Обман и желание

Глава 3

Дина Маршалл уставилась на кипу бумаг и документов, скопившихся на ее письменном столе. Как она ненавидела эту ужасную бумажную работу! Длинные многословные доклады смущали ее. Лежавшие сверху она изучила внимательно, но их было столько… Компьютерные распечатки, приказы, указы, распоряжения — все это не больше чем фетиш, выдающий себя за хорошую организацию работы, именно фетиш. А что касается прогнозов, то они были еще более странной вещью: комбинация факторов, не имеющих никакой связи, собранных воедино с единственной целью — загнать Дину в угол, заставить почувствовать себя не в своей тарелке, своего рода черно-белый ад, откуда выхода не было.

И дело вовсе не в том, что она глупа, далеко нет. Просто ее живое, деятельное мышление отказывалось работать по-канцелярски. Дина всегда представляла себе вещи, они возникали в ее сознании, вызывая возбуждение, проникавшее во все клеточки. Эти вещи обретали жизнь благодаря ее хрупким, умелым пальчикам. Запах кожи и прикосновение к мягкому шелку — вот что будоражило ее. Акры аккуратненьких печатных столбцов и колонок цифр сводили ее с ума. Ей хотелось убежать от них, но бежать было некуда. Дина ощущала себя заключенной в своей суперсовременной студии, где Лиза Кристофер, ее секретарь, исполняла роль тюремщика. Она всегда сидела за пишущей машинкой в соседней комнатке и ожидала, когда Дина позвонит и сообщит ей, что прочла все бумаги и готова продиктовать указания, обсудить текущие дела и проверить планы встреч.

Дина вздохнула, провела рукой по коротко стриженным, с серебристым оттенком волосам. Она ненавидела офис, ненавидела совершенство, с которым он функционировал, полировку мебели из соснового дерева, гладкую голубого цвета кожу, которой были отделаны кресла, и темно-синий ковер.

«Дерево должно выглядеть так, будто оно живет и дышит, кожа — чуточку поистрепанной, — думала Дина, — под ногами должны быть уложены грубоватые дощечки, а не эти три мертвые стандартные половицы».

Частенько, окидывая взглядом помещение, она всем сердцем тосковала по своей маленькой уютной студии, находившейся в обветшалом здании. Да, там было полно недостатков: однажды положив вещь, ее потом невозможно было найти; холодной зимой студия обогревалась лишь переносной керосинкой; вечные сквозняки гуляли по комнате от дверной щели к неплотно закрывавшимся оконным рамам — все эти мелочи, разумеется, обескураживали покупателей, но все же то был милый, добрый дом! Дина всегда считала, что свои лучшие произведения она создала именно там! Но ведь и жизнь текла в те дни по-другому. Иными были ценности и интересы. Будущее манило и будоражило. Пожалуй, этим и объясняется ее ностальгия по крохотному старенькому офису, а отнюдь не тем, какой была окружающая обстановка. Одному Богу известно, как объяснить ее настроение. Едва ли Дина могла пожаловаться на нынешние условия работы. Специально отстроенная фабрика и здание офиса расположились среди зеленых лугов, где паслись коровы и все дышало покоем. На много миль вокруг расстилались поля, и взгляд спотыкался, лишь натолкнувшись на ограду вокруг офиса да рощицу, которая сейчас, летом, буйно зеленела.

Что касается здания, то Ван нанял самых лучших архитекторов и дизайнеров с намерением создать оптимальное для работы и впечатляющее сооружение.

«Вандина» завоевала международную репутацию, которую теперь было очень важно сохранить, а для этого следовало поддерживать имидж элегантности и материального благополучия.

И возможно, он сделал правильный выбор, скорее всего, он был прав; нет, почти точно — он был прав. А разве были случаи, когда инстинкт подводил Вана?

Именно начиная с этого внушительного офиса, «Вандина» демонстрирует силу, именно здесь начало легендарной деятельности компании, завоевавшей мир модных аксессуаров. Дина вновь была вынуждена признать, насколько разумны и оправданы были действия Вана, хотя они не всегда соответствовали ее собственному восприятию вещей. Она собиралась устраниться от всяких организационных дел и полностью посвятить себя тому, что ей удавалось намного лучше всего остального — маркетинговым исследованиям, созданию моделей для нового сезона, стиль которого она умела интуитивно предугадать.

