О чем молчат выжившие

Андрей Архипов МАУГЛИ

– Да некого мне к тебе послать, Глушак! Клянусь, чем хочешь, – некого! Вчера ушли с концами Муля и Копыто, а сегодня группа Макса даже выйти толком не смогла и через час вернулась. Копу помнишь, снайпера? Считай, что нету больше Копы – на носилках притащили с животом распоротым. Думаю, что не доживет до вечера.

– Леонидыч, ты с ума сошел? Или забыл, что со мной пять женщин, и две из них – девочки-подростки? Да вам пройти всего пять километров по прямой, и тащить нас не придется. Сами добежим, только огнем прикройте.

– Ну зачем мне сердце рвать, Глушак? Ты битый, опытный. Придумай сам чего-нибудь, лады? Я уже бабам автоматы раздаю и на охрану базы расставляю. Мы пытаемся-пытаемся народ с точек выдернуть, но ежедневно несколько бойцов – в минус. А еще мост через Великую надо держать, иначе, сам понимаешь, с голоду загнемся.

– Что хоть за твари? – спросил Вовка, вцепившись в микрофон радиостанции, из динамиков которой гремел голос почти рыдающего Леонидыча.

– Собаки, Вова. Одни собаки. Но собачки есть такие, что по стенкам лазают и с места на балкон второго этажа запрыгивают.

«Странно – те собаки, что с места на балкон запрыгивают и по деревьям ползают, не дружат с псами, что по земле бегают», – подумал Глушак, но вслух спросил совсем другое:

– Леонидыч, почему их собралось так много вместе? Я никогда подобного не видел. Между собой не грызутся, засады организовывают и вообще действуют продуманно. Неужели…

В ответ в динамиках истерично всхлипнуло.

– Да, Вова, ты все верно мыслишь. Маугли. Его Копыто с Мулей видели и успели мне сказать по рации, перед тем как совсем пропасть со связи. По словам Мули – подросток, почти пацан, но с длинными седыми волосами и в сопровождении целого эскорта тварей. Так что, братан, или мы ту сволочь грохнем, или он постепенно скормит своим псам всю нашу деревню. И все, давай, мне некогда. Не пропадай из эфира, и удачи.

Опустивший цивилизацию в эпоху Средневековья ядерный апокалипсис маленький провинциальный Псков, можно сказать, пощадил. Основные удары пришлись по Питеру, Новгороду и Прибалтике, а родной город Владимира Глушко, имевшего прозвище Глушитель, отхватил свою порцию пущенными с акватории Балтийского моря «Томагавками», оснащенными тактическими боезарядами. Но на общем фоне одичания такая удача сказалась незначительно. Разве что уровень радиации позволял существовать в респираторах, но без резиновых костюмов ОЗК. Население раскололось на банды, сообщества и кланы, с зараженных территорий лезли обезумевшие орды мародеров, и ядерная война логично перешла в междоусобную, где все воюют против всех.

Выжившие после ядерных ударов делили территорию и оставшиеся ресурсы лет примерно десять. Потом начали договариваться. Но не от внезапно осенившего население благоразумия, а перед лицом новой, не виданной ранее угрозы. С зараженных территорий полезли мутировавшие твари, которые жрали все живое. В тварях угадывались прежние собаки, кошки, свиньи и другие знакомые зверушки, которых радиация и естественный отбор превратили в кровожадных монстров.

– Вова, кто такой Маугли? Это очень плохо?

Вопрос задала сидевшая в глубоком кресле Нина, родная сестра его жены Марго, приходившаяся Глушаку свояченицей. Нина в их маленьком и почти целиком женском коллективе была его правой рукой и заместителем, что неудивительно. Глушак водил машину, ловко убивал тварей, разбирался в электротехнике, но находить общий язык с женщинами не умел. Зато умела Нина, и Вовка был ей за это благодарен. Ему надоело пересказывать распоряжения начальства, он своему заму доверял и давно подключил к рации динамики. Разговор с Леонидычем она слышала с самого начала.

– Это плохо, Нина. Это очень плохо. Животное, даже мутировавшее и развитое, всегда останется животным, и его поведение можно просчитать. Другое дело, когда во главе стаи – Маугли.

– Я не поняла, ты хочешь сказать, что собак направляет человек? – Нина прикурила сигарету, и Глушак заметил, что длинные пальцы женщины подрагивают. Но он не сомневался, что та справится. Выкурит пару сигарет, махнет стопку их коронного, настоянного на клюкве самогона, и снова станет хорошо знакомой железной Ниной. Той самой Ниной, которая месяц назад сорвала аплодисменты у отряда сталкеров, всадив за четыреста метров пулю из снайперки в голову кабану-мутанту.

– Это не совсем человек, Нина. Маугли – тварь с мозгами человека, что гораздо хуже. Иногда стая подбирает ребенка возрастом до десяти лет и заботливо его выращивает. Дите живет в стае, питается человечиной и начинает вместе с собаками охотиться. Со временем или станет вожаком, или его убьют и приведут замену. Они его уводят в свое логово, где счетчики трещат от радиации, и через несколько лет появляется монстр, напоминающий человека очень отдаленно.

