Хитрости

Глава VIII

Первым делом в понедельник утром, сразу после того, как патрульные спустились вниз и разошлись по машинам и постам, капитан Джон Маршалл Фрик вызвал лейтенанта Бирнса в свой угловой кабинет и зачитал ему постановление о борьбе с беспорядками.

«Мне только что звонил комиссар», - сказал он. «Он недоволен. Он определённо недоволен.»

Бирнс считал, что Фрик давно должен был уйти на пенсию. Он подозревал, что капитан только и делает, что целыми днями сидит за компьютером, рассылая по электронной почте шутки про старых пердунов другим капитанам-старикам в участках по всему городу. Не то чтобы Фрик был действительно старым. Сколько ему было, в конце концов? Шестьдесят, шестьдесят пять, около того? Просто он был действительно старым пердуном.

«Совсем не рад», - сказал он, выражаясь по-другому. «Он хочет немедленных результатов по этим убийствам из «глока». Немедленных. Он считает, что мы тут возимся. Он хочет, чтобы мы перестали возиться.»

«Возиться?» - сказал Бирнс. «У меня весь чёртов отдел работает двадцать четыре часа в сутки, весь чёртов отдел работает сверхурочно, и он называет это вознёй? Мы занимается делом, мотивы которого, возможно, уходят в глубь веков, и ты говоришь мне, что мы возимся?»

«Я говорю тебе то, что сказал мне комиссар. Он хочет, чтобы мы перестали возиться и принесли ему результаты. Немедленные результаты. Мы уже и так достаточно с этим возимся, вот что он сказал. Он знает, что в долгу перед нами за разгром террористов, но мы не можем вечно жить прошлой славой, вот что он сказал. У нас уже пять жертв, и одному Христу известно, закончил ли этот псих, а ему нужны результаты, немедленные результаты, вот всё, что я могу тебе сказать! Газеты и телевидение кричат!»

«Это ты кричишь, Джон», - мягко сказал Бирнс.

«Мне не нравится, когда меня отчитывает комиссар.»

«А мне не нравится, когда ты меня отчитываешь», - сказал Бирнс.

«Тогда перестань возиться и принеси мне результаты!»

В тот понедельник в четверть девятого утра Хоуз разговаривал с молодым священником, который вчера организовал похороны Хелен Рейли и её погребение. Его звали отец Кевин Райан.

«После страшной трагедии трёхлетней давности», - сказал он и перекрестился, - «здесь действительно не осталось никого из родственников.»

«Вы имеете в виду перестрелку между бандами», - сказал Хоуз.

«Ну, во всяком случае, похоже, что это была бандитская перестрелка. Никто никогда не знает правды в таких делах, не так ли? И стрелка так и не задержали, не так ли? Сестра Мартина полностью отвергает версию о банде. Они с Хелен не ладили, вы же знаете.»

«О?»

«Так мне говорили некоторые прихожане. В любом случае, она не пришла на похороны Хелен, так что, думаю, в этом есть доля правды.»

«Почему они не поладили?»

«Понятия не имею.»

«Как её зовут?»

«Люси Гамильтон.»

«Где она живет, вы случайно не знаете?»

Младшей сестре Мартина Рейли было семьдесят четыре года...

Все, кто был замешан в этом деле, уже стояли одной ногой в могиле...

...и она всё ещё верила, что её покойная, не знающая сожаления невестка имеет отношение к убийству Мартина.

«Я ни на минуту не верила в этот их большой роман», - сказала она, прижимая руки к груди в издевательском обмороке. «Тристан и Изольда (легендарные персонажи средневековых рыцарских романов – примечание переводчика), Элоиза и Абеляр («История моих бедствий», средневековое произведение на латыни, написанное приблизительно в 1132 году, представляет собой рассказ о любви Абеляра и Элоизы – примечание переводчика)» - всё это чепуха. Она была в несчастливом браке, из которого хотела выбраться, а мой бедный брат стал её незадачливой жертвой...»

Хоуз знал, когда нужно замолчать.

Люси Гамильтон только набирала обороты. Сама вдова, она не испытывала ни малейшего сочувствия к недавней вдове своего брата. Она описывала её как буфетчицу без образования и манер...

«...сознательно заманила Мартина в ловушку, бросила мужа и детей, как только увидела более выгодные условия. Она не понравилась мне с первого раза, когда Мартин привел её к себе, и в дальнейшем никогда мне не нравилась.»

«Расскажите мне побольше об этих детях», - сказал Хоуз.

«Что?»

«Вы сказали, что она бросила...»

«О. Ну, это то, что я поняла. А вы?»

«Откуда вы знаете, что у неё были дети?»