Однако теперь не было Вана, чтобы руководить каждодневными делами и разрабатывать проекты. Год прошел с того дня, когда его «чесна» врезалась в склон горы Глостершир. Но по сей день Дина оплакивала его и тосковала по нему так сильно, как если бы все случилось вчера. С его гибелью словно конец света настал для нее. Зиявшую в сердце рану залечить было невозможно. Бывали дни, когда она сожалела, что не оказалась рядом с ним в самолете и не разбилась вместе с мужем. Они с Ваном провели так много лет рядом, что она не могла даже припомнить то время, когда еще не любила его. Будущее без него — пустыня, слишком мрачная и унылая, чтобы даже думать о ней.

Но для Дины эта потеря была не только личной. Ей пришлось задуматься и об их деле, где все с самого начала находилось под контролем Вана.

Как действовать дальше, черт побери? Такая мысль возникла, когда вызванный трагедией шок стал проходить, ошеломление и оцепенение начали отступать, а к ней вернулась способность размышлять. Как, черт возьми, «Вандина» сможет выжить без Ван Кендрика?

Но работать было необходимо: с одной стороны, Дина на время забывала о той жгучей боли от потери любимого, которая терзала ее сердце, а с другой — она должна была продолжать работать во имя Вана. Ведь «Вандина» была их общей мечтой. Они вместе своими руками сотворили ее. Теперь она стала памятником Вану.

Конечно, было много людей, к которым Дина могла в любую минуту обратиться за советом.

Никогда «Вандина» не разрослась бы так, если бы на нее не работала сплоченная команда юристов и бухгалтеров — ни с чем не сравнимая сила, занимавшаяся планированием и сбытом. Дина считала их людьми компетентными и обращалась к ним за советом, а посему наделила их большими полномочиями, чем прежде, но лишь в той сфере, за которую они отвечали. Однако полностью передавать им контроль над предприятием она не собиралась, хотя иногда такое желание и возникало. Вместо этого она взяла на работу нового дизайнера, полного творческих идей. Ее звали Джейн Петерс-Браун, и на нее была возложена часть той работы, которую прежде выполняла сама Дина. Бразды правления она попыталась взять в свои руки.

Дине была ненавистна эта трудная задача. Однако при поддержке и содействии своей сплоченной команды она начала понимать, как управляться с делами, по крайней мере, ей так казалось. Впрочем, последние несколько дней она уже не была в этом уверена. Роза Ньюман, ее личный помощник, неожиданно куда-то уехала. Лишь с ее отъездом, когда вся бумажная работа свалилась на Дину, глава «Вандины», пав духом, осознала, какую жизненно важную роль играла Роза в компании.

Вздохнув, Дина надела очки. Металлическая оправа неудачно расположилась на узенькой переносице. Холеные пальчики осторожно поправили очки. Дизайн оправы был далеко не самым лучшим, и Дина прекрасно это знала, к тому же очки уже долго ей служили, однако они придавали своей хозяйке весьма стильный деловой вид, за что она их и любила. Оправа нравилась ей и по другой причине: в отличие от многих других, эти очки не старили ее, чего она так опасалась.

Надо заметить, что ее беспокойство было абсолютно неоправданным. Хотя Дине было около пятидесяти, ее никак нельзя было назвать «старушкой». Пепельный цвет, в который были окрашены ее волосы, скрывал появившуюся седину. Короткая стрижка придавала ей эффектный вид и подчеркивала естественную красоту. На лице — минимум косметики.

Дина предпочитала гормональную терапию, и румяное, излучающее энергию лицо могло служить явным доказательством ее эффективности. До сих пор стройная, хрупкая фигура была предметом особого внимания. Дина сохраняла прекрасную форму благодаря строгой диете, регулярным визитам в оздоровительные клубы и домашней гимнастике с Ваном — со смертью Вана последнее отпало.

