Обгоняя ветер

7

На следующий день Уинни предстояло выяснить, что неожиданное знакомство с байкером внесло в ее жизнь более крутые перемены, чем она могла предположить. С самого раннего утра на нее обрушилась неожиданное осознание: Хэл Роджерс вторгся не только в ее внутренний мир, из-за чего она полночи не сомкнула глаз, но и изменил ее взаимоотношения с окружающими.

Едва выйдя из машины, она оказалась под прицелом тщательно скрываемых любопытных взглядов коллег и ничем не прикрытого любопытства учеников, сворачивавших шеи при ее приближении и начинавших громко шептаться за ее спиной. Все внезапно заметили, что такой человек, как мисс Уиннифред Милтон, которая обычно скромно проскальзывала в класс и ничем никогда не блистала на фоне более общительных коллег, оказывается, не так уж проста. Для той, что привыкла оставаться в тени и не стремилась к популярности, такое внимание к собственной персоне стало настоящей пыткой.

Некоторые из учителей не только начали обращать повышенное внимание на нее, но и предприняли ряд попыток намеками выведать, кто был тот человек на шикарном байке. Одни шли напролом, озадачивая ее своими неуместными вопросами немедленно после приветствия. Другие вели себя более деликатно и начинали издалека, и это была еще большая пытка, чем прямолинейность первых. Уинни сквозь зубы и прилипшую к губам улыбку пыталась заверить самых неугомонных собирателей сплетен, что ее просто подвез один знакомый, что она с ним почти не общается, но такое объяснение мало удовлетворяло ждущих пикантных подробностей.

Кульминацией дня стала беседа с директором, который официально вызвал ее в кабинет через секретаря, вырвав с очередного урока. Такой тактический ход был явно рассчитан на то, чтобы показать всем: мисс Милтон пригласили к директору не для приватной беседы, а для публичной порки, хоть и за закрытыми дверями.

Уже через двадцать минут после окончания разговора, который в основном состоял из обличительного монолога мистера Уиллби, изредка прерываемого робкими и безуспешными попытками провинившейся учительницы оправдаться, вся школа знала содержание их беседы. Подобный тщательно просчитанный психологический маневр всегда приводил к результату, желанному для сурового руководителя: его жертва ощущала на себе не только всю тяжесть его гнева, но и порицание общественности, тщательно завуалированное за сочувственными взглядами.

Когда Уинни передали, что мистер Уиллби желает видеть ее в своем кабинете, ей и в голову не пришло, что это желание может быть связано со вчерашними событиями. Прокатиться на байке для нее означало всего лишь на некоторое время привлечь к себе внимание, но никак не вязалось с какими-то нарушениями дисциплины, этикета или законов. Вот почему первые же слова директора, прозвучавшие вместо приветствия, едва за ней закрылась дверь, сначала всего лишь озадачили ее и привели в некоторое недоумение.

— Мисс Милтон, вы позволили себе довольно дерзкую выходку, явно не соответствующую выбранной вами профессии.

Уинни удивленно захлопала глазами, пытаясь вспомнить, в чем же она могла провиниться, чтобы заслужить вызов на ковер. Никаких серьезных проступков вроде конфликтов с учениками или их родителями на ум не приходило, ни единой задолженности по методическим материалам, никакой порчи школьного имущества. Но времени на размышление и анализ своей преподавательской деятельности у нее почти не было, так как мистер Уиллби набрал полные легкие воздуха и продолжил:

— На глазах всей школы вы сверкаете своими, прошу прощения за подобную формулировку, голыми ляжками, раскатывая на байке, как самая последняя цыпочка. И это притом, что вы должны служить примером для подрастающего поколения. Чему, позвольте полюбопытствовать, они могут научиться у такого преподавателя?

То, что последний вопрос был риторическим, а пауза в монологе возникла исключительно из-за того, что ее собеседнику просто не хватило воздуха, чтобы на одном дыхании закончить свою мысль, Уинни поняла, когда попыталась возразить:

— Вы все не так поняли, этот человек…

Но закончить ей так и не удалось. Мистер Уиллби не обратил на эту жалкую попытку оправдаться никакого внимания и продолжил обличать провинившуюся подчиненную. Если бы она не была столь подавлена несправедливыми упреками, ее бы изумило, с какой ловкостью мысль директора перескочила с одной-единственной поездки на мотоцикле к антиобщественному поведению, а оттуда к проституции и наркомании.

