Глава 10

Дрю Петерс-Браун находился в своей студии, которая когда-то служила фермерам амбаром, а теперь стала домом для Дрю и Джейн, его жены. Целый день он провел здесь, рисуя, но час назад решил, что сделал достаточно. Он вымыл кисти и уложил на место масляные краски — эти принадлежности были предметом его особых забот — затем включил кассету с «тяжелым металлом», сходил за теплым пивом, скрутил сигарету с марихуаной и плюхнулся на мягкий диван, собираясь закурить.

Наступала, как он сам себе признался, лучшая часть дня, когда можно расслабиться, испытать удовлетворение от работы, выполненной на уровне «выше среднего», и дополнить все это кайфом от музыки и марихуаны.

Иногда бывали дни похуже. Тогда работа продвигалась с трудом, он впадал в депрессию и твердил себе, что больше не вернется к холсту. Тогда музыка и наркотики оказывали совсем другое действие, напоминая ему о прошедших славных днях и приоткрывая завесу над будущим, где все было окрашено в мрачные тона с редкими ярко-красными вспышками вечного проклятья. Но не сегодня. Сегодня выдался хороший день, и Дрю тоже чувствовал себя хорошо.

Он развалился на диване, худощавый мужчина в майке и испачканных краской брюках, с длинными волосами, стянутыми на затылке в жидкий хвостик, и наслаждался наступающим вечером.

Может, чуть позже он на часок заглянет в бар. Ему нравилось выпивать с местными жителями, которые называли его «творцом» и обращались как со знаменитостью. А может, лучше нагрянуть в город к друзьям — Клифу и Дэвиду, на чьей «свадебной церемонии» несколько месяцев назад он был самым почетным гостем. У них остановился парень из Штатов, и Дрю очень взволновала встреча с ним. Он сладко размышлял над этим многообещающим решением, как вдруг обнаружил, что его уединение нарушено.

— Джейн, дорогая, ты меня испугала до смерти, — медленно, протяжно проговорил он.

— Если бы музыка играла потише, ты бы услышал, как я тебя звала.

— А может, я не хотел слышать? — раздраженно сказал он.

— Уверена, что не хотел. Тем не менее, тебе пора собираться.

— Собираться? Куда?

— На ужин к Дине Маршалл.

— Вот черт!

— Не вздумай мне сказать, что ты забыл.

— Именно так. Абсолютно. Мы обязательно должны пойти?

— Да, Дрю, должны.

— Вот дерьмо! Это самые занудные вонючие людишки из всех, кого я знаю. Когда-нибудь я им об этом скажу. Это должно оживить их поганые тупые ужины.

Джейн подошла к дивану, взяла банку пива из его рук и приняла угрожающую позу.

— Остановись, Дрю, и немедленно. Ты едешь со мной на ужин к Дине Маршалл и должен вести себя как следует. Эти «занудные вонючие людишки», как ты их посмел назвать, дают тебе все то, к чему ты так привык в своей жизни. Не забывай об этом. Более того, если мы сегодня вечером покажем себя в выгодном свете, то будем жить в роскоши за их счет до конца наших дней.

— Они оскорбляют мою аристократическую натуру.

— Разве ты больше не представляешь себя хозяином замка где-нибудь во Франции или палаццо в Италии? Я говорю тебе сейчас и буду повторять всегда: денег от твоего художества не хватит даже на покупку нищенской лачуги! Да, дорогой, я знаю, какой ты хороший, но художников ценят по заслугам после их кончины, а нам от этого легче не станет. Поэтому будь паинькой, пойди и прими ванну, приведи себя в приличный вид и на пару часиков спрячь свою неприязнь к этой кучке занудных вонючек. Договорились?

Дрю вздохнул:

— Похоже, у меня нет выбора.

— Нет, дорогой, нет. — У дверей она обернулась и улыбнулась: — Более того, если ты дашь им шанс, то, возможно, они сумеют доказать, что вовсе не такие уж и зануды, как тебе кажется.