Как и подобало женщине ее положения, Дина носила безупречно смоделированные, идеально сшитые платья, однако, как это ни удивительно, совсем не вызывающие, даже более того — скромные. Она всегда предпочитала черный цвет, а после смерти Вана одевалась не иначе как в маленькие черные платья, короткие модные юбочки с неизменным дополнением в виде темных плотных колгот, черные свитеры с горловиной «поло», черные узкие брюки, объемные жакеты, словно позаимствованные из мужского гардероба. Сегодня на ней был сшитый «а заказ костюм: неизменная черная юбка, коротенький, до талии, жакет и изумительная блузка из черного шелка.

У Дины на сегодня было назначено несколько деловых встреч, поэтому она сочла необходимым одеться более официально. Однако прежде ей предстояло разобрать эту огромную кипу скучных бумаг. Один за другим просматривала она листки: с облегчением откладывала в сторону те, которые не требовали внимания, вчитывалась в строки других, поглощая необходимую информацию, чтобы позже детально обсудить ее со своими помощниками. Из громадного вороха она извлекла письмо департамента по дизайну. В него были вложены наброски, сделанные на компьютере, с изображением новой фабрики по пошиву блузок, которую она собиралась открыть в ближайшем будущем. Дина отложила это письмо в сторону, чтобы позднее изучить его подробнее. По крайней мере, это доставит ей удовольствие.

Следующей оказалась газетная вырезка с пометкой: «Прочесть внимательно!» Дина сразу же узнала страничку для женщин из популярной государственной ежедневной газеты. На этой страничке обычно фигурировали сообщения о «Вандине». Однако сегодня их там не оказалось. Статья под заголовком «Волшебные сумочки» рассказывала о «Рубенсе» — новой фирме, производящей модные аксессуары. Когда суть дошла до ее сознания, Дина вспыхнула от негодования, когда же она дочитала статью до конца, первоначальное раздражение переросло в злобу. Дрожа от ярости, хозяйка империи прочла статью вновь. Затем по внутренней связи она соединилась с Лизой. Через минуту дверь, обитая голубой кожей, отворилась, и на пороге появилась секретарша, держа в руках карандаш и ежедневник.

— Вы готовы продиктовать сообщения, миссис Маршалл?

— Вы уже видели это? — требовательным тоном спросила Дина, указывая на статью кончиком розового ноготка.

Лиза Кристофер утвердительно кивнула головой. Она была отличной секретаршей, весьма симпатичной, хотя и немного полноватой. Когда она улыбалась, ее пухленькое круглое личико становилось просто очаровательным. Но сейчас улыбка на лице отсутствовала.

— Да, миссис Маршалл. Я обнаружила это в утренней почте и сочла необходимым поставить вас в известность.

— Честно говоря, я не могу поверить своим глазам! — взорвалась Дина. — Если верить этой статье, то «Рубенс» предлагает точно такую же серию сумочек, которую я подготовила к следующей весне.

— Я знаю. Странно, не так ли?

— Нет, более чем странно — катастрофично! Это должно было стать эксклюзивным созданием «Вандины». Совершенство нашего дизайна с использованием разных комбинаций материалов — натуральные ткани, ручки из мягкой древесины, отделка из кусочков замши и кожи. И тут вдруг появляется «Рубенс» с весьма похожей идеей! Да они просто выбивают почву у нас из-под ног!

— Конечно, это ужасно, — согласилась Лиза. — Но ведь подобные вещи случаются.

Дина злобно фыркнула. Увы, слова Лизы были справедливы. В постоянном поиске чего-то нового зачастую два абсолютно не связанных между собой дизайнера вдруг набредали на одну и ту же идею. Некоторые утверждали, что в этом был определенный психологический момент: дизайнеры копались в одном и том же «возе идей»; другие — что это просто закон неизбежности: двое или несколько индивидов или компаний выдают одну и ту же новаторскую идею просто потому, что новое — это всегда давно забытое старое.

Дина не отдавала предпочтения ни одной из этих теорий. Неизменный успех не может не породить зависти. Как основателя новых течений в высокой моде, ее, несомненно, пародировали, копировали, имитировали. Однако все те, кто копировал ее, не причиняли ущерба величию «Вандины». Безупречное качество продукции ставило фирму вне пределов досягаемости. А тот факт, что Дина и Ван всегда воплощали новые идеи, способствовал возрастанию престижа «Вандины».

Ну подумаешь — сеть маленьких магазинчиков на Хай-стрит начнет продавать дешевые копии. Они были неконкурентоспособны. Да и ориентировались на совсем других покупателей, не то что «Вандина». А вот «Рубенс»… это была бочка с порохом.

