Хитрости

Глава IX

Министерство по делам ветеранов предоставило список местных ветеранов Вьетнама, которые служили в роте «D» (или, возможно, в роте «B», в зависимости от того, кому из родственников верить) 2-й бригады 25-й пехотной дивизии (тактическое соединение Армии США, сформированное на Гавайских островах 1 октября 1941 года – примечание переводчика) во время операции «Ала-Моана» (операция 25-й пехотной дивизии с целью держать вьетконговцев подальше от районов производства риса, прилегающих к лесам Хо Бо и Бой Лой – примечание переводчика). Но получить от них правдивую историю оказалось не так просто, как надеялись Мейер и Карелла.

Некоторые не хотели говорить о самом страшном опыте в своей жизни. Все они вспоминали события, произошедшие около сорока лет назад. Затуманенные туманом войны, отдельные встречи приобрели почти сюрреалистическое значение...

«...джунгли в провинции Нау Нгиа густые и плотные, никогда не знаешь, кто за каким деревом, не можешь определить, какую тропу уже заминировали Чарли...»

«...Макс Соболов, да, он был нашим сержантом. И это была рота «D», а не «B», вы ошиблись...»

«Это было всего в тридцати милях к северо-западу от Сайгона, но можно было подумать, что находишься в самом сердце Африки...»

«...что-то связанное с вьетнамской женщиной, Соболовым и этим парнишкой из его отряда. Они везли её на допрос...»

«…вещи были спрятаны в этой деревне, в этих хижинах, которые у них были, понимаете? Зарыты в этих хижинах. Противотанковые мины, и рис, и сахар, и маринованная рыба, всё это для Чарли, чтобы использовать, когда бы они ни приходили…»

Марк сидел в своей комнате и смотрел телевизор, когда Тедди зашла к нему в четыре часа дня в тот понедельник. Эйприл спала, и Тедди чувствовала себя в полной безопасности, разговаривая с сыном. Она сразу же подошла к телевизору, выключила его, встала перед экраном лицом к нему и сразу же начала жестикулировать, как будто давно готовилась к этому, слова сыпались из её рук в спешке.

«Мы разговаривали с твоим отцом», - сообщила она. «Ты должен рассказать нам, что происходит.»

«Ничего, мам.»

«Тогда почему ты вчера разрыдался по дороге домой с тренировки?»

«Просто мы с Эйприл уже не так близки», - сказал он, - «вот и всё. Мама, правда, ничего страшного.»

«Тогда почему ты не мог просто сказать об этом папе?»

«Мы с Эйприл должны сами во всём разобраться», - сказал Марк и пожал плечами. «По-детски, понимаешь?» - сказал он и попытался неумело улыбнуться.

Тедди посмотрел ему прямо в глаза.

«Ты что-то не договариваешь», - жестикулировала она. «Что именно, Марк?»

«Ничего.»

«Неужели её подруга украла что-то ещё?»

«Нет. Я не знаю. Эйприл ничего не говорила о...»

«Потому что если эта девушка - воровка...»

«Это не так, мама.»

«Тогда в чём дело, Марк! Тедди распалилась, её глаза пылали, пальцы летали. Скажи мне прямо сейчас!»

Марк колебался.

«М-а-а-рк»,- обозначила она, растягивая руками простое слово в предупреждение.

«Они занимались травкой», - сказал он.

«Кто?»

Глаза горят и пальцы щёлкают.

«Лоррейн и старшие мальчики.»

«Где?»

«На вечеринке в прошлый вторник. И некоторые другие девочки тоже.»

«Эйприл?» - сразу же спросил Тедди.

«Я не знаю. Они все были в спальне Лоррейн. Дверь была заперта.»

«Эйприл была там с ними?»

Он снова заколебался.

«Правда?»

«Да, мама.»

«Ты уверен в этом, Марк?»

«Я знаю, как пахнет травка, мама.»

Тедди кивнула.

«Спасибо, сынок», - обозначила она.

«Неужели я опять втянул её в неприятности?» - спросил Марк.

«Нет, ты только что избавил её от них», - сообщила Тедди и, обняв сына, поцеловала его в макушку.

Затем она прошла в свою спальню, открыла там ноутбук и сразу же написала мужу на работу.

«Патриция?»

«Эй, привет, Олл!»

«Как дела?»