— Кто именно из них?

Губы Джейн налились, когда она вспомнила о своем послеобеденном свидании.

— Никогда не возражай, дорогой. Не будешь?

— Да, я не возражаю, — откровенно ответил он.


— Никак не могу понять, Стив, зачем ты пригласил сестру Розы к нам на ужин? — спросила сына Дина Маршалл.

— Я ведь уже объяснил, — непринужденно ответил Стив. — Она хотела поговорить с тобой о Розе. Полагает, что тебе известно, куда та отправилась.

— Но ведь я не знаю. Я в таком же неведении, как и все остальные. — Прядь волос упала ей на лоб. — А что, сестра сильно обеспокоена? Не думает же она, что с Розой приключилась беда?

— А что, собственно, с ней могло случиться?

— Не знаю. Но это все так странно. Должна сказать, я и сама немного взволнована… — Она помолчала с минуту, а потом продолжила: — Не думаю, что ситуация изменится, если она придет сюда. Она ведь никого не знает… И потом, если мы захотим поговорить о делах?.. В ее присутствии мы этого не сможем сделать.

— Я думал, что тебе нравится, когда люди просто отдыхают. Ты же сама не любишь, когда на вечеринке говорят о работе. В любом случае, будет еще и муж Джейн. Он тоже посторонний.

Дина подошла к столику и поправила букет из роз и гвоздик, стоящий в самом центре.

— Не совсем так. Джейн фанатично относится к моде и посвящена во многие секреты «Вандины». Наверное, она говорит с Дрю об этом дома.

Кривая улыбка исказила его лицо. Он с нетерпением дожидался вечера. Сидеть за одним столом со своей любовницей и ее мужем рискованней, чем гулять по краю пропасти. От предвкушения опасности адреналин в крови повысился. К тому же сестра Розы будет здесь.

— Ты слишком близко принимаешь все к сердцу, Дина. Позволь мне приготовить тебе коктейль. Джин с тоником?

— Пожалуй, да.

Она отступила на шаг, опытным глазом окинула стол, проверяя, правильно ли Джоанна сервировала его. Джоанна жила в деревне и приходила готовить для вечеринок. У нее был диплом кулинара, но временами она бывала такая рассеянная, что забывала о мелочах, непременных деталях хорошего стола.

Сегодня, тем не менее, все выглядело отлично. Дина поправила серебряный столовый прибор, отодвинула на несколько миллиметров вправо хрустальный бокал и закрепила зажим на льняной салфетке. Затем выпрямилась и взяла стакан, который предложил ей Стив, улыбкой поблагодарив его.

Возможно, он прав. Она придает всему слишком большое значение, но что поделать — она от рождения беспокойный человек. Поэтому Ван был так необходим ей: он брал ее заботы на себя. Теперь она позволяла Стиву делать то же самое. Отпив из стакана, она взглянула на сына, и сердце ее сжалось от любви. Как это замечательно, как это чудесно, когда рядом есть сильный мужчина, на которого можно положиться. А если этот мужчина еще и твой сын, которого ты уже и не надеялась увидеть, то все вокруг становится еще лучше. Буровая вышка и империя моды — какие противоположности! И все же она доверяла ему. Прошло так мало времени с тех пор, как Стив вернулся к ней, а он уже так хорошо разбирается в делах «Вандины». И он, Дина была уверена, будет знать еще больше.

«Было бы так здорово, — подумала Дина, — переложить на его плечи всю ответственность и вернуться к любимым занятиям — моделированию и конструированию; как великолепно, если не надо будет больше возиться с бумажной работой и прочими проблемами, заботиться о надежных поставщиках». Она могла бы передать ему бразды правления не только потому, что он обладает блестящими способностями, но и потому, что он член семьи и всегда под рукой. Хорошо было бы снова окружить себя набросками, моделями, выкройками и образцами будоражащих воображение тканей. А какая это роскошь — наблюдать за развитием идеи до конца своими собственными глазами, а не глазами Джейн, которая отвечала теперь за дизайн. И тогда днем появится столько времени для фантазии и обдумывания идей, что не придется работать поздней ночью, как это было вчера.