«Мой брат упомянул о ней однажды вечером. Замужняя женщина с парой детей. Когда он в тысячный раз рассказывал мне, как сильно Хелен его любит. Сказал, что она обожает его так сильно, что готова была бросить мужа и двоих детей ради него.»

«Мальчики или девочки? Эти дети?»

«Он просто сказал «дети». Я не стала на него давить, мне было наплевать. Когда он познакомился с Хелен, ей было двадцать два года, она была замужем, имела двоих детей и спала с каждым встречным. И вот Мартин приводит её домой. И в конце концов его застрелили, когда он спускался с вокзала.»

«Вы считаете, что эти два события связаны между собой, не так ли?»

«Разве не так?»

«Вы думаете, что Хелен как-то связана с убийством вашего брата?»

«Я так и сказала детективам.»

«Что вы им сказали, миссис Гамильтон?»

«Сказала им, что она, вероятно, снова начала спать с кем попало. Сказала, что мой брат стал для неё неудобством, как и её первый муж.»

«После почти пятидесяти лет брака? Семидесятилетняя женщина? Спит с кем попало?»

«Леопард не меняет пятен, детектив Хоуз.»

«Почему вы так говорите?»

«Я чувствую это.»

«Вы чувствовали, что то, что они называли своей большой любовью, на самом деле было...»

«Притворство», - сказала Люси и кивнула.

«Понятно», - сказал Хоуз.

«Именно поэтому она заставила своего последнего бойфренда застрелить моего брата по дороге из города домой.»

«Насчёт этого «недавнего» ухажёра. Есть идеи, кто бы это мог быть?»

«Такое не афишируют.»

«Но мы знаем, что она жила одна во время убийства.»

«На поверхности всё иногда обманчиво.»

«Вы думаете, она могла жить с кем-то, да?»

«С бойфрендом», - сказала Люси и снова кивнула.

Хоуз решил, что зря тратит время.

Вы можете менять свой номер телефона так же часто, как вы меняете нижнее белье. Вы можете менять свой адрес каждые пятьдесят лет или даже чаще, если вы достаточно мобильны. Каждый раз, когда вы покупаете новую машину, вы можете менять свой номерной знак. И проще простого менять номера своих кредитных карт, когда вы этого захотите. Но если вы живёте в Соединённых Штатах Америки, есть один набор цифр, который остаётся с вами на всю жизнь. Девять цифр на лицевой стороне простой синей карты.

Девять цифр разделены на три части.

Номера зон, группы и серийные номера.

Номер, присвоенный вам при первом устройстве на работу, это номер, который останется с вами навсегда.

Ваш номер социального страхования.

Звонок в управление социального обеспечения позволил выяснить, что Хелен Рейли была Хелен Перселл и дальше, когда она ещё была Хелен Роджерс и устроилась на первую работу в семнадцать лет. Хоуз знал, что её первого мужа могли звать Люк; это предположила Паула Веллингтон. Если вдруг кто-то по имени Люк Перселл ещё жив...

Если так, то ему должно быть около семидесяти или даже восьмидесяти...

...Хоуз проверил все пять телефонных справочников города. Он нашёл сотни Перселлов, но ни одного Люка.

Звонок в Департамент учётных данных обнаружил свидетельство о смерти Люка Рэндольфа Перселла, который умер от рака лёгких семь лет назад в возрасте семидесяти одного года. Несколько телефонных звонков спустя Хоуз нашёл свидетельство о браке 1950 года Люка Рэндольфа Перселла и Хелен Роджерс и последующее свидетельство о разводе этой пары. Но если у Люка и Хелен Перселл и были дети - мальчики или девочки - до того, как они разошлись по разным дорогам, то эти дети так и остались безымянными в городе, где живут безымянные люди. Хоуз позвонил в отдел статистики населения и попросил человека по имени Пол Эндикотт узнать, есть ли у него сведения о детях Люка и Хелен Перселл.

«Вы знаете, сколько Перселов в здешних записях?» - спросил Эндикотт.

Хоуз признался, что не знал.

«Перселл - очень распространённая фамилия», - сказал Эндикотт. «Не хотите ли вы лично спуститься сюда, детектив, и просмотреть тысячи Перселлов, имеющихся в картотеке? Поискать Хелен или Люка, чтобы узнать, как зовут их чёртовых детей?»

«Я бы хотел, чтобы вы помогли мне», - сказал ему Хоуз. «Мы расследуем убийство.»

К одиннадцати часам утра того понедельника Хоуз просмотрел четыре из пяти городских телефонных справочников и работал над пятым, пролистывая книгу, набирая номер, затем называя себя, а потом настойчиво задавая один и тот же вопрос каждому ответившему на звонок Перселлу: «Вы родственник Люка или Хелен Перселл?»

