О чем молчат выжившие

Станислав Богомолов ОБОРОТЕНЬ

Нет, все же у точного распорядка дня свои плюсы. Пусть неимоверно скучно, пусть надоедает все до чертиков. Зато чуть ли не до секунды знаешь, когда и что произойдет. И часы не нужны. События движутся по кругу, заканчиваются и начинаются снова. День за днем…

Поэтому, когда дверь моей камеры вдруг заскрипела, открываясь, я удивленно повернул голову. Странно. По моим расчетам, до кормежки оставалось еще как минимум два часа. Кого еще сюда принесло? И за каким фигом?

На пороге с совершенно безразличным видом стоял часовой. Без миски с баландой. Зато с направленным на меня пистолетом. Другой рукой он показал в сторону дверного проема.

– Шевелись. Господин не будет ждать, – произнес мой нежданный гость.

Скупо. Но настойчивость приглашения понятна. И, зная скверный характер зашедшего ко мне мужика, лучше не медлить. Нарочито лениво поднявшись, я молча вышел из камеры. Хотя меня конвоировал всего один человек, и мои руки были свободны, мне бы не дали улизнуть. Часовой сразу же загородил проход и жестом показал, чтобы я шел в глухой торец коридора. К комнате для допросов. Так-так, интересно…

Отведя меня к дверному проему, из которого пробивался белый свет, конвоир жестом приказал зайти внутрь. Очутившись в комнате, я остановился и прищурился. Все же освещение в моей камере было гораздо хуже. Позади лязгнула обитая железом тяжелая дверь. Затем раздался звук поворачивающегося ключа. Меня заперли.

Странно, но в довольно просторном помещении, кроме меня, никого не оказалось. Может, я просто не так понял фразу: «Господин не будет ждать?»

Ой, какая разница? Зато хоть что-то новое за последний год. Неспешно обойдя стоящий посреди комнатки прямоугольный дубовый стол, я уселся в крутящееся кожаное кресло. Ух, удобное! Похожее было у нашего боцмана… Давно не сидел на подобных. Расслабившись, я закинул ногу на ногу, положил руки на подлокотники и уставился в находившуюся прямо напротив меня дверь. Что ж, взглянем на этого господина.

Мне не пришлось долго ждать. Минут через десять послышались шаги нескольких человек. Заскрежетал ключ. В распахнутую дверь, грузно топая ногами в тяжелых сапожищах, ввалился здоровенный бородатый амбал с обрезом в руках. На рукаве военной куртки – нашивка витязя. Ох, кого это у нас повысили! Зиновьева-Крушителя! Даже такие дегенераты, как этот, умеющие лишь бить и не бить, нынче дворянами становятся? Матерь Божья, куда мы катимся…

Следом появился еще один охранник, которого я не знал. А вот третьим оказался отлично знакомый мне субъект. Светловолосый паренек двадцати семи лет с жестким волевым лицом. И с не по годам высоким званием. Алексей Брусиловский – герцог Истринский и Манихинский, владыка Новоиерусалимский. Больше двух тысяч душ в подчинении. А еще он – лучший друг церковников и сам набожен до ужаса. Ну, и что ему от меня надо? Неужто будет просить покаяться ради спасения некой бестелесной сущности?

– Александр Кущев, – на лице герцога возникла хитренькая улыбка, – рад видеть тебя живым и здоровым.

И это мне говорит человек, который сам же меня за решетку упрятал.

– Не вашими стараниями, – ответил я как можно равнодушнее. – Ваша светлость, оставьте все эти шарканья ножками на потом. Знаете же, что я их не люблю. Скажите, зачем вытащили меня из берлоги?

Герцог неспешно уселся в точно такое же кресло напротив меня. Поправил полы алого плаща с вышитым на нем православным крестом и положил украшенные роскошными перстнями руки на столешницу. Ох, уж эти затеи наших господ. Двадцать лет прошло, а до сих пор иногда удивляет новый порядок. Все эти графы-герцоги, витязи-дружинники, псы-ищейки, крепости-остроги, феоды-волости… Российская империя с примесью Средневековья. Боже, Форпост храни, е-кэ-лэ-мэ-нэ…

– Возникли небольшие проблемы под Истрой, – сказал владыка, – нужно поймать одного мутанта. И ты пригодишься в поимке этого адского создания.

– И без меня, конечно же, ни витязи, ни псы Господни не справятся, – улыбнулся я.

– Если бы могли, я бы с тобой не возился, – поморщился Брусиловский.

– И что же это за исчадие ада? – лениво поинтересовался я.

– Оборотень.

Пару секунд недоуменного молчания. Затем все же выдаю нечто среднее между смешком и покашливанием.

– Видишь ли, – начал рассказ герцог, – недель пять назад возле Истры кто-то стал нападать на охотников и собирателей. Три трупа в первую же ночь. Все жертвы – из ближайшей деревни, Рычкова. Через два дня – снова мертвец, на том же месте. Я отправил дружину в ту деревушку. Обыскали там все – никаких следов, кроме людских. Будто человек босой ходил рядом. Но все жертвы изгрызены и изорваны в клочья. Этого никак не могло сделать создание Божие!

Владыка прервался и внимательно посмотрел на меня. Похоже, моя реакция его сконфузила – на моем лице оставалось все то же равнодушное выражение.

– Ну и? – спросил я.

– Две недели, пока витязи гарнизоном в Рычкове стояли, не было ни одного нападения. Но стоило им уехать, как снова понеслось. Четыре убитых за неделю. И двое – опять на этом же пятачке, возле города, на лесной опушке… Я снова отправил туда витязей с опричниками в придачу. Ищейки из канцелярии осмотрели и допросили всех в округе. Сказали, что это точно не человек… Нет, конечно, мы пытались охотиться на эту тварь. Но куда там! К покойным собирателям добавилось трое погибших солдат. Трое!

– Так при чем тут я?

– Дослушай сначала, – огрызнулся герцог. – В общем, поняли мы, что эта тварь сильна и хитра. При этом она явно одна. По крайней мере, мои вассалы сделали такие выводы. Иначе жертв было бы больше, и они были бы в разных местах. Мои люди полезли по ее следам в лес и в итоге из охотников сами стали добычей. Она им головы заморочила. Заставила разделиться, затем начала отлавливать по одному… Больше в лес мы не совались. Решили ее выманить оттуда. Вот только этот чертов оборотень не лез в наши ловушки. Каким-то образом угадывал засады…

– Как он выглядит хоть? – поинтересовался я.

– В том-то и дело, – развел руками Брусиловский. – Его так толком никто и не разглядел. Он быстрый, как ветер! Это нечто неразличимое. Смазанное пятно…

– То есть вы даже не знаете, что это такое.

