О смелом всаднике (Гайдар)

«Горячий камень»

В Горках Ленинских, под Москвой, неподалеку от деревень Новлинское, Ям и Сьяново, есть старые заброшенные каменоломни.

Много возле них валяется разных камней, в которых, если поискать получше, находятся чудные отпечатки раковин, улиток и доисторических червяков. Каждому червяку, отпечатанному на камне, по самому малому счету сто тысяч лет, не меньше.

Новлинские и сьяновские деревенские мальчишки к каменным червякам относились с уважением и робостью. Далеко не все ребята решались бродить по старым развалинам, но отчаянные «разведчики недр» отважно путешествовали по каменоломням, ловили там ужей и собирали окаменевшие «чертовы пальцы».

Как-то летом, в жаркий солнечный полдень, Сашка Герасимов и Дмитрий Воробьев вылезли «тайным ходом» через кусты на верхнюю площадку каменоломен и чуть не умерли от страха.

У черной дыры разрушенной шахты, возле большого красного камня, сидел незнакомый человек.

Одет он был просто — в синие брюки и гимнастерку. Сапоги на нем были хромовые, городские, через плечо висела кожаная военная сумка, а в руках незнакомый человек держал толстую суковатую палку.

Палки ребята не испугались. Очень давно перевелись в Горках люди, которые бы со зла дрались палками. Но незнакомый человек был совсем-совсем неизвестен ребятам, и красный камень здесь, на площадке, они тоже видели впервые.

Бежать было поздно. Дмитрий Воробьев, поправив на груди пионерский галстук и прошептав другу Сашке на всякий случай: «Будь готов!» — смело шагнул вперед.

Человек встал ему навстречу и отдал честь по-военному. Несмотря на жару, на голове у человека была шапка, круглая и высокая, как в книжке на командире Кочубее, а из-под шапки глядели на ребят веселые и добрые голубые глаза.

— Здравствуйте, — сказал Дмитрий, увидев по глазам незнакомца, что страшного тут ничего не будет.

И Сашка эхом повторил за ним:

— Здрасьте!..

— Здравствуйте, народ! — сказал человек. — Очень хорошо, что пришли. Наверно, вы люди ученые — геологи или гидрологи? — серьезно спросил он, увидев в руках у Митьки старый плотничий молоток, а в руках у Сашки железный прут, выдернутый из кровати.

— Нет, — сказал Дмитрий Воробьев.

— Да, — сказал Сашка Герасимов.

— Искатели мы, — сказали они оба вместе, осторожно, так, чтобы не было понятно сразу, что они здесь ищут.

Незнакомый человек очень обрадовался.

— Искатели! — повторил он. — Милые! Я же сам искатель. Нашел я недавно у моста камень…

Сашка и Митя закашлялись и покраснели.

— Написано на нем: «Расведчики». Через букву «с». А слово пишется через «з». Слышите: з-з-з-з! Как муха! «Нетра» разведываете? «Недра» нужно писать через «д». И на камне нужно выколачивать через «д».

— Это мы еще в прошлом году выколачивали, — хмуро сказал Митя.

— Когда были во втором классе, — пояснил Сашка. — А вы почему нас знаете, а мы вас нет? Откуда пришли?

— Я пришел издалека, — сказал незнакомый человек. — Из Москвы. Зовут меня Аркадий Гайдар, и если вы обо мне слышали, то тем лучше.

— Про Гайдара мы слышали, — недоверчиво сказал Митя. — Только вы на него совсем не похожи.

— Я понимаю, — сказал Гайдар (а это и на самом деле был он). — Трудно поверить первому встречному человеку на слово. Но вот мое удостоверение личности…

— «Гайдар Аркадий Петрович!» — прочел Митя храбро, но почему-то застеснялся и сказал тихо: — Его зовут Сашкой, а меня Дмитрием.

— Это почему ж такая разница в обращении? — спросил Гайдар весело.

— Он поотчаянней, — сказал Дмитрий. — Характер такой. Так и зовут.

Осторожно, не вступая сначала в разговор, Сашка обошел Гайдара по кругу и незаметно поковырял ногтем кожу на желтой его сумке. Кожа была настоящая. Сумка настоящая. Гайдар настоящий.

— Про Чука и Гека вы написали? — спросил Сашка из-за спины Гайдара.

— Я, — ответил Гайдар.

— И про Тимура?

— И про Тимура — я!

Тогда от изумления и восторга Сашка выскочил вперед и, так как подходящих слов одобрения подобрать не мог, треснул изо всей силы своим железным прутом по красному камню.

Видно было, как посыпались белые искры, в воздухе запахло паленым, а Гайдар вдруг закричал: «Тише!»

Сашка и Митя очень испугались неожиданного крика.

Гайдар сразу вытащил из желтой сумки тетрадку и толстым зеленым карандашом нарисовал на первой странице красноармейскую звездочку с расходящимися во все стороны лучами, а потом, на следующей странице, он написал крупными буквами слова: «О горячем камне», — три раза подчеркнул их и обвел рамкой.