Временами он чувствовал себя как телемаркетолог: люди бросали трубку, даже когда он говорил им, что он детектив. А иногда он чувствовал себя безнадёжно старомодным. В наш век мгновенных сообщений должен был существовать более быстрый и простой способ вычислить потомство Хелен и Люка - если, конечно, оно вообще существовало; пока же он располагал лишь словами невестки Хелен.

Он посмотрел на настенные часы. Вздохнул. Провёл пальцем по странице и перешёл к следующему Перселлу в справочнике Риверхеда. Дженнифер Перселл. Снова начал набирать номер. Послушал, как звонит телефон на другом конце.

«Алло?»

Женский голос.

«Здравствуйте, это детектив Хоуз из восемьдесят седьмого полицейского участка. Я пытаюсь связаться с Дженнифер Перселл...»

«Это Дженнифер, да?» - сказала женщина. Голос молодой, лет двадцати - тридцати, явно озадаченный. «Что случилось?»

«Мэм, я пытаюсь найти детей Люка и Хелен Перселл. Мне интересно...»

«Они мои бабушка и дедушка», - сразу же сказала она. «Вы расследуете её убийство? Я слышала об этом по телевизору.»

«Да, это так», - с облегчением сказал Хоуз, наклоняясь к телефону. «Мисс Перселл, если можно, я хотел бы приехать к вам и поговорить. Не найдётся ли у вас времени этим утром..?»

«Простите, я как раз собиралась уходить на работу. Мы можем сделать это как-нибудь вечером? Я возвращаюсь домой около пяти.»

«Ну... не могли бы вы уделить мне несколько минут для разговора по телефону?»

«Нет, простите, мне действительно нужно идти, я и так опаздываю.»

«Тогда могу я прийти к вам на работу? Это действительно...»

«Нет, это ресторан, извините. Вы не можете прийти сюда сегодня попозже?»

«Да, конечно», - сказал он.

«Вы можете приехать около пяти, пяти тридцати? Я должна быть дома к этому времени.»

«У ваших бабушки и дедушки было двое детей, это правда? Вы можете сказать мне..?»

«Извините, но мне действительно пора. Мы поговорим вечером.»

«Подождите!» - крикнул он.

«Что?»

«Где вы находитесь?» - спросил он.

«1247 Форбс Роуд, квартира 6Б.»

«Увидимся в пять», - сказал он.

«Пять тридцать», - сказала она, - «мне нужно бежать. Извините», - сказала она и повесила трубку.

«Чёрт побери!» - сказал Хоуз вслух.

Дженнифер имела фамилию Перселл, поэтому он решил, что она либо не замужем, либо разведена и носит девичью фамилию. В любом случае это означало, что одним из брошенных детей был её отец, а не мать. Он хотел спросить её, кто был вторым ребенком Перселла - мальчик или девочка. Он хотел спросить, знала ли она вообще бабушку, которая бросила Люка и двоих детей, чтобы сбежать со своим любовником. Много вопросов. Ему не терпелось задать их.

Он посмотрел на настенные часы.

До пяти тридцати вечера было ещё очень далеко.

Эти святые, торжественные, религиозные места вызывали у Олли жуткую дрожь. До убийства священника Олли в последний раз был в церкви, когда его сестру Изабел заставил стоять у алтаря нечистый на руку еврейский жулик, от которого он предостерегал её с самого начала, но кто в наше время слушает старших братьев? Он подумал, не предостерегает ли младший брат Патриции, Алонсо, её от самого Олли прямо в эту минуту. Вполне возможно, что так оно и есть. Олли было не по себе от того, что он находится здесь, в храме Богоматери Грейс, - от того, что в самых тёмных глубинах своего первобытного разума он активно планировал соблазнить старшую сестру Алонсо, Патрицию Гомес, коллегу-полицейскую, не меньше. И, не откладывая, в ближайшую субботу вечером.

Все эти чёртовы свечи.

Запах ладана.

Солнечный свет струится сквозь витражные окна.

И всё, о чём он мог думать, - это как снять с Патриции трусики.

Три или четыре религиозных фанатика сидели на скамьях и молились. Мужчина лет пятидесяти полировал большие латунные подсвечники за алтарными перилами. Олли прошёл по центральному проходу, словно епископ, и подошёл к мужчине.

«Кто здесь главный?» - спросил он, как на месте преступления.

Парень поднял голову, в его правой руке была тряпка для полировки.

Олли показал свой полицейский значок.

«У вас тут есть главный священник или что-то в этом роде?»

Мужчина выглядел озадаченным. Воробей с узкими плечами и тонкими руками, голубые глаза перебегали с полицейского значка в руке Олли на лицо Олли, а затем снова на значок. Олли решил, что тот не очень соображает.