«Отлично. Я вернулась домой несколько минут назад. Как дела?»

«Я тут подумал. Знаешь, здесь царит суматоха, эти убийства из «глока»...»

«О, не сомневаюсь.»

«И я подумал... давай я попробую сообщить тебе это... Возможно, у меня нет времени ходить по магазинам, чтобы купить всё на ужин, который я хотел бы приготовить для тебя в эту субботу...»

«Конечно, Олл. Не хочешь ли сделать это в другой вечер?»

«Ну, не совсем. Я подумал, что, если ты придёшь в гости на поздний завтрак в воскресенье утром... вместо ужина накануне вечером... всё будет гораздо проще. Я мог бы испечь для нас блинчики...»

«Вкуснятина, я обожаю блинчики. Но это же четвёртое июля, не так ли? Воскресенье?»

«Да», - сказал он, внезапно подумав, что делает неверный шаг. «Да, это так. Это будет проблемой?»

«Нет, нет. На самом деле, мы могли бы провести вместе весь день, а вечером пойти посмотреть фейерверк.»

«Хорошо», - сказал он. «Хорошо, Патриция. Повседневная одежда, да? Синие джинсы.»

«По-моему, неплохо», - сказала Патриция. «Просто приятное, лёгкое, расслабленное воскресенье.»

«А потом - фейерверки», - напомнил ей Олли.

«Оладьи без жира, верно?»

«Точно, без жира.»

«Потрясающе. Хорошая идея, Олл. На который час мы запланируем?»

«В одиннадцать часов будет подходяще?»

«Отлично. Тогда увидимся.»

«Отлично», - сказал он. «Да, Патриция. В непринуждённой обстановка, так? И синих джинсах.»

«Синие джинсы, поняла. Увидимся.»

«Увидимся, Патриция», - сказал он и повесил трубку.

Его сердце колотилось.

Он чувствовал себя так, словно только что спланировал ограбление кондитерского магазина.

Рассказы ветеранов продолжались и продолжались...

«...это был не мой отряд, а другой отряд из роты «D». Вы не знаете, как всё обстоит? Или знаете? Есть ваша рота, в ней от двух до четырёх взводов, а есть ваш взвод, в нём от двух до четырёх отделений. В отделении всего девять-десять солдат, понимаете? Этот парень, который застрелил женщину, был в другом отряде...»

«...мы уничтожили семь бункеров и два туннеля в районе, расположенном прямо перед нами. Захватили двенадцать 81-миллиметровых снарядов и 11 200 патронов к стрелковому оружию, более тонны риса и рацию советского производства...»

«...обходной манёвр, затем зачистка, мы делали это постоянно. Нападали с первыми лучами солнца, заставали Чарли врасплох. Но они знали, что мы идем, они выстроились вдоль тропы с винтовками и пулемётами, и мы пошли прямо на них...»

«...Соболов оказался в зоне действия взорвавшегося миномётного заряда, который должен был убить его. Вместо этого его только ослепило.»

Только в понедельник, чуть позже пяти часов дня, Мейер и Карелла нашли лейтенанта, который командовал почти двумя сотнями бойцов роты «D» во время наступления на Ала-Моану в декабре 1966 года, почти тридцать девять лет назад. Его звали Дэнни Фройнд. Сейчас ему был шестьдесят один год, седеющие волосы и заметная хромота...

«Мой военный сувенир», - сказал он им.

«...он наслаждался днём вдали от своей адвокатской конторы, присматривая за двумя внуками в парке. На соседних качелях дети тянулись к небу, а Фройнд вспоминал время, о котором предпочел бы забыть.»

«Не знаю, что вы узнали о Соболове», - сказал он, - «но мало кто из нас оплакивает его убийство, могу вам сказать. Он был стереотипным командующим сержантом, поверьте мне. Полный сукин сын.»

«Некоторые мужчины из ваших знакомых упоминали об инциденте с вьетнамской женщиной», - сказал Мейер. «Что это было?»

«Всё дело в военном трибунале, который так и не состоялся. Макс вывел этого парня на...»

«Какого парня?»

