или солнечное затмение, хотя речь идет всего лишь о временном ослаблении видимого света, но мы всячески игнорируем рентгеновское излучение пульсаров и вспышки сверхновых, хотя они воздействуют на нас куда сильнее. Ни один гороскоп этого не учитывает, а почему? Почему бы нам не принять во внимание движение солнечной системы относительно плоскости галактики и вокруг ее центра? Почему бы нам не включить в число судьбооразующих факторов дрейф местной группы галактик в сторону массивного скопления в Волосах Вероники? Почему не увидеть причинно-следственную связь между выбросами плазмы вдоль оси черных дыр и собственной удачей при игре в покер? А потому что астрология зиждется на порочном принципе: принимать в расчет лежащие на поверхности, повторяющиеся явления и не обращать внимание на спонтанные или удаленные. Кстати, готов расцеловать астрономов за недавно подложенную астрологам свинью. Плутон лишили статуса планеты! Все, он понижен до звания планетарного карлика, а таких вокруг Солнца целая коллекция. И теперь этим ослам-астрологам надо либо оспаривать решение ученых, что смешно, но бесперспективно, либо включать в свою систему все эти Цереры, Зены и Седны на правах полномочных игроков. Далее. В астрологии созвездия трактуются по старинке, в мифологическом ключе. Для верящих в эту чушь они так и остаются плоскими двухмерными образованиями определенных конфигураций. Между тем созвездия — всего лишь проекция на плоскость; звезды, их образующие, разнесены на сотни и тысячи световых лет в пространстве. Как быть с этой неувязкой, господа?

— Не знаю, — бормочет Таня. — У меня очень часто совпадало насчет себя и других людей.

— Разумеется, совпадало! Как не совпасть, если там все выражено общими фразами, если там дается подмножество вероятностей, из которых что-нибудь да бьет в цель? В астрологии эксплуатируется комбинация чисто человеческих слабостей мышления: желание интерпретировать частные события сообразно пространным обтекаемым прогнозам плюс стремление к простым ответам на сложные вопросы. Если дать человеку бесформенный кусок пластилина и спросить, какова длина этого куска, человек непроизвольно вытянет его перед измерением. Если спросить, каков диаметр этого куска, человек машинально скатает сначала из пластилина нечто похожее на колобок. Формулировка вопроса предзадает ответ, обозначение общего поля вероятностей облегчает нахождение подтверждения в частных случаях. Кроме того, есть такое явление, как самоорганизующийся прогноз. Мы держим в голове матрицу воображаемого будущего и автоматически корректируем ход событий так, чтобы подобным образом и происходило. Или не препятствуем тому, что предначертано, потому что заранее сдались на произвол судьбы. Принцип «Предупрежден — значит вооружен» тут мы, демонстрируя свою высокую астрологическую сознательность, не применяем.

— Все ясно, — сардонически усмехается она. — Ты типичная Дева. Сразу видно.

— А как насчет того, что пятнадцатого сентября Солнце еще во Льве? И что в Деву оно переходит только семнадцатого? Куда деть этот неудобный астрономический факт, а? Правильно, слепо отмахнуться и продолжать верить в гороскопы, потому что «так написано»!

Но она меня не слышит. Она спасает свой маленький мир, который вдруг стал карточной пирамидкой, рассыпающейся от одного добросовестного чиха.

— Я никогда не могла найти общий язык с мужчинами-Дева-ми. Если бы я знала, кто ты, я бы с тобой вообще не начинала общаться. Может, ты и в вещие сны не веришь?

— Ты знала! Ты знала! — притворно ужасаюсь я. — Ты подсмотрела это в моем гороскопе!

— Как же расценивать совпадение событий во снах и в жизни?

— Я лично не вижу ничего преступного в том, чтобы расценивать совпадения как совпадения. Во сне сознание переигрывает события из прошлого в алогичной форме, берет реальные эпизоды и непоследовательно строит из них сюжет. Все мы живем более-менее стабильной жизнью. Из этого следует, что иногда во снах мы видим то, что действительно потом происходит. Просто потому, что это уже является частью нашего опыта, вот и все. Насколько мне известно, никто не подходил к проблеме математически. По идее, можно вывести приблизительную формулу выпадений нужных вариантов. Вычислить, как часто наши сны являются вещими. Ничего сверхсложного в этом нет, потому что, как я уже сказал, большинство из нас живет регламентированной жизнью и события этой жизни осмысливает даже во сне. А что, если окажется, что на самом деле мы видим вещие сны даже реже, чем должно быть по формуле? Даже реже, чем того требует теория вероятности? Как тогда к этому относиться? Ведь получается тоже загадка, только с противоположным знаком!