– Мутант сливается с местностью, как хамелеон. – Его Светлость выглядел обескураженным и каким-то… беспомощным. Мне даже стало его немного жаль. – Его практически невозможно засечь глазами. Поэтому мы решили действовать по-другому…

– Положиться на уши, да? – уточнил я, начиная догадываться, в чем дело.

– На твои уши, – ответил владыка, – план таков. Мы ставим тебя на тот самый пятачок, где оборотень обычно нападает. Ты засечешь его приближение по звукам. И в нужный момент снайперы с ближайшей высотки его пристрелят.

– Бред, – хохотнул я, – в этом плане полно белых пятен.

Крушитель недовольно зарычал. Еще бы, его Бога во плоти критикуют! Но Брусиловский успокоил его поднятой рукой.

– Кущев, у тебя же лучшие уши в Форпосте. Разве ты не справишься?

На «слабо» пытается взять. Нашел дурака!

– Без «шумового портрета» не вижу смысла браться, – заявил я, – к тому же дело не только во мне.

– Ну да, – согласился герцог, – тварь может не явиться или обманет тебя как-нибудь. Снайперы могут промазать, наконец. Но мы постараемся сделать все в лучшем виде. Не оставлять же этому демону жизнь… Тем более что у нас все же есть его «шумовой портрет». Моим бойцам удалось записать кое-что на диктофон.

Молчу, глядя ему в лицо и заложив руки за голову.

– Впрочем, если ты отказываешься… – улыбнулся владыка.

– Верни меня в камеру, – произнес я, вставая с кресла, – ну тебя на фиг с твоим оборотнем.

– Сесть! – воскликнул Брусиловский так громко, что я невольно хлопнулся задом на кожаное сиденье. – Ты хоть знаешь, почему тебя тогда не вздернули сразу? Потому что я за тебя попросил. У меня хорошая память, Кущев, и я помню все твои прошлые заслуги. Вот и убедил царя, что ты еще пригодишься Форпосту. Но если он узнает о твоем отказе – тебя тут же удавят. Знаешь ли, царю давно уже надоело тебя кормить. Прошлый год выдался неурожайным. И лишние рты нам ни к чему.

Вот тебе раз. Дотрынделся. Хоть я и устал от жизни, но в этот момент понял, что помирать абсолютно не хочу. Да и не люблю я быть в долгу.

– Ладно, помогу, – буркнул я.

– Что, план уже не дебильный, да? – заржал Брусиловский. – В общем, так. Выезжаете сегодня же. Я позабочусь, чтобы вас немедленно снарядили всем необходимым.

Надо признать, он меня переиграл…

Конечно, сразу же защищать Родину меня не отправили. Сначала довольно вежливо проводили в душевую, затем постригли бороду и заросшую до невозможности голову, а потом отвели в столовую и щедро налили огромную плошку щей. Ну да, как же не покормить защитничка. А то, глядишь, помрет по дороге.

Сидя за столом, я уплетал восхитительно вкусный суп из щавеля и крапивы. Божественно! После практически целого года на баланде даже эта нехитрая пища казалась амброзией. Для меня еще и куриного мяса не пожалели…

Как мало человеку нужно для счастья.

А Брусиловский все же что-то недоговаривает. Скажем, для чего ему именно я, если живцом можно сделать абсолютно любого? Эффект будет тем же. А тепловизоры и приборы ночного видения на что? В Форпосте их навалом. Зачем ему вообще мои уши? Уши… Все дело в них, родимых. Что скрывать, я слышу гораздо лучше остальных. Таким родился, ничего не поделаешь. Вдобавок, профессия обязывает. Обязывала.

Я тяжело вздохнул, вспомнив кадры из прошлой жизни – заснеженные сопки, вздымающиеся морские волны и стройные ряды черных подлодок у города Полярного.

Подлодки… С детства от них фанатею. Как отвели в двенадцать лет в субмарину-музей, с тех пор ими и «заболел». До того момента я даже близко не представлял, какова подлодка изнутри. Сложнейшее, пугающее, но в то же время восхитительно-притягивающее инженерное сооружение, такое совершенное и такое аскетичное. Но больше всего меня поразило, когда экскурсовод рассказал мне про гидроакустика – человека, который слушает, что творится вокруг подлодки и фактически направляет ее, являясь и ее глазами, и ушами одновременно. Сделано это было с таким вдохновением и так красиво, что я сразу же и на полном серьезе захотел стать акустиком.

Идея эта со временем никуда не исчезла, только окрепла. И я начал готовиться к службе в подводном флоте. Многие меня отговаривали, твердили, что служить на субмарине – самоубийство. Сотни, если не тысячи раз припоминали, насколько опасна служба подводников. Но не смогли переубедить. Едва мне исполнилось восемнадцать, я бегом помчался в военкомат. И какова же была моя радость, когда мне заявили, что я годен быть акустиком!

Год в морской академии в Кронштадте. Затем – в Мурманскую область, в Полярный, знакомиться с моей «дизельной старушкой». Практика, учебные выходы, «автономка»… По возвращении в порт меня отправили в заслуженный отпуск. И только я приехал в родной Зеленоград, как вся планета накрылась медным тазом. А я остался жив. Товарищ по блату пригласил посетить необычное местечко. Посетил. Да так и остался тут…

Мои воспоминания прервал шум чьих-то шагов за спиной, хорошо различимый сквозь мерный гул людских голосов. Кто-то специально топал погромче, чтобы я обратил внимание. Оборачиваться я не стал. Захотят – подойдут по делу без этих фокусов. Нет – пусть катятся в Тартар.

– Здорово, Саныч! – раздался позади бодрый мужской голос. Очень знакомый голос. Как же я надеялся не встречаться больше никогда с его обладателем! Но, видимо, придется.

– Привет, Змей, – ровным тоном сказал я, продолжая хлебать щи. Хотя они уже не казались такими вкусными. Некоторые умеют испортить аппетит одним лишь своим присутствием…

Поприветствовавший меня обошел стол и сел напротив. Я уставился немигающим взглядом в знакомое до боли лицо. Витька Хромов… А ты ни фига не изменился. Все такой же лысый, как коленка. И рожей удава напоминаешь. Оттого и прозвали Змеем. Все та же широченная улыбка с парой золотых зубов и те же хитро бегающие глазки. Разве что одежонка посолиднее. А вот бароном ты так и не стал, судя по все тем же нашивкам витязя на куртке. Неудачник!

– Рад тебя видеть, – сказал Змей. – Честное слово.

Ага, и я тебя, дружище. Настолько, что горю желанием схватить твою лысую башку и долбить ее о столешницу, пока либо одно, либо другое не треснет.