«Рубенс» вышел на сцену лишь пару сезонов назад и явно намеревался отвоевать часть рынка у «Вандины». Когда он впервые заявил о себе, Ван был еще жив, и его легендарная деловая интуиция сразу подсказала ему, что следует быть начеку.

— За этой штучкой стоит кто-то с большими деньгами, — угрюмо предупредил он. — Я не могу пока сказать, кто именно: по некоторым причинам они предпочитают не высовываться. Однако рано или поздно это обязательно произойдет, они не могут вечно оставаться неизвестными. На твоем пути всегда обязательно кто-то встает. Нам лучше следить за их действиями, иначе придется уступить им дорогу.

Тогда Дина пропустила это мимо ушей. Она не любила вникать в жизнь делового мира. Волноваться о конкурентах, о деловых рынках, о сотнях вещей, необходимых для удачной работы компании, было для нее обременительно. Дина занималась творческой стороной деятельности компании, а Ван — всеми административными делами. В те дни «Рубенс» не представлял для них угрозы, поскольку Ван стоял во главе «Вандины». Он занимался такими вопросами, как инвестирование, планирование, расходы и доходы.

Теперь слова Вана сбывались: «Рубенс» стал сильным конкурентом, «Вандине» угрожала беда. А он, такой необходимый в данной ситуации, ничем ей помочь не мог.

Черт побери этого проклятого «Рубенса» за то, что он набрел на их идею! Пропади он пропадом за то, что создает проблемы, когда Дина так надеялась на легкий путь. Теперь ей придется полностью пересмотреть весеннюю коллекцию моделей. Поскольку «Рубенс» уже раструбил о своей идее, то, заяви она о том же, все единодушно решат, что «Вандина» себя исчерпала и копирует модели «Рубенса». Но если она вычеркнет эти сумочки из своей весенней коллекции, то ей срочно надо заменить их другими. К тому же она уже заказала материалы для производства этих сумочек. Теперь ей придется либо отказаться от сделанных заказов, что повлечет оплату неустойки, либо придумать такие модели, для изготовления которых можно будет использовать присланные ткани.

Черт, черт, черт! И надо было такому случиться, что Роза, ее личный ассистент, куда-то исчезла! Без Розы она была как без рук. Будь здесь Роза, Дине не пришлось бы ежеминутно заглядывать в ежедневник — узнавать, какие текущие дела требуют ее присутствия. А запланированы были и беседа с представителем профсоюза, и встреча с директором ювелирной фабрики, которая, согласно подписанному с «Вандиной» контракту, поставляла драгоценности для отделки костюмов, и обед с главой одной из самых важных компаний, закупающих продукцию «Вандины». Обед был неизбежен. Несомненно, она пошла бы на него в любом случае: для компании поддерживать хорошие отношения с покупателями жизненно важно, но остальными вопросами занялась бы Роза. Она бы встретилась с главой ювелирной компании и взяла бы на себя занудную беседу с представителем профсоюза.

И Роза бы не просто «отбыла номер». Хотя этот человек и намеревался встретиться лично с Диной, именно Роза дала бы ему исчерпывающее интервью. Наученная опытом, Дина знала, что такое беседа с профсоюзным деятелем, который в лучшем случае будет вести себя неуважительно, пренебрежительно, а в худшем — открыто агрессивно. Дина так ненавидела конфронтацию! Вполне очевидно, с какими намерениями шел на эту встречу представитель профсоюза. Несомненно, он начнет борьбу за улучшение условий труда и повышение зарплаты рабочих, чтобы они, принося максимальные доходы «Вандине», чувствовали себя, по крайней мере, удовлетворенными. Джордж Питман — задиристый и грубый профсоюзный лидер, и во время беседы с ним каждое его движение, слово держали ее нервы в жутком напряжении. Пока был жив Ван, он оберегал Дину от подобных неприятностей, а после его смерти эту обязанность взяла на себя Роза.

