Обман и желание

Глава 12

В тот вечер, который Мэгги провела на вечеринке у Дины, Майк нанес визит Брендану.

Он был до глубины души взволнован тем, о чем поведала ему Мэгги: отодвинутое сиденье в машине Розы, бесспорно, свидетельствовало о том, что кто-то другой, а не Роза, сидел за рулем машины и запарковал ее на этой самой станции.

К тому же утверждение Брендана о неожиданной встрече с Розой в одном из баров Кливдона, где она была с каким-то мужчиной, не давало Майку покоя. Мысль об этом неотступно преследовала его. Конечно, нельзя слепо доверять словам Брендана. Ведь Мэгги подозревала о его возможной причастности к исчезновению Розы. Майку это было хорошо известно.

Если даже Розу похитил Брендан, то едва ли в спешке и волнении он сумел бы так ловко и умело замести следы. В любом случае, Майк считал, что сейчас наиболее подходящий момент для разговора с Бренданом.

Когда наконец-то очередной школьный матч в крикет завершился, Майк заехал домой и на скорую руку приготовил ужин: открыл консервированную говядину с кукурузой, достал увядший салат, запек в микроволновой печи картофелину в мундире. Завершила меню банка светлого пива. Приступая к еде, Майк включил телевизор и захватил окончание вечерних новостей. Правда, ничего нового и интересного не узнал — угроза сокращения рабочих мест на одной из фабрик; школьный карнавал, где дети нарядились в костюмы прошлого века в честь какой-то годовщины; стопятилетие старушки в забавном чепце и переднике. Принимая букет цветов, она изумленно улыбалась, напоминая беззубого младенца. Кадры мелькали перед глазами Майка. Он уже было собрался выключить телевизор, когда зазвучал анонс последних новостей.

В лесу обнаружен труп человека. Майк вздрогнул, нервы натянулись, как струна, на которой подвешены сотня дюжин маленьких колокольчиков, готовых вот-вот зазвенеть.

Роза. Отчетливая мысль с болью пронзила его, когда диктор произнес первую фразу. Через несколько секунд диктор разъяснил — найденный труп принадлежал мужчине, которого еще окончательно не опознали, возможно, это какой-то бродяга. Майк испытал невероятное облегчение, но все же страх, вызванный жутким сообщением, оставил неприятный осадок. «Мертвое тело обнаружили в лесу». Майк отложил вилку и нож, резким движением отодвинул тарелку. Аппетит пропал. Остатки ужина он выбросил в мусорный бачок на кухне. Затем направился наверх, принял душ и переоделся.

«Брендан, черт тебя побери, я иду к тебе. У меня есть несколько вопросов, и мой тебе совет: давай-ка отвечай по-хорошему».

Хотя Майк никогда не был у Брендана, он легко отыскал его квартиру, вспомнив объяснения Мэгги. Он нажал на кнопку звонка возле пластиковой таблички с именем. Домофон долго не подавал признаков жизни, и Майк уже было подумал, что Брендана нет дома, как вдруг грубый мужской голос прохрипел:

— Кто там?

— Майк Томпсон. У меня есть к тебе разговор, Ньюман.

— Чертов Майк Томпсон! Уверен, дьявол тебя побери, что у меня нет никакого желания разговаривать с тобой.

— Речь идет о Розе.

— Плевал я на твои разговоры. Я должен уходить и уже опаздываю.

— Дело не займет и пяти минут.

Но домофон замолчал. Майк настойчиво жал на звонок. Спустя минуту что-то защелкало, и Брендан заорал:

— Отвали, Томпсон, оставь меня в покое!

— С места не сдвинусь, пока не поговорю с тобой.

— Не желаю с тобой разговаривать, мерзавец!

— Посмотрим, чья возьмет.

Внутри у Майка все клокотало. Он твердо решил провести здесь всю ночь, он просто не мог отступать. Но коль скоро Брендан собирался выходить, то необходимости в решительных действиях не было. Майк вернулся к своему «ситроену», припарковал его на заднем дворе, вышел и стал ждать. Минут через десять дверь дома открылась, и появился Брендан.

Майк моментально узнал его, хотя Брендан заметно прибавил в весе с тех пор, как оставил работу на радиостанции. Сегодня лицо его не было таким красным, как в день визита Мэгги. Смоляные волосы были стильно уложены с помощью геля, под белым пиджаком виднелась черная рубашка. Красные опухшие глаза скрывались за очками-хамелеонами. Майк быстро подошел к нему:

— Брендан, дружище. Я же сказал, что дождусь.

— А я уже говорил, мне нечего тебе сказать.

Он подошел к своей машине. «БМВ», символ его былого успеха, теперь представлял жалкое зрелище: помятое крыло, проступающая кое-где ржавчина. Майк следовал за Бренданом.