«Вы ищете отца Нили?»

«Конечно», - сказал Олли. «Где мне его найти?»

Отец Джеймс Нили готовил утреннюю проповедь на следующее воскресенье, когда в понедельник в одиннадцать тридцать утра Олли заявился в его приход. Олли сразу понял, что этот человек ничем ему не поможет: ему было около тридцати лет, и он не мог быть здесь, в церкви Богоматери Грейс, когда там был отец Майкл. Тем не менее он задал свои вопросы.

«Вы лично знали отца Майкла?»

«Никогда не встречал этого человека», - сказал отец Нили. «Но слышал о нём только хорошее.»

«Никто не говорил, что хотел бы, чтобы старик умер, верно?»

Отец Нили улыбнулся. На нём были чёрные брюки и чёрная рубашка, похожая на тунику. Белый воротничок. Чёрные начищенные туфли. Олли решил, что он, должно быть, какой-то педик.

«Нет, я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил, что хотел бы, чтобы отец Майкл умер.»

«Все его любили, верно?»

«Я не знаю об этом. Но я слышал только похвалы от наших прихожан.»

«Некоторые из них всё ещё помнят его, не так ли?»

«О да. Он был любимым лидером.»

«Как я и говорил. Все его любили.»

«Я уловил здесь насмешливый тон?» - спросил отец Нили. Он больше не улыбался.

«Нет, просто я - детектив, расследующий убийство того, кого все любили.»

«Я понимаю, что вы имеете в виду», - сказал отец Нили. «Очевидно, кто-то его не любил.»

«Ах да», - сказал Олли. «Но вы не знали о трениях в те времена, когда он был здесь священником.»

«Как я уже сказал, я о таких не слышал.»

«Почему он перевёлся в церковь святого Игнатия?»

«Священников постоянно переводят из одного прихода в другой», - говорит отец Нили. «Епархия посылает нас туда, где мы нужны, чтобы выполнять работу Господа.»

«Конечно», - сказал Олли, подумав: «Дела Господни, что за чушь.» «Что ж, спасибо, что уделили мне время, святой отец», - сказал он. «Если вы вспомните кого-нибудь, кто мог задумать что-то недоброе, позвоните мне, хорошо? А пока пусть Бог благословит вас и хранит», - сказал он, пожал руку священнику и вышел.

Он спустился по длинному коридору, который вёл через ризницу, уставленную прозрачными свинцовыми окнами, пропускающими утренний солнечный свет, а затем вернулся в саму церковь. Внутри церкви на скамьях сидели те же святые безумцы, бормоча молитвы, за алтарём сидел тот же парень, полируя латунь. Он заметил Олли сразу, как только тот вошёл в церковь, словно ждал его возвращения.

«Детектив?» - сказал он.

Олли повернулся и пошёл к нему.

«Вы расследуете дело?» - прошептал мужчина.

Глаза широкие и испуганные.

«В чём дело?» - спросил Олли. «Что вы знаете?»

«Джерри!»

Женский голос.

Олли повернулся туда, где по боковому проходу церкви, словно ведьма, потерявшая свою метлу, шла рыжеволосая и уродливо седая женщина.

«Оставьте моего брата в покое!» - крикнула она, перепугав молившихся фанатиков, и, схватив Джерри за руку, потащила его прочь от алтаря.

Но здесь она имела дело с Оливером Уэнделлом Уиксом.

Когда брат и сестра выходили из церкви, Олли оказался прямо за ними.

Клинг начинал казаться Брауну одним из тех измученных частных сыщиков или копов-изгоев, о которых он читал в семидолларовых книжках в мягкой обложке, которые раньше были романами за десять центов (бульварное чтиво, форма массовой литературы конца XIX века и начала XX века в США, выпускавшаяся сериями недорогих изданий в бумажном переплёте, повествовательные книги без художественного и культурного значения, пишутся и издаются в расчёте на непритязательный вкус массового читателя, обычно содержат завлекательную интригу, полны занимательных эффектов, мелодраматизма, описаний преступлений и любовных приключений – примечание переводчика), или дредфулами за пенни (уничижительный термин, дешёвая популярная серийная литература, выпускавшаяся в XIX веке в Соединённом Королевстве, зачастую публиковалась в еженедельных частях по 8–16 страниц, каждая из которых стоила один пенни, тематика этих историй, как правило, была сенсационной и фокусировалась на подвигах детективов, преступников или сверхъестественных существ – примечание переводчика). В основном это были белые парни, которые ходили и стонали, и рвали на себе волосы по любому поводу, кроме того, что должно было быть их работой. Их работа заключалась в том, чтобы выяснить, кто всадил две пули в лицо профессора Кристин Лэнгстон, а также в некоторые другие лица.