– Вова, ты меня, случайно, не байками сталкерскими кормишь? – лицо боевой подруги выражало недоверие, надежду и готовность воспринять сказанное как веселый розыгрыш и глупую мужскую шутку. – Как вообще можно выжить в зоне радиации?

Но Вова смотрел серьезно, набычившись, и явно не шутил. Ему уже который день было не до шуток, а после разговора с Леонидычем – тем более.

– Нина, да что мы вообще знаем про эту радиацию? Да, люди умирают сразу или заболевают лейкемией, но… не всегда. Иногда ребенок выживает, и стая получает Маугли. Умного и опасного лидера, понимающего логику поведения людей, человеческую речь и способного организовать тварей в грозную боевую единицу. Он у них – вожак над вожаками, и мелкие стаи охотно объединяются под его командованием. И наше счастье, что подобное происходит редко. Настолько редко, что большинство считает Маугли не более чем сталкерскими байками.

Глушак увидел, что по щекам Нины текут слезы, и осекся. Да, узнать такие новости, находясь в осаде, тяжело даже мужику, а тут женщина. Пусть даже умеющая метко стрелять и способная на своих плечах вынести тяжелораненого. А как все славно начиналось…

Всю эту идею с выносными фермами-форпостами замутил супруг Нины, Женька. Он сумел разобраться с китайскими солнечными панелями и собрал такую электростанцию, что ее энергии с избытком хватало на все нужды их поселения, даже когда солнышко скрывали тучи. Заработали холодильники и микроволновки, включились лампы освещения, затарахтели насосы, качая воду из глубоких скважин, и уровень жизни ста пятидесяти человек рванул вверх, в чем-то даже приближаясь к довоенному.

Панелей в контейнерах в промышленной части Пскова оказалось много, люди страдали от недостатка пищи, и неугомонный Женька предложил делать выносные фермы. В районе Инженерной улицы располагалась обширная промзона, в промзоне имелось много подходящих зданий, на крышах которых люди ставили теплицы с теми самыми панелями. Теплицы, при условии освещения, обогрева и на капельном поливе, выдавали по два-три урожая картофеля, томатов, сои и даже зерновых в год. Здания для подобной фермы идеально подходили именно промышленные, с плоскими крышами и почти без окон.

Поднять ферму метров на десять выше уровня земли предложил мудрый Леонидыч. Хорошее освещение, и удобно оборонять от тварей. Лазать по стенам умели немногие из них, а те, что умели, предпочитали охотиться в кварталах Пскова на левом берегу реки Великой.

Работала подобная ферма-форпост автономно и обслуживалась, в основном, женщинами под присмотром одного-двух сталкеров из числа стариков или инвалидов. Таких, как, например, Вовка Глушко по прозвищу Глушак. Год назад их поселение попыталась обложить данью пришлая команда сталкеров-«махновцев», все закончилось разборкой со стрельбой, и Глушаку сломали ногу бампером машины. Нога срослась, но криво, он сильно хромал, и веселые рейды за «хабаром» в компании друзей-сталков для него закрылись. Теперь Вова возглавлял колхоз «Опытный», и в его зоне ответственности находились три больших здания с теплицами на крышах, в подвале одного из которых была оборудована грибная ферма. Обслуживали все это хозяйство пять женщин-огородниц, одна из которых приходилась ему родной дочерью.

– Па-ап! Стреляют! – в дверях показалось перепуганное лицо Машки.

– Так, доча, кто стреляет, где? – Вовка подскочил, как ужаленный, и взял девочку за худенькие плечи.

– В стороне «Вишневого» стреляют, но тут не слышно – на крышу подниматься надо. Мы с Лариской помидоры в теплице подвязывали, когда услышали стрельбу.

– Какого черта, я запретил наверх сегодня подниматься. Вы с Ларисой как дети малые… – выговаривал Глушак дочке на ходу, одной рукой поправляя автомат, а другой крепко опираясь на перила. Нина, подчинившись его молчаливому указанию, осталась возле рации – слушать эфир и, разумеется, переживать.

Стреляли с находящегося от них в четырех километрах форпоста «Вишневого», и лупил из своего пулемета его лучший друг Сашка Помоз, что являлось не просто плохим, а очень плохим знаком. Патроны для его крупнокалиберного ДШК стоили безумно дорого, но Сашка установил в «Вишневом» личную теплицу, барыжил продукцией с бывшими военными и покупал боеприпасы за свой счет. И понятно, что скуповатый Помоз тратить драгоценные патроны решился бы только в самом крайнем случае. В наличии имелись и более бюджетные калибры. А тут ДШК, да еще и длинными очередями… «Да, крепко Помоза приперло», – подумал Вовка и в подтверждение его догадки глухую россыпь пулемета перекрыли взрывы нескольких гранат. На крыше делать было больше нечего, и Глушак, накрепко закрыв за собой люк, устремился вниз, поближе к рации. Опыт сталкера подсказывал, что в эфире сейчас гораздо больше информации.

– Маша, закрой дверь! – грозно рявкнул он на дочку, попытавшуюся просочиться в комнату-радиорубку. – Лучше возьми Ларису, остальных женщин, и опустите в подвал все, что есть, продукты и воду в канистрах и бутылках. Да, и Джоя забери с собой! Нечего ему тут делать.