— Я пытаюсь выяснить, что случилось с Розой. Тебе ведь известно о ее исчезновении?

— Бросила тебя? Так же, как когда-то меня.

Майк не поддался искушению проглотить легкую наживку.

— Неужели тебе не хочется выяснить, что с ней стряслось? Ведь, в конце концов, она была когда-то твоей женой.

— А может, кому-то стоило вспомнить об этом?

Брендан отыскивал в большой связке ключ от машины. Майк прикидывал, как ему задержать Брендана, не прибегая к физической силе.

— В отличие от тебя, Ньюман, я очень сильно встревожен.

— Черт бы тебя побрал, разве тебе не ясно? Она сбежала с другим мужиком.

Майк едва удержался, чтобы не ударить Брендана.

— С чего ты взял?

— Да ведь это дураку понятно. За исчезновением женщины всегда стоит мужчина. Особенно если эта женщина — наша маленькая конфетка Роза! Она никогда не могла удержать свои трусики. Разве ты не успел этого заметить? Хотя, возможно, ты не знаешь ее так хорошо, как я. Счастливчик!

Майк сжал кулаки, он так хотел пустить их в ход против ирландца.

— А Мэгги сообщила мне, что ты видел Розу с каким-то мужчиной в Кливдоне.

— Мэгги?

— Сестра Розы.

— А, эта Мэгги.

— Так с кем она была?

— Какого дьявола я должен это знать?

— Ну как он выглядел?

— Не помню. Обыкновенный парень. Довольно обеспеченный, а как же еще. Иначе Роза бы и пальцем не шевельнула.

— И ты видел его всего лишь один раз?

— Да, я никогда его больше не видел. Доволен?

— Нет. Он был темноволосый? Блондин? Шатен?

— Слушай, Томпсон, вдолби себе в голову одну-единственную вещь: я ничего толком не помню. Он был белый, лет около тридцати, красиво одет, приятной наружности. Вот и все.

— О'кей, ты не помнишь. Однако, Ньюман, боюсь, тебе придется все припомнить, ведь если мы не отыщем Розу, то плохи твои дела.

— Это еще почему?

— Потому что, если она не сбежала к кому-то, если с ней произошло нечто более серьезное, тогда ты первый подозреваемый. Ведь ты так часто угрожал ей, она тебя до смерти боялась. Мэгги может это легко подтвердить. К тому же ты солгал, когда сказал, что за последнее время видел ее лишь раз.

— О чем это ты?

— Мэгги отправляла Розе шарфик ко дню рождения, который, как ты знаешь, бывает в мае. Так вот, она обнаружила этот шарфик у тебя в квартире. Поэтому не пытайся меня убедить, что ты встречал Розу единственный раз в Кливдоне.

Возникла минутная пауза. Брендан перестал искать ключ.

— А ведь это, черт побери, правда, — наконец произнес он. Майк заметил капельки пота, выступившие на его лбу.

— Итак, каким образом этот шарфик оказался у тебя?

Брендан достал громадных размеров голубой носовой платок и, вытерев пот с лица, криво нацепил очки на нос. Майк заметил, как лицо Брендана все гуще и гуще заливалось краской. Тот взорвался:

— Она его оставила тогда в баре!

— Здорово у тебя все получается.

— Она позабыла его на спинке стула. Я забрал его домой, чтобы вернуть когда-нибудь.

— Но до сих пор ты этого не сделал.

— Так я больше ее не встречал! Боже правый, да что же это такое?

Ударом кулака Майк отшвырнул Брендана к машине.

Хотя Брендан превосходил Майка в росте и весе, последний был лучше тренирован, а потому — сильнее.

— Сейчас ты получишь объяснение. Если Роза не вернется в самом ближайшем будущем живой и здоровой, то я заявлю в полицию об этом самом шарфике, так что лучше тебе начать придумывать легенду прямо сейчас. И будет еще лучше, если ты вспомнишь, с кем ты ее видел. Я доходчиво объясняю?

— Да пошел ты к черту, Томпсон! — Пот лился ручьями по одутловатому лицу Брендана. Страх отчетливо читался в глазах, и это был не только страх перед физической силой. Панические нотки в голосе Ньюмана подтверждали его смятение. Брендан что-то скрывал, Майк чувствовал это, но не имел ни малейшего представления, как вытянуть из него тайну. Какая-то машина заехала на стоянку. Майк убрал руку с плеча Брендана, тот поправил пиджак, не сводя глаз с собеседника. — Попробуй-ка еще раз, и я тебя сдам в полицию за попытку нападения.

— Если с Розой произойдет несчастье, тебе будет плохо.

Брендан открыл дверцу и сел в машину.