Согласно его логике, выходило, что если человек хоть раз прокатится на байке, то в следующую же минуту он рванет громить витрины магазинов, утонять чужие автомобили, торговать «белой смертью» и в довершение всему собственным телом. Словно подобные поступки можно подхватить, как заразную болезнь, единожды запрыгнув на мотоцикл.

Сначала Уинни пыталась внимательно слушать в надежде, что ей представится возможность сказать что-нибудь в ответ, опровергнуть немыслимые и абсурдные обвинения, которые выдвигались в ее адрес. Но чем дольше говорил директор, тем быстрее она теряла нить его рассуждений. Так как на протяжении всей беседы у нее не возникло ни единого шанса вставить хотя бы словечко в обличительный монолог, Уинни постепенно сникала, а уверенность в собственной невиновности таяла с поразительной быстротой.

Мистер Уиллби не блистал особыми талантами, но в одном он всегда был великолепен. Он мог читать нотации часами. Обличать, призывать все мыслимые и немыслимые кары на голову несчастной жертвы. Из него бы вышел превосходный инквизитор, родись он несколько сотен лет назад. Тогда бы крестьянам не пришлось собирать дрова на костер для ведьм. Он бы настолько заболтал эти пропащие души, что они были бы счастливы поскорее покинуть этот мир. Их бренное существование непременно бы оборвалось если не от угрызений совести, то от морального истощения.

Когда словесный поток наконец иссяк, все, что смогла из себя выдавить в ответ растерянная Уинни, едва сдерживающая слезы, застилающие глаза, было:

— Такого больше не повторится.

Еще никогда ее так не унижали, сравнивая с проституткой только за то, что она позволила себе прокатиться на мотоцикле. Ладно, если бы она действительно выкинула что-нибудь скандальное. Например, прошагала топлесс по школьному двору или стала участницей одного из тех роликов домашнего видео, что обычно ищут в Интернете любители клубнички.

— Очень на это надеюсь, — удовлетворенно кивнул директор. — В противном случае я буду вынужден принять определенные меры. Вы понимаете, мисс Милтон, какие именно. — Он многозначительно повел бровями, словно по данному вопросу они друг друга понимают без слов.

Уинни, которой и в голову не могло прийти, что за меры он имеет в виду, поспешила кивнуть в ответ.

Это был еще один из приемчиков мистера Уиллби: оставить размышление о всевозможных вариантах наказания, ожидающих жертву в случае ослушания, на откуп ее фантазии. Пусть провинившийся поворочается полночи без сна, представляя себе кару, которую готовят для него. У кого на что хватит воображения.

Выходя из кабинета директора, Уинни думала, что не сможет выдержать и двух минут в классе, но вопреки ожиданиям с честью провела оставшиеся уроки. К собственному изумлению, она оказалась гораздо крепче, чем думала о себе. Ей конечно же безумно хотелось поддаться первому порыву: запереться в туалете немедленно по окончании неприятного разговора и прорыдать там до конца рабочего дня или хотя бы урока, с которого ее вызвали. Но, представив, что будут говорить о ней после проявления подобной слабости представители того террариума единомышленников, который представлял собой педагогический коллектив средней школы Хаскелла, Уинни нашла в себе силы побороть столь неуместный порыв.

Она шествовала по школьным коридорам как ни в чем не бывало, с гордо понятой головой и дежурной улыбкой на дрожащих от обиды губах и надеялась, что никому не придет в голову полезть к ней с утешениями. Если бы кто-нибудь как-то прокомментировал произошедшее, она бы точно разрыдалась. Но все только сочувственно смотрели на нее и вздыхали. От этих взглядов она смогла отгородиться, но ей так и не удалось прожить этот день без слез.

С трудом дождавшись, когда закончатся уроки, Уинни буквально помчалась на парковку, но ее попытка незаметно убежать от неприятностей с треском провалилась. Рядом с ее «шевроле» сверкал хромированными деталями уже знакомый «харлей». Сердце ее сжалось от боли и унижения, а на душе стало нехорошо от дурного предчувствия. Необходимо было немедленно решить, что делать дальше, а в том нервном состоянии, в котором она пребывала вот уже пару часов, ничего хорошего придумать было невозможно.