Вообще, животных в «Опытном» имелось целых два. Вислоухий спаниель Джой и кошка Марта, которая в данный момент дрыхла, свернувшись пушистым клубком в свободном кресле. Джой улавливал приближение тварей метров за сорок и заливался лаем, а вот Марта… Это загадочное создание могло учуять врага и за километр, но реагировало, только если тварей было несколько, и они были развитыми и опасными по-настоящему. На простых собак-мутантов она внимания почти не обращала, и следовало больше присматриваться к Джою, который все живое и незнакомое воспринимал как потенциальную угрозу.

Но Глушаку сейчас было не до дочки с ее подростковыми закидонами и не до животных. Он бесцеремонно вытолкнул шипящую, как гюрзу, Машку, отправил вслед за ней пинком спаниеля, плотно прикрыл дверь и прилип к динамикам. В эфире творился ад. Ну, как ад – нормальный такой бой, который подходит к логическому завершению и вскоре неизбежно вступит в фазу добивания поверженного противника. Точнее – доедания…

Автоматные очереди, грохот дробовиков, хлопки гранат и громкое непонятное шипение. А еще – громкие крики, мат, рычание и много, очень много визга женщин. Форпосты несильно отличались друг от друга – женский, вооруженный, как правило, дробовиками коллектив и один-два сталкера с подорванным здоровьем, но зато с богатым боевым опытом. Например, Помозу откусил ступню кабан, и он передвигался, опираясь коленом на выструганную собственноручно деревяшку.

– Помоз, держись, Помоз! Давай, Сашка, ты – я знаю – выдержишь! – по щекам Глушака ручьями текли слезы, и он судорожно вцепился в край стола, не в силах слышать, как там умирает друг. Но мужского мата, выстрелов и женских криков слышалось все меньше, а рычания, воя и отрывистого лая – больше. Наконец в динамиках раздался мощный взрыв, и наступила тишина, прерываемая тихим, жалобным поскуливанием.

– Помоз!!! – взвыл раненым зверем Глушак, но неожиданно раздался ровный голос Нины:

– Вова, нет там Помоза. И вообще, это не «Вишневый», а «Параллель». «Вишневый» на связь не выходил. Но у них радиостанция стояла на приеме, и я стрельбу хорошо слышала, а пулемет – особенно. Потом все стихло… И я переключилась на «Параллель».

«Черт, „Параллель“»! Два чудаковатых деда и полтора десятка женщин, которых старики регулярно заставляли сдавать зачеты по стрельбе из дробовика. Картошки больше всех сдавали, и еще у них там поросята стояли на откорме. Яблоневый сад шикарный был…» – подумалось некстати. И Глушак сразу понял, что именно героические деды там подорвали. Кроме фермерства, у них тол из снарядов выплавлялся. Имелся артиллерийский склад в доступной близости…

– Нина, кто еще не отвечает? – спросил он хрипло.

– А никто не отвечает, одна центральная база осталась на связи. И мы, Вовка, с тобой скоро замолчим, если и дальше сопли по стеклу размазывать продолжим.

Машку он предпочел держать рядом с собой, и возле рации осталась смышленая, востроглазая Лариса. Перед ним замерла Анна – коренастая плотная брюнетка, и рядом с нею Катя – шатенка с пышной копной волос, чей бюст сводил с ума всех сталкеров центральной базы. Обе, как положено, с помповыми дробовиками и патронташами не меньше, чем на двадцать патронов, с самой крупной дробью. Нине, как особо надежной, он вручил «калашников», а еще у нее имелась личная персональная винтовка – СВД, к которой было всего пять патронов. У худой и тонкой, как тростинка, Маши Вовка дробовик забрал и вручил свой ПМ, из которого она хоть и неважно, но стрелять умела. Эх, патроны! Вечная беда. Стоили боеприпасы дорого, и хорошенько натаскать девчонок по стрельбе не получалось.

Муля, Помоз, Коля Бекетов, Вартан, Кувалда… Вот кого хотел бы видеть перед собой Глушак, а не это бабье войско, которое под стрессом поотстреливает себе конечности из дробовиков. А от мысли, что треть воинства приходится ему близкой родней, на Вовку накатила такая черная тоска, что захотелось застрелиться или подорвать все здание, как старички на «Параллели».

– Так, девчонки. Врать не буду, ситуация паршивая, и, похоже, мы одни остались. На Леонидыча надежды мало – он будет всеми силами центральную базу защищать, и ему сейчас не до форпостов. А ну, отставить слезы! – свирепо рявкнул Вовка, волком глядя на готовую расплакаться Екатерину. – У нас есть шанс – мы, если совсем худо будет, в подвале отсидимся.

– Да, там дверь крепкая, железная, ее папа сам варил! И грибов в подвале много!