Смотреть на лица в ходе подобных диалогов для меня сущее наслаждение. Подозреваю, что это входит в число моих экзистенциальных ценностей. Чело собеседницы прошло все стадии анаэробного брожения и под конец моего экскурса выглядело весьма и весьма не свежо. Мучительный ком слипшихся слов, возражений, контрдоводов забил танины дыхательные пути, чтобы в итоге выпростаться наружу селем междометийных нечистот. Она очень многое хотела сказать, она готова была разорвать себе когтями грудь, как задыхающийся астматик, чтобы выпустить наружу свое мнение, свое слово, свою мысль… Мы могли бы прекрасно, увлекательно поспорить, порассуждать, ведь не претендую же я на окончательную правоту, мать-перемать… Но хорошего, оживляющего воображение спора не получилось. Таню примитивно вырвало нерожденными словами. Она умела говорить, но неумела разговаривать. Это были звуки и клубок искалеченных жестов. Человек, давящийся речью и не понимающий сам себя, выглядит унизительно. Меня засыпало ее «Ну-у-у…», «Типа как…», «Как бы…», «Вообще-то…», «Как объяснить-то?..» Фи!

Но главный подарок я заготовил для финального аккорда. Я спросил:

— Татьяна, ты как верующая, как крещеная православная женщина вообще не имеешь права связываться с гороскопами. Церковь строго порицает астрологию и расценивает ее как богопротивную языческую ересь. Что же теперь с этим делать? Как совместить?

— А че? Не, ну а че, ведь ниче же… Ведь многие… и ниче, нормально.

— Вот мне, например, как неверующему прислушиваться к гороскопам и руководствоваться ими не заказано. Но ты-то под иной юрисдикцией, так сказать. У тебя есть правила, они прописаны в цитируемых источниках и их надлежит придерживаться. С меня бог спросит, но с тебя он спросит вдвойне. Как с этим жить-то будешь?

Не произошло чуда и на этот раз. Я снова утонул в ее эканьях, бэканьях, «понимаешь», «как бы».

А теперь вдумайтесь: Таня на что-то в этой жизни рассчитывает. Таня хочет уважения/признания, не последнего места в обществе. Таня хочет мужика, Таня хочет хорошего толкового мужа для создания добротной семьи. Таня хочет достатка и благоденствия. Единственное, чего Таня не хочет, это задуматься, а достойна ли она всего этого. Живет и мыслит ли она так, чтобы претендовать на все это. Я люблю пофантазировать, без фантазий мир вокруг съеживается до размеров туалета. Давайте пофантазируем вместе. Давайте представим Таню при коммунизме, при коммунизме в широчайшем значении данного слова. Это не просто общественная формация, это Вселенная, где нарушены все главные законы развития: энергия не рассеивается, а только накапливается, материальные объекты создать гораздо проще, чем уничтожить, а все двигатели исключительно вечные. Ах да, еще один момент: для всего этого ничего не надо делать, ничто из вышеуказанного не требует затрат и усилий. От человека в этой Вселенной требуется единственное — максимально эффективно потреблять и расходовать сыплющиеся сверху блага. Такой вот однобокий коммунизм; что-то типа рая. Что бы она делала в таком мире? Отвечаю: она бы его уничтожила. Жить достойно, широко и сильно надо уметь. Это требует особого сознания, особого полета, это требует креативности, в конце концов. Плебейский, захлебывающийся сам в себе ум не справится с такой задачей. Для этого надо быть внутренне богаче, для этого надо быть хотя бы немножко творцом и преобразователем, нравственно и ментально дорасти до уровня, вытащить себя за скальп из трясины, как барон Мюнхгаузен. Быть адекватным надо, вот что! Латинское «adaequatus» означает именно «приравненный», «соразмерный», «соотносимый». Если и был на Земле Золотой Век, то загубили его такие вот Тани. Ими двигало желание хапать, но они со своим скудоумием не знали, что с этим делать и как распорядиться нахапанным. Они не были адекватны своим аппетитам. Совершенный изобилующий мир разорвало, как выхлопную трубу, забитую картофелиной. Рай был по халатности разрушен, а замашки остались те же. Нытье, претензии и жалобы на судьбу-злодейку раздаются то тут, то там. Скажите, вы хоть раз встречали безвольного, слабого человека, который бы честно признал: «Я живу ровно настолько хорошо, насколько заслужил своей головой»? Я — нет. Исключение составляют знакомые мне деревенские жители, опустившиеся до состояния сивушной комы. Они так напрямую и заявляют: работать не хотим, денег не хотим, жить лучше не хотим, а на стакан самогона при любом строе наскребем. И их все устраивает. Но это единичные случаи, это редчайшие ископаемые, которые так и остались в раю, ибо рай неизбывно у них в душе.