Немного пониже он написал слово «дед» и, пристально поглядев на Митю, на его вьющиеся белые волосенки, нарисовал рядом со словом «дед» смешную рожицу и под ней надписал: «Ивашка Кудряшкин».

Как зачарованные смотрели мальчишки на всю эту хитрую писательскую механику.

Гайдар после слова «Кудряшкин» поставил точку и оглядел ребят очень довольными глазами.

— Неподалеку отсюда, в Домодедове, — сказал он медленно, — жил на селе одинокий старик, плел корзины, подшивал валенки и сторожил от мальчишек колхозный сад…

Сашка и Митя переглянулись.

— В этот колхозный сад, — продолжал Гайдар, — полез за яблоками мальчишка… Ивашка Кудряшкин.

Сашка облегченно вздохнул.

— Полез, — продолжал Гайдар, — но зацепился штанами за гвоздь ограды и был сторожем пойман. Мог бы, конечно, старик отхлестать Ивашку крапивой. Но старик сжалился над Ивашкой и отпустил его на все четыре стороны.

Гайдар остановился и задумался. Мальчишки молчали и не шевелились.

— От стыда и горя, — продолжал Гайдар после небольшого раздумья, — Ивашка побежал куда глаза глядят, а глаза его в это время глядели в нашу сторону. Где-то в этих местах он нашел волшебный горячий камень…

Ребята ахнули.

— …и было на камне написано, что если его разобьешь, то можно жизнь начинать сначала… Вот ты, Сашка, бьешь куда попало железной палкой, а вдруг попадешь по волшебному камню, разлетится он на куски, и останешься ты в третьем классе на второй год…

При этих словах Сашка усмехнулся, но от камня отошел подальше.

— Благодарный Ивашка Кудряшкин привел старика к этому камню, — рассказывал дальше Гайдар. — Думал он сделать доброе дело: пусть, мол, старик помолодеет, жизнь начнет другую и проживет ее богато и спокойно. Но старик от богатой жизни отказался. Была у него своя, советская молодость, и прожил он жизнь трудно, но честно… Где-то здесь валяется, ребята, неразбитый горячий камень. Полез я его искать, да вот с вами разговорился.

Гайдар перевернул на всякий случай набок огромный красный валун, но никакой надписи на холодном спокойном камне не было.

Печально улыбнулся Гайдар и попросил ребятишек, чтобы они проводили его до деревни и помогли найти комнату на два или три дня, потому что ему рано еще отсюда уезжать. Надо поискать поблизости, не валяется ли где-нибудь этот Ивашкин камень.

Митя и Сашка с радостью согласились помочь хорошему человеку и провели его знакомой тропинкой в деревню.

Светлую чистую комнату сдала Гайдару Сашкина мать. В комнате стояли кровать, стол, стул и цветок фикус, а Гайдар попросил еще и чернильницу и ручку. У главного «писателя» в доме — у Сашки — все равно были каникулы.

Окна в комнате Гайдар открыл настежь, а занавески задернул. Очень тихо сидели под окном на завалинке мальчишки, но Гайдар в комнате сидел еще тише. Только слышно было, как скрипело по бумаге Сашкино перо № 86. Скрип у него был приметный, со свистом, и Сашка его сразу узнал.

Вечером собрались на мосту под Пахрой новлинские, ямские и сьяновские ребята. За Гайдаром послали депутатов — пусть, мол, всем расскажет про волшебный камень, а то, может быть, Сашка и Митя что-нибудь напутали.

Гайдар на мост пришел, но рассказывать не стал, а вынул из сумки тетрадку, ту самую, в которой нарисовал днем в каменоломнях пятиконечную сияющую звезду и смешную кудрявую рожицу. Теперь все страницы тетрадки были исписаны резким, упрямым почерком. Каждая буква стояла отдельно от другой, и казалось, каждую букву Гайдар поворачивал так и сяк, вкривь и вкось, перед тем как прямо и ровно поставить ее на свое место.

Тихо расселись ребята — кто на камнях у моста, кто на перилах. Гайдар стал читать. Оказывается, за несколько часов, что он пробыл дома у Сашки, он уже успел набело переписать сказку, и, хотя она была совсем похожа на дневной рассказ Гайдара, Митя и Сашка не узнали ее.

Прибавилось в сказке что-то дорогое, почти неуловимое на слух, то, что создается большим трудом художника.

Нигде в ней не было сказано, днем или ночью залез в сад Ивашка, но ребята слушали и видели, как тихо засыпает сказочная, белая, вся в садах деревня. Слышали они, как бьет в колокол полночь деревенский сторож. Видели облака в небе, старую колокольню и луну, что тихо пробирается между ветвями колхозного сада. Яблоки на ветках казались от луны серебряными и тяжелыми.

Видели ребята героя Ивашку и вздрагивали, когда в просвете между деревьями появлялся на заборе его черный злодейский силуэт, ахали, когда падал Ивашка в колючий крыжовник, и затаив дыхание следили за тем, как шли по дорожкам сада, неизвестно еще куда, старый сторож, пойманный им Ивашка и собака Полкан.