Вот чего в Машке было больше всякой меры, так это ни на чем не основанного оптимизма. Отправить ее сейчас домой, на базу, – пойдет не задумываясь, с пистолетом в тонкой детской ручке и ведя с собой на поводке такого же безбашенного Джоя. Но насчет подвала доча правильно подметила. Там действительно в мешках с субстратом выращивались грибы, вешенки, и дверь он в свое время туда поставил очень крепкую. Из подвала вел и другой выход, но неудобный. На старой теплотрассе имелся паровой колодец, чугунный люк которого выводил прямо на открытую со всех сторон площадку между цехами кирпичного завода. Другие фермы таких шикарных подземелий не имели…

– Аня, Катя, Нина… Быстро, очень быстро опускайте в подвал всю картошку, помидоры и вообще все съестное, что есть у нас в наличии. Заодно включайте насос на скважине, закачивайте водой все емкости и тоже опускайте туда. Рацию тоже вниз – провода антенны хватит – и вообще все полезное и нужное. Сколько там сидеть придется, я не знаю, и никто сейчас вам не ответит.

– Я так поняла, цех сдаем без боя? – деловито поинтересовалась Нина.

– Ни в коем случае! – взревел Глушак. – За цех еще побьемся!

Цех оставлять так просто было жалко – здание для обороны подходило идеально. Толстые кирпичные стены, вместо окон – проемы, заложенные крепчайшим советским стеклоблоком, железные ворота наглухо заварены, как и лишние двери. Эх, людей, жаль, маловато для полноценной обороны… Здание немаленькое. Метров тридцать на пятьдесят, с шикарной плоской крышей, которую сейчас полностью занимала теплица и солнечные батареи.

На крышу вела железная лестница, которая перекрывалась двустворчатым железным люком. Стены цеха были гладкими, кирпичными, так как лишние приблуды вроде пожарных лестниц Вовка давно срезал. В хозяйстве фермы имелись еще три аналогичных здания с теплицами на крышах, но оборонять все это имущество нечего было и думать.

– Па-ап! А я куда? Давай, мы с Джоем поднимемся на крышу и оттуда хорошо посмотрим…

– Нет, Маша. Вы с Джоем будете ходить внутри цеха и патрулировать. А также почаще заходить в радиорубку и внимательно наблюдать за Мартой. Если та дрыхнет или облизывается – то все нормально. Но если шипит и выгибает спину, то бежишь бегом ко мне или к тете Нине. Все понятно, Маша? И с Лариской рядом с рацией не зависай. Она должна эфир слушать, а ты, доча – патрулировать. Понятно?

– Ясно, – пробурчала Машка и не без труда перехватила рванувшего поводок Джоя. – А ты куда пойдешь?

– А я, пока вы все тут делом заняты, пойду пройдусь до щитовой.

Его взгляд зацепил хрупкую фигурку дочери, которую свободно мотал по сторонам миниатюрный спаниель. Глушак замер, уставился на спину с выпирающими острыми лопатками, на рвущегося с поводка Джоя, и его, совсем не к месту, отбросило в воспоминаниях на три года в прошлое. В тот самый день, когда он лишился сына, а Маша потеряла брата и выжила лишь чудом.

Дочку ему спас Джой, пусть собачий бог даст ему здоровья и поменьше всяких испытаний! Да, вот этот дурень-спаниель, которому хоть и регулярно доставалось за раздолбайство и непокорный норов, но не продемонстрируй он тогда свое ослиное упрямство, Маша уехала бы вместе с Костей, своим любимым братиком, с которым они почти не расставались. Она с собакой, младшим братом и двумя большими сумками переезжала на уазике-«буханке» к отцу, на Опытный, вместе с тремя женщинами и вооруженной группой сопровождения. Но, к счастью, покинуть центральную усадьбу Маше была не судьба. Спаниель сначала просто упирался и не желал никуда ехать, потом впал в истерику и сорвал поездку. Он кусался, выл, рвал поводок и своего добился – выскользнул из тесного ошейника, удрал и спрятался. Шофер уазика ждать, пока поймают глупую собаку, отказался и укатил без Маши и без Джоя. Та вся уревелась, что брат уехал, а она осталась, но до «Опытного» машина так и не добралась. Через два дня спасательная группа сталкеров обнаружила вымазанный кровью, развороченный остов «буханки» и рядом – два разбитых автомата с расстрелянными магазинами. И никаких следов людей! Собаки… Мигрирующая к Балтике большая стая псов-мутантов прошлась по их уазику рычащим и подвывающим катком.

А как они дружили, его дети, как дружили! Под четким руководством мамы Риты и тети Нины музицировали на рояле, а под присмотром папы Вовы – стреляли, соревнуясь, из пистолета и малокалиберной винтовки.

Вовка скрипнул зубами, проглотил слезы и пожалел, что не может себе позволить залить горе ядреной, настоянной на ягодах и травах самогонкой. Но о неуместной сейчас пьянке подумал отстраненно, скорее, сделал зарубку на краю сознания, загруженный навалившейся текучкой. Отбиться от превосходящего противника Глушак считал реальным, и шансы выжить ему представлялись как минимум не нулевыми.

В щитовой комнате Вовка надолго не задержался. Он быстро отключил теплицы, освещение и пустил всю энергию солнечных панелей в «контур обороны», щелкнув красным тумблером. Да, имелся в его хозяйстве и такой. Он в свое время не поленился и уложил перед воротами на доски несколько листов железа, и дерево сыграло роль изолятора. Аналогичные листы лежали перед запертыми дверями, и красный тумблер включал на них напряжение силой двести двадцать вольт. Воротами Глушак, разумеется, не ограничился, и во многих местах низ стены опутывала колючая проволока, к которой сейчас лучше было не прикасаться. Убить не сможет даже собаку, но тряхнет разрядом основательно.