Вместо этого он рассказывал Брауну, что в прошлую пятницу вечером лёг в постель с девушкой по имени Сэди Харрис - ещё одной черной девушкой, не меньше, - которой он ещё не перезвонил, но и не позвонил Шэрин, и теперь просит у Брауна совета, как ему поступить, потому что, по его мнению, он уже может быть влюблен в эту Сэди Харрис, которая работает библиотекарем в Риверхеде. По правде говоря, Брауну было всё равно на его симпатии к Сэди или Шэрин, ложится ли в постель с одной из них или с обеими сразу, или даже с Бритни Спирс (американская поп-певица, актриса, танцовщица, автор песен – примечание переводчика) в витрине универмага «Хэрродс» (самый известный универмаг Лондона, считается одним из самых больших и модных универмагов мира, общая площадь составляет 90 000 м², на которых располагаются 330 отделов – примечание переводчика) в Лондоне. Проблемы Клинга с женщинами – пусть даже чёрными женщинами - были второстепенны по сравнению с реальной проблемой, которая заключалась в убийстве. Точнее убийствах. Множественное число. Пять из таковых уже произошли на данный момент, и, возможно, ещё продолжатся.

Серьёзное значение имела средняя школа имени Уоррена Г. Хардинга, где двадцатитрёхлетняя учительница по имени Кристин Лэнгстон когда-то поставила восемнадцатилетнему парню тройку, когда тот отчаянно нуждался в пятёрке, чтобы его не забрали в армию.

Их интересовало только имя этого парня.

Но всё это было так давно и очень далеко.

То, о чём они здесь говорили, произошло более сорока лет назад. Парню должно было быть уже за пятьдесят. Всё это чёртово дело было похоронено в древней истории.

В тот понедельник в двенадцать часов дня в школе Хардинга они узнали, что никто из тех, кто сейчас там преподаёт, - вообще никто - не преподавал там в те времена, когда Кристина обещала пятёрки, а вместо них раздавала тройки. И никто из тех, кто сегодня работает в канцелярии, не работал в школе в те времена.

Итак...

Либо им придётся признать, что дело об убийстве профессора зашло в тупик...

Или же они могли бы попробовать другие способы - Бог знает какие - разыскать каждого члена тогдашнего выпускного класса и всех учителей, которые учились в Хардинге, когда Кристине было всего двадцать три года, в её зеленые и салатовые дни, и узнать, как она обменивала оценки на явно дефицитный секс.

Департамент «жирные шансы», подумали оба полицейских.

Они вернулись в комнату детективов, чтобы обсудить это с лейтенантом, который и сам был не в лучшем настроении.

Которые входят, те и выходит.

Которые поднимаются, те и спускаются.

Этим вещам учишься после многих лет самоотверженной работы в полиции.

Джерри и его сестра, седеющая рыжеволосая ведьма, вошли в здание по адресу Барбер Стрит, 831, в двенадцать ноль семь сегодня днём, и сейчас было двадцать минут второго, и никто из них ещё не вышел. Олли был уверен в трёх вещах.

Первое: лифт у Джерри не доезжал до верхнего этажа; он был тем, кого полиция этого города классифицировала как ЭНЧ, то есть «эмоционально неуравновешенный человек» (согласно полицейской терминологии, человек «с эмоциональным, психическим или неустойчивым поведением, которое влияет на процесс принятия решений, что может включать нанесение вреда себе или другим – примечание переводчика).

Второе: Джерри считал, что церковь находится под следствием по какому-то делу.

Третье: Сестра Джерри не хотела, чтобы он общался с полицейскими.

Поэтому разговор с ним казался ещё более необходимым.

Олли предполагал, что сможет постучать в несколько дверей, задать несколько вопросов и выяснить, в какой квартире живут Джерри и его сестра. Но тогда ему пришлось бы расспрашивать Джерри в присутствии сестры-злодейки, а он предпочёл бы этого не делать; он всё ещё боялся злой ведьмы из «Волшебника страны Оз» (американская музыкальная семейная сказка, вышедшая на экраны в 1939 году – примечание переводчика), хотя этот фильм он видел только по телевизору. Поэтому он ждал напротив их дома: кто входит, тот и выходит; кто поднимается, тот и спускается.

Тем временем он думал только о Патриции Гомес. Стоит ли ему перенести их свидание с вечера субботы на утро воскресенья? Энди Паркер сказал, что уютный ужин дома в субботу вечером вызовет настоящую тревогу. Так что, возможно, ему стоит позвонить ей и перенести свидание на воскресный бранч (приём пищи поздним утром, между завтраком и обедом, в выходные дни – примечание переводчика), если он действительно планировал залезть к ней в трусики, что, по его мнению, так и было, иначе почему он думал о девушке такие дурные мысли и почему у него самого в эту минуту внезапно возникла эрекция в штанах?