— Забудь ты про нее, она этого не стоит.

Он завел двигатель, машина тронулась. Майк лишь проводил ее взглядом. Разъяренный, он ничего иного сделать не мог. Возникла мысль ворваться в квартиру Брендана и попытаться найти какие-то следы Розы. Жильцы, вошедшие в дом, оставили открытой дверь подъезда, очевидно, намереваясь вновь выйти. Майк пересек дорожку, резко толкнул дверь и, оглянувшись — нет ли кого, — быстро взбежал по ступенькам вверх. Однако дверь в квартиру Брендана была крепко заперта. Войти внутрь он не сумел.

Майк не сдержал проклятья. Возможно, ему следовало вновь обратится в полицию. Но где гарантия, что там примутся за дело? Сомнения одолевали его, ведь в прошлый раз, когда он приходил к ним, полицейские не проявили никакого интереса. Если кого-то беспокоят поиски Розы, так только его и Мэгги.

На минуту Майк погрузился в глубокие раздумья. Будь у него фотография Розы, он бы мог показать ее на станции Темпл Мидс кассиру, и, как знать, может быть, девушку и вспомнили бы. Любой мужчина обратил бы на нее внимание.

Внезапно его осенило. Если мужчины замечали Розу, то и она, по словам Брендана, тоже замечала их. От подобного подозрения легче Майку не стало. Пожалуй, повторяется «синдром Джуди». Роза просто ушла от него к другому мужчине, о котором Майку ничего не было известно. Усилием воли он попытался прогнать эту мысль.

Когда ущемлена гордость, проще всего ничего не делать. Однако вряд ли, бездействуя, он поможет Розе.

Майк заехал домой, отобрал хорошую фотографию Розы. Затем отправился на железнодорожную станцию. Но и здесь его постигла неудача. Никто не видел девушку, похожую на Розу. Вполне возможно, что в тот день работала другая смена. Майку предложили оставить фотографию, но он не стал этого делать и уехал, заверив, что завезет снимок, как только сделает копию.

Далее его маршрут пролег через бары и рестораны Кливдона, где он задавал вопросы персоналу. Но и на сей раз он потерпел фиаско. Несколько официанток и барменов предположили, что видели Розу, однако никто из них не мог сказать ничего конкретного. Досадуя и чувствуя себя самым несчастным человеком на свете, Майк отправился выпить в «Чейнингс». Домой он вернулся за полночь. Оказалось, что он забыл включить автоответчик, и поэтому оставалось только догадываться, кто мог звонить в его отсутствие. Денек выдался не из легких. Майк выпил стакан молока и, едва добравшись до кровати, сразу заснул.

Первое, что озаботило Мэгги утром следующего дня, если не считать постоянного беспокойства за Розу и переживаний по поводу семейных неурядиц, это необходимость позвонить матери. Откладывать разговор дальше было невозможно.

Подобно всем пожилым родителям, Дульсия обладала множеством недостатков, но она оставалась матерью. Мэгги прекрасно понимала, что для нее избегать мать чревато неприятностями. Недовольство и обиды Дульсии могут достичь такой степени, что вынести разговор с ней будет просто невозможно. Так что визит к ней лучше совершить сейчас.

Кроме того, Мэгги надеялась, что матери могут быть известны сведения, которых она недооценивает. Вполне вероятно, что Роза рассказывала ей о каких-то моментах своей жизни, но Дульсия не придавала им особого значения, ибо природа наградила ее слабой интуицией, а ее способность концентрироваться практически равнялась нулю.

Мэгги позвонила матери и предложила встретиться у нее за ланчем. Хотя ехидный ответ вовсе не располагал к визиту, отступать было нельзя.

— Увидимся, Маргарет. Конечно, если какие-то обстоятельства не вынудят тебя свернуть в сторону.

— Я держу свое слово, мама.

— Неужели, дорогая? Возможно, доля правды в этом есть. По меньшей мере, в отношении твоих друзей, а вот с твоей семьей дела обстоят совершенно иначе.

— Я буду у тебя через пару часов.

Голос Мэгги звучал твердо и непреклонно.

Она приготовила легкий завтрак, приняла душ, оделась. Погода начинала портиться, становилось прохладно и сыро, сильный ветер трепал поникшие розы в маленьком садике. Мэгги села в машину и взяла курс на Уилтшир, в надежде легко отыскать дорогу самостоятельно. К сожалению, она не отличалась способностью хорошо ориентироваться. Мэгги нервничала, потому что знала: мать не простит опоздания, даже если оно будет вызвано тем, что она собьется с дороги.

Дульсия, имевшая обыкновение называть свой дом, в котором она жила с полковником, коттеджем, явно преувеличивала, поскольку его нельзя было сравнить даже с домом Розы.