— Я попросила Дона прийти немного пораньше, — сказала Дина. — Хотела побеседовать с ним о предстоящих расходах, пока не появятся другие гости.

Дон Кеннеди исполнял обязанности главного бухгалтера и финансового директора «Вандины». Последние дни он был в отъезде и вернулся в Бристоль лишь сегодня днем.

— Расходы?! — возмутился Стив. — Разве нельзя подождать до завтра?

— Я еду завтра в Лондон, вспомнил? Это очень срочно и не терпит отлагательств. Из-за «Рубенса» нам необходимо перекроить все наши планы, чтобы предотвратить фиаско.

Стив отпил виски.

— Я уже сказал, что ты принимаешь все слишком близко к сердцу. «Вандина» достаточно прочно стоит на ногах, чтобы бояться новичков вроде «Рубенса». Ты на вершине горы моды и полностью контролируешь ситуацию на рынке.

— Причина в нашей уникальности, оригинальности. Качеству уделяется основное внимание, но залог успеха не только в этом. Наши покупатели ожидают от нас новшеств, им нравится ощущать себя соавторами новых веяний. Они хотят, чтобы мы прокладывали дорогу сами, а не копировали остальных.

— Но ведь вы никогда никого не копировали.

— Попробуй доказать профсоюзу или обществу, что «Рубенс» выступил с чужими идеями. Выглядит очень неблагородно с их стороны, но бизнес есть бизнес, и он редко бывает честным. Тебе придется не раз столкнуться с этим, Стив. И уж поверь мне, урок будет не из легких.

Он разглядывал ее. Под глазами заметил темные круги: скорее всего, она полночи проработала, но в целом ее внешний облик, имидж, который знал весь мир, был весьма приятным. Очаровательная, везучая Дина. Как мало людей догадывалось о неуверенности, скрывавшейся за этой маской!

— Как же ты собираешься выпутаться из данной ситуации? — спросил он, улыбаясь.

— Именно об этом я и хотела поговорить с Доном.

В этот же момент они услышали шум двигателя, затем шаги по посыпанной гравием дорожке, и, словно по мановению волшебной палочки, перед ними возник именно Дон.

— Ну вот и он. Мы будем в моем кабинете. Слушай, Стив, если кто-нибудь из гостей приедет прежде, чем я освобожусь, будь добр, займись им, пожалуйста.

— Конечно, — улыбаясь, он допил виски. — Можешь на меня положиться.

— Дина, в чем дело? Что за неотложные дела? — на ходу спросил Дон Кеннеди.

Энергичный, скромный, невыразительной наружности, Дон являлся надежной опорой руководства «Вандины». Он работал на фирму с первых дней ее становления, не претендуя на высокие чины. Внешностью он обладал незапоминающейся: обычное лицо, редеющие соломенного цвета волосы, которые он постоянно приглаживал расческой, пытаясь прикрыть лысину. Но ясные голубые глаза излучали доброту, а постоянно розовые щеки вызывали ассоциацию с ангелочком.

Едва Дон появился, Дина увела его в кабинет, который в свое время служил Вану, а теперь стал мемориалом человеку, создавшему «Вандину». Стены украшали карикатуры из английского юмористического журнала «Панч»; табачно-коричневого и зеленоватого цвета мебель, огромных размеров антикварное вращающееся кресло — интерьер создавал он сам; на отделанном кожей письменном столе стояла громадная чернильница, будто дожидаясь своего хозяина. Хотя после смерти Вана в комнате не выкурили ни одной сигареты, табачный аромат витал в воздухе. И сам Ван словно присутствовал в кабинете — огромный, в полный рост портрет его, написанный маслом, висел над камином.