В цеху взорвался лаем Джой. Вовка вздрогнул, от прилива адреналина его привычно пробило на зевоту, и он рванул поближе к девочкам.

– Маша, как Марта, ты проверяла? – спросил он, запыхавшись, но Машка с бьющимся от ярости на поводке Джоем добросовестно оббегала здание по периметру и ответила не сразу.

– Нормально Марта! Я только что смотрела – она спит.

Все понятно. Настала очередь их «Опытного», и наверняка вокруг цеха бегают первые разведчики, присматриваясь к стенам и вынюхивая слабые места. Нельзя было терять ни секунды – и он бросился помогать Анне с Катей перетаскивать все их имущество в подвал.

– Маша! Скажи Ларисе, пусть идет сюда и помогает. Сейчас мы рацию в подвал опустим.

Рацию в подвал он перенес лично, подключил к выведенной на крышу антенне и настроил. Эфир молчал, а вызывать базу он не спешил. Успеют еще пообщаться с Леонидычем, когда все завертится, и стальная дверь подвала неизбежно отрежет их от поверхности. Цех им долго не удержать – тут никаких иллюзий, но дать бой стоило. Ресурсы стаи не бесконечны, и можно попробовать ее ослабить, выбив самых сильных тварей: тех, что могут передвигаться на двух ногах и прыгают с места на большие расстояния. И кто знает, удача – штука переменчивая, может, попадет сам Маугли под выстрел?

С водой девчонки здорово придумали. Они опустили вниз пластиковые бочки и канистры, сунули в подвал шланг от скважины, и Катя сейчас их заполняла. Вовка бросился помогать, и, подхлестываемые лаем Джоя, все работали в просто бешеном темпе. Никто не знал, сколько времени в запасе, и женщины постарались забрать в подвал все, что может понадобиться осажденным для автономного существования.

Выглядели девочки по-боевому – никаких юбок, платьев и халатов. Все в спортивных костюмах, с патронташами, а за спиной, по его приказу – дробовики. Среди них выгодно выделялась Нина в светлом бундесверовском камуфляже, разгрузке и с коротким АКСУ за спиной. Вовка тоже бегал в общем водовороте с мешками и коробками, но следовало не забывать об обороне, и он отправился в бывшую радиорубку.

Марта изволила наконец проснуться и сейчас, грациозно выгнув спину, точила когти о матерчатый бок дивана. Глушак сделал попытку ее погладить, но не тут-то было. Марта, возмущенно фыркнув, отбежала в сторону. Это был нехороший признак – всегда лояльная к людям кошка что-то чувствовала. Не прозевать бы момент, когда она забьется в угол…

За два ящика толовых шашек Глушак подогнал хитрым дедам с «Параллели» вполне бодрую «Ниву», адаптированную с бензина под пропановые баллоны. Но не сгнивший и заправленный газом баллон через двадцать с лишним лет после Катастрофы найти было не легче, чем хороший бензин, а деды хитро посмеивались в ответ. Значит, имелись у них с пропаном варианты, которые они не спешили раскрывать. Вовка вскрыл один из ящиков, достал и взвесил самодельную гранату.

Хорошая штука. Мощная. Сто или пятьдесят граммов похожего на пластилин тола, самодельный пороховой взрыватель, сделанный из гелиевой ручки, который после поджигания срабатывает не раньше чем через пять секунд. Тол, как домашняя булка изюмом, был щедро нафарширован гвоздями, шурупами, гайками и прочей колючей металлической дрянью, обмотан скотчем, а пять секунд замедления позволяли метнуть гранату и упасть за надежное укрытие. С толом он распорядился просто – ящик с пятидесятиграммовыми шашками оставил в цеху и раздал девчонкам зажигалки, а более мощные, стограммовые, они с Ниной подняли на крышу.

Мать честная! Да сколько же их там? А вообще, если внимательно приглядеться, то не так и много. Не более десятка стай свирепых тощих псов, которые активно перемещались и создавали иллюзию орды. Некоторые из них носили явные признаки мутаций в виде длинных хвостов и когтистых лап, более свойственных не псовым, а кошачьим. И его «контур обороны» работал – одна из когтистых тварей ступила на железный лист перед воротами, громко взвизгнула и отпрыгнула метров так на восемь. Однако…

За свою сталкерскую жизнь Глушак видел зверушек и покруче, но те всегда держались обособленно и никогда не опускались до охоты в стае простых псов. И больше того, при случае не брезговали ими закусить. А тут все было мирно и вперемешку. Следит, ох, следит кто-то за дисциплиной в войске…

– Ой, Вова, это еще кто? – в бок толкнула Нина.