На самом деле, семья Эшби проживала в маленьком домике, окруженном огромным садом, которому Дульсия посвящала практически все свое время и внимание. Львиную долю работ выполнял садовник, но этот факт совершенно не принимался ею во внимание: она всегда говорила «мои розы» и «мои сладкие бобы», как будто сама лично ухаживала за ними и лелеяла их. Хотя Мэгги едва могла припомнить, когда видела ее склонившейся над грядкой. Вместо этого она, как правило, ходила с деревянной указкой в руке, строя планы, критикуя садовника и восхищаясь садом.

«Как я рада, что посадила рододендроны именно здесь, — говаривала она. Или: — В этом году мои флоксы удались на славу, я обязательно рассажу их осенью».

Полковник вечно ворчал по этому поводу. Он всегда считал, что садом следует заниматься рабочим, а внимание Дульсии должно быть сконцентрировано на его исключительной персоне.

Мэгги подъехала к дому. Несмотря на хорошую погоду Дульсии в саду не оказалось. Мэгги вошла в дом:

— Мама, это я!

Дульсия появилась в прихожей. Она выглядела на редкость моложавой в светлых брюках и блузе. Лишь тщательно прокрашенные волосы да небольшие морщинки вокруг носа и рта выдавали ее возраст. Она поцеловала Мэгги, провела ее в дом, тихо ворча по дороге:

— Дорогая, что ты с собой сделала? Ты так исхудала. Наверное, плохо питаешься?

Мэгги сдержала раздражение. Каждый раз, когда они виделись, мать говорила одно и то же.

— Мама, у меня тот же самый размер, что и десять лет назад.

— Ну не знаю, не знаю. А потом, я тебя так нечасто вижу.

— Хорошо выглядишь, мама, — заметила Мэгги, меняя тему разговора.

— Правда? Уж я-то всегда знала, как использовать свои достоинства. Даже сейчас, когда артрит не дает мне покоя, а боли в спине возникают по малейшему поводу.

Мэгги знала про ревматизм матери, он проявлялся довольно часто, как мать ни старалась уберечься, но артрит был новым явлением.

— Я не знала, что у тебя артрит!

— Да, дорогая, проблема с руками! — Дульсия вытянула руки. Мэгги не заметила никаких признаков артрита — хрупкие запястья, тонкие, с ухоженными ноготками пальчики. Но мать с болью продолжила: — Иногда с трудом удерживаю вилку и нож. Но я стараюсь не плакаться, а то Гарри сердится на меня. Ну да ладно, не стоит говорить о моих маленьких проблемах. Проходи в гостиную, дорогая. Кофе почти готов.

Гостиная представляла собой небольшую, но довольно милую комнату, как и все, прекрасно меблированную, со множеством думочек на мягкой мебели. Посередине размещался полированный кофейный столик с разбросанными на нем книгами по садоводству.

Гарри сидел у окна и читал «Дейли телеграф», иногда отпивая кофе из чашечки, стоявшей на низком столике.

Как только в комнату вошли Мэгги и Дульсия, нарочито-небрежным жестом он начал сворачивать газету, затем отложил ее в аккуратненько сложенную стопку газет рядом с его креслом.

— Маргарет! Мать ждала тебя вчера, разве ты этого не знала?

Мэгги запротестовала:

— Я не давала обещания навестить ее вчера. Да и к тому же у меня была мигрень.

— Ах, дорогая, и у тебя тоже? Я ведь жутко мучилась из-за нее, надеюсь, что ты еще помнишь. Неделями лежала в темной комнате, не в силах пошевелиться, но представь — теперь ничего подобного, мигрень меня почти не донимает. Когда ты будешь в моем возрасте, Маргарет, возможно, у тебя она совсем исчезнет.

— Не могу даже предположить, что это когда-нибудь произойдет, мама.

Дульсия разлила кофе в чашечки из тонкого фарфора и протянула одну из них Мэгги, которая неловко примостилась в кресле, покрытом парчой.

— Ну как там Ари? — полюбопытствовала Дульсия со столь свойственной ей вежливостью, но в то же время выдавая свое неодобрение.

— С ним все в порядке. Много работает, как всегда.

Мэгги не имела ни малейшего намерения обсуждать свои личные проблемы с матерью, которая с удовольствием и интересом, хотя и преувеличенным, погрузилась бы в них.

— А его семья?

— Все то же.

— Они и не догадываются о своем счастье. Наверное, здорово жить, когда такие тесные семейные узы.

— Мама, ты бы не выдержала, если бы мы с Розой стояли у тебя над душой.

— Милая моя, что за вздор ты несешь! Да я бы была счастлива, если бы могла делить с вами ваши жизни, ваши судьбы. Я понимаю, что применительно к твоей жизни это совершенно невозможно, но вот Розалия… Она живет близко, и все же мы с ней видимся так редко.