С тех пор как я стал активно узнавать людей и присматриваться к тем, кто меня окружает в этой жизни, я засыпаю с просьбой к небу: «Лишь бы не было войны». Мирное время худо-бедно стерпит глупость, переварит, спустит на тормозах. Но мне страшно подумать, что будет, случись война или вообще какая-нибудь катастрофа. В экстремальных, пограничных ситуациях в зависимость от идиотизма и тупости попадут чьи-то жизни, иногда исчисляемые тысячами. В мирное время от глупых людей вред чаще абстрактен, не фатален, но в ситуациях «или-или» чья-то недалекость соберет жуткий кровавый урожай.

Ира вертит в руках коробок спичек.

— О! А хочешь, я погадаю? — осеняет ее ни с того, ни с сего.

— Изволь, Ирочка, погадай, — не возражаю я. — На что гадать будем? На изменение индекса РТС?

— На меня и тебя.

— А поконкретнее?

— На то, кто к кому питает больше симпатии.

Ира извлекает из коробка две спички. Втыкает их в щель между внешним каркасом и выдвижной частью. Спички торчат чуткими антеннами, розовея головками.

— Вот эта, — Ира указывает на ближнюю ко мне спичку, — ты. А вот эта — я.

— Похоже.

— Что?

— Я говорю, похоже на нас. Только в такой же степени деревянные люди могут относиться к гаданиям серьезно.

С непроницаемым лицом, как физик-ядерщик в лаборатории, Ира запаливает обе спички. Огонь брызгает двумя серными минифейерверками, а потом лениво сползает по спичкам, то едва теплясь, то вспухая маленькими волнами. Спичка, ассоциируемая с Ирой, начинает своей выжженной частью скрючиваться в сторону моей спички, которая сохраняет строгую устремленность в потолок. Комочки пламени, достигнув коробка, издыхают. Ирин спичечный индикатор после выгорания сильно повело в сторону моего, что особенно заметно на фоне сохраненной прямизны последнего.

— Ой, — озадаченно роняет Ирочка. — Тут получается, что ты мне симпатичен больше, чем я тебе.

Ее лицо растерянно. Спички торчат обугленными рогульками из коробка. Но так быть не должно, так быть не может! С какой это стати я ему нравлюсь меньше, чем он мне? Эксперимент считать неудачным и нерепрезентативным!

Я-то прекрасно понимаю, что ее Приоритет Противодействия жаждет незамедлительной сатисфакции, и ради интереса бросаю спасательный круг.

— Ирочка, а ты вообще в это веришь?

— А? Ой, да ну что ты! — Она машет на меня рукой и облегченно смеется. — Это же несерьезно. Так, забавы ради.

Из чего я сделал вывод, что Женский Приоритет Противодействия превалирует по силе, даже если женщина склонна к суевериям.

На заре Филиного знакомства с Наташей Германовой мы с ним были приглашены в гости к ней и ее компаньонке по аренде жилья Эле. По дороге от метро до дома мороз окончательно догрыз нежные Наташины ручки и стал ощутимо портить ей настроение.

— Надень мои перчатки, Наташ, — предложил Филя.

— Э-э-э, нет! — не согласилась она, качая головой. — Ты разве не в курсе, что с чужой одежды можно нацеплять всяких плохих привычек? И вообще подточить собственное биополе?

— Да-да, — подхватывает Эля — Нельзя этого делать. Я даже много всяких таких историй знаю.

Я иду и молчу. Мне жгуче стыдно за моего друга Филиппа, что он пришел на встречу с девушкой, а сам не ведает таких элементарных вещей. Что за бестактность, елкина мать?! Срамотища какая!

Ты бы еще ей свои подштанники предложил, в самом-то деле! (Ладно, это я так… С недавних пор мы с ним загорелись идеей: научиться думать и изъясняться, как женщины. Вот и упражняюсь).

— Эль, — вступаю в диалог я. — А ты когда последний раз занималась шоппингом?

— Да вот на прошлые выходные.

— Купила что-нибудь?

— Спрашиваешь! Кофточку, джинсики… Со скидкой, кстати.

— Ага. Но ты, я надеюсь, все тщательно примерила, перед тем как покупать.