«Двадцатилетнего парня в своём отряде. Который завалил вьетнамку. Соболов предъявил обвинение по 32-й статье (слушание по 32-й статье это процедура, проводимая в соответствии с Единым кодексом военной юстиции США, аналогичная предварительному слушанию в гражданском праве, требуется до того, чтобы определить, достаточно ли доказательств для того, чтобы передать дело в общий военный трибунал – примечание переводчика). Это эквивалент гражданского большого жюри. Созывается, чтобы определить, было ли совершено преступление и есть ли основания предполагать, что обвиняемый его совершил. Парень утверждал, что ему приказали застрелить девушку. Утверждал, что Соболов приказал ему это сделать. Судьи отказались передавать дело на следующий этап. Вместо этого они...»

«Следующий этап?»

«Они отказались рекомендовать военный трибунал.»

«Значит, они вынесли решение в пользу парня, верно?» - сказал Карелла.

«Ну, я думаю, это зависит от того, как на это смотреть. Признание виновным в военном суде означало бы увольнение в запас. Либо «DD» (dishonorable discharge, увольнение за бесчестье, наказание, которое может быть вынесено только военным судьёй или коллегией после осуждения за серьёзные правонарушения, такие как дезертирство, распространение наркотиков, сексуальное насилие, убийство и другие тяжкие преступления – примечание переводчика), либо «BCD» (bad conduct discharge, увольнение за плохое поведение, выносится только специальным военным судом или общим военным судом – примечание переводчика). Вместо этого судьи постановили...»

Он увидел недоумённые взгляды на их лицах.

«Увольнение за бесчестье», - объяснил он. «Увольнение за плохое поведение. Любая из них означала бы серьёзную потерю льгот. Вместо этого парень получил то, что называется «OTH» - иное, чем увольнение с почётом. «OTH» (other than honorable, это 3-й тип административного увольнения, обычно применяется, когда поведение военнослужащего приводит к наказанию за нарушение Единого кодекса военной юстиции, UCMJ – примечание переводчика) влечёт за собой потерю льгот. В первую очередь, «G. I. Bill» (закон о реинтеграции военнослужащих, билль США, который определяет льготы для вернувшихся с фронта участников войн – примечание переводчика), льготы, которая должна была оплатить его обучение в колледже.»

Фройнд покачал головой, бросил взгляд на парящих внуков, крикнул: «Парни! Пора закругляться!» и поднялся со скамьи. «Соболов вышел сухим из воды», - сказал он. «Ну, может, и нет. Он вышел из войны слепым. Но если он действительно отдал приказ, лишивший жизни эту девушку, то заслужил всё, что получил. Ещё до Ала-Моаны он день и ночь курил травку. Он не мог функционировать без ежедневной дозы. Хулиган, придурок и постоянно хмельной, вот каким был сержант Макс Соболов. Когда миномётная мина лишила его глаз, все во взводе ликовали. Мы бы ликовали ещё громче, если бы его убило.»

«Этот солдат, которому предъявили обвинение», - сказал Мейер. «Вы не могли бы вспомнить его имя?»

«Чарли кажется. Как враги.»

«Чарли, а дальше?»

«Дайте мне подумать», - сказал Фройнд и начал идти к качелям, детективы шли рядом с ним. «О, конечно», - сказал он, - «фамилия была...»

Дженнифер Перселл жила в малоэтажном многоквартирном доме в итальянском районе Риверхеда. Теперь этот район, в населённый в основном пуэрториканцами, пользовался своеобразной модой среди молодых людей благодаря близости к городу: Форбс-авеню находилась в двадцати минутах езды на метро от центра Изолы.

В понедельник в пять тридцать Дженнифер впустила Хоуза в свою квартиру и тут же извинилась за беспорядок: «По понедельникам я работаю в дневную смену, - сказала она, - у нас много народу на ланч. У меня еще не было возможности привести всё в порядок.» Далее она объяснила, что работает официанткой в ресторане «У Поли» в центре города, и ещё раз извинилась за то, что не смогла поговорить с ним утром, но она действительно собиралась уходить, когда он позвонил.

Как понял Хоуз по её голосу по телефону, это была женщина лет двадцати пяти. На ней были джинсы и хлопчатобумажный свитер, каштановые волосы собраны в хвост, никакой косметики, даже губной помады. Простая. Немного полноватая. Они сидели за кухонным столом и пили кофе.

«Как вы думаете, вы найдёте того, кто её убил?»

«Мы работаем над этим», - сказал Хоуз.

«В газетах пишут, что это был серийный убийца. Что она была очередной случайной жертвой.»

«Ну, это газеты», - сказал он.

