Хитрости

Глава X

Казалось, что это старые времена.

Старые добрые времена, понимаете?

В те времена, когда незнакомцы убивали незнакомцев без всякой причины.

За последние годы количество убийств в этом городе снизилось до менее чем двух в день. Это был прогресс. В прошлом году к этому времени было убито 307 человек, а с января этого года - всего 273. Но, это не считая одиннадцати человек, включая Бенджамина Буглиози, которые были убиты к прошлой ночи, во время того, что ранние выпуски таблоидов уже называли «понедельник, кровавый понедельник!».

С шести тридцати вечера, когда Буглиози был застрелен у дома 753 по Норт-Хастингс, произошло шесть убийств в Калмс-Пойнте, одно в Маджесте и три в районе Лаурелвуд в Риверхеде. Одна из жертв в Риверхеде получила удар ножом в грудь, когда пыталась предотвратить кражу цепочки из белого золота (ювелирный материал, сплав золота с другими компонентами, такими как серебро, палладий или никель, которые окрашивают оное в белый цвет – примечание переводчика) и крестика, которые носила на шее. Жертва в Маджесте была ранена в живот. Семнадцатилетний нападавший скрылся на станции метро, а когда его преследовала полиция, забежал в переулок на Данриди-стрит, где выстрелил себе в голову.

Кроме ареста по делу Буглиози, других не было. Но прокуратура была в состоянии повышенной готовности, и любой из полудюжины помощников окружного прокурора мог ответить на звонок из Восемьдесят седьмого участка и участвовать в допросе. Только благодаря счастливой случайности Нелли Брэнд в тот вторник в четыре утра приехала в центр города.

«Дело в том», - говорил ей Карелла, - «что ему, похоже, наплевать. Что мы его поймали.»

«Он признался, что убил всех шестерых?» - спросила Нелли.

Она была на смене с полуночи, но выглядела свежо и бодро в бежевом льняном костюме и блузке цвета лайма. Светлые волосы аккуратно подстрижены. Губная помада, никакого другого макияжа.

«Всех шестерых», - сказал Карелла. «Но он говорит, что последнее было самообороной. Говорит, что защищал свою невесту.»

«Его невеста, да? А что с ней?» - сказала Нелли.

«Мы не занимаемся задержанием по 230-й статье (статья 230 Уголовного кодекса штата Нью-Йорк охватывает преступления, связанные с проституцией и сопутствующими деяниями – примечание переводчика)», - сказал Карелла. «Мы её отпускаем.»

«Так когда мы с ним поговорим?»

«Как только приедет видеограф.»

Было уже десять минут четвёртого.

Допрос начался в 4:32 утра.

К этому времени техник установил видеооборудование и был готов записывать происходящее на плёнку. Техник уже записал сотни подобных допросов, и большинство из них ему откровенно наскучили до слёз. Время от времени попадалось что-нибудь сочное, например, парень, пускающий слюни, рассказывал, как ему понравилось пятнадцать раз ударить женщину ножом в левую грудь, а потом пить кровь из ее соска, что, по правде говоря, видеооператор тоже находил в некотором роде захватывающим. Но в большинстве случаев мотивы для убийства были обыденными, что, в общем-то, было неплохо, но не слишком захватывающе. Видеограф с трудом подавил зевок, когда Чарльз Перселл был приведён к присяге, ему ещё раз зачитали его права, а затем попросили для протокола назвать своё имя и нынешний адрес, который он назвал как Грэм-Лейн, 410 в Оутсвилле. Нелли вмешалась.

Вопрос: Мистер Перселл, насколько я понимаю, вы отказались от адвоката, это так?

Ответ: Мне не нужен адвокат.

Вопрос: Вы понимаете, не так ли..?

Ответ: Мне не нужен адвокат.

Вопрос: Не могли бы вы подтвердить для протокола, что вам были разъяснены ваши права на адвоката, вы отказались от него и теперь готовы отвечать на мои вопросы без присутствия адвоката?

Ответ: Да. Всё это подтверждаю. Давайте продолжим.

Вопрос: Мистер Перселл, где вы были вчера вечером около шести тридцати вечера?

Ответ: Я забирал свою невесту. Мы были...

Вопрос: Вашей невестой является...

Ответ: Регина Маршалл. Она живёт в доме 753 по Норт-Хастингс. Мы должны были вместе пойти на ужин. Она пошла домой, чтобы переодеться. Она ждала меня внизу, когда на неё напал человек, которого я застрелил в порядке самообороны.