Дон Кеннеди взглянул на портрет и, как обычно делал, приходя сюда, безмолвно приветствовал человека, с которым проработал бок о бок более двадцати лет. Он поражался тому, как простая масляная краска, нанесенная умелыми мазками, может настолько верно передать сущность человека; казалось, вот-вот всемогущая личность оживет, ошеломив всех.

«Нравился ли он мне?» — порой задавался вопросом Дон и честно признавался себе, что едва ли Ван вызывал у него симпатию. Восхищение — да. В тот самый момент, когда их представили друг другу, Дон отчетливо понял, что стоявший перед ним человек твердо знает, чего он хочет от жизни и как этого добиться. Было ясно: человек этот настолько же решителен, насколько и прозорлив. Его возможности безграничны, хотя он и не получил никакого образования, оставив школу в пятнадцать лет каждое его движение, каждое слово требовало восхищения окружающих и получало его. Уважение? Возможно, хотя с долей неприязни. Ван мог быть очень жестоким и даже беспощадным. Дон достаточно наблюдал за его работой, чтобы сделать верные выводы: ради достижения цели Ван мог действовать беспринципно и не слишком честно даже по отношению к жене. Только так мог предприниматель выжить в джунглях делового мира и преуспеть. Однако он нуждался во внимании молодой красивой женщины для утверждения своего «эго».

Зависть сжигала Дона: он завидовал достигнутому Ваном положению, завидовал его личному везению, но больше всего завидовал тому, что Ван обладает Диной. Дина принадлежала Вану, а не безумно влюбленному в нее Дону!

«Возможно, — размышлял Дон, бросая взгляд в прошлое, — если бы Ван не был такой сильной личностью, а я мог бы предложить Дине что-нибудь получше, я бы отвоевал ее». Но ему недоставало такого необходимого качества, как вера в себя. Иногда, разъяренный неверностью Вана женщине, которую Дон боготворил, он страстно хотел признаться ей в своих чувствах, уговорить ее бросить Вана и уйти к нему, но он прекрасно понимал, какой несбыточной была его мечта. Дина обожествляла Вана, он обладал над ней магической властью, и даже после смерти чары эти сохраняли могущество. Дон знал, что даже теперь, после гибели Вана, Дина по-прежнему считала себя его женой. Пытаться завоевать ее сердце теперь было бы равносильно оскорблению памяти Вана.

Дон смотрел на нее, стоящую под портретом своего повелителя, хрупкую, все еще красивую женщину в элегантном маленьком черном платье, которое оттеняло ее светлые волосы и подчеркивало белизну кожи. Он смотрел на нее, и единственное, что он мог сделать, — быть рядом с ней, когда она в нем нуждалась.

Сегодня ее звонок раздался ровно через час после его возвращения из командировки. Но он не колебался ни минуты. В ее голосе звучало волнение, она явно хотела с ним поговорить, и он радостно откликнулся на ее просьбу приехать.

— Ну? — произнес он немного насмешливо, стараясь скрыть свои эмоции. — Что же серьезное могло произойти в мое отсутствие?

Прежде чем пригласить Дона в кабинет, Дина вновь наполнила свой стакан, а в другой налила большую порцию его любимого шерри, хотя он крайне редко употреблял спиртное. Она отпила джин с тоником и перешла к делу.

— «Рубенс»? — кратко переспросил он.

— Они бросают нам вызов.

— Да, я знаю, кто это такие. Так что же они натворили?

Она поведала ему всю историю.

— Коллекция почти идентична той, с которой я планировала выступить, — закончила она повествование. — Одному Богу известно, как это могло произойти, но факт остается фактом. И мне незачем объяснять тебе, что это значит. Я теперь никак не могу запустить новую производственную линию. Творцы моды подвергнут меня критике; может быть, и хуже — станут игнорировать. Необходимо предпринять что-то решительное! И как можно скорее.

Молчаливо соглашаясь с ней, он отрицательно покачал головой:

— Дина, я не способен на это. У меня туго с идеями, как бы мне ни хотелось помочь тебе.