— Нет, блин, принесла домой, не распечатывая упаковки! Ясное дело, примерила.

— Вот это я и хотел услышать. А теперь прикинь в уме: сколько женщин со своими дурными привычками и агрессивными биополями перемерили эти вещи до тебя? Давай учтем еще, что мерила ты вещей раза в три больше, чем реально купила. Давай также учтем, что раз скидка, то висят они там давно. Давай не упустим из виду, что если скидка отличная, то это просто массовая ликвидация тряпья, которое проболталось на вешалках тонну времени. А, стало быть, перемерила его не поддающаяся исчислению уйма народа. Ну и как тебе? Биополями не покалечило?

— Ой, хватит, а? Не доводи до абсурда.

Когда мы уже были дома, Эля, выйдя из туалета, спросила:

— Ну и кто это у нас за собой крышку не опускает?

Теперь стыдно стало Филиппу. Привел, понимаешь, невежу в гости к женщинам. Спасибо, что хоть поднял ее, эту крышку, перед процедурами.

Я извинился.

— Ты разве не знаешь, что по Фэн-Шуй крышка унитаза должна быть всегда закрыта? Иначе оттуда в дом вылетает зло.

— Буду знать теперь, — пожал я плечами. — Хотя сызмальства мама с папой учили меня все зло за собой смывать.

— Шутки шутками, — вставила свое веское слово Наташа, — а это все наверняка неспроста. Система Фэн-Шуй разработана мудрыми людьми. Я бы вообще хотела освоить это учение.

— Скажи, а когда ты унитаз, в силу естественных потребностей, накрываешь собой, то зло проникает в тебя снизу на манер амазонской рыбки кандиру? — поинтересовался я у Эли.

— Таких подробностей я не знаю. Но все равно что-то во всем этом есть.

— А по-моему, элементарное суеверие с таинственным налетом ориентализма. Наш народ всю жизнь сходит с ума по импортным игрушкам, — сказал я.

А позже, когда мы ехали домой, у меня возник вопрос. Допустим, причинно-следственная связь каким-то непостижимым образом во всем этом есть. Но работает ли она в двустороннем порядке? Способны ли суеверные женщины воспринимать ее реверсивно? Иными словами, раз незакрытая крышка унитаза сулит в будущем возможные беды, то видит ли женщина в уже случившихся де-факто неприятностях их метафизическую причину? Готова ли она, сломав каблук, признать в этом происки унитазного зла? Способна ли она напрячь память и вспомнить, чью одежду надевала, обнаружив у себя пагубную привычку грызть заколки? Или это однонаправленный взгляд? И как она распределяет свои неудачи по источникам? Где виноват горемычный унитаз, где разбитое зеркало, а где — кусок торта, съеденный с ножа? Обязательно спрошу. Когда делать будет нечего.

К новому тысячелетию человечество подошло с большими проблемами в области эпистемологии^[42]. Воздушные шарики научного позитивизма и детерминизма здорово сдулись и утратили свой ликующий вид. Неопределенность и недоказуемость по мере возрастания технических возможностей для исследований полезли на несчастных ученых изо всех дыр, как тараканы. Объективный мир вдруг взбрыкнул и отказался скакать под одним седлом. Для него пока так, и не нашлось полной исчерпывающей теории. А поэтому пришлось юлить и вступать в сделку с совестью, изобретая принцип дополнительности. Тем самым ученые со вздохом признали: да, мол, одной универсальной формулой все не опишешь, но непокрытые куски реальности можно застелить другой, дополнительной теорией. То, что дополнительная теория выглядит по сравнению с классикой бредом сумасшедшего, — это факт, с которым пока приходится мириться. Ну не религию же с астрологией звать на помощь, в самом деле… Материальный мир поделен на сегодняшний момент между ньютоновской физикой, теорией относительности и квантовой механикой. Друг с другом эти модели стыкуются до неприличия слабо, но каждая с относительным успехом описывает свою вотчину.