Вопрос: Бенджамин Буглиози?

Ответ: Да, позже мне сказали его имя. Я понятия не имел, кто он такой, когда стрелял в него. Всё, что я знал, это то, что он причинял боль Реджи.

Вопрос: Имя Майкл Хопвелл вам о чём-нибудь говорит?

Ответ: Да, это тот священник, которого я убил.

Вопрос: Кристин Лэнгстон?

Ответ: Да, я убил и её.

Вопрос: Алисия Хендрикс?

Ответ: Да.

Вопрос: Макс Соболов?

Ответ: Да, я убил его.

Вопрос: Хелен Рейли? Вы убили и её?

Ответ: Я убил их всех.

Вопрос: Почему вы убили этих людей?

Ответ: Они вмешивались в мою жизнь.

Вопрос: Простите, они..?

Ответ: Они испортили мне жизнь.

Было 4:39 утра, когда он начал рассказывать. Солнце только вставало. Золотистый свет пробивался сквозь зарешёченные окна участка, но не достигал комнаты для допросов без окон, где Чарльз Перселл рассказывал, почему он убил пятерых людей, которые, по его мнению, разрушили его жизнь. Его рассказ закончился только в 5:32 утра, когда он сказал, что убил Макса Соболова, потому что его сержант во время войны был ответственен за его увольнение из армии без льгот.

«Из-за него я не смог поступить в колледж», - говорит он.

В комнате не было ни звука, кроме почти беззвучного жужжания камеры.

Нелли обвела взглядом собравшихся в комнате детективов.

«Кто-нибудь?» - сказала она. «Что-нибудь?»

«Можете ещё раз пройтись по списку?» - спросил Олли. «На этот раз по порядку?»

Он пережил каждое убийство ещё раз, в хронологическом порядке в настоящем времени, а затем в хронологическом порядке в прошлом. Ему было восемь лет, и его звали Карли, когда его мать бросила семью...

«У меня был свой ключ, и я зашёл в квартиру. Отец был на работе, у брата после школы была тренировка по баскетболу, но мама должна была быть дома. В доме было так тихо. Солнечный свет проникал сквозь окна. Тикали часы.»

«Я подошёл к холодильнику, чтобы взять себе стакан молока и печенье. Моя мама всегда готовила нам что-нибудь перекусить, когда мы приходили домой из школы.»

«На дверце холодильника была записка.»

«Написанная от руки.»

«Дорогие Эндрю и Карли...»

«Тогда я не мог произнести слово «Чарли», мне было всего восемь.»

«Дорогие Эндрю и Карли...

Простите меня за это, но я должна уехать без вас. Ему не нужны дети вашего отца.

Однажды вы поймёте.

Мама.»

«Я подумал: кому не нужны дети моего отца?»

«Кто не хочет нас с Энди?»

«Я подумал: «Что я пойму?»»

«В холодильнике не было ни молока, ни печенья.»

«Вы убили свою собственную мать», - сказал Паркер.

«Она перестала быть моей матерью, когда мне было восемь лет.»

Ему было десять лет, и он всё ещё называл себя Карли, когда священник приставал к нему...

Это было не за закрытой дверью, не в потайном уголке тайной обители, не в тёмном углу со сводчатыми арками и окнами, из которых струился прерывистый свет, не в торжественной тишине полуденного соблазна.

«Это произошло средь бела дня.»

«На переднем сиденье кабриолета «Крайслер».»

«Сверху вниз.»

«Солнце повсюду.»

«Насекомые жужжали на дороге, в полях по обе стороны от маленькой грунтовой дороги.»

«Мне было десять лет.»

«Разве это не здорово, Карли? Поездка за город? Разве это не прекрасно?»

«Смотри, Карли.»

«Нет, сюда, Карли.»

«Посмотри на мои колени.»

«Видишь, Карли?»

«Нет, не бойся.»

«Потрогай его, Карли.»

«Вокруг жужжание насекомых.»

«Да, Карли. Хороший мальчик, Карли.»

«Его рука на моей голове.»

«Направляет меня.»

«Ведёт меня.»

«Этого бы не случилось, если бы у меня осталась мать», - сказал он им.

Ему было четырнадцать лет, когда тринадцатилетняя красавица отказалась танцевать с ним...

«Церковь была большим жёлтым зданием с лепниной на углу Лорелвуд и забыл, какой улицы. Оно доминировало над углом. Выглядело оно как-то по-болотному, не знаю, почему, но на вершине одной из башен стоял большой крест.»