«Я следила за этим делом. Не потому, что она моя бабушка. На самом деле, я никогда не встречала эту женщину. Она просто взяла и ушла, знаете ли. Даже не пыталась связаться с собственными детьми. Странно, вы не находите? Женщина так бросает своих детей? Десяти и восьми лет? И никогда не пыталась связаться с ними? Даже поговорить с ними? Я думаю, это очень странно. Мой отец презирал её.»

«Он был старшим? Или младшим?»

«Старшим. Ему было десять, когда она ушла.»

«Он ещё жив?»

«Нет, он умер от рака двенадцать лет назад, когда ему было сорок восемь. Это очень рано. Это у нас в семье, знаете ли. Мой дед тоже умер от рака. Люк. Он был намного старше, хотя это было всего семь лет назад. Ему было семьдесят шесть лет. Я виню во всем её.»

«На...»

«Моя бабушка. Хелен. Она оставила их такими как есть. Рак напрямую связан со стрессом, знаете ли. Мой дед был молодым человеком, когда она ушла из семьи, ему было тридцать три года, это очень молодой возраст. Мальчикам было всего десять и восемь. Он растил их один, отец-одиночка, так и не женившись повторно. Мальчики были очень близки, когда были маленькими... ну, вы можете себе представить, без матери. А потом... ну... мой отец умер таким молодым, как вы знаете. После этого я редко видел своего дядю. Он просто как бы... отдалился.»

«Ваша мать ещё жива?»

«О да. Даже снова вышла замуж. Живёт во Флориде. Замужем за евреем.» Она на мгновение замешкалась, посмотрела на свои руки, сложенные на коленях. У нас больше нет семьи, я полагаю. Я единственный ребёнок, в общем. Последний раз я видела своего дядю, когда он приехал на похороны моего деда, семь лет назад. Он казался таким... не знаю... далёким. Он так и не женился, купил себе маленький домик на косе Сэндс. Тогда он работал в обувном магазине, продавал обувь. Он всегда был продавцом, с тех пор как ушёл из армии. Он был во Вьетнаме, знаете ли. После войны он продавал пластинки. В музыкальном магазине, знаете ли. Он постоянно приносил мне пластинки. Он мне очень нравился. Я думаю, что в те времена она причиняла всем большой вред. Думаю, никто из них так и не оправился от неё. Двоих убил рак. Это стресс, знаете ли. Рак. Хелен Рейли. Я даже не знала её имени, пока не прочитала об её убийстве в газете. То есть я не знала, что это моя родная бабушка, пока не прочитала, что она бывшая Хелен Перселл. Тогда всё и прояснилось. И... должна вам сказать... я была рада. Я была рада, что кто-то убил её.»

В маленькой кухне воцарилась тишина.

«Я знаю, что это ужасные слова, да простит меня Господь. Но это то, что я чувствовала.»

«Вы говорили об этом со своим дядей?»

«О...?»

«О смерти его матери. Смерти Хелен Рейли.»

«Нет. Я же говорила, что в последний раз видела его...»

«Да, но я подумал, что вы могли бы поговорить после. Когда вы узнали об убийстве...»

«Нет.»

«Вы не знаете, как я могу с ним связаться?»

«Нет. Мне очень жаль. Думаю, он всё ещё живёт на косе, но у меня нет адреса, простите.»

«Вы можете назвать его имя?» - сказал Хоуз.

«Имя моего дяди? Ну, конечно, я...»

«Я знаю, что он Перселл», - сказал Хоуз. «Но как его имя?»

«Чарльз», - сказала она. «Дядя Чарли.»

Карелла как раз закончил читать письмо Тедди, когда на его столе зазвонил телефон. Ошеломлённый и потрясённый, он на мгновение уставился на экран своего компьютера, а затем потянулся к трубке.

«Восемьдесят седьмой участок», - сказал он. «Карелла.»

«Стив?»

Слабый акцент.

«Кто это, пожалуйста?» - спросил он.

«Il tuopatrigno (в переводе с итальянского «отчим» – примечание переводчика)», - сказал голос. «Твой отчим. Луиджи.»

«Что-то случилось?» - сразу же сказал Карелла.

«Qualcosa non va? (в переводе с итальянского «что-то не так?» – примечание переводчика) Нет, что может быть не так? Я звоню в неподходящее время? Который там час?»

