Обещай помнить

8

АРТУР

Большинство людей не любят водить машину в Сан-Паулу, но я не отношусь к их числу. Меня всегда успокаивает многолюдный и хаотичный трафик на улицах. Как будто постоянный хаос в моей голове находит себе спутника в этом плотном движении.

Припарковав машину на подземной парковке в «Браге», я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза. Двигатель всё ещё работает, хоть и тихо, но это успокаивает. Я делаю глубокий вдох, пытаясь привести в порядок одинокий хаос своих мыслей.

Последние две недели были странной смесью апатии и возбуждения, и после нескольких дней, проведённых без моего отца, трудно не задаться вопросом, действительно ли его отсутствие приносит то чувство покоя, которое наполнило мою жизнь с тех пор, как у него случился инсульт.

Я никогда не желал ему зла. Никогда не думал, что было бы лучше, если бы он просто исчез. Эурико Брага мог бы существовать вечно, если бы знал, что больше не будет частью моей жизни. Возможно, именно поэтому полное отсутствие эмоций по поводу его нынешнего состояния здоровья застало меня врасплох.

Я провожу рукой по волосам, осознавая, что вся вина лежит на нём. Однако я не могу просто игнорировать или не замечать, что его бизнес пострадал гораздо больше, чем я, его сын. Тем более что даже работа, которой он посвятил большую часть своей жизни, и которой он всегда предпочитал меня, даже не заметила его долгого отсутствия.

Совет директоров оперативно провёл реорганизацию. Меня назначили исполняющим обязанности генерального директора, и это было вполне логичным решением. Все задачи, которые можно было отложить, были отложены. Те, что можно было ускорить, ускорили, а те, что требовали перераспределения ресурсов, были перераспределены. Через неделю всё выглядело так, будто бы у президента компании не случился инсульт в его кабинете семь дней назад и ему не пришлось бессрочно отсутствовать из-за того, что левая половина его тела перестала функционировать.

Мои дни превратились из напряжённых в почти неуправляемые. Хотя у меня есть все необходимые теоретические и практические знания для выполнения своих обязанностей, нагрузка на меня возросла более чем втрое. И это я даже не упоминаю о «Малине». И это не единственная деталь, которая меня беспокоит: совет директоров предвидел, что это произойдёт, и остался непреклонным в вопросе найма операционного директора.

Я не против помощи. Совсем нет. В отличие от моего отца, я полностью осознаю, что децентрализация — это лучший путь к росту. Однако проблема в том, что не так часто люди, которых выбирает Эурико Брага, могут принести что-то, кроме высокомерия и самодовольства.

Я вытягиваю шею и нажимаю на кнопку переключения передач, останавливая машину, но продолжая движение. Звук царапает моё горло, издавая почти урчащий звук, когда я с усилием и небрежностью выдыхаю его из лёгких. Повинуясь импульсу, я нажимаю на педаль газа спортивного автомобиля, и рёв двигателя эхом отражается от стен и панелей вокруг меня, наполняя мои вены адреналином и ощущением контроля, в котором я так нуждался. К сожалению, это длится недолго. Ровно столько времени, сколько нужно, чтобы жужжание стихло, как будто его никогда и не было.

Прошёл почти месяц с момента моего последнего забега, и я не могу сказать, когда смогу снова выйти на старт. Если мне придётся нянчиться со взрослыми, то я не уверен, что смогу сосредоточиться на работе: управлении компанией и «Малиной». Возможно, некоторым из ребят стоит заняться чем-то более активным, чем просто ходить по клубу и выходить из него, как будто они всего лишь коллеги.

Я уже собирался выйти из машины, когда на соседнем месте припарковался «Порше», и мои брови непроизвольно приподнялись от удивления.

Это был Porsche Taycan — электрический, с задним приводом и мощностью триста двадцать четыре лошадиные силы. Он разгоняется с места до сотни всего за 5,4 секунды, и я не мог отвести взгляд от красного кузова, восхищаясь каждой деталью: контурами, фарами и даже колёсами.

Я был так загипнотизирован машиной, что едва заметил, как открылась дверь. Если машина заставила меня забыть о том, что я собирался сделать, то женщина, вышедшая из неё, превзошла все мои ожидания. Она заставила меня забыть обо всём, кроме необходимости покинуть машину, потому что в этом мире не было ни единого шанса, чтобы я не рассматривал её.

Длинные ноги женщины были скрыты под белой юбкой-карандашом, которая элегантно подчёркивала каждый изгиб от талии до икры, идеально сочетаясь с костюмом того же цвета. Её светлокожее лицо обрамляли тёмные волосы, доходившие до плеч. Они были распущены и украшены чёлкой на уровне бровей. Нос был маленьким и вздёрнутым, губы едва очерчены, а глаза скрыты от меня за квадратными солнечными очками.

Я открываю водительскую дверь, и звук привлекает внимание женщины, как он привлёк бы внимание любого другого человека. Наши взгляды встречаются, когда я выпрямляюсь, опираясь на крышу своего автомобиля. На мгновение женщина словно замирает, словно чего-то ждёт от меня. Однако всё происходит так быстро, что я хмурюсь, гадая, не показалось ли мне это, и прихожу к выводу, что, вероятно, так и есть.

— Хорошая машина, — делаю я комплимент, и она слегка улыбается.