Я, как и многие старающиеся быть интеллектуально честными люди, полностью признаю: в нашем мире есть куча всего непознанного. Но! А теперь минуточку внимания, я постараюсь изложить свой взгляд на механизм суеверий и прочего мистицизма. Механизм этот напрочь психологический и базируется на двух несущих опорах. Первая: у каждого человека существует дефицит определенных знаний. Вторая: у каждого человека существует профицит определенных желаний. Вспомогательными опорами в этой конструкции являются еще два элемента: присутствие фантазии и присутствие лени. Соединяем все это и получаем суеверного человека. Он не знает, что произойдет в будущем. Но он знает, чего. ему хочется или чего ему хочется избежать. Посредством фантазии он дорисовывает причинно-следственную связь между желательными/нежелательными событиями и какими-то несущественными, но признанными знаковыми явлениями. Он ленится исследовать существенные причины происходящего или возможного в будущем. Икебана готова. Получите, распишитесь. Иными словами, в мире, где математически сложно просчитать все последствия действий (хотя в принципе можно хотя бы в какой-то. степени) человек предпочитает наводить мосты произвольно или с подачи традиций. Как только появляется область недоказуемого и непроверяемого, фантазия и лень тут же шепчут подсказки с задних парт. Но вспомните, сколько раз в школе вам нашептывали заведомо неверные ответы, чтобы потом потешиться.

Гороскопы, приметы, суеверия, гадания — это искаженные проявления принципа дополнительности. То, что невозможно (а чаще просто напрягает) обосновать рационально, можно объяснить мистически. Но люди, верящие в мистику, сами не подозревают, как сильно они ее дискредитируют… именно своей лояльностью к ней! Если гадание прорицателя сбывается, то это прямо-таки победа, а если не сбывается — то просто незначительная осечка, допустимые издержки производства. Как вы понимаете, такой подход исключает всяческую серьезность. Если какая-либо теория не подтверждается практикой хотя бы в меньшинстве случаев, то от нее отказываются. А если от неэффективной теории не отказываются, то тем самым признают ее чисто развлекательный характер. Ну или собственную недалекость.

Суеверия — вещь очень услужливая и легко мимикрирующая под правду. Когда Филя подвыпьет, он начинает непроизвольно свистеть. То есть любые шипящие звуки в речи у него сопровождаются присвистом. Как известно, свистеть — это к денежным потерям. И закон действует без осечек, ибо выпивка как раз к ним и ведет. Отсюда и видимость непогрешимости этой приметы.

И уж совсем интересный случай произошел с нами на нулевом километре Москвы. Вот где финансы льются рекой! Вот где обитают длинные деньги! Вмонтированная в брусчатку плита звенит от сыплющихся на нее монет, не утихая. Вся Русь перехожая и местная тут становится в очередь, чтобы замереть, зажмуриться, загадать желание и расплатиться мелочью за подачу заявки на исполнение. И стоит звон заветный. Рядом с Вечным Огнем теперь есть Вечный Гонг человеческой глупости. Поступления в астральную кассу тут же оприходуют жрецы-операционисты разной степени наглости и опьянения. Режим ротации у жертвенного алтаря соблюдается очень строго: задержавшегося сверхурочно трудоголика следующая смена изгоняет мгновенно. И вот стоят они полукругом, бабки да ханыги, и ловят ваши желания номиналом в один, два и пять рублей чуть ли не на лету. За желтой мелочью тут не нагибаются. Сомневающихся прихожан невежливо подбадривают: «Давай-давай! Все сбудется!»

Очумело разглядывая этот балаган, мы с Филом заметили молодого парня, что скромно пасся во втором эшелоне кассиров.

— Ну а ты-то чего тут делаешь, горе? — спросили мы. — Не калека, не старик — шел бы поднимать деньги в другом месте и в переносном смысле! Как звать тебя?

— Коля. Я из Краснодарского края. Обули меня на вокзале, когда домой уезжал. Парни, помогите, чем можете, — забормотал он.

— Чем в Москве занимался?

— Мы с лошадьми на показательные выступления приезжали. Я мастер-жокей. Все мои вернулись раньше, а я лошадей отправлял, вот и задержался. Ну и получил по башке позавчера на Курском. Потом еще менты добавили, когда к ним обратился. Ни денег теперь, ни билета. Я из Тимашевска сам. Вот, собираю на новый билет. Поможете деньжатами, а?

Для простого алкаша он слишком складно врал. Или просто зазубрил легенду? Я, если честно, сначала не был намерен помогать.

Рядом стояли два парня ярко выраженной кавказской внешности — тоже смотрели великоросское шоу. Когда Коля стал рассказывать про себя, они прислушались и подошли ближе.

— Как ты говоришь, из Тимашевска? — переспросил один из них.

— Ну да

— А у нас там тетя в ДК директором работает. На какой улице живешь?

Коля назвал адрес.

— Да, есть такая.

Ситуация становилась интригующей. Теперь мы вчетвером подвергли Колю перекрестному допросу. Он отвечал, не запинаясь. Лишь голос его принял более плаксивые интонации.