Она понятия не имела, как лучше всего поступить в подобной ситуации. Как на зло, времени на размышление практически не было: расстояние между нею и «харлеем», как ни старалась она теперь уже замедлить шаг, неотвратимо сокращалось.

Просто немыслимо отказаться от общения с Хэлом, проявившим столько заботы. Но и терпеть унижения от директора, подобные тем, что она перенесла несколькими часами раньше во время их приватного разговора, тоже совершенно непереносимо. Особенно если учесть возможные последствия ослушания. Уинни не сомневалась, что мистер Уиллби запросто пойдет на увольнение.

Как бы ей хотелось плюнуть на угрозы директора и продолжать общаться с Хэлом! Он был как глоток свежего воздуха, бодрящий и пьянящий одновременно. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что общение с ним могло бы дать ей много. И в эмоциональном, и в интеллектуальном, и даже в физическом плане. Несмотря на краткость их знакомства, она не сомневалась, что личность Хэла глубока и гармонична. К тому же он проявляет явную заинтересованность в продолжении их знакомства. Гораздо большую, чем если бы на ее месте оказался кто-то другой. Ей очень хотелось в это верить.

Когда она узнала от разговорчивой миссис Санчес, что Хэл вовсе не водит к себе домой всех подряд, как ей подумалось вначале, ей стало радостно и тревожно одновременно. Радостно оттого, что она оказалась своеобразным исключением из правил, ведь по каким-то причинам, известным ему одному, он представил ее своей бабушке в тот же день, как они познакомились. Тревожно же оттого, что их отношения развиваются стремительно и повлиять на их развитие или предугадать, что будет с ними дальше, она не в состоянии.

Ведь она даже не была уверена в том, что отношения, на которые усердно намекала миссис Санчес, существуют на самом деле, а не являются плодом ее воображения. До сего момента Хэл никак не обнаруживал своего особого интереса к ней. Но ведь он снова приехал к школе. Разве это не доказательство того, что он интересуется ею?! Может, ему удалось увидеть в ней что- то особенное, чего никогда не замечали другие. Может, они даже и не пытались увидеть в ней того, что разглядел Хэл с первых минут знакомства. Или же она просто не позволяла никому увидеть себя настоящую, пока не повстречала его.

Как бы то ни было, учитывая недавний разговор с мистером Уиллби, внимание и интерес Хэла к ее персоне были крайне нежелательны. Поэтому, если она не хочет все испортить, нужно с самого начала держать дистанцию. И быть предельно осторожной. Ни в коем случае не выдать истинные чувства, которые она испытала, увидев Хэла на школьном дворе. И при этом и не обидеть его излишним безразличием. Трудная задача.

Уинни сдержанно поздоровалась, подавив приветливую улыбку, которая так и просилась на лицо. Чтобы не забыться и не выйти за рамки официального общения, она решила вести речь только о делах. Единственным делом, связывающим их, был ремонт ее машины. Поэтому она сразу перешла к вопросу, который не давал ей покоя с того момента, как она развернула счет. Очень может быть, что Хэл приехал, так как обнаружил, что в чеке была выставлена неверная сумма.

— Я вчера оплатила счет, — сообщила она. — Если были какие-то дополнительные расходы, которые вы в спешке не учли, или же при составлении счета была допущена ошибка, я готова…

Хэл махнул рукой, обрывая ее на полуслове:

— При чем тут счет?! Могли бы не торопиться с оплатой. Я давным-давно и думать про него забыл. — На мгновение он запнулся, а потом на одном дыхании произнес, словно опасался, что если остановится, то не решится произнести всю фразу до конца: — Я просто подумал, сегодня такая замечательная погода. Будет здорово прокатиться за город. Предлагаю оставить машину здесь, а потом, когда надоест кататься, я привезу вас назад.

Его предложение полностью соответствовало желаниям Уинни. Оно звучало настолько заманчиво, что она едва не разрыдалась от безысходности. Ей безумно хотелось согласиться, но, помня о полученном утром выговоре, она понимала, что ни в коем случае нельзя поддаваться искушению.

Сердце ее разрывалось на части. Она беспомощно обвела взглядом школьный двор, шушукающихся учеников, косящихся в их сторону, и наткнулась на высокомерный взгляд директора. Тот стоял в дверях и, вскинув брови, внимательно следил за тем, что будет делать его подчиненная. Вся его грузная фигура выражала молчаливое неодобрение.