– Зачем пришел? – лениво поинтересовался я.

Спокойно. Держать себя в руках. Чтобы ни капли раздражения, язвительности или злобы. Не показывать свою слабость…

– А тебе герцог Истринский разве не говорил, кто будет руководить снайперской группой в твоем отряде?

Я замер, не донеся до рта галету.

– Только не говори, что ты.

– И не скажу, – пожал плечами Витя, – и так ведь уже понял.

Твою ж мать! Может, еще не поздно выбрать виселицу?

Не знаю, что отразилось на моем лице, но изо рта вырвалось только раздраженное хмыканье. Я нарочито громко застучал ложкой о дно плошки.

– Слушай, Саныч. Мне и правда жаль, что так вышло. Клянусь.

– Чего же именно тебе жаль? – поинтересовался я. – Того, что ты на той пирушке повздорил с графом Снегиревским? Или что начал с ним драку и в итоге пырнул его моим кортиком? А может – что в смерти графа затем обвинил меня, в момент драки спящего бухим?

– Того, что ты сел, – сказал Змей.

– Забавно. Когда ты меня оговорил, совесть тебя не грызла. И когда Брусиловский меня за решетку упрятал, тебе тоже хорошо жилось. А сейчас что стряслось?

Молчание. Но, судя по осунувшемуся лицу бывшего товарища, он и правда чего-то стыдится. Слегка.

– Слушай, – поинтересовался я. – А ты хоть знаешь что-нибудь об этом оборотне? Кроме того, что эта тварь хитра, быстра и сильна?

– Она хладнокровна, – усмехнулся Витька, поняв мой намек. – Я сам принимал участие в охоте на нее, так что точно это знаю. ПНВ не поможет.

Так-так… Ясненько.

– И он подумал, что я, аки супермен, засеку это чудище суперслухом и направлю святое оружие возмездия прямо в цель, – усмехнулся я. – А ведь Его Светлость не из глупцов. Странно, что он загорелся этой идеей.

– Вообще-то, это мой план, – произнес Змей с нескрываемой гордостью в голосе, – я предложил его герцогу.

– А-а-а-а, – покачал я головой, – вот оно что. Действительно, сам Брусиловский не додумался бы до такой ерунды.

– Между прочим, я приложил гигантские усилия, чтобы вытащить тебя на волю, – пробурчал Витя. – Вижу, ты очень благодарен.

Ага. Прямо свечусь от счастья и готов целовать тебе ноги. Витя, я же подводник! Да у меня в лодке каюта была теснее, чем камера в здешней тюряге! И к узкой кровати длиной в метр восемьдесят я привычен, и к грубому матрацу, и к тусклому освещению… Разве что питание здесь похуже, чем в субмарине, но на это как-то пофиг. Не подох же.

Мысли вихрем проносились в моей голове, а на лице не проявлялось ни одной эмоции. Я продолжал молча смотреть на Змея, и это пугало моего бывшего товарища. Он ожидал увидеть либо хотя бы скупую благодарность, либо ненависть. Но не это безразличное выражение. Равнодушие – самое страшное оружие. Никогда не знаешь, чего ожидать от человека…

Вот и Витька не ожидал, поэтому решил слинять подальше от греха. Нарочито неспешно встав (ой, не получилось у тебя скрыть эмоции, дружок, твое сопение выдает тебя с потрохами), Змей направился к выходу из столовой, бросив напоследок:

– Сбор через пятнадцать минут возле Западных ворот. Прошу не опаздывать. И это… Приятного аппетита, друг!

Клянусь, если он еще раз меня так назовет, я его придушу! Стисну в объятьях и переломлю пополам!

А ведь когда-то мы и в самом деле были – неразлейвода. Саныч и Змей. Закадычные дружки-напарники, одни из самых известных воинов в Форпосте. Идеальные глаза вкупе с идеальными ушами. Ох, и наворотили мы с Витькой дел когда-то! И в становлении Форпоста активное участие принимали, и в давней войне против манихинцев немало диверсий провели, и в разведку в неизведанные земли сколько раз ходили. Нас знали и уважали все…

Точнее, мы были популярны, как какие-нибудь телезвезды до Апокалипсиса. Потому что, когда меня заключили под стражу, отняв все имущество, никто за меня не вступился. Близких людей у меня было двое – граф Петр Снегиревский да Витька. Один убит, другой – его убийца. А вот если бы тогда с нами был кто-то еще, все повернулось бы иначе. Зря я согласился посидеть в тесной компании…

Так, хватит жрать. Странно, кстати, что мне позволили так вольно себя вести. И не боятся, что я сбегу. А может, попробовать?..

Фигушки. Стоило мне встать из-за стола, как подошли трое солдат, до того сидевших здесь же, и вежливо, но настойчиво попросили следовать за ними. В руках они сжимали стальные дубинки, готовясь в случае чего пустить их в дело. Да, я все еще под наблюдением…

Идем молча. Один конвоир – спереди, двое – сзади. Шагать нам прилично – минут десять. Западные ворота находятся на другом конце бункера. В уши врезается грохот шагов, перед глазами мелькают коридоры и бесконечные ряды дверей. Просто гигантское бомбоубежище. Даже целая сеть убежищ, способная вместить не одну тысячу человек. Помню, двадцать лет назад нас здесь больше трех тысяч набилось. Ох, сколько же сил приложило российское правительство, чтобы обустроить этот циклопический комплекс – не описать словами. Несколько уровней с жилыми отсеками, складами и техническими помещениями, сложнейшая система вентиляции, артезианские скважины, гигантское подземное нефтехранилище, множество выходов наружу в разных частях города… И все это – под зеленоградскими жилыми кварталами. Как такое чудо вообще удалось построить, да еще и незаметно для чужих глаз?

Сейчас под Зеленоградом живет меньше тысячи человек. Осталась только правящая верхушка во главе с царем, кое-кто из духовенства, инженеры и медики с семьями да немного солдат. Все остальные давно раскиданы по другим населенным пунктам. Кто-то почти не посещает основное убежище, находясь с гарнизоном в каком-нибудь Дедовске, кто-то мотается на два дома, как тот же Брусиловский. А иные полегли в многочисленных стычках. Воюем мы часто. Одно хорошо – женщин в свое время спаслось много. Демографический кризис пока что не грозит…

– Ты опоздал, – недовольно произнес Виктор, когда мы подошли к тамбуру Западных ворот. На моих конвоиров он, как истинный благородный господин, не обратил внимания вовсе.

– Извини, бро, – улыбнулся я в ответ, – у меня же нет часов.