Из-за небольшого полуразрушенного здания котельной не спеша вырулили в их сторону две огромные, больше похожие на саблезубых тигров кошки, а за ними следовала тварь, напоминающая крупного медведя. Невиданный монстр двигался прыжками, на четырех лапах, но иногда останавливался и вставал на задние, распрямляясь во весь огромный рост и тщательно принюхиваясь. Это у них, наверно, гвардия или начальство пожаловало? Интересно, появится ли верховный главнокомандующий? А у Нины снайперка, как назло, внизу…

Раз-два-три… Бабах! Раз-два-три… Бабах! Вовка метал свои заряды вниз, делая трехсекундную задержку, а вот Нина бросала без всяких задержек, и взрывы смешивались и накладывались один на другой. Он бросил три штуки, три штуки бросила Нина, и больше тратить драгоценную взрывчатку смысла не имело. У Глушака над ухом застучал скупыми очередями автомат – его боевая подруга добивала одну из саблезубых кошек, которая, разматывая по асфальту выпущенные кишки, пыталась уползти за угол. Он сам оказался на крыше, вооруженный Машкиной гладкоствольной «Сайгой», и судорожно менял магазин с дробовыми патронами на магазин с пулями. Да, он оказался не готов и непростительно закопался, но стремительно убегающий «медведь» успел заполучить в толстую задницу минимум три латунных пули.

– Нина! Покарауль на крыше – я быстро вниз сбегаю, посмотрю, что там. Только не геройствуй. Чуть что – уходи в цех и люк захлопни. Я не знаю, какие еще акробаты у Маугли в запасе есть. Могут наверх залезть, а могут и с земли бросить тяжелой железякой. На, возьми «Сайгу» – нечего на ерунду автоматные патроны тратить.

– Пойдешь обратно – снайперку мою прихвати! – ответ Нины догнал Глушака уже на лестнице.

Устроить хорошую баню тварям у них с Ниной получилось еще дважды, но теперь им помогала Машка. Она подводила к нужному углу здания спаниеля Джоя, тот заливался истеричным лаем, на который со стороны улицы сбегалась толпа самой разнокалиберной погани. Вовка с Ниной метали в них заряды, а подранков добивали картечью или крупной дробью. Получалось весьма результативно, но продвинутые особи на лай спаниеля не покупались, а на третий раз вообще никто не подбежал. Глушак не сомневался, что некто всемогущий и пока не видимый внес коррективы в поведение своих солдат. И снайперка, к сожалению, не понадобилась.

Нина, наплевав на субординацию, прогнала Вовку вниз, оставшись наблюдать на крыше, и он, спустившись, обнаружил, что внизу полный порядок. Продукты и снаряжение в подвал загружены, Лариса с Катей греют чайник и собирают ужин, Марья выгуливает вдоль стенок спаниеля, а кошка Марта сидит на рояле и тревожно крутит головой. Рояль? Да, у них рояль имелся. В заводском клубе, расположенном напротив их цеха, в актовом зале сохранились целых два благородных музыкальных инструмента, и оба оказались в отличном состоянии.

Много лет назад, перед большой войной, Нина с Маргаритой успели окончить музыкальное училище по классу фортепиано, и Машку с Костиком обучали с малых лет, не делая различий между детьми. Эх, Костя… Сынок пропал бесследно, и последние три года музыке училась только дочка. На центральной базе с ней возилась мама – Вовкина жена Марго, тут с ней занималась Нина, и в результате научили девочку весьма неплохо музицировать. Еще совсем недавно на форпосте «Опытный» проходили вечера-концерты, и по окрестностям разносились звуки классической живой музыки. Но сейчас крышка рояля закрыта, и по крышке…. По крышке нервно нарезала круги Марта, выгнув спину и пытаясь царапать когтями гладкую лакированную доску.

– А-а-а-а-а-а! Бах-бах-бах!

Орали и стреляли там, где можно было ожидать меньше всего – в подвале. На том самом подготовленном последнем рубеже их обороны, отступление на который Глушак считал неминуемым и неизбежным. Орала и стреляла Анна, она осталась приводить в порядок вещи и застилать постели.

Реакция Глушака была мгновенной. Катя еще изумленно хлопала глазами, Лариса судорожно дергала ремень дробовика, а он уже кубарем катился вниз. Катился, на ходу устанавливая на боевой взвод «Сайгу», но не Машкину, которая осталась наверху, у Нины, а свою – с удлиненным стволом, телескопическим прикладом и тактическим фонариком. Анна, к счастью, оказалась близко – почти у самой лестницы, и Вовка рванул ее за шиворот. Женщина завалилась на него спиной, теряя помповое ружье, последний выстрел из которого ударил в потолок, и Глушаку рассекло лоб отрикошетившей дробиной.

На подобные мелочи в бою внимания не обращают – там командует «его величество адреналин», и совсем не крупный и не особо сильный Вовка вырвал Анну, словно куль с картошкой, и захлопнул двери. Держа стальную дверь бедром, он выдернул из-под дула «Сайги» шомпол, сунул его в приваренные петли под навесной замок и прочно закрутил. Лариска все поняла правильно и уже бежала к нему, держа в руке горсть сварочных электродов. Вовка просунул электроды в петли, замотав их в плотный узел.

– Я, я, я…

– Анна, успокойся! Катя, что стоишь? Быстро налей ей самогонки – пусть выпьет!

Аня выпила, закашлялась, закусила крепкий самогон помидором и начала рассказывать, размазывая по лицу кровь вперемешку со слезами:

– Я вещи с прохода убирала – по стенкам расставляла ящики, которые мешают. Потом впереди по проходу светло стало, сверху ударил луч дневного света. Сначала ничего не поняла, там все зашевелилось, рычание послышалось и чавканье. У меня ружье под рукой было – я испугалась и начала стрелять туда, где все шевелится…

– Лю-юк! – судорожно взвыл Глушак. – Эти падлы чугунный люк открыли и в подвал залезли! Ни одна тварь не догадалась бы выдернуть крышку из пазов, даже самая продвинутая и развитая. Но с ними эта сволочь – Маугли!