— Я знаю, Дон, — быстро сказала она. — Идеи — моя стихия, и у меня уже появилась одна. Я бы хотела обсудить ее с тобой. Мне необходимы большие деньги. И твое одобрение нескольких очень крупных заказов нашим поставщикам.

Он усмехнулся:

— В таких случаях «Вандина» всегда пользовалась моими услугами.

— Знаю, но эти заказы слишком велики и обойдутся нам в круглую сумму.

Он повертел в руке стакан с шерри, мягкие белые пальцы с ухоженными ногтями принадлежали человеку, который ни разу в жизни не выполнял тяжелую физическую работу.

— Хорошо. И в чем же заключается идея?

— Багаж, — выдохнула она, и, как обычно, когда ее богатое воображение бурлило, ее «понесло». — Я хочу создать багажную коллекцию. Чемоданы, большие и маленькие, мягкие саквояжи, багажные сумки, легкие ручные сумки. Некоторые можно сделать из свиной кожи — ведь «Вандина» специализируется на изделиях из кожи, и всем это хорошо известно. Но я бы хотела использовать натуральные ткани, которые должны были пойти на изготовление моей весенней коллекции, плотную мешковину, к примеру. В этот широкий спектр можно включить и мои ручные сумки. Покупатели смогут купить и отдельный аксессуар, если уж им так захочется, но основной акцент мы сделаем на сходстве целого семейства багажных сумок, и ручная сумочка будет лишь последним звеном в этой цепочке. Да, я не хочу зацикливаться на женских вещах. Мужчины покупают чемоданы, но ведь и им необходимы сумки для багажа, если они отправляются в дорогу. Одна модель должна удовлетворять запросы самых мужественных и притязательных мужчин, но остальные сумки будут намного более практичны, чем обычные портфели и саквояжи. Мы выдумаем легкодоступные кармашки для необходимых в дороге документов, специальные пластмассовые отделения для безопасного хранения очков, так чтобы они не разбились, проходя просвечивание, и специально смоделированное отделение для туалетных принадлежностей — зубных щеток и тому подобного. Ах, и еще для бритвы, конечно. — Она остановилась, чтобы отдышаться и сделать глоток джина с тоником. — Ну что скажешь?

— Мне кажется, что идей у тебя полно. Когда тебе все это приснилось?

— Прошлой ночью.

— И как же это случилось?

— Должна признаться, я выспалась недостаточно хорошо, — печально сказала Дина. — Да я ни за что и не уснула бы, думая о «Рубенсе». Легла в обычное время, но не могла отвлечься от мыслей, что же делать дальше. После безуспешных попыток уснуть я поднялась, пришла сюда и приготовила крепкий коктейль. Должна поблагодарить «Гленфилдинг» — подходящая жидкость для моего вдохновения. — Подойдя к антикварному столу, она достала спрятанный за ним портфель. — Здесь мои первые наброски…

Вынув листки бумаги, она показала наброски, сделанные в спешке рукой опытного дизайнера.

— Вот такой мне представляется новая коллекция — четкие изысканные формы, оригинальные ткани и, несомненно, фирменный знак «Вандины». Ну скажи что-нибудь, Дон!

Дон Кеннеди провел ладонью по волосам, желая прикрыть лысину; волнуясь, он всегда так делал. Энтузиазм Дины был очень трогателен, ее подвиг во имя компании бесспорен. Но он испугался размаха ее таланта.

Предусмотрительность была его коньком, она помогала ему не подвергать риску финансы «Вандины». Теперь он прекрасно знал, что денег на воплощение фантазии Дины им не хватит, но по-прежнему не мог прийти в себя от потрясения, вызванного ее дерзкой новаторской идеей. В прежние времена он нес ответственность только за рентабельность продукции: деньги должны были возвращаться к ним. Ван следил за всем остальным и использовал самые экстравагантные замыслы. Как часто заставлял он Дину отказываться от ее идей, Дон не мог знать — это оставалось между супругами. Теперь место арбитра занял Дон, но он не чувствовал за собой права судить о вещах, в которых почти не разбирался.