У Мэгги комок подкатил к горлу, она подумала, увидят ли они с матерью Розу вновь.

— Мама, я ужасно беспокоюсь за Розу.

Гарри громко фыркнул, а Дульсия вздохнула:

— Опять ты за свое. Не пойму, зачем ты устраиваешь такую панику. Розалия живет и всегда жила своей собственной жизнью.

— Но не до такой степени. Даже Майку неизвестно, где она.

Дульсия снова глубоко вздохнула:

— Ты имеешь в виду этого учителя? Полагаю, Розалия нашла кого-нибудь более подходящего. Я всегда считала, что он не в ее вкусе, не в ее стиле. Даже у Брендана, до того как он резко переменился, было больше преимуществ. Ведь, в конце концов, он был яркой фигурой, а этот — просто какой-то учитель.

— А разве Роза упоминала о существовании кого-то другого? — спросила Мэгги.

— Боже правый, нет! — Дульсия с изяществом поднесла чашку ко рту и сделала глоток кофе. — Правда, она всегда говорила об этом мужчине из «Вандины». Она частенько о нем рассказывала. Но это было так давно.

— Какой еще мужчина из «Вандины»?

— Ну, самый главный — Ван, или как там его зовут. Но, кажется, он погиб. Как жаль, ведь он отлично подходил Розе.

— Если ты говоришь о Ване Кендрике, то он был женат.

— Неужели? Ну, в наши дни это не препятствие.

— Он был ее боссом, и ничего более.

— Как знать, дорогая. Мне кажется, там было нечто большее.

— Мама, тебе же известно, как фанатично относится Роза к работе. Поэтому имя Вана Кендрика не могло не возникать в ее разговорах.

Дульсия пожала плечами:

— Раз он мертв, то и нечего обсуждать эту тему. Ты абсолютно права по поводу фанатичного отношения Розы к работе. Никак не пойму, откуда это у нее.

«Уж точно не от тебя», — мельком подумала Мэгги и продолжила разговор:

— Ты случайно не знаешь, Роза не встречалась с Бренданом в последнее время?

— Мне об этом ничего не известно. Я уже как-то тебе говорила, что о Брендане давненько ничего не слышно. Ты не знаешь почему?

— Думаю, оттого что он потерял работу, мама.

— Ленивый негодяй, — полковник захотел вмешаться в разговор.

— Прошу прощения, дорогой?

— Его имя упоминалось пару недель назад на обеде у Ротари. Старый Форсайт поведал, что Брендан обратился к нему с просьбой о работе. Естественно, он ее не получил. С такой-то репутацией — никто пачкаться не захочет.

Алан Форсайт, приятель Ротари, был руководителем местной коммерческой радиостанции.

— Ты мне об этом ничего не говорил!

Самолюбие Дульсии было задето.

— Просто не хотел расстраивать тебя. Думал, лучше не затрагивать эту тему, особенно в свете тех слухов, которые о нем ходят.

— Каких еще слухов?

— Ну, это уже давно было. Форсайт считает, что Брендан спятил из-за своего пристрастия к бутылке. Он называл его безумным кандидатом в дурдом. Тот даже имени своего не смог вспомнить, так сказал мне Форсайт.

— Этого не может быть!

— Ну, ты не представляешь, как это бывает. Мне еще в армии довелось встречать таких парней. Когда слишком много пьешь, перестаешь быть самим собой. Алкоголь полностью разрушает клетки мозга. Вот увидишь, скоро у него появятся проблемы с печенью. Он умрет от цирроза до сорока.

— Ах, дорогой, надеюсь этого не произойдет. Наверное, это к лучшему, что Розалия порвала с ним. Он ужасно с ней обращался. — На минуту Дульсия погрузилась в раздумье, она свела воедино все неприятные и уже было забытые события прошлого и увидела их в свете нынешней ситуации; ее мозг, размером не больше, чем у бабочки, начал впервые за многие годы активно работать.

— Уж не думаешь ли ты, что он мог причинить ей вред? — негодующе спросила она.

— Не знаю, мама. Хотя, полагаю, он на это способен, — ответила Мэгги.

— О Боже! Считаешь, нам надо обратиться в полицию?

— Мы уже это сделали, разве ты забыла?

— Ах да, конечно, ведь они уже приходили сюда. А им уже известно о Брендане? Может, будет лучше, если ты, Гарри, позвонишь им и расскажешь, что он за человек. Упомяни заодно имя Алана Форсайта, расскажи им о том, что ему известно, уж тогда-то они точно обратят внимание на всю эту историю.