Все – самое укрепленное убежище потеряно. Теперь их последний рубеж здесь, на полу цеха, оборонять который нереально. Потеряны продукты, половина боезапаса, вода, которую можно еще набрать, радиостанция и куча снаряжения, которое им больше не пригодится. В каком месте прорвутся в следующий раз? Через ворота? Двери? Или, может, крышу? Да какая им теперь вообще разница – прорыв периметра в любой из точек означает их неминуемую гибель в течение нескольких минут.

А через два часа, когда на улице уже смеркалось, они по своей глупости потеряли и крышу.

Теплицы располагались еще на нескольких зданиях, там тоже имелись солнечные панели, и все хозяйство воедино соединяли провода. Проводов висело много, и твари, свободно проникнув на соседние крыши, первым делом оборвали их. Провода упали вниз, повисли вдоль стен цеха, и вверх по ним немедленно рванули ударные отряды нечисти. Контур безопасности их не остановил, и Нина едва успела заскочить внутрь и захлопнуть за собой стальные створки, потеряв при отходе автомат, но сумев спасти свою любимую винтовку.

Наступал вечер – их последний вечер. Из подвала ломились, и лудка со стальными дверями ходила ходуном. На двустворчатые двери крыши снаружи мощно напирала неведомая сила, и те неумолимо прогибались под напором. И ворота. В огромные, заваренные наглухо ворота лупили так, словно Кинг-Конг долбил огромным молотом, с них отлетала краска и окалина, а со стен дождем осыпалась штукатурка.

Вовка не стал ничего минировать и расставлять смертельные ловушки. Зачем? Шесть человек ощетинились стволами в центре цеха над ящиком с толовыми шашками, и каждый держал наготове зажигалку. Пусть все закончится быстро и не больно – неизбежность смерти понимали все. Вот только пусть прорвут периметр…

Психика подростка, а тем более девочки в период созревания может преподнести такой сюрприз, что самый искушенный психолог разведет беспомощно руками. Нет, Маша не закатила истерику и не принялась палить куда попало из пистолета. Она, напротив, спокойно подошла к своему роялю, небрежно отодвинула шипящую Марту и откинула крышку. По клавишам пробежали тонкие пальцы, раздалось тихое нестройное треньканье, и через несколько секунд в воздух полились прекрасные звуки сороковой симфонии Моцарта.

«Похоронный марш» – мелькнула мрачная мысль в голове серьезного и ни капли не сентиментального Глушака. Но лица стоявших рядом женщин разгладились, оживились, а впечатлительная Катя начала вдохновенно водить в воздухе рукой, как бы дирижируя невидимой палочкой. Удары, грохот, скрежет, лай, рычанье и… Моцарт! Вовку, наконец, пробило, и на глазах выступили слезы, а по спине пошли мурашки. Да! Не каждому сталкеру судьба дарит возможность умереть так быстро и красиво. Улететь на небо не мучаясь и под звуки музыки!

Удары в ворота внезапно прекратились. Из подвала тоже напирали не так сильно – там что-то возилось и гнусно скрежетало по металлу. Успокоилась и крыша, и что бы все это значило? Твари любят классическую музыку и зависли на Моцарте с Бетховеном?

Ответ пришел на «Временах года» Чайковского. Установилась тишина, и улица ответила похожим треньканьем. Да, без сомнений – Машке с улицы пытались подыгрывать! Не так хорошо и профессионально, как она, но и не совсем убого. Например, Глушак так не сыграл бы и под дулом автомата.

Кто, кто мог аккомпанировать его дочке с улицы, кишащей тварями, и, самое главное – на чем? Догадка обожгла мозг, прошла холодным потом по спине и, кажется, подняла дыбом короткий ежик волос на голове. Клуб! Там остался еще один рояль, и Вовка начал лихорадочно вспоминать, где точно он стоит. Актовый зал, два инструмента – один рядом с выбитым окном, другой у стенки. Нина проверяет, как они звучат, и выбирает… Точно. Выбирает тот, что у стены. А это значит… Это значит, что некто сейчас сидит за инструментом у оконного проема и пытается сыграть в унисон с Машей. Вот кто может спокойно музицировать в окружении кровожадных тварей и даже попросить их прекратить на время штурм? Маша, доченька, ради всего святого, не прекращай! Играй, Машенька…

Твари для выращивания Маугли выбирают ребенка примерно в возрасте лет девяти-десяти. Не больше и не меньше. Малыши чаще выживают в зоне радиации, но у них слабый интеллект – вырастет, в лучшем случае, смышленое животное. С детьми постарше тоже плохо получается – сходят с ума, не выдерживает психика. А десять лет – самое то, и вырастает настоящий лидер. Правда, получается один из сотни… Так за бутылкой самогона просвещали Глушака мудрые деды из «Параллели», царство им небесное. А сам он заключил, что музицирующего монстра обучали в детстве примерно так, как Нина с Ритой – Машку, вот он сейчас и вспомнил. И как удачно, что рядом оказался инструмент…

Актовый зал клуба был в зоне прямой видимости, и до него было не больше трехсот метров. Попадет Нина в музыканта с такого расстояния? Вопрос. Тем более что на крыше враг, а стена цеха – глухая. Впрочем… Стена не совсем глухая – есть там большое окно из стеклоблоков, а это шанс. Вовка сорвался с места и поднял лежащую у стенки дюралевую лестницу.