«Ну почему же именно сейчас ей приспичило скоропалительно уйти в отпуск?» — этот вопрос мучил Дину. За то время, что Роза проработала в «Вандине», ни разу не произошло ничего подобного, а ведь Роза уже шесть лет в компании. Еще до того, как Ван поручил ей престижную работу личного ассистента Дины, она удивляла всех своей редкой работоспособностью. Она изучала экономику, маркетинг и менеджмент в дополнение к своему образованию профессионального дизайнера. Дина не могла припомнить ни одного дня, когда бы Розы в нужный момент не оказалось поблизости. После такой внезапной, поразившей всех смерти Вана Дина полностью полагалась на нее.

Роза всегда вела себя спокойно и рационально — Дина никогда не видела ее встревоженной или суетливой, — легко находила общий язык с людьми. Все испытывали к ней глубокое уважение, делились своими бедами и печалями, и беседа с ней была для многих бальзамом, врачующим душу. Но самая примечательная черта ее характера — надежность. В отличие от других сотрудников, Роза никогда не жаловалась на свое здоровье. Если она и брала отпуск, то лишь в тот период, когда в деловом календарике «Вандины» почти не было записей, и всегда задолго ставила всех в известность об отъезде. До этого она улаживала все свои дела, так что в период ее отсутствия все шло как по маслу.

Управляемая Розой жизнь офиса текла так ровно, что Дина лишь теперь поняла, какую важную роль играет ее помощница. Ведь прошедшая без нее неделя показалась сущим адом.

Дина вздохнула, насупила брови, отчего на лбу появилась глубокая морщина, которую она разгладила пальцами. Она не могла себе объяснить поведение Розы.

Неделю тому назад Лиза сообщила Дине, что Роза позвонила и сказала о своем намерении на некоторое время уехать. Это сообщение вызвало одновременно удивление и раздражение у главы «Вандины». Ей и в голову тогда не пришло поинтересоваться причиной такого странного поведения Розы: она была слишком раздражена тем, что ее покинули в такую тяжелую минуту.

Сейчас, неделю спустя, погрузившись в хаос бумаг, Дина еще больше сердилась. Как Роза могла так с ней обойтись? Куда подевались ее верность, преданность? Ведь ей было прекрасно известно о предстоящих встречах с вечно преследующими их поставщиками и этим назойливым человеком из профсоюза. Ну неужели была необходимость уезжать так неожиданно и на такой долгий срок?! Должно же быть этому объяснение!

— По-прежнему никаких новостей от Розы? — спросила она у Лизы.

— Ни словечка. Никак не возьму в толк, что происходит. Ведь это так не похоже на Розу. Я начинаю за нее беспокоиться.

— Да. Но меня намного больше волнует то, как мне удастся справиться со всеми сегодняшними делами. В довершение ко всему, проблема с «Рубенсом». Все слишком плохо!

— Что слишком плохо?

Лиза подскочила, услышав мужской голос, но на лице Дины появилась улыбка неподдельной радости.

— Стив! Я и не предполагала, что ты заглянешь к нам сегодня!

— Мне всегда есть чем тебя удивить! — он ухмыльнулся, и маленькие морщинки образовались вокруг его глаз. — У тебя озабоченный вид. Что-то не так?

— Все не так. Лучше и не спрашивай.

— Могу я чем-нибудь помочь?

Хотя он беседовал с Диной, но краем глаза взглянул на Лизу, намекая, что вопрос относится к ней.

Лиза слегка покраснела. Так всегда случалось, когда он на нее смотрел.

«Это такая конфетка, вы глазам своим не поверите! — рассказывала она своим подружкам. — Фантастическая внешность, и настоящий мужчина — ну вы понимаете, о чем я говорю! Он работал ныряльщиком на буровой вышке в Северном море. Едва ли найдется другой такой!»

— Проходи, Стив, поболтаем минут пять, — пригласила Дина. — Ты один можешь сделать столько полезного, как никто другой в целом свете.

— Мне зайти попозже, миссис Маршалл? — замешкавшись, спросила Лиза.

— Да, конечно. И подай нам, пожалуйста, кофе.

Лиза вышла. Дина с удовольствием оглядела молодого человека, гордясь и восхищаясь его высоким ростом, красивой внешностью, изяществом, с которым он носил свой костюм — черный свитер, рубашку в полоску, стильные, сработанные вручную мокасины. Он был именно таким, каким она мечтала его видеть, и даже лучше. Его присутствие успокаивало ее, само его существование придавало смысл жизни.