— Все, что сказал Форсайт, это то, что как ведущий радиопередач Ньюман умер. К сожалению, за это никого еще в тюрьму не сажали. Но не расстраивайся, моя дорогая. Маргарет, о чем ты думаешь, ты совсем испугала мать.

— Но если Розалия…

Но тут Мэгги прервала Дульсию:

— Гарри прав, мама, нам нечего сказать полиции. Похоже, они убеждены в том, что Роза уехала по своему желанию, так же и ты считала. Незачем себя заводить! Можно привести сто тысяч объяснений ее исчезновению.

Дульсия какое-то время обдумывала сказанное, затем лицо ее просветлело.

— Ты права. Давай выкинем все это из головы и поболтаем о чем-нибудь другом. Боже мой, мы с тобой так редко видимся, не стоит портить встречу печальными разговорами.

Ее недолгая сосредоточенность мгновенно улетучилась, уступив привычке выбрасывать из головы все, что может породить неуверенность в себе.

Дульсия завела пустую болтовню. До самого вечера, пока Мэгги оставалась у матери, имя Розы больше не упоминалось.

Всю дорогу до Бристоля Мэгги пыталась убедить себя в правоте материнских утверждений, что волноваться не стоит. Можно было найти множество прекрасных рациональных объяснений исчезновения Розы, которые, однако, ни Майк, ни сама Мэгги не желали признавать, поскольку они их не убеждали. Даже самые странные предположения не могли исказить чистый образ любимой ими Розы, который сохранялся в их памяти. Но если она сбежала с кем-то или продавала информацию «Вандины», получая жалование в одной компании, а фактически работая на другую, то в таком случае она превращалась в совершенно другого человека, которого Мэгги совсем не знала. Дульсия же, напротив, абсолютно спокойно принимала любые домыслы в отношении Розы.

Вернувшись домой, заводя машину во двор, Мэгги все еще думала, что же делать дальше. Ощущение беспомощности и полнейшее отчаяние угнетали ее все сильнее. Она уже переговорила со всеми, кто мог бы ей помочь, но, несмотря на это, она ровным счетом ничего не выяснила. Розу до сих пор не обнаружили.

В почтовом ящике Мэгги увидела официальный конверт. Послание было адресовано Розе. Забрав его из ящика, Мэгги пошла в кухню и распечатала конверт. Читать или не читать почту Розы — такой вопрос больше не волновал ее. Если бы только сестра вернулась живой и здоровой! И пусть ругается сколько ей влезет. Поначалу Мэгги жадно изучала все мелочи жизни сестры в поисках ключа к разгадке. На этот же раз, однако, когда она поняла, что в письме содержится информация из банка о финансовых делах Розы, она на мгновение испугалась, не зашла ли она слишком далеко. И все же Мэгги впилась глазами в строчки на листе бумаги. Перед ней были счета за медицинские услуги, перечисление заработной платы и прочие обычные данные: переплата по закладным, выплаты по страховкам, переводы. Вдруг где-то в дальнем уголке ее сознания словно зазвонил колокольчик, заставляя ее снова взглянуть на колонку счетов.

Это ежемесячное письмо, которое напоминало клиенту банка о снятых со счета деньгах, в последней своей части такой информации не содержало. Последняя дата — за два дня до исчезновения Розы. Больше — ничего. В последние дни — обычные каждодневные расходы и пара чеков, которые были выписаны до пропажи Розы. От внезапно охватившего ее ужаса у Мэгги закружилась голова.

Если Роза куда-то отправилась, неужели ей до сих пор не понадобились наличные? В последний день, в соответствии с отчетом, со счета сняли небольшую сумму денег — пятьдесят фунтов, которые у Розы ежедневно уходили на карманные расходы. Более того, за последнее время не было произведено ни одной банковской операции, не выписано ни одного чека — никаких платежей за гостиницу, рестораны, ни малейшего признака, что она уехала куда-то из Бристоля.

Хотя, возможно, ее спутник оплатил все счета. Но независимость была самой главной чертой Розиного характера, она всегда сама платила за себя.

Еще одно предположение; она могла воспользоваться кредитными карточками, но опять же в письме не указывалось какой-либо крупной суммы, свидетельствующей о пользовании ими. И что самое важное — Розе бы все равно потребовались наличные на мелкие каждодневные траты.

Недобрые предчувствия захлестнули Мэгги. Она взглянула на часы. Майк уже должен был вернуться из школы, даже если задержался на дополнительную игру в крикет.

Пройдя в комнату, она протянула руку к телефону, собираясь позвонить Майку, как вдруг раздался звонок. «Телепатия, — решила Мэгги, — это Майк».

— Алло?

— Мэгги? Это Стив Ломакс.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы отвлечься от своих мыслей и вспомнить, кто такой Стив Ломакс.

— А, Стив, привет. — Ей не удалось скрыть свое разочарование.