Не совсем правда. В столовке висели настенные часы. Но я имел в виду другое. Те самые карманные «Ориент» из нержавейки, на которые Змей так деловито глянул только что, раньше были моими. Он вообще много чего моего прикарманил, я смотрю. Вон, кортик мой у него на поясе сейчас. Не удивлюсь, если Витек еще и в доме моем поселился, и сейчас спит в моей кровати. Завистник хренов…

– Герцог Истринский не потерпит задержек. Как и царь, – заявил Витя, – так что бегом напяливать «химзу»! Респиратор не бери, надевай «хобот» с тонированными стеклами.

Тоже мне, командир нашелся…

С нарочито равнодушной миной я направился к боковой двери. За ней находился склад. Костюмы химзащиты, респираторы, противогазы, фильтры, разгрузки, рюкзаки. А вот оружия нету. Жалко…

Подбор и надевание «химзы» не заняли много времени. Совсем скоро я снова стоял рядом со Змеем и еще десятком людей, подошедших за время моего отсутствия.

Быстро пробежавшись глазами по собравшимся, Змей дал приказ открывать «герму». Да, Западные ворота назывались так лишь для красоты. На самом деле это целая система дверей. Первая – огромная бронированная махина со смотровыми щелями и амбразурами для стрельбы. За ней – небольшой коридор с комнатой охраны и душевой для дезактивации. И еще одна стальная дверь, чуть поскромнее. Ее главный козырь – незаметность. С той стороны ее весьма непросто увидеть…

Покинув коридор, мы оказались… Нет, не на поверхности. На подземной автостоянке. Обычный паркинг под одним из жилых домов был превращен в гараж военной техники. Конечно, БТР и БМП сюда не влезут никак, поэтому они находятся в специальном ангаре в другой части города. Здесь то, что полегче – «Тигры», «Волки», уазики, мотоциклы… Все, что мы привезли и приволокли из военных частей, коих в округе было в изобилии. Увы, не вся техника здесь была исправна. Почти половину притащили сюда в качестве доноров. Механики и технари целый день копались в этих железяках, разбирали, чистили, колдовали по-всякому и собирали из нескольких ржавых ведер хорошую крепенькую машинку. И автопарка вполне хватало, чтобы дать по зубам каким-нибудь наглым заезжим нахалам. Такое уже случалось не раз. Как с теми придурками из Великих Лук, к примеру. Эх, были же времена…

Мы направились между стройными рядами автомобилей куда-то в дальний угол гаража. Тут и там слышались грохот, лязг и людские голоса – работа технарей не прекращалась ни на минуту. Время от времени попадались патрульные. Их было немало – для потенциального противника здесь целый Клондайк…

Змей решил не брать автомобили. Вместо этого он привел нас к четырем вездеходам-амфибиям «Арго».

– Заводите вон те, крытые, – приказал Виктор, – живее!

Вскоре заревели двигатели, и три вездехода выкатились из общего ряда. Меня усадили на переднее сиденье одной из машин, рядом с водителем. Сам Витя сел в этот же «Арго». Рядом с ним, прямо позади меня, уселся один из стражей, держа руку на кобуре с пистолетом. Боятся, что сбегу по дороге, гляди-ка…

– Ну, с Богом, – произнес Змей.

Я усмехнулся, благо мое лицо скрывал противогаз. Не верю я в Бога. Хотя в Форпосте лучше не говорить этого вслух.

Часовых явно предупредили заранее, потому что, когда мы подъехали к выезду, ворота уже были открыты. Мимо проплыли сложенные из бетонных блоков укрепления, промелькнули и скрылись очертания грозных «Кордов», всегда готовых к бою. Исчезли фигуры стражей, застывших, словно изваяния, при виде нашего кортежа. Мы наконец-то вырвались наружу.

Солнце… Я не видел его одиннадцать месяцев. Хорошо, что сейчас облачно, иначе совсем бы ослеп. И так глаза резало сильно, несмотря на темные окуляры противогаза. И все же, как здорово снова очутиться под открытым небом! Ощутить простор небесного купола, увидеть цветущие деревья и травы. Жаль, резиновый «хобот» нельзя снять. Очень хочется почувствовать на лице ветер, вдохнуть полной грудью…

Нельзя. Я заключен под стражу.

С первых же минут стало ясно, почему Витька выбрал именно «Арго». Видимо, несколько дней подряд шли проливные дожди, отчего дорога до Истры превратилась в раскисшее болото. Асфальт? Он давно уже растрескался и размылся, так что грунтовки с изредка попадающимися в них кусками дорожного полотна стали обыденностью. Вездеходы немилосердно трясло, скорость не превышала пятнадцати километров в час. Ну и ладно, зато хоть поглазеть на природу успею. А что трясет, так это мелочи жизни…

Полюбоваться было на что. Хоть ядерная катастрофа и немилосердно исказила, изуродовала флору, но среди зарослей кривых и чахлых кустиков на обочинах Георгиевского шоссе порой попадались изумительной красоты цветы. Немало было и деревьев-великанов с толстыми и причудливо выкрученными стволами. И ведь среди них нет ни одного одинакового. Будто матушка-природа решила поприкалываться и в порыве творческого вдохновения создала из обычного леса нечто, ей самой непонятное.

Странные все же мы, люди. Вот я, например. Обычно мне плевать, где я – в тесной комнатушке два на два или в просторной зале, на суше или на море, на земле или под землей. Но порой мне сильно хочется нырнуть в другую стихию и насытиться ею сполна.

Вот и сейчас у меня возникло безумное желание спрыгнуть с вездехода и бродить в этих зарослях до полного изнеможения. Гладить стволы деревьев, часами любоваться каждым из них, наблюдать за жизнью. Искаженной, не очень красивой, но все же жизнью. Безо всяких Змеев, Брусиловских, и вообще безо всяких людей.

Нельзя…

Очарование стало сходить на нет, когда мы проехали Пятницкое шоссе и свернули на трассу А-107. В Форпосте эту дорогу обычно зовут тропой смерти. Правда, здесь нет никаких чудищ, аномалий или просто лихих людей. Здесь нет живности вовсе. А все дело в огромных, достигающих порой четырех метров в высоту цветах – борщевиках. Вот эти-то растения нисколько не красивы, ни капельки. Зато они смертельно опасны. Еще до войны их сок, попав на кожу, вызывал сильные химические ожоги, а уж сейчас это сравнимо с окунанием в серную кислоту. А если эту дрянь поджечь, то никакого химического оружия не потребуется – вся округа гарантированно вымрет. А уж если кто-то шибко умный решит съесть хотя бы крохотный кусочек борщевика…

Цветы смерти густо росли по обеим сторонам дороги, практически полностью вытеснив остальные деревья. Их стволы сплошной стеной тянулись, покуда хватало глаз, огромные сочные листья то и дело загораживали обзор, белые зонтики с семенами свешивались прямо над головами. Хоть у «Арго» и крытый кузов, но все равно так и тянуло пригнуться пониже. Дорога заметно сузилась. Автомобиль здесь банально не проехал бы. Приходилось протискиваться между стволами борщевиков, то и дело врезаясь в огромные листья.