Приятное тепло согрело ее сердце, и особое чувство поднялось в душе. Это чувство появилось, когда он вновь вошел в ее жизнь.

Ее сын. Когда-то давно Дина была вынуждена не по своей воле покинуть мальчика и дать согласие на его усыновление. С той поры у нее не было шансов увидеть его вновь. Все эти долгие годы мысли о сыне не покидали ее. Она представляла, как он растет, гадала, как он выглядит, что делает. Ужасная, щемящая сердце тоска не оставляла ее и порой вызывала физическую боль. Вновь и вновь возвращались воспоминания о первом прикосновении к сыну. Незабываемый, едва уловимый аромат, ощущение его маленького упругого тела наполняли ее душу любовью, образ нежного детского личика с маленькими поджатыми губами и внимательными голубыми глазами навсегда запечатлелся в ее сердце. Перед Рождеством она представляла его рядом с собой, словно видела его радость, и про себя горько плакала — ведь это были всего лишь грезы. Каждый год в день рождения сына она проводила несколько часов в одиночестве, оживляя в воображении тот самый день, когда он появился на свет, и рыдала в отчаянии от того, что когда-то она, запуганная девушка, приняла непоправимое решение.

Но свои переживания она хранила в себе. Она знала, как рассердится Ван, если догадается о ее мыслях.

— Единственное, чего я хочу, — знать, все ли с ним в порядке, — осмелилась она сказать однажды.

Лицо Вана сразу же потемнело.

— Конечно же с ним все в порядке. Но это далеко не все, чего ты хочешь, — ответил он. — Узнав хоть что-то о нем, ты, несомненно, захочешь узнать больше. И этого уже нельзя будет остановить.

Сердцем она чувствовала, что с сыном все в порядке. Чего она действительно хотела, так это побыть со Стивеном, увидеть его, услышать голос, подержать его вновь на руках. Однако эта мечта была несбыточной. Ей ничего не было известно о том, кто его усыновил. Абсолютная конфиденциальность была неотъемлемой частью сделки. У нее отняли все права на него. Весьма вероятно, что она могла так и не встретить его до самой смерти.

И ей пришлось смириться с этим — по крайней мере, в своем сознании. Мать отказалась от своего ребенка, и дело было кончено. Но искорка надежды теплилась в сердце несчастной женщины, и она поддерживала этот огонек мыслью о том дне, когда Бог сжалится над ней и подарит ей сына вновь.

И Бог внял молчаливым мольбам. Письмо от Стива пришло через несколько дней после смерти Вана. Дина была в отчаянном состоянии. Жестокость происшедшего, потеря человека, который на протяжении большей части ее жизни был для нее не только мужем и деловым партнером, но и другом, ошеломила ее. Ее переполняла скорбь и печаль, негодование из-за жестокости судьбы и обида на Вана за то, что он так внезапно покинул ее. Ее охватили неясные предчувствия еще утром того дня, который, хотя она пока не знала этого, должен был изменить всю ее жизнь.

В тот день она плакала. Это были ужасные рыдания, от которых сотрясалось все тело, а прекрасное лицо ее осунулось. Чуть успокаиваясь, она начинала обвинять Вана. Ну почему он не пошел к доктору, когда его так мучили боли в груди?! Почему все списывал на чрезмерное увлечение острой пищей и хорошими винами? И в конце концов, почему он полетел на своем самолете? Ведь не было такой необходимости. Он мог спокойно полететь на эту встречу самолетом компании «Лиа джет» и попросить профессионального пилота сесть за руль. Но Ван любил свою «чесну». Он летал на ней, как только представлялась хоть малейшая возможность. Порой это выглядело так, словно он избегал пользоваться услугами «Лиа джет», лишь не желая наносить ущерб бюджету «Вандины».

«Ты не должен был этого делать!» — рыдала Дина. Любой нормальный человек давно бы осознал, что здоровье подорвано, и занялся бы лечением. Нормальный, обыкновенный — да. Но Ван таковым не был. Он был исключительной личностью, чью решительность нельзя было поколебать. Именно благодаря этому своему редкому качеству — удивительной решительности, Ван и добился успеха, из-за него же он и погиб.