Ну что ж.

Его также беспокоило, что Энди Паркер считает, что он теряет свою сущность Олли, чего он, конечно же, не хотел делать; он слишком любил себя. Впрочем, Патриции он, похоже, тоже очень нравился. Особенно теперь, когда он похудел на десять фунтов. Так что, если подумать, что плохого может быть в том, что два не гомосексуальных человеческих существа по обоюдному согласию объединятся для какого-нибудь прекрасного и фантастического субботнего вечера - ой.

Вот они и появились.

Джерри и его сестра с седеющими рыжими волосами, развевающимися вокруг её головы, словно нимб летучих мышей, вместе вышли из здания.

Старый район Алисии Хендрикс начинал казаться Паркеру и Дженеро домом. В тот понедельник они даже заглянули на обед в «Рокко», где отведали моллюсков «Посиллипо» (в томатном соусе с белым вином с анчоусами, петрушкой и большим количеством чеснока – примечание переводчика) и поболтали с Джеффри Лукантонио, которому не терпелось рассказать о своих похождениях с тогда ещё пятнадцатилетней Алисией, но они предпочли другую, более важную информацию.

Они снова были в районе Лорелвуд в Риверхеде, пытаясь разыскать кого-нибудь из бывших одноклассников Алисии по школе Уоррена Г. Хардинга, которую комиссар, возможно, считал несерьёзной зацепкой, но которая, тем не менее, стала её последним учебным заведением, прежде чем она уплыла в мир официантов, маникюрш, торговых агентов и, в конечном итоге, наркоторговцев. Джеффри рассказал им, что не так уж много выпускников школы Хардинга до сих пор живут в старом доме. Хотя камни фундамента всё ещё здесь находились.

Церковь Богоматери Грейс...

Младшая школа Роджера Мерсера...

Школа Уоррена Г. Хардинга...

«Теперь в районе преобладали испанцы, а бывшие коренные жители еврейского, итальянского или ирландского происхождения давно уехали на более зелёные пастбища. Одна женщина, чьи родители владели здесь домом», - сказал Джеффри, не осознавая, что говорит про людей, которые живут здесь в настоящее время, - «когда район был ещё хорошим. Она унаследовала дом после смерти родителей и до сих пор не желает его сдавать.»

«Её зовут Фиби Дженнингс», - сказал он. «Она и её муж постоянно приходят сюда. Я забыл, какая у нее тогда была девичья фамилия. Она живёт в двухэтажном кирпичном доме за церковью Святой Марии.»

Фиби Дженнингс всё ещё имела слабое сходство с фотографией простой восемнадцатилетней девушки в ежегоднике Хардинга. Она хорошо помнила Алисию Хендрикс...

«Кто может забыть её?» - сказала она и закатила глаза.

Они сидели под полосатым зонтом на заднем дворе дома, на её коленях лежал раскрытый ежегодник. Вдалеке слышался звон колоколов собора Святой Марии...

Хорошее звучание, подумал Дженеро.

...пробил час.

Был час дня.

Фиби вспоминала, как всё происходило...

«Моя девичья фамилия - Фиби Мирс», - сказала она детективам. «Это имя было написано в ежегоднике...»

Посмотрели на фотографию молодой девушки в очках, где на её губах застыла неуверенная улыбка. Фиби Дженнингс всё ещё носила очки, но улыбалась не так, как в те школьные годы.

«Алисия была самой популярной девочкой в классе», - сказала она. «Великолепная, сводила с ума всех мальчишек. Все хотели быть рядом с ней. Все мы. Она просто излучала это... сияние, понимаете? Сейчас я понимаю, что это была своего рода гиперсексуальность... ну, мы все были так молоды, понимаете, так молоды.»

«Насколько хорошо вы её знали, миссис Дженнингс?» - спросил Паркер.

«О, совсем не хорошо. Простите, я произвела такое впечатление? Я вряд ли была в одной лиге с Алисией и ее избранными... ну, посмотрите на мою фотографию. Я была тем, кого сегодня дети называют ботаником. Толпа не хотела иметь со мной ничего общего. Этот тесный кружок девочек, ну, может быть, пять или шесть из них? Сплотились вокруг Алисии, как будто она была королевой пчёл. Надеялись, что её очарование передастся и им. Ну, я тоже на это надеялась, признаю. Я бы всё отдала, чтобы быть похожей на Алисию Хендрикс. И всё же...»

Она снова посмотрела на свою фотографию в ежегоднике.