Единственный плюс – скорость движения вездеходов хоть немного, но увеличилась – здесь грунт был суше. А-107 мы проехали быстро. До Рычкова мы добрались раньше чем за планируемые мной полтора часа.

От деревни, находившейся здесь двадцать лет назад, не осталось ничего. В домах, построенных до ядерной войны, жить стало невозможно. Они были слишком уж разбросаны по местности, и обеспечить защиту от мутантов было бы весьма проблематично. Да и повышенный радиационный фон давал о себе знать. Поэтому людям из подмосковных деревень и сел пришлось рыть землянки достаточно близко друг к другу и обносить новые жилища частоколом. Все старые строения разобрали на дрова и на стройматериалы. Современный населенный пункт Форпоста – это мини-крепость с забором в два человеческих роста, КПП и вышками охраны.

После небольшой возни у дубовых ворот на въезде (страж – идиот, в упор своих не признавал) нас отправили в душевую для профилактической дезактивации. Мы не нахватались дорожной пыли, но страховка есть страховка… Все три «Арго» были отданы стражам, которые тут же загнали их внутрь.

Наконец мы в Рычкове. Сразу же за дверью душевой нас встретил сам старейшина деревни.

– Милорды, – произнес он, учтиво кланяясь, – мы рады, что вы прибыли так скоро. Пройдемте за мной, вас уже ожидают.

Мы двинулись за ним мимо крестьянских землянок, огородов-теплиц, небольшого храма по центру села. Наша цель – приземистое длинное здание на противоположной окраине. Казарма. Интересно, а хватит ли нам там места, или придется располагаться на постой в домах местных жителей? Или нас сразу отправят на охоту?

Гарнизоны… Для некоторых из нас это звучит гордо, других, наоборот, тошнит. Сама система гарнизонов была введена, когда Форпост активно расширялся. Местные отнюдь не сразу оказались под нашим крылом, пришлось их к этому подтолкнуть. Кого словом, а кого и оружием. В итоге в каждом населенном пункте Форпоста теперь находятся наши люди. Все просто – мы их защищаем от мутантов и от бандитов, они нам платят дань. Деревеньки вроде Рычкова – едой, водой, одеждой, городские бункеры – долей от хабара. Ну, и еще есть кое-какие условия: беспрекословно подчиняться приказам царя, время от времени ходить в православную церковь. И принять как должное то, что у нас государственный строй – извращенная такая монархия…

Поразили зацепленные краем уха разговоры местных. О загадочном мутанте-оборотне говорили почти в прошедшем времени, будто его шкура уже висит в приемной царя Бориса. Но не это меня удивило, а слухи о готовящейся войне против московских кротов. Вроде как наш царь не так давно послал в Москву торговый караван с целью установить мирные отношения с москвичами, а они на него напали и разграбили. И теперь, дескать, наши соберутся и зададут тамошним язычникам такого жару, что те век помнить будут. А пока что аккуратненько прощупывают местность, потому что атаковать Москву в лоб, а тем паче силой брать метро – глупость. Кротов очень много, и огнестрелов у них немало. Но Канцелярия и наш Божий наместник уже якобы придумали, как одержать победу. Интересно-интересно…

– Приветствуем вас, милорды, – сказал один из солдат, когда мы зашли в казарму. – Спешу доложить, что почти все витязи сейчас в Истре – готовятся к поимке оборотня. Прочесывают местность и зачищают жилую высотку, где расположатся наши снайперы.

– Чудесно, – ответил Змей, – значит, у нас есть немного времени. Бойцы! Проверить оружие и снаряжение. В любую минуту быть готовыми к выступлению! А ты… – Витя повернулся ко мне и завис.

– Господин Кущев, – улыбнулся поприветствовавший нас солдат, – вам велели передать кое-что.

В мои руки перекочевал диктофон с наушниками. Похоже, это и есть «шумовой портрет».

– Мне нужна отдельная комната, – сказал я, – и хотя бы тридцать-сорок минут времени.

– Будет, – ответил Виктор. – Дайте, что ему нужно.

Солдатик отвел меня в торец здания и, открыв одну из дверей, учтиво пригласил войти. Внутри оказалось прямо как в кубрике – тесное помещение без окон с парой двухъярусных коек. То, что надо.

Улегшись поудобнее, я включил зажатую в руке пластиковую коробочку. Вопреки убеждениям многих, у меня нет сверхспособностей. А звуки я различаю, потому что запоминаю их. Как стихотворение заучиваешь, прочитав его много-много раз, так и со звуком. Например, если я хочу услышать эсминец в море, то должен наизусть знать, как он шумит. Характерный шум, издаваемый чем-либо, и есть «шумовой портрет».

Вот только то, что было записано на диктофоне, никак не могло быть «шумовым портретом». Звукозапись длилась одиннадцать секунд, и почти все это время был слышен лишь ветер. Лишь в самом конце на пару мгновений в его вой вмешивалось нечто постороннее. Я прокрутил запись раз пятьдесят, но так толком ничего и не разобрал. Понял только, что это или шипение, или хруст. М-да. Ребята, да вам только в звукооператоры идти.

В конце концов я плюнул и отбросил диктофон с наушниками прочь. Пошло все к черту! Все равно затея бессмысленная, хоть с «портретом», хоть без него. Я заложил руки за голову и закрыл глаза. Провалиться бы куда-нибудь подальше отсюда… Надоело все. Абсолютно. Надоел весь этот лицемерный Форпост.

Форпост Цивилизации. Форпост Жизни. Форпост Веры. Так на полном серьезе называют сейчас наше государство. А началось-то все с чего… Двадцать лет назад большинство спасшихся в зеленоградских подземельях было шокировано и морально раздавлено гибелью привычного мира. Ладно еще я, закаленный трудностями. Для меня это было сродни очередному автономному походу. Только в очень необычной подлодке и с огромным экипажем. Остальные же, привыкшие жить припеваючи, вмиг растерялись. В гигантском убежище царили уныние и апатия. Но нашелся человек, который посмотрел на произошедшее другими глазами. По его словам, все это случилось по нашей же вине: дескать, зачахла Россия, и ослаб русский народ, позволил себя погубить и под землю загнать. Но если мы вспомним былые времена, когда русские с помощью молитвы да крепкой воли держали пятую часть земного шара, то не только вновь поднимемся, но и расцветем пуще прежнего. И будет новая Российская империя земным Раем. Главное – не опускать руки.

