О смелом всаднике (Гайдар)

Голубая чашка

Вы все, конечно, знаете повесть Аркадия Гайдара «Голубая чашка». Речь там идет о хорошей жизни и голубой чашке, которую в чулане разбили мыши. Из-за злых серых мышей досталось ни за что ни про что добрым людям… Ну да рассказывать об этом долго не следует. «Голубую чашку» если вы и не читали, то прочитаете сами. Но голубых чашек в хозяйстве Гайдара было две, и вторую мы сами разбили, и о второй чашке Гайдар никому не рассказывал, и рассказывать о ней придется мне.

Нам было по тридцать пять лет каждому, мне немного больше, Гайдару немного меньше, и мы играли в солдатики в комнате у Гайдара и пели веселые солдатские песни.

Трудная и сложная обстановка складывалась на нашем фронте.

На белую столовую клеенку Гайдар налил холодного кофе, и кофейная лужа превратилась в непроходимое торфяное болото. Окопами полного профиля протянулись перед нами ленты от пишущей машинки, четыре наперстка стали грозными бетонными дотами, из кусков пиленого сахара мы выстроили укрепленную каменную цитадель, и в ней засели мои зеленые оловянные снайперы.

Голубые солдаты Гайдара пошли в наступление. Артиллерийскую подготовку его полевые орудия провели неудачно. Две деревянные пушки могли стрелять только шариками из жеваной бумаги — гороху в доме не было, — и оловянные снайперы громко смеялись в своем сахарном укреплении над огневой немощью врага.

Худо приходилось Гайдару. Танки его не могли обойти вязкое кофейное болото, и голубые солдаты напрасно бежали в атаку следом за своими храбрыми барабанщиками.

Без промаха, на выбор, били оловянные зеленые снайперы по голубым мундирам, и скоро возле моего переднего края остался всего только один голубой солдат.

Тогда Гайдар решился на последнее средство. Из резерва своего главного командования вызвал он на усиление тяжелую бомбардировочную авиацию, и скоро над сахарной цитаделью повис на нитке сверхдальний бомбардировщик «Гай-1939». Под крылья самолета Гайдар хотел подвесить бомбу пострашнее, но обыкновенных бомб у него на аэродроме не сказалось. Из шкафа у своей жены взял тогда Гайдар большую глубокую чашку — опытную торпеду самого последнего выпуска — и сначала привязал ее к самолету, а потом взял и обрезал нитку ножницами.

Даже я, главнокомандующий зеленых солдат, испугался, когда полетела вниз на стол из-под самого потолка голубая торпеда, потому что знал, что эту чашку жена Гайдара очень любила.

Страшно, со звоном ударилась чашка о стол и разлетелась вдребезги, усеяв осколками поле боя. Но нерушимо стояла на столе сахарная цитадель, только один наперсточный дот отлетел на пол, и по-прежнему смеялись над врагом мои храбрые снайперы.

Тогда Гайдар сказал, что вынужден капитулировать, и признался, что война им проиграна.

Солдатиков он убрал в ящик, подобрал осколки и вытер с клеенки кофейную лужу.

— Что же мы скажем людям? — сказал он. — Можно, конечно, выдумать, что и эту чашку разбили мыши. Но списывать у себя самого — самое никудышное занятие, и потому давай выкинем черепки на помойку и никому никогда об этой чашке говорить не будем.

Так мы и сделали. Но забыли посмотреть под стол, под скатерть, и там осталось донышко дорогой голубой чашки с двумя скрещенными мечами на нем.

Жена Гайдара нашла донышко вечером и сказала нам просто и коротко, что полагается после окончания войны убирать с поля битвы мины и снаряды.

Большая правда была в ее словах, но Гайдар ответил, что донышко это выбрасывать на помойку не надо.

Пусть оно стоит за стеклом в книжном шкафу и своими скрещенными мечами напоминает нам о будущих грозных и больших боях.