— Я вот тут подумал: может, выберемся куда-нибудь вечером; посидим, выпьем?

— Сегодня вечером? — Она молниеносно перебрала в голове все «за» и «против». Мэгги собиралась встретиться вечером с Майком, но ведь Стив — ниточка, тянувшаяся к Розе, к «Вандине». Если Брендан не виноват в исчезновении Розы, то единственную реальную причину нужно искать в «Вандине».

— Конечно, если только у тебя нет никаких других дел на вечер, — деликатно поинтересовался Стив.

— Нет-нет, у меня нет никаких планов.

— Тогда могу ли я настаивать, чтобы мы провели его вместе?

— Согласна. А почему бы и нет?

— Здорово! Я за тобой заеду? Скажем, в восемь?

— Договорились. С нетерпением жду. — Она положила трубку, затем подняла ее вновь и набрала номер Майка. Однако услышала автоответчик и продиктовала: — Мне необходимо поговорить с тобой. Я отправлюсь в город в восемь часов вечера, если вернешься раньше, позвони мне.

Лишь положив трубку, Мэгги почувствовала, как по всему телу прошла дрожь.

— Ну и на чем вы порешили, дорогой?

Стив Ломакс положил трубку на место и развернулся на голубом кожаном кресле лицом к Джейн Петерс-Браун, стоявшей в дверном проеме.

Она приняла нарочито вызывающую, страстную позу, прислонившись к дверному косяку так, что кремовая блузка обтянула ее пышную грудь; одну ногу она провокационно выставила вперед, но вместо обычного в таких случаях плотского желания, Стив почувствовал лишь раздражение.

Как любовница Джейн была безупречна — большего и пожелать нельзя. Его возбуждала ее ненасытность, а ее независимость подстегивала его чувства. Занятие любовью с нею он сравнивал с извержением вулкана: что-то завораживающее, удовлетворяющее, но в то же время очень опасное. Но место в его постели не обеспечивало ей допуск к другим сферам его жизни. У нее не было права предъявлять претензии, тем более вторгаться в его офис без приглашения и расспрашивать о личном телефонном разговоре, который она подслушала.

— Ты что-то хотела? — холодно спросил он.

Его вопрос привел ее в минутное замешательство. Затем лицо Джейн стало суровым, зеленые глаза заблестели от злости, полные губы сжались.

— Честно говоря, да. Я хотела узнать о планах Дины, как она собирается избежать финансовых потерь из-за «Рубенса».

Он откинулся на спинку кресла, его глаза сузились:

— А что?

И вновь от него не ускользнула ее реакция на его короткую реплику. Стив едва сдержал улыбку. «Джейн становится предсказуемой», — подумал он.

Она проявляла первые признаки уязвимости, которая возникает по мере эмоциональной зависимости. Но она так быстро подавила свои эмоции, что Стив даже засомневался, не почудилось ли ему это минутное замешательство.

— Ты сегодня жуткий брюзга, дорогой.

— Видишь ли, на тот случай, если ты до сих пор не заметила, скажу: у моего кабинета есть дверь. И я был бы очень тебе благодарен, если бы ты стучалась в нее, прежде чем войти, как это делают другие служащие.

Бурная вспышка ярости — так отреагировала она на этот раз.

— Я не совсем обычная служащая.

— В рабочее время ты такая же, как все.

— Ну уж нет! Если даже отбросить наши личные отношения, хотя, по правде говоря, не вижу для этого никакой причины, должна тебе напомнить, что я являюсь главным дизайнером этой компании. И никогда еще мне не требовалось особого приглашения, чтобы повидаться с тобой.

— Ну хватит язвить, Джейн. Все, о чем я тебя прошу: не вторгаться, когда я беседую по телефону. Полагаю, у меня есть право на личные секреты.

Ее глаза метали молнии. Она прекрасно слышала, как он назначил свидание другой женщине, Стив это знал наверняка. Он подумал, уж не набросится ли она на него, уличив в неверности. В этом случае ей стоило сто раз подумать, прежде чем делать подобный шаг.

Тут она многозначительно произнесла:

— Хорошо, мистер Ломакс. Тогда, если вы пожелаете, может, мне стоит выйти и войти вновь, постучавшись в дверь, так чтобы мы встретились в более спокойном состоянии?

Он повернулся на вращающемся стуле лицом к письменному столу. В нем начинали пробуждаться желание, страсть. В своей ярости она была безумно привлекательна. Но он не намеревался выдавать свои эмоции. «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», — вспомнил он старую истину. Стив всегда следовал ей.

— В этом не будет никакой необходимости, если подобное не повторится. Проходи, присаживайся. Итак, о чем ты меня спрашивала?