Подобрать нужную точку для стрельбы он смог только с третьего раза – вышибал ломом и кувалдой стеклоблоки, смотрел в отверстия и начинал все снова, пока не получилось разглядеть в бинокль склонившийся над роялем смутный силуэт. А как стрелять? С лестницы? Исключено – Нина может не поразить цель с первого выстрела, а второго у нее не будет. СВД отдачей так бьет в плечо, что Нину гарантированно скинет вниз. Да и стрелять стоя – совсем не то что бить с упора лежа.

Шкаф. Старинный шифоньер советского производства. Находится в радиорубке и забит всякой ерундой вроде книг по растениеводству и бутылок с крепким самогоном. За борт. Все за борт, и тащим пустой шкаф к пробитому отверстию. И здорово, что он на полметра ниже – подкладываем под ножки кирпичи, и наплевать, что вся конструкция шатается – дружно взялись и держим вчетвером. Ставим рядом, к стенке, лестницу – и Нина на боевой позиции.

– Нина, как ты?

– Я его вижу. Сидит к нам в профиль и играет. Волосы длинные и белые, как снег.

– Так какого… Огонь!

Но всегда надежная и решительная Нина почему-то медлила. Она лежала, прижавшись лицом к резиновому наглазнику прицела, и нервно елозила локтями по усыпанной битой штукатуркой верхней крышке шкафа. Время уходило, зыбкий шанс спастись ускользал, и Глушак запсиховал:

– Ну, чего ты тянешь, какого черта не стреляешь? Ждешь, когда он отодвинется на полметра в сторону? Другого шанса уже не будет.

Пауза. Молчание. Ничего не понимающий Глушак поднялся по прислоненной к стенке лестнице и вопросительно похлопал женщину ладонью по ноге.

– Вовка! Да пошел ты… – Нина повернула голову, и он растерянно уставился в злое, залитое слезами лицо. Ну, ничего себе… Срыв с истерикой, и выбрала же момент… Да что она в прицел увидела такое?

– Та-ак! А ну, быстро слезла вниз и оставила на шкафу винтовку! Быстро, я сказал! Сейчас за ноги стащу…

Но вместо ответа загрохотали выстрелы. Пять раз подряд гавкнула снайперка, и каждый выстрел отодвигал лежащую Нину от отверстия, а последний вообще сбросил на пол, и Глушак еле успел поймать женщину в объятия.

– Попала… Три раза минимум… – выдохнула снайперша.

– Молодец, Нинуля, молодец! Ты всех спасла, вот только чего так долго не стреляла, чего увидела в прицел?

Вместо ответа, сидящая на полу женщина притянула к себе за голову сталкера и крепко обняла его.

Маше из клуба больше не подыгрывали, но она боялась прекратить, так как знала точно, что пока звучит музыка – на них никто не нападает. Девочка играла до утра, не переставая, и Нина не могла ее сменить – она сидела у стены в футболке, не в силах пошевелить правой рукой. У снайперши повышалась температура, от самой шеи и до сгиба локтя стремительно напухал синяк. У СВД сильная отдача, и женщине было не до удобных положений.

Вот так, под музыку, наступило утро, и зверье словно взбесилось. На улице слышались рычанье, лай и визг – там твари выясняли отношения и дрались. А Маша играла и играла до самого рассвета, пока не уронила измученную голову на клавиши. Марта снова свернулась калачиком на своем излюбленном рояле, и даже Джой прекратил лаять.

Глушак остаток ночи высидел на корточках, уставившись стеклянным взглядом в одну точку, потом уронил голову на ящик с толом и отрубился с зажигалкой в зажатом кулаке. На улице все стихло окончательно.

– Эй, Глушачило! Ты живой, тебя еще там не сожрали? Ты че, ка-азел, тут намудрил, меня щас током долбануло.

– Сашка? Помоз? Жив?

– Да, жив – меня вояки выдернули, накрыли весь «Вишневый» с минометов и оставшуюся нечисть добили со стрелковки, прикинь? Сейчас придется отрабатывать – договорились, что я для них тепличку коноплей культурной засажу. Не знаешь, где взять семян хороших? И твари куда-то подевались, думал, за вас тут воевать придется…

Друзья тараторили, перескакивая с темы на тему, обрывали фразы, не закончив, перебивали друг друга, хохотали – немного чаще и истеричнее, чем обычно, а Нина смотрела на них и молча улыбалась сквозь слезы. Тех нескольких мгновений, когда она прикипела взглядом сквозь оптический прицел к лицу седовласого, жуткого предводителя обезумевших мутантов, ей вполне хватило, чтобы узнать его. И теперь убийце Маугли предстояло жить с этим знанием, которое нельзя, невозможно разделить ни с кем другим. Ночь за ночью, день за днем. Сколько бы их ни осталось.