О чем молчат выжившие

Ирина Баранова МИЛЫЙ ДРУГ

Эта история произошла в московском метро на станции… Впрочем, не все ли равно, на какой именно? Да хоть вот на Курской-кольцевой, к примеру. Хотя такое вполне могло произойти в любой точке огромного Московского метрополитена, а также и в метро Питера, Самары или Нижнего: люди одинаковы везде. Подобное вполне могло случиться и в довоенном мире, с поправкой, конечно же, на те реалии: Катастрофа, изменив до неузнаваемости жизнь людей, мало коснулась их привычек, инстинктов и характеров. Подумаешь, огромное государство сжалось до размеров станции (ну, или станций, не суть), живут-то там все такие же люди. И все катаклизмы, вместе взятые, – фигня по сравнению с мировой революци… Тьфу! С их личными проблемами, желаниями, судьбами.

– Верочка, ну хватит прыгать, спать давно пора.

Ноль внимания… Даже не повернулась в его сторону. Господи, подскажи, сделай милость: как вытащить шило из задницы этой бестии! Да что тут говорить, вся в мамашу… Такая же бешеная.

Кхм… Макар вдруг поймал себя на том, что помимо воли подумал о Римке как о настоящей матери этого маленького рыжекудрого чудовища. Умеет Римма Павловна убеждать, ох, как умеет. А ему ли, Макару, не знать, как все на самом деле было…

Макар с восхищением смотрел на Римму: стерва! Только ей такое в голову могло прийти, не зря, видать, называют Ведьмой. И он бы на Римкином месте не бесился, это не ругательство – признание заслуг. Да и подумаешь, Ведьма… Да хоть горшком назови, все равно завидной невестой будет. И плевать, что внешность так себе, ничего особенного, жених всегда найдется: с лица воды не пить, а породниться с самим начальником станции всякому почетно. Ну, а присмотреться если… да не такая она и страшная-то. Скажем так: не красавица. Нос вот… великоват, глаза бы пошире раскрыть… Зато волосы – каких ни у кого нет, шикарные, медно-рыжие, мелкими локонами. И фигура аппетитная, все при ней. Макар подумал, что, не будь Римка такой стервой, – сам бы посватался. И девка бы пошла за него, не отказалась: с Макаром ей притворяться не надо, он все ее секреты знает, все слабости. Другое дело, что ему на фиг не сдалось такое счастье, это ж все равно, как вичуху в жены взять: проголодается – слопает без сожаления. Так что пока он лучше телохранителем побудет. Или (мужчина фыркнул: неожиданный каламбур рассмешил его) хранителем тела.

Среди многочисленных Римкиных тайн, что приходилось хранить Макару, была одна, самая-самая страшная: дочка начальника станции не могла иметь детей. Почему Римка так болезненно относилась к этому, Макар понять не мог. Вот что двадцать третий год пошел, и все в девках ходит, совсем не переживала, а из-за ребенка изводила и себя, и Макара, да и другим доставалось. Вот нашла, о чем горевать! С дитем-то про все злачные места забыть придется: и про казино на соседней станции, и про походы на Пролетарку. Да и про мужиков, кстати, тоже. Римка его аргументов не слушала, заладила: хочу, пусть будет, там разберемся как-нибудь. А без ребенка она, типа, неполноценная. Только вот ни аистов, ни капусты в метро днем с огнем не сыщешь, а естественным путем что-то никак не получалось.

Когда Римка велела ему присмотреть на станции девочку посимпатичней да посговорчивей, Макар удивился: нешто хозяйка решила масть сменить? Хотя ему-то что, натуралка ли, лесбиянка, лишь бы платили исправно, а баб на его век хватит.

Девочку он подобрал. Такую, с которой бы и сам зажечь не отказался. Римка выбором тоже осталась довольна, а особенно тем, что Алиска оказалась такая же рыженькая, как и хозяйка, только посмазливее да помоложе. Рядом они смотрелись, словно сестры, если не родные, то уж двоюродные точно.

– Римма Пална, я сегодня нужен еще?

Конечно, Макар не прочь был узнать, что тут сейчас произойдет. Ха, да и от участия бы не отказался, если, конечно, это то, про что он подумал.

– Макарушка, милый друг, а ты куда-то торопишься?

– Нет, но…

– Тогда присядь на стульчик, послушай, пригодится.

Макар понял, что влип… «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь»: ни тон, ни предложение ничего хорошего не обещали. А уж милым другом Хозяйка его называла вообще в исключительных случаях. Когда пакость какую-нибудь задумывала.

– Садись, говорю, что застыл, как столб соляной!

Совсем некстати Макару подумалось, что Римка наверняка даже не предполагает, что это выражение в натуре означает, но вот в точку выдала-то. Застыл. Мысли уж больно нехорошие в голове зашевелились, не иначе работой загрузит, да такой, что мало не покажется, Ведьма, она это может.

Но мужчина ошибся. Почти.

Он послушно сел, изобразив на лице готовность все выслушать и броситься исполнять. А как иначе?..

Мгновение спустя Макар застыл во второй раз: ведьма! Точно, ведьма!! Только она такое удумать могла, вот девка! Вот зараза! Правда, если бы Макар знал в тот момент, чем все это обернется, удрал бы немедля. Хотя удирать-то, если по уму, надо было раньше, еще когда заказ на девчонку поступил.