Губы, которые раньше были слишком плотно сжаты, чтобы я мог их описать, теперь полностью раскрываются, и я беззастенчиво восхищаюсь ими. Конечно, её рот словно создан для греха. Не знаю, откуда у меня эта уверенность, но любой другой вариант кажется неподходящим для женщины, стоящей передо мной, хотя всё, что я о ней знаю — это то, что у неё отличный вкус в автомобилях.

И я это знаю, потому что улыбка, которую она дарит мне в ответ на мой комплимент, не просто лёгкая, она полна высокомерия и словно говорит: «Я знаю», хотя я ещё не имел удовольствия слышать её голос. Брюнетка слегка наклоняет голову, рассматривая мою машину, прежде чем ответить.

— Твоя тоже неплоха, — говорит она, слегка прикусывая нижнюю губу. — Ferrari V8? Она — восхищённо кивает. — Классический. Семьсот двадцать лошадиных сил, с нуля до ста за три секунды, турбомотор, эта машина рычит как зверь. — Она поднимает брови и с уважением дотрагивается до крыши автомобиля. — Чёрт возьми! Кажется, я начинаю возбуждаться, — слышу я её слова, и прижимаю руки к груди, делая вид, что очень тронут.

— Тогда моё бедное сердце не выдержит, оно будет вынуждено влюбиться, — улыбаюсь ей своей натренированной улыбкой, перед которой, как я знаю, ни одна женщина не устоит. Или, по крайней мере, не смогла бы устоять, потому что в ответ на мою улыбку снова появляется высокомерная улыбка, предшествующая словам.

— Я думаю, мне лучше уйти. В конце концов, мы же не хотим, чтобы это произошло, не так ли?

— Ух ты! А теперь ты разбиваешь мне сердце.

— Ты поправишься.

— Поправляюсь? — Я кривлю губы в улыбке, которая обычно сводит женщин с ума. Но, к моему удивлению и одновременно с этим странному удовлетворению, незнакомый ценитель автомобилей не реагирует на это, лишь очаровательно смеясь. Мне так хочется увидеть её глаза. Какого они цвета? И сколько из её мыслей они выдают? Все? Ничего? Их скрытую версию? Судя по её губам, я бы выбрал последний вариант. — Я не так уверен в этом.

— Что ж, прими мои самые искренние пожелания.

— А что, если я хочу обратного? — Я говорю прямо и вижу, как на её милом личике появляется странное удивление.

— Поверь мне, ты этого не хочешь.

— Если ты собираешься говорить мне, чего я хочу, а чего нет, то сначала хотя бы пригласи меня на ужин. К счастью для тебя, я сегодня свободен. — Она разражается смехом, и это меня подбадривает. — Ну же? — Настаиваю я, и женщина слегка наклоняет голову, обращая на меня все своё внимание. Улыбка не сходит с её соблазнительных губ. — У тебя есть все преимущества. Позволь мне хотя бы взглянуть в твои глаза? Давай уравновесим шансы.

— Преимущество? Я просто парковала свою машину.

Я цокаю языком.

— Ты украла моё сердце, потом разбила его, а теперь думаешь, что я смогу с этим смириться. Минимум, что ты мне должна, это позволить мне видеть твоё лицо свободным и ясным. Мне нужна чёткая мысленная картина на будущее, когда я буду страдать от любви в компании своей лучшей бутылки бурбона.

— Если ты так обращаешься с незнакомыми женщинами, которые попадаются тебе на пути на парковке, я сильно сомневаюсь, что бутылка виски будет твоей единственной компанией сегодня вечером.

— Я никогда не говорил, что она будет единственной.

— Идиот, — обвиняет она, но в её тоне, вопреки смыслу этого слова, слышится одобрение.

— Видишь? Ты продолжаешь это делать, снова и снова! Думаю, я мог бы сделать тебе предложение прямо сейчас. — Она запрокидывает голову и счастливо смеётся, прежде чем бросить на меня взгляд, который, как я могу только догадываться, выражает уважение, потому что она снимает очки. Её рука решительно тянется к оправе аксессуара, и я тут же задаюсь вопросом, всё ли она делает с таким же самообладанием и решимостью, или же она из тех, кто полностью контролирует свою жизнь, но любит подчиняться в постели.

Когда очки опущены, я официально в шоке, и её полностью раскрытая красота — не единственная причина. Есть что-то ещё, ощущение, которое я не могу распознать и на котором, по этой причине, я не сосредотачиваюсь. Я предпочитаю сосредоточиться на её высоких и круглых скулах, больших миндалевидных глазах с разноцветными бликами во внутреннем и внешнем уголках, и особенно на их синеве, которая кажется неуместной, как будто глаза скрытые. Определённо скрытые.

— Тебя устроит в восемь? — Спрашиваю я, и в ответ слышу только её смех, прежде чем она снова надевает очки.

— Мне было приятно поболтать, — говорит она и, не дав ответа, разворачивается ко мне спиной и направляется к лифтам.

Я остаюсь стоять, всё ещё держа руки на крыше машины, снова загипнотизированный этой женщиной. На этот раз ритмом покачивания её бёдер, изогнутых высокими каблуками.

Когда она исчезает за колонной, полностью исчезая из поля моего зрения, я смотрю на её машину и смеюсь, думаю, что она определённо соответствует индивидуальности своей владелицы.

— Вау! — Я выхожу из машины, наконец-то обретая способность двигаться, хотя голова всё ещё кружится от внезапного поворота на 180 градусов, который только что произошло в моём утреннем распорядке. — Вот это, ВАУ!