«Зал для отдыха был очень большим. Впереди была сцена, а на складном журнальном столике стоял проигрыватель. Молодой священник отвечал за подбор песен. По обе стороны от сцены стояли два больших динамика. Если проводилась лекция или что-то в этом роде, ставили деревянные складные стулья. Но для пятничных танцев стулья отодвигали вдоль стен, чтобы, когда не танцуешь, можно было сидеть. В основном сидели девушки, ожидая, пока парни пригласят их на танец. Парни стояли вокруг небольшими группами, набираясь смелости, чтобы пригласить девушек.»

«Я помню песню, которую они играли в тот вечер.»

«Это было сорок два года назад, но я до сих пор помню. Это была песня «Я не могу перестать любить тебя» Рэя Чарльза, большой хит того года. Речь шла о парне, который не может перестать думать о девушке, с которой он провёл столько счастливых часов. Его сердце разбито, видите ли. Но он не может перестать мечтать о ней.»

«Девушки не знают, какой длинной и страшной может казаться комната, когда ты идёшь через неё, чтобы пригласить кого-то на танец. Алисия сидела с двумя подружками в самом дальнем конце комнаты, скрестив ноги, на ней было жёлтое платье с рюшами, она скрестила ноги, покачивая ногой, у неё были такие шикарные ноги, я любил её до смерти. Комната была такой длинной, Рэй Чарльз пел об одиноких временах, Алисия с длинными светлыми волосами, тринадцати лет от роду, Рэй Чарльз пел о вчерашних мечтах, Алисия смеялась, выглядела прекрасно, я остановился перед ней, смех прекратился. Я протянул ей руку.»

«Не хотите ли потанцевать?» - сказал я.

«Я не могу перестать хотеть тебя.»

«Алисия подняла на меня глаза.»

««Отвали, педик», - сказала она.»

«Позвольте мне прояснить ситуацию, хорошо?» - сказал Карелла. «Вы убили Алисию Хендрикс, потому что она не захотела с вами танцевать...»

«Да.»

«...когда вам было четырнадцать?»

«Она назвала меня педиком!»

В восемнадцать лет он всё ещё был Чаком, когда школьная учительница отказалась поставить ему пятёрку, из-за которой его не призвали бы в армию...

«Но вы обещали...»

«Обещания, обещания», - сказала она.

«Вы не понимаете, мисс Лэнгстон...»

«О, да, я всё прекрасно понимаю.»

«На поле снаружи футбольная команда выполняла задания. Я слышал крики тренера. Раздался свисток. В сентябре мне исполнилось восемнадцать. Если я не поступлю в колледж...»

«Если вы поставите мне тройку, мой средний балл упадёт...»

«Тогда попросите кого-нибудь из других учителей поставить вам пятёрку.»

«Пожалуйста, мисс Лэнгстон, в колледже мне откажут!»

«Подайте заявление в другой колледж.»

«Вы обещали мне пятёрку. Вы сказал, что если я...»

«О, пожалуйста, не будь смешным, Чак. Я пошутила, и ты это знаешь.»

«Мисс Лэнгстон, пожалуйста. Кристина, пожалуйста...»

«Не смей называть меня Кристиной!»

«Её слова проносились в воздухе, как холодный ноябрь. Её глаза сверкали бледно-голубым светом в унылой серости полудня.»

«Они отправят меня во Вьетнам», - сказал я.

«Жаль», - сказала она.

В армии он был Чарли...

«Мы также, Чарли, называли врага», - сказал он им. «Так мы их тогда называли. Чарли. Меня тоже так звали в то время. Когда я был во Вьетнаме...»

«Девушке было не больше девятнадцати лет.»

«Не знаю, почему сержант решил, что она может быть шпионкой.»

«День был очень солнечный.»

«Я помню, что солнце светило очень ярко.»

«Мне было двадцать лет, и я ехал в открытом джипе по ухабистой дороге с автоматом на коленях и девушкой с ребёнком, которая держалась за капот, чтобы не упасть.»

«Знаете... они учат вас убивать.»

«В этом и заключается вся суть.»

«Вы обучены убивать.»

«Даже так...»

«Сержант приказал ей поднять руки. Это было нелогично. Он ухмылялся. Приказал ей поднять руки над головой. Джип подпрыгивал, она держала ребёнка, держалась за капот, как она могла поднять руки!»