А придумала Римка вот что: она притворяется, что беременна, а ребенка рожает Алиска. Алискиного ребеночка объявляют мертвым, хотя на деле его забирает симулянтка. Алиску же, по причине отсутствия у Римки молока, берут кормилицей. И всем спасибо, все свободны. И каждый получает, чего желает: Римка – ребенка, Алиска – валюту.

– Макар! Ау-у! Очнись!

Мужчина дернулся. Ну вот, на него обратили внимание.

– Ты хоть слышишь, про что я говорила?

Макар поймал себя на мысли, что Римка сейчас напоминает ему ежика, но не того мирного фырчалку из довоенного мира, а его мутировавшего собрата, который отличался от прообраза не только размерами: милое создание спокойно и без ущерба для себя, любимого, расставалось с иголками, швыряя их в любую движущуюся цель.

– Слышу, слышу, – попробовал бы не услышать – вмиг иголочкой в лоб получил бы.

– Тогда, надеюсь, возражать не будешь.

Кхм… Это уже интересно, получается, ему в хитромудром плане тоже отводилась роль?

– Это смотря чего…

– Приятное, Макарушка, приятное. Папой будешь.

Макар от неожиданности подскочил, крепко выругался.

– Я тебе что, бык-производитель?!

Теперь ежа напоминал он: еще чего удумала! Макар в тот момент начисто забыл, что всего несколько минут назад плотоядно взирал на девчонку. То совсем другое, то – по хотению. А принуждать себя он не позволит, это… Это – изнасилование!

Римка словно прочитала его мысли.

– О! Как взбрыкнул-то! Значит, девочку в свое удовольствие поиметь – это мы всегда готовы, и насрать, что она не хочет, что несогласная. А вот когда девочка захотела…

Макару вдруг стало страшно. И вовсе не оттого, что Римка в случае отказа могла сотворить с ним все, что душе угодно. «Девочка»… Алиска эта как-то уж больно оценивающе на него смотрела. А в глазах-то чертики. Вампирша… Сейчас набросится и кровь пить начнет. Мамочки-и-и…

Говорят, что знают двое, то знает и свинья. Фигушки, вот. Все молчали! И доктор, и Алискины родители даже не пикнули, про саму Алиску и Макара и говорить нечего. Особенно про Макара. Жить захочешь – промолчишь!

Все устроилось как нельзя лучше. Для Римки, естественно. Макар же чувствовал себя оплеванным, а на баб даже смотреть сил не было. Сначала он попробовал уйти – явился к начальству, попросил себе замену и перевода хоть куда, хоть в челноки. И получил отказ. Тогда он запил… На третий день беспробудной пьянки его силком затащили в душевую, где ледяная вода быстро вернула ему способность соображать. После чего Римка очень доходчиво объяснила: ему как человеку посвященному (и, не смогла не съязвить, гадина, будущему папочке) выход от нее только один – на тот свет. И если это его устраивает, то и она, Римка, особо возражать не будет. После этого Макар смирился…

Он сильно изменился за эти девять месяцев – так, что старые знакомые, встретив его, первым делом справлялись о здоровье. Макар с трудом удерживался, чтоб не заорать, что здоров он, как бык, здоров… производитель, бык… Душа у него болит, не тело!

Охранять теперь приходилось двоих, Римка и тут придумала, как все обставить так, что и вопросов ни у кого не возникло. Ну, а коль и посудачил народ на станции, то недолго: своих проблем не перечесть, не до сплетен. Удивительно, но две стервы нашли друг друга. Вот не было у Римки подруги, и не надо бы! После такой «дружбы» впору импотентам завидовать… А они еще и издеваются: папочка сюда, папочка туда… Удавил бы. Обеих.

Но, как оказалось, то были еще цветочки.

Рождение внучки начальник станции отпраздновал с размахом. Римка была королевой, сидела во главе стола, ребенок – на руках, в кружевных пеленках (расстарался дедушка, немало выложил за эту красоту). Пожалуй, это был последний раз, когда Римка брала девочку на руки. Алиска была тут же, а как же, кормилица. Макар втайне надеялся, что подерутся они с Римкой из-за ребенка. Что Алиска заартачится, и Римка с носом останется. Но нет… Ребенок той был нужен ровно настолько же, насколько оказался нужен и Римке.

Алиска свои обязанности оговорила сразу: ее дело – кормить, а все остальное пусть Римка делает. Хотела мамочкой побыть – пожалуйста! Носите и не стаптывайте! Ну, а у той никаких проблем.

– Макар, мы тут подумали, и я решила… Алиса, давай Верочку!

Из-за занавески показалась Алиска-вампирша.

– Держи, папаша! Теперь твоя очередь возиться!

Пищащий кулек перекочевал на руки Макару. Как оказалось, надолго. Навсегда.

Алиска еще какое-то время кормила малышку, от этого никуда не денешься, но вот Римка про желанное дитя забыла начисто. Нет, на людях-то и при папашке своем она изображала заботу. Но только изображала и забывала о девочке, как только они оставались одни.

Что до Макара, то его жизнь закончилась… Вместо нее теперь были пеленки-распашонки, стирка-готовка, бессонные ночи, первые зубы, первые шаги. Первые слова…

– Мама! – Верочка запрыгала от радости и протянула ручонки к Макару. – Мама!!

Мужчина остолбенел…

Ой, мамочки-и-и…

Макар с облегчением вздохнул: угомонилась наконец-то. Заботливо поправил одеяло, погладил рыжие кудри.

– Спи, моя хорошая. Мама тут, рядом. И никому тебя не отдаст.