В сказке, написанной Гайдаром, и собаки не было, но ребятам казалось, что так, без Полкана, старику не поймать Ивашку. И сколько потом этих ребят ни расспрашивали, как читал им сказку Гайдар, они обязательно вспоминали про собаку Полкана.

Сказка кончалась на том, что камень остался лежать на горе.

Старик не захотел другой жизни. На баррикадах он сражался за революцию. Вместе с буденновскими конниками громил белую вражескую армию.

Всю свою жизнь мечтал о том, что родная его страна будет вот такой, как сейчас, — могучей и великой. И на что ему была нужна богатая жизнь, другая спокойная молодость, когда свои молодые годы прошли у него хотя и трудно, но честно!

Гайдар захлопнул тетрадку. Попрощавшись с ребятами, он пошел на обрыв над рекой, а оттуда в березовый лес против Сьянова. Гайдар любил ходить по этим местам и думать.

А мальчишки тем временем собрали свой совет. Сказка им понравилась, но Гайдару они решили устроить испытание.

Ночью возле кузницы долго слышался резкий, звенящий звук, точно кто-то отбивал перед работой тяжелую косу.

Рано утром, не дождавшись, когда Гайдар проснется, Митя, Сашка и еще один озорник, Кешка, как будто нечаянно уронили в сенях на пол медный рукомойник, толкнули ведро и сами заорали во весь голос.

С криком: «Где пожар?» — Гайдар выскочил на улицу.

Пожара не было.

На почтительном расстоянии от ворот (как бы не хлестанул постоялец спросонья ремнем) ожидали его появления ребята.

— Понимаю, — сказал Гайдар, оглядевшись. — Я-то думал, что за гром, что за звон! А это, оказывается, у вас такой громкий будильник.

— Да, — сказал Сашка.

— Нет, — сказал Митя, — это не будильник, а мы сами.

— Камень мы нашли, — сказал Кешка. — Этот, волшебный. Горячий.

— Нашли! — сказали ребята и побыстрее отвернулись.

На горе возле дороги лежал большой обломок розового гранита.

— Вот, — сказал Митя и скромно отошел в сторону, пропуская вперед Гайдара, Сашку и Кешку.

— Остыл маленько, — сказал Сашка деловито и подальше отодвинул носком сапога валявшиеся возле камня угли. — Еще теплый.

Глубоко и неровно в гранит были врезаны слова:

«Кто разобьет, тот помалодеет и жизнь начнет другую…»

— Вот, — сказал Митя в отдалении. — Разбивайте и живите. Нам не жалко.

Гайдар медленно опустился возле камня на колени, снял и бросил на землю свою шапку-кубанку.

— Как же быть? — спросил он. — Ведь и у меня была жизнь… хорошая.

Казалось, что и вправду Гайдар не знает, что ему делать: молодеть или не молодеть. Наступило долгое молчание. И ребята не выдержали.

— Аркадий Петрович! — сказал Митя отчаянным шепотом. — Милый Аркадий Петрович, не расстраивайтесь и не думайте! Мы все наврали. Камень мы этот сами сюда прикатили.

— Все на нем написали сами, — сказал Сашка.

— Понарошку, — сказал Кешка, утешая Гайдара. — Какое тут может быть волшебство! Вон — деревня, а вон — станция.

Гайдар поднял голову. Улыбка еще не появилась на его плотно сжатых губах, только в глазах, из одного глаза в другой, как рассказывал после Сашка, прокатилось какое-то смешное колесико.

Он наклонился над камнем.

— Да, конечно, — сказал он, — волшебник бы так не написал: «помалодеет». Они, волшебники, грамотные были. Пожалуй, что это действительно вы сами написали.

Вдруг он рассмеялся.

— Как это ты сказал? — спросил он у Кешки. — «Какое тут может быть волшебство! Вон — деревня, а вон — станция». Очень хорошо!

Он достал тетрадку и что-то долго в нее записывал.

— Сказка теперь будет кончаться так, — сказал Гайдар. — «Был на той горе и я однажды. Что-то у меня была неспокойна совесть, плохое настроение. «А что, — думаю, — дай-ка, я по камню стукну и начну жить сначала!»

Однако постоял, постоял и вовремя одумался.

«Э-э! — подумал я. — А что же, в самом деле, скажут, увидав меня помолодевшим, соседи?» — «Вот, — скажут они, — идет молодой дурак! Не сумел он, видно, одну жизнь прожить так, как надо, не разглядел своего счастья и теперь хочет то же начинать сначала».

Скрутил я тогда табачную цигарку. Прикурил, чтобы не тратить спичек, от горячего камня. И пошел прочь — своей дорогой».

Обо всем этом рассказал мне Александр Васильевич Герасимов (бывший Сашка). Он же мне подарил старую ручку и перо № 86, которым была написана Гайдаром почти до самого конца сказка о горячем камне.