«Подними руки!» - крикнул он.

«Она не понимала ни слова по-английски. Возможно, она даже не слышала его, ветер, шум самолётов, обстреливающих деревню, возможно, она даже не слышала его.»

«Подними руки!» - крикнул он.

«Ухмыляется.»

«Он повернулся ко мне.»

«Убери её», - сказал он.

«Там учат убивать, знаете ли.»

«Сдуй её с этого чёртова капота!» - крикнул он.

К шести пятнадцати им казалось, что у них есть всё необходимое для большого жюри. Но Энди Паркер всё ещё не был удовлетворён.

«Почему вы ждали всё это время?»

«Я не понимаю, что вы имеете в виду.»

«Почему вы ждали этого момента, чтобы прийти за ними?»

«Время поджимало.»

«Я не понимаю.»

«Я не мог позволить им избежать наказания за то, что они сделали со мной. Я должен был достать их, пока не стало слишком поздно.»

«То есть до того, как они умрут естественной смертью?» - спросил Паркер, имея в виду преклонный возраст визави и ухмыляясь, когда задал этот вопрос.

«Нет», - сказал Перселл. «Пока рак не убил меня.»

«Рак поджелудочной железы.»

«Это то, что обнаружилось у меня.»

«Химиотерапия состояла из «Гемзар» (гемцитабин, химиотерапевтический препарат, используемый для лечения ряда видов рака – примечание переводчика) и «Таксотер» (относится к классу противоопухолевых, цитостатических препаратов, имеет растительное происхождение – примечание переводчика). Именно из-за «Таксотера» я потерял волосы. По идее, это происходит только в восьмидесяти процентах случаев, но посмотрите на меня. Мне сказали, что волосы отрастут через шесть месяцев. Когда прекратим химиотерапию. Сейчас «таксотер» - синтетический препарат, но изначально оной получали из листьев тисового дерева. Звучит средневеково, не так ли? Как врачи, использующие пиявок и тому подобное? Ну, рак - это действительно просто догадки. Но рецепт, коктейль, как ни назови, смесь ядов, казалось, помогал, опухоли в поджелудочной железе уменьшались. А потом...»

Он колебался.

Видеокамера навелась на его лицо.

«Затем в мае, это была середина мая, были получены результаты очередной томографии, и... рак распространился повсюду. Рак. Везде. Желудок, печень, лимфатические узлы, лёгкие... везде. Доктор сказал мне, что жить мне осталось потенциально два месяца. Именно это слово он использовал: «потенциально».»

«В эти два месяца я решил жить на полную катушку. Взял кредит под залог дома, они дали мне двести тысяч долларов, пусть забирают дом, какая разница, я уже буду мёртв. Я недавно взял в лизинг машину, но умру ещё до первого платежа, так какая разница? Я восполняю то, чего никогда не достиг за свою жизнь. Никогда не достигал. То, чего я мог бы достичь, если бы только... если бы только люди не вредили мне. И я решил заставить их заплатить за то, что они сделали. Людей, которые испортили мне жизнь. Всех. Вы понимаете? Я убил их, потому что они испортили мне жизнь!»

«Вы им навредили», - сказала Нелли. «Гораздо сильнее.»

«Хорошо. Они заслужили это.»

«Конечно, как скажете», - сказала Нелли и кивнула. «Вы не будете думать, что это так хорошо, когда вам введут валиум (диазепам, известный под маркой валиум, среди прочего, является лекарством, применяемым для лечения ряда состояний, включая тревогу, судороги, алкогольный абстинентный синдром, мышечные спазмы, бессонницу и синдром беспокойных ног, при внутривенном введении эффект начинается через одну-пять минут – примечание переводчика)».

«Этого никогда не случится», - сказал Перселл. «Я умру раньше. По моим подсчётам, у меня есть не больше недели. Так какая разница?»

«Вашей невесте может быть не всё равно», - сказала Нелли.

Это был единственный раз, когда на его лице промелькнула хоть какая-то эмоция.

Было 6:43 утра, когда видеооператор завершил работу над оборудованием и сообщил Нелли и детективам, что отправляется в путь. К тому времени Чарльз Перселл уже направлялся в мужской дом заключения в центре города для предъявления обвинения, когда откроются уголовные суды. Видеограф, которого интересовала только разгадка дела - в конце концов, это ведь всего лишь видео, верно? - теперь мог собирать вещи и отправляться домой.

Впрочем, как и все остальные.