— Меня интересуют планы Дины. Я не могу делать свою работу как следует, пока не узнаю, что у нее на уме.

— Боюсь, ничем не смогу тебе помочь. Об этом тебе придется поговорить с самой Диной.

— Но ведь Дина в Лондоне. А мне необходимо знать это немедленно. Если мы действительно собираемся внедрять новую коллекцию этой весной, то нам нельзя терять ни минуты.

— А по-моему, один день ничего не изменит. И более того, думаю, этот вопрос вообще не должен тебя тревожить. Насколько я понимаю — а я, надо заметить, сам был в полном неведении, как и ты, до тех пор, пока неприятности не обрушились на нас, — ну так вот, насколько я понимаю, Дина занимается дизайном и развитием общей идеи лично.

— Но Дон Кеннеди определенно велел мне вникнуть в эту проблему.

— Наверное, он не совсем это имел в виду. Он предположил, что твое мнение будет играть определенную роль. Но в компетенции Дона сфера дизайна не входит. Он богач, простой и наивный. Однако последнее слово остается за Диной.

— Вот забавно! Меня нанимали на должность главного дизайнера, стало быть, у меня есть какие-то права!

Джейн просто кипела от злости.

Стив вновь ощутил прилив бурной страсти. Мимолетная эротическая сцена представилась ему: он бросает ее, разъяренную, на стол и овладевает ею среди кип бумаги и корреспонденции. Однако вместо этого он проявил железную волю, скрыв свои настоящие желания.

— Осмелюсь тебе напомнить, Джейн, какими бы ни были условия контракта с тобой, для тебя моя мать — это прежде всего «Вандина». Первоначальная идея принадлежала ей, первые изделия были разработаны ею, и только ею. Она создала эту компанию и сама решает, брать или не брать под свой контроль новый проект, и ни ты, и никто другой не могут ее поправлять. Напоминаю еще раз, у тебя нет права вмешиваться.

— Насколько я понимаю, ей не хватало времени на занятия дизайном, именно поэтому-то она и наняла меня. Она не может делать все сразу, потому у нее и существуют помощники, чтобы она могла управлять.

— Я уже принял некоторую часть ответственности с ее плеч на свои и со временем постараюсь максимально разгрузить мать, чтобы она имела больше возможности заниматься тем, в чем она настоящий профессионал, а именно дизайнерскими проектами.

— Значит, и здесь я под железной властной рукой, стало быть, моя участь в фирме предопределена?

Он вздрогнул.

— Я ничего не могу сказать по этому поводу. Но если тебя какие-то вещи не устраивают, ну… ты ведь сама знаешь, что делать, не так ли!

— Ушам своим не верю!

Он сладко улыбнулся, довольный собой.

— Я бы на твоем месте не стал волноваться. Ты не тот человек, кто останется без работы. Ты, безусловно, настоящий специалист. Другие компании могут только мечтать о таком профессионале. И «Рубенс» в этом списке стоит на первом месте. Уж я-то в этом уверен. — От ярости ее щеки залились краской. Стив едва не расхохотался. Он зашел слишком далеко, ведь если Джейн серьезно отнесется к его словам и уйдет из фирмы, то Дина будет крайне недовольна. Но он знал: Джейн не уволится. Слишком многое удерживало ее в «Вандине». — Ладно, — произнес он тоном, подчеркивающим его власть и превосходство, — я расскажу Дине о твоем желании сотрудничать в новых проектах, хотя, думаю, она все равно обсудила бы их с тобой. Она вернется завтра, привезет свои эскизы. — Джейн ничего не ответила, она все еще кипела от злости. Стив это заметил. — А что касается нас с тобой… то дай мне часок, чтобы закончить кое-какую работу, а затем заходи, если, конечно, будет желание. Гостиная пуста, ключ в двери. Ведь мы еще никогда не занимались там любовью.

Она была уже почти за дверью, но тут резко развернулась:

— Стив, пошел ты…

Однако час спустя она все-таки вернулась. Стив и не сомневался, что так оно и будет. Он повел ее в гостиную, запер дверь, опустил жалюзи.

И они без устали занимались любовью на темно-синем ковре. Злость, владевшая ими чуть раньше, лишь добавила остроты ощущениям.

— Идеальное окончание тяжелого рабочего дня, — сказал он через некоторое время.

Джейн сидела, застегивая шелковую блузку.

— Тяжелого? Отчего же?

— Просматривал бумаги. Пытался выяснить, кто же эта гадкая «моль» в «Вандине».

— Что-нибудь отыскал?

— Еще нет. Но я добьюсь, добьюсь своего.

— А я по-прежнему думаю, что Роза — подозреваемый номер один.

— Неужели? А я в этом далеко не уверен.

И снова с неутомимым желанием потянулся к ней.