Бред? Я так и считал. А вот на отчаявшихся, нуждавшихся в утешении людей это действовало. Вдобавок, из трех тысяч человек больше половины оказались военными в разных чинах, от рядовых до генералов. Одному из них, Борису Фоменко, пришло в голову подыграть этому чудаку, Владу Никодимову. Он стал поддерживать оратора словами и делами, и других вояк заставлял делать так же. Воля у Фоменко оказалась не просто стальная – титановая. Быстро привел всю людскую массу в повиновение – где словом, а где кулаками подчиненных.

Больше всего хитрому генералу понравились слова о твердой руке и доброй воле государя-императора. Поэтому Борис на полном серьезе короновался. Все чаще от него доводилось слышать ранее шуточную фразу: «Аз есмь царь!» Только смеющихся раз за разом становилось все меньше. Противники нового режима уходили на тот свет или подчинялись Фоменко.

Вскоре в бункере у нас установилась настоящая монархия – с царем в качестве единовластного правителя и православной церковью в качестве официальной религии. Остальные конфессии теперь под запретом.

И, наведя порядок у себя дома, мы решили вернуть всю нашу землю. Вот только выйдя из бункера в далеком шестнадцатом году, мы так и не продвинулись далеко вперед. Какая там пятая часть Земли! Да у нас до сих пор территории гораздо меньше, чем было в каком-нибудь из российских регионов. Все, чем мы располагаем, – жалкий огрызок Московской области, ограничивающийся Истрой с запада, границами Солнечногорска – с севера, Химками – на юго-востоке… За МКАД мы до сих пор не решались соваться по-настоящему. А на юге наш пыл охладила Рублевская империя. Чем-то это государство похоже на наше, только правят там шишки из бывшего российского шоу-бизнеса, и играются они не в Русь Святую, а в Древний Египет.

Так и остались мы на своем пятачке. Постепенно освоили территорию, подмяли под себя все хутора, деревеньки и бункеры с немногими выжившими аборигенами, понастроили острогов и крепостей, наладили какой-никакой быт. Самым ценным ресурсом при этом стала чистая земля, на которой можно вырастить что-нибудь съедобное. И люди, работающие на этой самой земле. И решили власть имущие – да будет феодализм, раз уж мы возрождаем феодальное государство! И понеслось… Весь Форпост поделили на феоды. А феоды, в свою очередь, – на волости. И всем наиболее важным шишкам раздали по куску земли вместе с аборигенами. А чтобы окончательно закрепить форму правления, решили величать людей так же, как и в Российской империи. Землевладельцев обозвали дворянами и поделили по степени важности – на графов, герцогов, князей… А простолюдины стали крестьянами да смердами.

С воинскими титулами еще интереснее вышло – думали-думали, как называть служивых, да так и оставили солдатами. Но вот наиболее отличившихся решили вдруг звать витязями. Почему? Может, советники царя, бывшие реконструкторы, не нашли другого слова. А может, решили, что красиво, да и все равно Русь. Титул закрепился. И даже стал весьма почетным. Теперь едва ли не единственный шанс выбиться из грязи в князи – стать солдатом, затем витязем, а уж потом можно и на дальнейшее повышение рассчитывать. Еще есть особый отдел, где служат реальные садисты и головорезы. Личная гвардия царя – полиция, судьи и шпионы в одном флаконе. Сначала на полном серьезе думали обозвать этот отдел инквизицией, но потом из закромов истории выползло на свет божий другое имечко – Тайная канцелярия. Какая-то там организация времен Петра Первого. Смешно? Лично мне, да и многим жителям Форпоста – уже нет. Ибо ее воины, которые официально зовутся Псами Господними, а в народе опричниками, – это страх и ужас. Чуть что не понравится царю – мигом в дверь вам постучат. А то и в табло. Уж мне пришлось познать их дружелюбие на собственной шкуре. Хорошо хоть, не сломали мне ничего на допросе. Но все равно прибить их всех готов, тварей…

Громкий стук в дверь заставил меня встрепенуться. Гляди-ка, задремал! Спешно вскочив, я открыл дверь, постаравшись принять безразличный вид. На пороге стоял лично Его Трижды Пресвятейшее, блин, Величество – Виктор Хромов.

– Ну что, готов? – спросил он меня.

– Да, – ответил я, прекрасно понимая, что другой ответ был бы неприемлем.

В казарме на сей раз было полно народу. Среди вояк – три снайпера. Сам Витька с его винторезом и еще двое с СВД. Вернувшиеся с разведки витязи деловито обсуждали обнаруженные на привычном месте следы босых ног.

– Эта тварь где-то поблизости, – увлеченно говорил один из воинов, – сегодня ей кранты, зуб даю!

– Если только оборотень явится в нужное время, – усмехнулся я, проходя мимо.

– Явится, никуда не денется, – последовал ответ. – Сегодня день летнего солнцестояния. Такие, как он, не усидят на месте.

Гм-гм… Ребята, вы точно в своем уме?!

Мысли кричат, язык молчит. Будто мне нет дела до человеческих глупостей. Бесполезно бунтовать – придется либо плыть по течению, либо утонуть…

Мы почти в том же составе, разве что снайперы вместо прежних двух солдат. Пять автоматчиков, три арбалетчика. И я. На сей раз – с респиратором вместо противогаза.

Те же вездеходы «Арго», помытые во время нашего отдыха. Садимся, трогаемся, выезжаем через другие ворота. Рычково находится чуть ли не на въезде в Истру, поэтому совсем скоро мы оказываемся в городской черте.

Бывал я здесь пару раз до ядерной войны. Честно говоря, по мне, Истра – серый и скучный городишко. Его лишь немного приукрашивал Новоиерусалимский монастырь. В остальном – ничего интересного. Сейчас же стало еще унылее. Кирпичные девятиэтажки и панельные хрущевки глядели на людей мертвыми окнами-глазницами, широко распахивая черные зевы подъездов. Дома частного сектора напоминали язвы на теле земли – сгнившие и вонючие. То и дело в поле зрения оказывались строения с обвалившимися стенами или совсем рухнувшие из-за размытого фундамента. Некоторые домики раньше были покрашены в нарочито яркие цвета: солнечно-желтый, изумрудно-зеленый, бордовый. Сейчас остатки краски лишь местами проглядывали сквозь слои грязи и пепла.

Если город когда-нибудь возродится, его придется строить заново. Все эти гнилушки пойдут под снос. А пока что мы просто время от времени заглядываем сюда, разбираем последний хабар да отстреливаем порождения «мирного атома».