«Вы здесь потому, что её постигла насильственная смерть. Я счастлива в браке уже почти тридцать лет. Две мои дочери тоже замужем, обе окончили колледж. Мой муж - порядочный, верный, трудолюбивый человек, и мы живём в квартале от церкви, где каждое воскресенье совершаем богослужения. Так имеет ли значение то, что сорок лет назад она была заводилой на пятничных танцах в церкви Богоматери Грейс? Разве имеет значение, что мальчики стояли в очереди, ожидая шанса потанцевать с Алисией или хотя бы с одной из её подруг? Где сейчас все эти девушки? Так ли они счастливы, как и я?»

«Вы не знаете, где сейчас кто-нибудь из них, миссис Дженнингс?» - спросил Дженеро.

Крепко держась за руку брата, рыжеволосая седая девушка повела его вверх по улице, Олли держался на почти невидимом расстоянии позади них. Чёрт побери, если она не вела его в небольшое кафе. Неужели брат и сестра собирались насладиться хорошим обедом, который Олли как раз сейчас не помешал бы? С урчанием в животе, он занял наблюдательную позицию на противоположной стороне улицы и был удивлён, когда через десять минут пара вышла, неся каждый по коричневому бумажному пакету.

Он наблюдал.

Сестра поцеловала Джерри в щёку. Дала ему несколько сестринских советов, Джерри кивнул. Поцеловала его ещё раз на прощание, а потом ушла, оставив его одного на тротуаре.

Олли ждал.

Мгновение спустя Джерри был уже в движении, коричневый бумажный пакет был крепко зажат в его правой руке. Он направлялся обратно в квартиру? Если да, то Олли на этот раз последует за ним прямо наверх. Нет сестры - нет проблем. Но вместо этого он прошёл мимо своего дома и продолжил идти на юг, пересекая надземный переход на Довер Плейнс авеню, затем следующую улицу под названием Холман авеню, затем улицу, граничащую с парком, и пешеходную дорожку, ведущую в сам парк, причём Олли теперь отставал от него футов на пятнадцать и быстро сокращал расстояние между ними. Как только Джерри нашёл скамейку и сел на неё, Олли придвинулся к нему. Не успел Джерри дотянуться до коричневого бумажного пакета, как Олли уже сидел рядом с ним.

«Привет, Джерри», - сказал он.

Джерри повернулся к нему. Голубые глаза широко раскрылись от узнавания и страха.

«Я ничего не сделал», - сказал он.

«Я знаю, что нет», - сказал Олли. «Что у тебя там, сэндвич?»

На мгновение Джерри выглядел озадаченным. Затем он понял, что Олли имеет в виду бумажный пакет на его коленях. «Да», - сказал он. «И кока-кола.»

«Какой сэндвич?» - спросил Олли.

«Ветчина и сыр на твёрдой булочке, масло и горчица», - заученно произнес Джерри.

«Не хочешь поделиться со мной?» - спросил Олли. «Я потом куплю нам ещё несколько штук.»

«Конечно», - сказал Джерри, усмехнулся и полез в пакет. Он развернул сэндвич. Булочка уже была разрезана на две части, что облегчало задачу. Они вместе сели на скамейку в парке и стали жевать. Джерри открыл банку колы и протянул её Олли. Олли сделал долгий глоток и протянул её обратно.

«Так что же вы не сделали?» - спросил он.

«Ничего со святым отцом», - сказал Джерри и покачал головой.

«Вы имеете в виду со святым отцом Нили?»

«Нет. Со святым отцом Майклом.»

Олли кивнул и откусил свою половину сэндвича.

«Вы знали отца Майкла, да?»

«Да. Когда я был маленьким.»

«Сорок или пятьдесят лет назад, прикинул Олли. Временные рамки подходили для того времени, когда отец Майкл был пастором в церкви Богоматери Грейс.»

«Вы расследуете это дело, верно?» - сказал Джерри.

«Что расследую, Джерри?»

«То, что он с нами сделал.»

«Что он сделал с тобой, Джерри?»

«Вы знаете.»

«Нет, я не знаю. Расскажи мне.»

«С нами обоими.»

«Ага. Что он сделал, Джерри? Всё в порядке, можешь рассказать мне. Он уже мёртв.»

Голубые глаза Джерри широко раскрылись.

«Он больше не сможет причинить тебе вред.»

«Он заставлял меня и ещё одного ребёнка...»

На голубые глаза навернулись слёзы. Он зарылся лицом в свои руки. Покачал головой. Он рыдал в свои руки.

«Вы с другим мальчиком?»

«Не вместе.»

«Раздельно?»

Джерри кивнул в свои руки. Пробормотал нечто.

Несколько мгновений Олли сидел неподвижно и молча.

Затем он спросил: «Как звали того мальчика?»