Когда приступ отчаяния отступил, Дина спустилась вниз. Ее лицо было очень бледным, несмотря на нанесенную косметику. Глаза опухли и покраснели от бесконечных слез. Почту уже принесли. Дина забрала всю кипу доставленных бумаг и направилась в кабинет. Она взяла себя в руки и принялась за работу.

Как и в предыдущие дни, было очень много писем с выражением соболезнования, каждое больно резало по сердцу. Люди, присылавшие их, выказывали тем самым свое уважение к Вану, и позже Дина осознает, что добрые слова, которыми осыпали в письмах ее супруга, были для нее утешением. Но в тот момент, читая их, она испытывала жгучую боль: ведь они лишний раз напоминали о ее горе.

На одном из писем стоял штамп города Абердин. Почерк не был знаком, но многие из писем, которые она получала, приходили от незнакомых ей людей — деловых знакомых Вана, старых школьных друзей и совсем чужих, все они прочли сообщения о трагедии в газетах и считали необходимым написать его вдове. В основном письма были добрые, но попалось и несколько злорадных — их Дина незамедлительно бросила в корзину для бумаг.

По необъяснимым причинам Дину заинтересовало письмо с редкой маркой. Возможно, интуиция? Нет, вряд ли о ней можно говорить, учитывая ее тогдашнее состояние. Прежде чем очередной приступ рыданий охватил ее, где-то глубоко в сознании промелькнула неясная мысль, но тут же утонула в потоке печальных эмоций. Дина вскрыла конверт и извлекла кусочек бумаги. Письмо было написано шариковой ручкой на самой дешевой бумаге. Дина взглянула на адрес. Эпсилон Риг, Фортис Филд. Буровая вышка? Кого там мог знать Ван? Она прочла первые строки, и ее всю затрясло, листок упал на пол.

Письмо было от молодого человека, который назвался ее сыном. Как он писал, ему давно было известно, что его усыновили. Ровно год тому назад он сделал запрос и, получив свидетельство о рождении, вдруг обнаружил, что Дина его настоящая мать. Тогда он ничего не предпринял, опасаясь отказа Дины встретиться с ним. Но теперь, прочтя в газетах о смерти Вана, он, по возможности, хотел бы ей хоть чем-то помочь. «Вероятно, я слишком самонадеян, но мне так хочется увидеть Вас», — писал он. И спрашивал, можно ли надеяться, что она испытывает те же чувства.

Надеяться? Никогда в жизни Дина не ощущала подобного прилива радости, как в тот момент. Радость оживила ее, закружила вихрем эмоций, совсем покинувших ее в эти трагические дни. Но в то же время она испугалась этой встречи: ей было страшно встретиться с сыном, которого она последний раз видела двухнедельным; страшно, что она не совладает с ситуацией; страшно от незнания, как он выглядит; страшно, что ее или его ожидания не оправдаются и встреча принесет разочарование.

Но все опасения оказались напрасными, думала она сейчас, глядя на улыбающегося Стива, стоящего напротив нее у стола. Он был такой, о котором она мечтала, и даже лучше. И слава Богу, появившись, он не исчез, а остался рядом с ней. Иначе она не выдержала бы второй разлуки.

— Итак, что тебя волнует, Дина? — спросил он, присаживаясь напротив нее в одно из кресел, которое она так не любила за голубую обивку. — Это связано с бизнесом?

— Это всегда связано с бизнесом. Но давай-ка лучше поговорим о другом.

Он вопросительно поднял брови:

— Ну, смотри сама. Только, пожалуйста, помни, если я хоть чем-то могу тебе помочь, ты только скажи и…

Дина покачала головой:

— Я знаю. И понимаешь ты это или нет, но это самое важное на свете.

Стив смутился. Она поняла это по его сияющим ясным светло-голубым глазам. «От кого у него эти глаза?» — удивлялась она иногда.

— Да, да, поверь мне, что это сущая правда, — сказала она ему, уверенная, что так оно и есть.

Отсутствие Розы, волнение по поводу предстоящих встреч, даже «Рубенс» — все это показалось ей таким незначительным по сравнению с тем важным, что вошло в ее жизнь.

Стив здесь. После почти тридцати лет разлуки мать и сын снова вместе. Они сидят напротив друг друга, и все остальное не имеет значения.