Ее так и подмывало вопреки всему запрыгнуть на байк, крепко прижаться к Хэлу, а потом обернуться и дерзко показать мистеру Уиллби язык. А лучше даже — неприличный жест. Но она знала, что никогда этого не сделает.

Уинни повернулась к Хэлу и, стараясь не глядеть в его золотистые насмешливые глаза, тихо произнесла:

— Благодарю за приглашение. Но не думаю, что это хорошая идея.

Хэл воспринял ее слова совершенно не так, как ей хотелось. Возможно, ее голосу не хватало твердости, чтобы убедить его в искренности ее отказа. Да и откуда там было взяться твердости, если она произносила совсем не те слова, которые ей хотелось. Если бы только Хэл беззаботно пожал плечами, произнес что-то вроде «Как хотите» и не оглядываясь умчался прочь! Но нет, он повел себя иначе. Он принялся уговаривать ее, посчитав, видимо, что она отказывается из вежливости или смущения.

— Не верю! По глазам вижу, вам этого безумно хочется. Садитесь, будет здорово!

Она делала попытку за попыткой вежливо отказаться, но чувствовала, что Хэл не воспринимает ее отговорки всерьез. Она не могла обвинить его в излишней навязчивости, так как понимала, что ей так и не удалось выглядеть убедительной.

На глазах у всей школы они продолжали препираться, и это следовало прекратить. Самым простым выходом было честно объяснить Хэлу, по какой причине она отказывается ехать с ним. Но она слишком мало знала его, чтобы быть уверенной, что за подобным признанием последует нужная ей реакция. Этот непредсказуемый человек может не понять, чем она руководствуется, и рассмеяться ей в лицо, стыдя за покорность. Она ни минуты не сомневалась в том, что ему по силам уговорить ее отказаться от принятого решения, посчитав причину смехотворной.

Уинни не напрасно опасалась, что ее решимость не выдержит натиска с его стороны, ведь червячок сомнения продолжал точить ее изнутри. Это его ехидный голосок нашептывал, что вовсе не нужно немедленно рвать столь многообещающие отношения. Они вполне могут продолжать встречаться, просто вовсе необязательно афишировать их встречи. Если директор не будет о них знать, у него не будет повода для беспокойства.

Нет! — резко оборвала она внутреннего искусителя, Хэл ни за что не согласится на такие унизительные условия. Да и сама она едва ли станет участвовать в столь низком обмане. Лучше чувствовать себя полной дурой, отказавшейся встречаться с ним, чем малодушной дурой, скрывающей от всех их знакомство.

Все ее существо противилось тому, что было необходимо сделать. Но пока ее решимость окончательно не испарилась, она должна открыто отказать Хэлу. Для этого надо действовать более прямолинейно, дипломатия тут не поможет. Решившись на радикальные меры, Уинни набрала в легкие побольше воздуха и произнесла:

— Послушайте, мистер Роджерс, не хочу показаться невежливой, но позвольте прямо спросить: чего вы добиваетесь? Вы предложили покататься, я отказалась. Так почему вы не желаете смириться с моим решением и продолжаете упорствовать? Почему вы считаете, что мне этого хочется? Разве я дала какой-то повод для этого? Вынуждена вас разочаровать, мне абсолютно не хочется куда-либо ехать на этом адском агрегате. Неужели в данной ситуации что-то не ясно? Да, вы помогли мне вовремя добраться до города и починили машину. Да, я благодарна вам за помощь. Но вы сделали свою работу, а я, если следовать вашим словам, в полной мере оплатила ее.

Глаза Хэла сузились, недоумение, появившееся на его лице в самом начале ее монолога, вскоре сменилось раздражением.

— Прошу прощения, видимо, я неверно истолковал ситуацию. — Он зло выбил подставку, резко стартовал с места и с ревом унесся прочь со школьного двора, оставив за собой запах горелой резины и бензина.

Уинни с трудом сдерживала слезы, пытаясь оставаться холодной и непоколебимой. Она бросилась к своей машине, пока слезы не хлынули из ее глаз. Ей совершенно не хотелось разрыдаться на виду у всей школы. Пробегая мимо директора, направлявшегося на парковку, она услышала:

— Рад, что вы приняли верное решение.

С трудом сдержав желание завизжать, кинуться на него, надавать пощечин и устроить истерику, она коротко кивнула и поспешила дальше.