«Это был Карли?» - спросил Джерри.

В свои пятьдесят с небольшим Джеральдина Дэвис всё ещё была привлекательной женщиной, и детективы легко могли представить её в кругу друзей Алисии в те прекрасные дни, когда она училась в младшей школе Мерсера и средней школе Хардинга. Одетая в лавандовые брюки, хлопчатобумажную футболку и босоножки на низком каблуке, она встретила их у двери своей квартиры в Маджесте, предложила им чай со льдом, а затем вывела на террасу, расположенную на высоте пятнадцати этажей над улицей. Там, в пределах видимости до моста Маджесты, они сидели, потягивая чай и наслаждаясь прохладным ранним послеполуденным бризом.

«Мне всегда было жаль, что я потеряла связь с Алисией», - сказала она им. «Она была очень важной частью моей жизни в те времена. Да и для всех нас. Все, кому посчастливилось быть с ней рядом. Она была очень особенным человеком. Жаль, что с ней это случилось. Конечно, её убили, так ведь и она убивала. Ну, теперь я понимаю, что у неё была какая-то связь с наркотиками, это правда? Разве я не видела по телевизору, что она продавала наркотики или что-то в этом роде, что-то связанное с Кореей? Это правда? Если так, то очень жаль. Она была такой особенной.»

«Тогда почему кто-то хотел ее смерти?» - задался вопросом Паркер.

Дженеро произнёс это вслух.

«Можете ли вы вспомнить кого-то тогда, у кого могли быть причины убить её сейчас? Кого-то, кто питал обиду, например?»

«Так давно таить обиду», - сказала Джеральдина и подняла брови.

«Там много психов», - сказал Паркер.

«Даже с учётом этого.»

С моста, даже с такого расстояния, до них доносился гул тяжёлых грузовиков, переправляющихся через реку в Изолу.

«Ну, никогда не знаешь наверняка», - сказала Джеральдина, подумав.

«Да?» - сказал Паркер.

«В общем, был один мальчик.»

«Да?»

«...был ужасно влюблён в нее. Как же его звали?»

Детективы ждали.

«Помню, однажды вечером... в церкви Богоматери Грейс... они устраивали эти пятничные танцы в церкви, они были очень популярны, собирали большую толпу. Один парень ходил за Алисией, как потерянный щенок, пыхтя у неё за спиной... она была очень красива, поэтому я его не виню... Как же его звали?»

«В общем, в пятницу вечером... они устраивали танцы в огромном зале для отдыха при церкви, знаете... ну, мне он казался огромным, мне было всего тринадцать. Мы сидели на деревянных стульях у стены и ждали, когда мальчики пригласят нас на танец. Должна вам сказать, что в компании Алисии никому не приходилось ждать очень долго. Не хочу показаться тщеславной, но мы были самыми популярными девочками в школе Мерсера, а потом и в школе Хардинга. Мальчики слетались к нам, как пчёлы на мед. Звучит ужасно, я знаю, но это правда.»

«Однажды в пятницу вечером... этот мальчик, о котором все говорили, что у него есть наклонности, понимаете, о чём я? Как будто он, эм, гулял, понимаете, о чём я?»

Вдруг она снова стала подростком.

И, как они поняли, не очень хорошим.

Улыбаясь и вспоминая, она рассказала, как этот мальчик со склонностями прошёл через весь огромный зал отдыха и остановился перед тем местом, где Алисия и она смеялись над тем, что кто-то из них только что сказал...

«На ней было жёлтое платье, я помню, с рюшами, короткое, чтобы показать ноги, у неё были потрясающие ноги, ну, послушайте, она была просто потрясающей девушкой...»

«...и он пригласил её на танец... как же его звали, ума не приложу, что с моей памятью в последнее время! Он протянул ей руку. «Не хотите ли потанцевать?» - сказал он, такой слабак. Алисия подняла на него глаза. На проигрывателе исполнялся Рэй Чарльз (американский эстрадный певец и пианист – примечание переводчика), как сейчас помню. Посмотрела ему прямо в глаза. Сказала: «Отвали, педик.» Что он и заслуживал. Ведь все говорили, что он такой.»

«Он просто повернулся и ушёл. Но вы бы видели выражение его лица. Если бы взгляды могли убивать.»

Джеральдина покачала головой.

«Прошел ещё раз всё это длинное расстояние по залу, вышел за дверь и вышел из церкви, насколько я знаю. И никогда больше не ходил за Алисией по пятам, можете не сомневаться. Никогда. Интересно, что с ним случилось. Такой слабак. Я никак не могу вспомнить его имя.»

«Миссис Дженнингс», - сказал Паркер, - «постарайтесь вспомнить его имя.»

«Чак?» - сказала она.