— А чего мы тут его мучаем? — сказал вдруг Фил и достал сотовый. — Давайте позвоним ему домой. Говори номер и имя матери.

Коля сказал. Глаза его заволокло.

— Алло! Добрый вечер! У вас сын Коля не пропадал?

Даже мне стал слышен женский плач в телефоне.

— Да вы не волнуйтесь, Коля жив-здоров. Я вам его сейчас дам.

Коля взял в тряские руки мобильник и зачастил:

— Мам, я в Москве еще! Билет украли, позвонить не мог! Я в порядке, мам! Вышли мне деньги срочно, если сможешь.

Фил отобрал у скитальца трубу и обратился ко всем:

— Ну что, человек не обманывает. Поможем ему? На Краснодар от Казанского автобусы ходят, билет стоит восемь сотен. По двести рэ с каждого. Осилим же?

— Да о чем разговор!

И мы поволокли онемевшего Колю к метро. Он не верил в происходящее, натыкался на людей и молол всю дорогу что-то бессвязное. Жалкий он был до отвращения, если честно.

— Ты все это время на нулевом километре побирался? — спросил я его.

— Ну да, добрые люди подсказали.

— Сам-то хоть желание загадывал?

— Да, и сам тоже загадывал, чтобы домой вернуться! Несколько раз кидал.

— Повезло тебе, что рядом земляки оказались, жокей, — сказал я ему откровенно. — Обычно такие вокзальные сказки никого в Москве не убеждают. Это же целый бизнес, индустрия.

— Да я-то что? Богом клянусь… Что ж мне врать-то?

Мы приехали за десять минут до отправления автобуса. Купили Коле билет, внедрили его в салон, сунув предварительно в руки хот-дог и бутылку минералки, и взяли с водителя страшную клятву не выпускать его из автобуса до самого Краснодара. Потом позвонили маме и сказали, когда его встречать.

— Спасибо, — вспомнил Коля, высунувшись из форточки «Икаруса». — Спасибо, ребят.

Автобус тронулся.

А мы пошли вчетвером гулять и пиво пить. Эдик и Гриша, наши случайные знакомые, оказались компанейскими, нормальными ребятами. Мы шли, болтали о жизни, каждый давя в себе какую-то давно забытую ребячью гордость. «Да ладно, чего там…» — невольно слышалось во всем, что мы говорили, еще не остыв от впечатления.

— Слушайте! — Я даже остановился, оглушенный мыслью. — Так что же это получается — там действительно сбываются желания?

И все рассмеялись.

Я вот что хочу сказать. Жизнь всегда играет с опережением. Только мы наработаем какой-нибудь modus operandi^[43], привьем себе какой-нибудь принцип, как она делает петлю Нестерова и заходит нам в хвост. Мы снова и снова попадаем впросак, пытаясь утрамбовать ее в компактные рамки. Да, на всех актеров-попрошаек не напасешься, и обидно кормить циничную мафию, которая вешает на своих пешек иконы да афганские награды, имея с того вполне капитали-стическии оборот. Обидно быть в дураках. Но это удобное самооправдание как-то затмевает тот простой факт, что люди попадали и продолжают попадать в трудные ситуации. Абсолютно неумышленно. И без бескорыстной помощи ближнего они часто не имеют шансов выбраться из ямы. Кроме нас, оказавшихся рядом, им никто не поможет. Как отличить одних от других? Где взять такой детектор лжи? Ответа нет, или я его пока не знаю. Все, что я могу посоветовать, — пытайтесь хоть иногда прислушаться, поверить. Сыграть на опережение сформировавшегося мнения. Вас цинично обирают, давя на жалость, а вы наперекор обстоятельствам и не без собственного цинизма просто практикуйтесь иногда в доброте. Как бы между делом поддерживайте эту мышцу в тонусе. Авось пригодится в нужную минуту. Тренажеров в наше веселое время хватает. Простите мне тон наставника, подбирающего психологические ключи к трудным подросткам, но выбора у меня нет. Слишком мы нынче одеревенели.

Женщины, ловите еще один снежок по аналогии. Не всякий нищий работает на бритоголовую братию, как вы поняли из прочитанного. Но это не все, есть и опосредованные выводы. Не всякий мужчина, предложивший знакомство в толчее метро, — извращенец. Вдруг он женится на вас и подарит машину, чтобы вы никогда больше метро не пользовались? Не всякий мужчина в испачканных ботинках — неряха. Вдруг он просто бежал за вами по лужам, боясь упустить навсегда? Не всякий мужчина, применяющий вычурные слова в своей речи, — зануда. Черт побери, вдруг он посвятит вам такой роман, что подруги замумифицируются от зависти? Только дайте ему шанс. Повернитесь к нему лицом. Поверьте в собственную удачу с тем же энтузиазмом, с каким вы ловите букет невесты, расталкивая друг друга локтями на свадебных ритуалах.