Проезжаем по Советской улице, затем сворачиваем на улицу Ленина и долго едем по ней. Странно. Я думал, охота будет либо на восточной окраине города, либо на западе, возле Нового Иерусалима. Мы же проехали почти до самой железной дороги и свернули направо, в какой-то переулок. Здесь и затормозили.

– Наша остановка, господа! – скомандовал Змей. – Значит, так. Вон там будут наши снайперские точки, – рука Витька показывала на кирпичный девятиэтажный дом. – Сам оборотень внизу шурует, в овраге. Наш доблестный Саныч спустится туда и привлечет его внимание. Как только тварь будет услышана и засечена, сообщишь нам с помощью этого.

Он сунул мне в руки портативную рацию.

– Вопросы есть? – спросил Виктор.

– Я пойду без оружия? – поинтересовался я.

Мой бывший товарищ «завис» на пару секунд, потом вытащил из кобуры пистолет Макарова и вручил мне.

– Это для твоего успокоения. Но запомни, применять эту штуку – себе дороже. Во-первых, можешь не попасть, во-вторых, это чудище должно подумать, что ты – жертва. Нельзя вызывать лишних подозрений…

– Я понял. Не нервничать, неспешно прогуливаться по полянке, излишней осторожности и агрессии не проявлять. Короче, быть самим спокойствием.

– Точно, – сказал Змей и повернулся к остальным.

– Лед, Муха, идете за мной. Ваши огневые точки я покажу. Также в дом заходят трое стражей. Дом, конечно, обследован и вычищен, но мало ли… Как только располагаемся, даем сигнал Сане. Остальные – на стреме у вездеходов. Всем все ясно?!

Слаженное: «Так точно!»

– Ну, аста ла виста, бабы! – выдохнул Змей и первым рванул к кирпичной высотке. Один за другим воины Форпоста скрылись в темноте подъезда. Спустя несколько минут из рации раздался хрип: «Пошел!»

Я двинулся вниз по склону оврага. По правую руку находилось озеро Подкова, заболоченное и загаженное. Впереди – стена деревьев. А между оврагом и лесом – небольшая полоска чистой земли, где и совершались кровавые нападения.

Вот только я не увидел там ничего – ни босых следов, ни еще каких-либо. Густая трава доставала до колен, оплетала ноги. Пару раз я споткнулся и чуть не упал. Интересно, вот у всех в голове этот оборотень, а об обычных змеюках или еще каких-нибудь ползучих гадах кто-нибудь подумал? Надеюсь, здесь таковых нет…

Тишина. Лишь гул ветра да шелест листьев и травы. Да и что я должен услышать-то? «Шумового портрета» же нет… Остается только ходить туда-сюда и надеяться, что эта тварь по неосторожности как-то себя проявит.

Постепенно становилось все темнее, наступали сумерки. А я продолжал наворачивать круги перед опушкой, как идиот. Скоро июньское солнце совсем скроется, и тогда охоту можно будет считать проваленной. Не будут же снайперы стрелять вслепую. Или будут?

Какая же все-таки сумасбродная идея! Поставить вот так человека, аки наживку, и надеяться: авось услышит. Бред! В этом плане столько пробелов и недочетов, что диву даешься. И как Брусиловский, большого ума человек (а иной не возвысился бы настолько в его возрасте), послушал Змея? Или Витя его опоил какой-нибудь дрянью? Шанс на успешное завершение операции ничтожен. Странно, почему я вообще пошел у них на поводу.

Может, плюнуть на все и дать деру? Хотя куда? Вокруг – территория Форпоста. И у меня нет совершенно ничего с собой, кроме пистолета с одним магазином. Еще можно застрелиться всем назло. Вот только толку – ноль…

А вообще, как-то подозрительно выходит. Придумал этот план именно Витька. Он же решил сыграть в нем одну из главных ролей и заодно проконтролировать меня. Ну, не верю я, что он не наблюдает за мной через прицел винтореза! Сто процентов, я у него на мушке.

А ведь я еще не лишился языка. Я еще могу дать новые показания по моему делу. Ну, по крайней мере, попытаться. Боишься, Витек, что я выведу тебя на чистую воду? Боишься!

Хотя вероятность, что ты сам окажешься в тюрьме, не больше, чем шанс уничтожить мутанта-оборотня, но риск все же есть. Поэтому я в любом случае не вернусь отсюда живым. Случайная пуля – это вполне правдоподобно. Ты же не видел точную цель, да и расстояние немалое…

Так хочется послать всех и все на три веселых буквы. Вы – самовлюбленные придурки, ржавые сосуды, наполненные выдуманными убеждениями и состряпанными кое-как идеями. Я вам не пешка в вашей глупой игре, слышите?!

Придумать бы только, как разорвать эти цепи…

Неожиданно со стороны леса раздался хруст. Совсем близко, прямо за спиной. Я резко развернулся и вскинул пистолет. Никого!

– Бесполезно, – внезапно раздался голос, заставивший меня судорожно оглядеться по сторонам. Он звучал, будто из ниоткуда, но в то же время раздавался везде. Прямо в моей голове!

– Ты не увидишь меня, пока я не захочу, – хихикнул тот же голос. Очень приятный. Женский. – И никто не увидит. Посмотри-ка вон на те две березы.

Я послушался и увидел ее. Молодую женщину, совершенно нагую. Весьма и весьма неплохая фигурка, кстати. Вот только рыжие волосы – чересчур длинные, да и ногти… Личико миловидное, а глаза так вообще шикарны – сине-зеленые, будто так сильно любимое мной море.

– Я та, за которой тебя послали, – пояснила женщина, предвосхищая мой вопрос. Ее рот при этом оставался закрытым, хотя пухлые губки были сложены в очаровательную улыбочку. – Не используй голос, чтобы говорить со мной. Так и понятнее, и быстрее.

– Так это ты убила всех этих людей?

– Я, – пожала плечами женщина, – но что поделать, мне же надо защищаться. Как и тебе. Но не от меня, а от тех, кто следит за тобой вон с того дома.

– Ты их видишь? – мысленно изумился я.

– Я про них знаю. Как и про тебя. Мне все о тебе известно…

Это действительно было так. Странное существо читало мои мысли как открытую книгу. Я прямо чувствовал, как его ментальный щуп скользит по моим воспоминаниям, будто по водной глади. Одна за другой мелькали картины из прошлого. В основном, из недавнего. Та самая пирушка, предъявляемый мне окровавленный кортик, суд, тюрьма. Лицо Витьки, нарочито изумленное, и его возгласы: «Охренеть! Никогда не думал, что Саня пойдет на это», его крокодиловы слезы. Это было похоже на исповедь, но без слов, одни лишь чувства. Как же сильно я нуждался в этом!