— Это обойдется нам очень недешево. При формировании бюджета мы не учитывали отток денег в этом финансовом году.

— Однако мы себе можем это позволить. Должны смочь! Мы ведь не какое-нибудь гнилое суденышко, слава Богу! Мы — «Вандина»!

— Это правда, но мы не можем прийти к концу полугодия с плохими итогами.

— Дон, я делаю это ради спасения нашей репутации. Если мы упустим шанс, то нам придется волноваться за итоги всего года. Мой план должен сработать! Я знаю это!

— Ты больше ни с кем о нем не говорила?

— С тобой первым. Я не сказала ничего даже Стиву. Мне хотелось сперва получить одобрение финансиста. Теперь оно у меня есть, и я могу дать старт всему делу.

— Дина, я еще не сказал определенного «да».

— Но ты ведь скажешь? Скажешь!

— Думаю, тебе стоит обсудить это с кем-то еще, у кого интуиция более развита.

— Обещаю тебе это сделать. Но завтра я не смогу этим заняться, я улетаю в Лондон, как ты, наверное, уже знаешь. Но через день я сяду со своими набросками за компьютер. Хочу увидеть размеры, параметры, различные варианты комбинирования тканей. Думаю, мы победим. Может, мне даже стоит поблагодарить «Рубенса» за то, что он подтолкнул меня к этой мысли.

Дон покачал головой. Здорово наблюдать за сияющей от энтузиазма Диной, но привычка быть предусмотрительным оказалась сильнее.

— Надеюсь, Дина, на лучшее, но время покажет.

Он выглядел озабоченным.

— Тебе надо позаимствовать у кого-нибудь энтузиазма!

— Говорю тебе, Дина, я не в состоянии дать оценку ситуации на рынке.

— Но разве тебе не понравилась сама идея?

— Не знаю. Хотел бы знать, но, увы, не знаю. Единственное, чего я боюсь, как бы не осталось много нераспроданного товара. И лично меня совсем не будоражит идея мужских сумок.

Только он это произнес, как тут же об этом пожалел. Ее и без того нахмуренные брови слились в единую полосу, на лбу появились морщины, губы задрожали, и на мгновение Дону показалось, что она вот-вот расплачется. Он уже видел это выражение, передававшее резкую смену настроения от пылкого энтузиазма к полной апатии, что было присуще ее характеру. Перед сотрудниками и представителями профсоюза, поставщиками и покупателями Дина представала весьма самоуверенной личностью. Те же, с кем у нее были более близкие отношения, знали совсем иную Дину. Когда ее идеи подвергались критике или просто обсуждались кем-то, ее самоуверенность уменьшалась со скоростью воздуха, вырывающегося из проколотой шины. Дине не хватало именно той веры в свои силы, которую она так ярко демонстрировала окружающим. Дону, охваченному нежностью к Дине, она казалась сейчас нашалившим ребенком, ждущим прощения.

Всем своим сердцем он желал подарить ей веру в себя, но прекрасно знал, что это не в его силах. Он хотел бы заверить Дину в ее правоте. Но какой смысл говорить ей «да», когда он сам не был уверен в успехе?

Он проклинал себя на чем свет стоит за то, что подвел ее. Ван наверняка знал бы ответ. Ван сказал бы определенно «да» или «нет» и, благодаря своей интуиции, которой во многом обязана успехом фирма, оказался бы прав.

Дон удрученно подумал, что он никогда не сможет заменить Вана ни для компании, ни тем более для Дины. Он вновь взглянул на висевший на стене портрет, как бы пытаясь найти ответ. Но глаза человека, изображенного на холсте, хотя и казались живыми, были абсолютно загадочны. Ван не мог послать ему весточку из могилы.

Загрузка...