Ну вот… Я опять отвлекся, а вы меня не остановили. Что же касается исполнения Колиных желаний, так это ему просто повезло. Равно как и нам повезло убедиться в реальности добрых дел. Это настоящая радость — чувствовать себя сильным, а заодно и безразличным к тому, какой национальности человек, вместе с тобой протягивающий руку помощи. В Москве такие чувства — редкость. За них я готов платить и двести, и пятьсот рублей. Ничего, заработаю.

Увидимся на нулевом километре!

Вы чувствуете иногда запах женщины? Ну хорошо, хорошо, посмейтесь… Все?

Ну так вот, я его тоже иногда чувствую. Причем в совершенно неожиданных местах. Вот, например, лениво полистываю районную газетенку, что вместе с прочим бумажным спамом мне впихивают в почтовый ящик. Реклама, реклама… реклама, замаскированная под статью, отчет главы управы, опять реклама… Пахнет, как и положено, типографской краской — волнующе и важно, как в детстве. Переворачиваю последнюю страницу… Есть! След взят! Вот они — женщины, во всей своей красе. Именно тут размещены рекламные модули с предложениями паранормальных услуг: «Потомственная ясновидящая и яснознающая… Приворот милого, отворот мужа от любовницы, рассмотрю сложные случаи…», «Потомственный маг высшей категории… Сильнейший отворот суженого от соперницы… Ставлю неснимаемую защиту от любого колдовства… Даю чек и гарантию…» Последняя страница газеты имеет однозначную гендерную специализацию — весь магический бизнес в качестве целевой аудитории предпочитает женщин. А почему такой сексизм? Или у мужчин не бывает несчастной безответной любви? Или отнихжены не уходят к любовникам? Или на них не наводят порчу? А может, мужчины в личной жизни проявляют высокую сознательность и не нарушают некую анти-оккультную конвенцию, предпочитая действовать более научными способами? Все элементарно: спрос рождает предложение, и спрос в данном сегменте исключительно женский. Это работает их витальный прагматизм. Если есть цель, женщина деловито рассмотрит все варианты ее достижения — даже самые абсурдные. Как в рассказе Шукшина «Материнское сердце», где старушка пытается спасти от тюрьмы наломавшего дров сына: «А ишо вот чего… — Мать зашептала: — Возьми да в уме помолись. Ничего, ты — крещеный. Со всех сторон будем заходить».

Поэтому, мужики, если вас вдруг потянуло к какой-либо даме или, наоборот, стало вдруг от нее воротить, то не исключено, что вас атаковали из астрала. Ищите чек и гарантию у заинтересованных лиц.

Однако не будет ли удобной полуправдой, кою я так осуждаю в мистике, не взглянуть самому на все это с другой стороны?

А может, астрология — это, прежде всего, проявление жизненной, истинно человеческой необходимости стремиться к власти над самим Временем? Может быть, кроме обычных планов на будущее и усердия, прилагаемого к их воплощению, нам нужно что-то большее? Может быть, что-то сверхразумное в нас ищет смелый путь напрямик через изгибы событийного потока, дерзко пытается заглянуть за следующий поворот? Может быть, с виду примитивная расфасовка типов людей по зодиакальной картотеке сигнализирует о древнем интуитивном знании, что нет связи прочнее, чем связь космоса с его мятежными сынами?

А может, вера в бога была разлинована параграфами официальных религий, насаждена карающим мечом и диктаторским авторитетом только как способ выражения главного вопроса — «кто я и зачем пришел сюда?» Предложенный способ груб, неотесан, негибок, уязвим своими же догмами, но вдруг это — всего лишь фундамент? А фундамент и должен по своему предназначению быть тяжеловесным. Может быть, великая идея религии — мировое единение при индивидуальной подсудности каждого — есть гораздо более непротиворечивый путь развития, чем он нам кажется из-за косности словесных формул, которыми был изложен?

Может быть, мать, нашептывающая перед кроваткой больного ребенка прабабушкино цыганское заклинание (и где? — под зажженной лампадкой и образом христианского великомученика!), глубоко ошибается в практичности своих методов и вообще их совместимости, но тем и бесконечна права, что страстное желание торжества жизни не умещается в тесных рамках рассудка?