– Бедняжка, – вздохнула девушка, – столько времени жил в клетке ни за что. А сколько лет ты сам создавал эту клетку? Поддерживал тех, кто потом втоптал тебя в грязь, подыгрывал своим же тюремщикам? Ты должен был стать равным тому молодому парню, что правит этими землями. А что в итоге?

Нет ответа. Даже в мыслях. Один лишь сумбур.

– Я сначала хотела убить тебя, – сказала рыжеволосая, – незаметно. Так, чтобы всласть посмеяться над этими горе-охотниками. Но теперь предлагаю тебе кое-что получше. Смотри…

И тут на мою голову, словно шторм, обрушился поток чужих образов и мыслей. Небольшая деревенька где-то на просторах нашей необъятной Родины. Облако ядерного взрыва вдалеке. Боль, страх, желание жить. А затем ощущения невероятной силы. Той силы, о которой смертные могут лишь мечтать. Ты становишься быстрее ветра, можешь быть невидимым, можешь с невероятной легкостью лазать по деревьям и отвесным стенам, ты неуязвим к холоду и жаре. Ты можешь жить сотни лет, почти не испытывая голода и жажды. Одна лишь проблема – люди. Эти пакостные создания трусливы и завистливы, но умны. Они пытаются истребить расу сверхлюдей, боясь за свое жалкое существование. Поскольку грубой силой взять не могут, уничтожают хитростью, заманивая в разного рода ловушки. Не всегда это получается, но тем не менее новая раса значительно уменьшилась в количестве… А поскольку размножаться естественным путем невозможно, приходится действовать осторожно, если люди рядом.

– Я пыталась с вами подружиться сначала, по дурости, – сказала девушка, – не верила в ваше коварство. В итоге меня саму чуть не убили. Хотя я им не сделала абсолютно ничего!

– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовался я.

– Мы – родственные души, – пояснило существо, – я знаю, ты очень хочешь вырваться из своих оков, поэтому открою тебе секрет. Да, я на самом деле оборотень. И мою силу можно передать другому.

– Да ну, – хмыкнул я.

И тут же меня словно молотом ударила мысль – это правда. Они действительно могут, укусив тебя, сделать таким же. Только отнюдь не все этого достойны, потому подобных случаев – один на десятки тысяч.

– Идем со мной, – улыбнулась девушка. – Ты станешь сильным и свободным. Тебе больше не нужно будет притворяться. Ты просто будешь самим собой. А те, кто тебя унизил… Они поплатятся.

Уйти… И чтобы никакого Витьки, никакого Форпоста и никакой нарочито безразличной маски на лице? О, да! А еще лучше – расправиться с Витькой и с этими мерзкими людишками, а затем исчезнуть. Как же я мечтаю об этом! Я согласен…

Пистолет Макарова улетел в сторону, отброшенный прочь. Следом за ним отправилась рация. Я подошел к оборотню почти вплотную.

– Идем, – сказал я, и улыбка девушки стала еще шире. Стали видны огромные острые клыки.

Мимо меня вдруг что-то молниеносно пронеслось, обдав потоком горячего воздуха. А затем перед глазами сверкнула яркая вспышка. Я почувствовал, что падаю…

– Так и знал, что эта тварь – еще и ментал вонючий, – сказал Змей. – Мощно она тебя, Саня…

– Ага, – процедил я, сидя на заднем сиденье «Арго» и пялясь пустым взглядом на панель управления.

– Ты уж прости, что я заставил тебя ждать. – Витя уселся рядом со мной и взглянул в сторону злополучного оврага. – Понимаешь, я стрелял почти вслепую. Повезло еще, что вообще попал, куда надо…

– Угу…

– Ну и урод же этот оборотень, – с отвращением произнес один из стражей, – суровый юмор у матушки-природы, таких страшилищ рожает…

Это существо действительно выглядело жутко. Ничего общего с тем, что я увидел, находясь под гипнозом. Мерзкое, покрытое зеленой чешуйчатой кожей тело венчала голова с огромными глазами и множеством отростков-щупалец на макушке. Прямо Медуза горгона какая-то… Со множеством острых зубищ в придачу. По четыре пальца на передних лапах – длинные и цепкие. Да, именно на лапах, не на руках. Эта тварь вообще не прямоходящая. А вот на задних конечностях пальцев почему-то пять, и они больше напоминают человеческие ноги. Видимо, это и сбило с толку наших горе-следопытов.

– Мы уже связались с Новым Иерусалимом, – сказал Лед, – они обещали прислать грузовик. Нашим ученым будет интересно узнать, что это за чудо-юдо такое…

– А Саныча неплохо бы наградить чем-нибудь, – прогудел Муха басистым голосом. – Честно, мужики, я в том овраге уже через минуту штаны обосрал бы…

– Амнистию ему надо! – послышался чей-то возглас. – Его Светлость добр. Наверняка помилует, если попросим!

Воины согласно загудели. Я же сидел, с трудом воспринимая происходящее вокруг. Кровь оглушающе стучала в висках, а сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. Господи, помоги мне! Удержи ту ярость, что плещется внутри меня, словно кислота в растрясенной колбе!

А люди все болтали какую-то ерунду, ободряюще трепали по плечу, хлопали по спине. Господи, как же они все мне осточертели! И Витька со своей донельзя довольной рожей, и все эти герцоги-графы-цари, и вся эта жизнь, больше похожая на дурацкий спектакль! Кровавая пелена стояла у меня перед глазами, словно занавес. Я будто наяву видел человеческие останки, в которых почти невозможно угадать моих недругов. Ломать их! Рвать на части! Убивать! Ну а тебе, Витюша, наказание страшнее… Гораздо страшнее. Смерть – это слишком банально. Слишком гуманно. Агония твоя будет длиться днями. Месяцами!

Туман рассеялся неожиданно, словно меня окатили холодной водой. Вот ведь как оно выходит! Теперь-то я знаю, кто настоящий оборотень… И как он рождается. В тот момент, когда тебя наизнанку выворачивают, заставляют вновь пережить застарелые унижения и боль, потом сулят выход из ситуации и неземные блага. А затем исчезают! Только не думайте, что все потеряно. Мы еще поборемся… И жизнь покажет, кто в ней кэп, а кто крыса трюмная. Берегись, Змей!

– Все хорошо, парни, – через силу улыбнулся я. – Устал жутко, а так все путем.

– Ладно, оставим его в покое, мужики, – махнул рукой Хромов. – Санычу еще с герцогом и Канцелярией болтать…

Отдых? Нет, господа-милорды. Я почти год отдыхал, и больше такого простоя себе не позволю. Впрочем, поспать сейчас действительно не мешает. Перед большой игрой, победителем из которой выйду я. Ну а пока – маску равнодушия на лицо, как обычно. Автономка в самом разгаре.