Может быть, все, что мы зовем ненаучностью, темнотой, примитивным сознанием, на самом деле — какой-то огромный аванс человечеству, выданный на заре его жизни и терпеливо ждущий времен, когда мы наконец сможем найти подходящий язык, достаточно личного творчества и личной смелости, чтобы быть едиными перед чем-то необъятным, при этом каждый оставаясь неповторимым в своей методике общения с… чем? Вселенной? Богом? Мировым разумом? Сложно дать непротиворечивое имя. У нас пока нет тех слов и нет той смелости. Но долгими веками, невероятным напряжением ума, фантастическим желанием понять и прочувствовать мы все-таки приведем гирокомпас человеческого поиска в истинный меридиан.

Современный человек, берущий на себя труд размышлять обо всем этом, обречен на скатывание обратно в первобытную тьму страха и рабства, если не будет сомневаться в мистике и слепо следовать удобоваримым ритуалам. Но он также обречен на ужас изоляции и обездвиживания, если соблазнится исключительно механистическим мировоззрением. Нельзя! Нельзя! Легкие пути дают, но гораздо меньше, чем отнимают. Нам не туда, не к однозначности. Нам «к смутно угадываемой цели», как говорил бессмертный Андрей Сахаров.

В наши дни, чтобы двигаться к пониманию главного, необходим интересный вид совести. Это совесть человека, цинично высмеивающего форму веры в недоказуемое — именно форму, — но максимально бережного к ее сути. Это нужно сохранить в себе во что бы то ни стало, иначе все было зря. В подтрунивании и даже издевке над боговерами, спиритуалистами, астрологами должно быть достаточно яда, но в лекарственных, а не убийственных целях. Полное согласие с ними, равно как и тотальная конфронтация, оставит лишь пустоту в душах и кучу вопросов без ответов. И то и другое не честно, получе-стно. Нужно учиться вопрошать утверждениями и утверждать вопросами^ не играть в царей горы красноречия и риторики, что очень часто подменяет собой продуктивный диалог. Расходиться надо хоть минимально обменявшись, а не похваставшись каждый своим, как два столкнувшихся на улице эксгибициониста. Современная мировоззренческая совесть — это мелочная придирчивость к религиозным установкам и научным постулатам не из спеси, но из пытливости, во имя нового уровня понимания.- (Предупреждаю: женщины зовут это занудством). Это изматывающая, черная работа, если так вообще вдуматься! Но не боги горшки обжигают.

Все очень просто. Когда-то давно человек разумный сделал прорыв в будущее, осознав, что в охоте поможет заостренная палка, но он же сделал и прорыв в бесконечность, начав молиться племенным тотемам, прося об обильной добыче. Он предположил, что есть некая космическая связь меду событиями на земле и где-то еще — и он может эту связь активизировать. Что-то пришло с опытом, как усовершенствованная палка, а что-то свалилось подарком/наказанием, как пока еще не подтвержденная вера в неодиночество и замысел.

Как из кровати бросается к роялю человек, которого ослепила во сне какая-то звездная симфония, и начинает робко воссоздавать ее земными аккордами, так же и мы неумело, по фрагментам, подбираем услышанный целиком шедевр: не попадая в ноты, роняя из памяти какие-то куски, убиваясь от бессилия. Но мы. не отчаемся, не бросим — не имеем такого права. Породнившись с миром и отказавшись видеть в нем просто среду обитания, мы метнули диск так далеко, что пока сами до него не дошли. Он лежит где-то за горизонтом и ждет нас. Что это будет за рубеж, мы пока не можем себе даже представить. Народ, разве есть на свете более интересный вопрос?

Любые потуги начертать непротиворечивую картину мира в конечном счете сводятся просто к моделям, и я преклоняюсь перед мужеством людей, способных признать временность любой модели. Кому-то по нраву научная интерпретация, кто-то спокоен только под сенью божественной теории мироздания, кто-то находчиво чередует эти блюда, прощая себе определенную моральную конъюнктуру. Думая над всем этим, знакомясь с разными точками зрения, оспаривая, сомневаясь, постулируя, я оказался как никогда далек от финальных ответов. Но что-то все равно остается. По крайней мере, в этом смысловом вихре я осознал, насколько непрост выбор между громким и честным. Громкого на наших страницах много. А из честного у меня есть эти четыре стихийно родившиеся строчки: Отрадно замахнуться на святыни С призывом к революции в умах,

Чтоб их разя — стать незаметно ими И ненавидеть новый, не свой взмах.