«Почти шесть», - сказал Карелла.

«У нас сейчас почти полночь», - сказал Луиджи. «Твоя мама уже спит.»

Карелла ждал. Что-то случилось? К чему этот звонок из Милана? Где была уже почти полночь.

«Она в порядке?» - спросил он. «Мама.»

«Да, с ней всё прекрасно. Сегодня она встретилась со мной за обедом в городе, а потом отправилась по магазинам. Домой она вернулась уставшая. Мы поздно поужинали, и она сразу легла спать.» Он заколебался. «Я решил позвонить, чтобы узнать, как дела. Я ведь тебя не беспокою, правда?»

«Нет, нет. Беспокоите меня? Нет. Что покупала?»

«Вещи, которые нам ещё нужны для квартиры. Не мебель, я сам её делаю, у нас её по горло, но вот, как это сказать? Но полотенца, простыни, кастрюли и сковородки, всё такое. Мы купили эту новую квартиру, понимаешь...»

«Мы», - заметил Карелла, - «мы купили эту новую квартиру.» Не я купил её. Он счёл это хорошим знаком. Партнёрство. Как у него с Тедди.

«...на улице Ариосто, рядом с парком. Восемь комнат, достаточно для того, чтобы вы с детьми приезжали в гости, а? Кроме того, в эти выходные мы поедем в Комо, чтобы присмотреть квартиру на лето - если ещё не поздно оную снять. Озеро находится в часе езды отсюда, я смогу ездить туда на выходные и на весь август, когда возьму отпуск в офисе. И это будет самое подходящее время для того, чтобы навестить вас с детьми, не так ли? Дом будет достаточно большим для всех нас, я позабочусь об этом, что-нибудь хорошее на озере, а? Как дети, Стив?»

Карелла колебался.

«Ладно», - сказал он наконец. «Ну, они уже подростки, знаете ли. Неделю тому назад у них был день рождения.»

«Ты получил то, что мы с Луизой отправили? Мама и я?»

«Нет, ещё нет.»

«Мадонна, (в переводе с итальянского «но как это» - примечание переводчика), как это возможно? Мы отправили их подарки с курьером! Я попрошу своего секретаря проверить. Ещё нет? Ma che idioti!» (в переводе с итальянского «что за идиоты!» - примечание переводчика)

«Я позвоню, когда они приедут, не волнуйтесь», - сказал Карелла.

На линии повисло короткое молчание.

«Что ты имеешь в виду, говоря, что я знаю о подростках?» - спросил Луиджи. «Что-то случилось?»

«Ну, вы же знаете.»

«Расскажи мне.»

Идентичные слова Карелла использовал при допросе преступника. «Расскажи мне.»

«У вас есть дети, вы знаете.»

«У меня есть дети с собственными подростками!» - сказал Луиджи. «В чём дело, Стив?»

А потом, как преступник часто делает глубокий вдох, прежде чем сказать, что убил топором свою жену и их домашнюю канарейку, так и Карелла сделал глубокий вдох и сказал: «Эйприл курит марихуану.»

«О, Мадонна!» - сказал Луиджи. «Когда это началось?»

«Я узнал об этом только сейчас. У вас когда-нибудь были такие проблемы? Когда ваши дети были маленькими?»

Он всё ещё считал Эйприл «маленькой». Губная помада. Высокие каблуки. Маленькая. Но тринадцатилетняя. И курит марихуану.

«Да. Ну, не дурь, нет, хотя этого здесь тоже хватает», - сказал Луиджи. «Но да, когда Анне-Марии было четырнадцать, она начала бегать с плохой компанией, так вы говорите? Un brutto giro?»

«Плохая компания, да.»

«Алкоголь, дикие вечеринки, всё такое. В четырнадцать лет! Мой ребёнок!»

«Да», - сказал Карелла. «Именно так, Луиджи.»

«Вы должны немедленно поговорить с Эйприл. Вы должны дать ей понять, что в нашей семье такого не потерпят.»

«Так вот что вы сделали?»

«В тот самый момент, когда я узнал, что происходит. Мы не выпускали её из дома в течение месяца. Пока она не избавилась от общества этих плохих людей. Я сказал ей, что позвоню в полицию! Но ты же и есть полицейский, нет, Стив? Скажи ей. Этого нельзя терпеть! Наша семья не будет опозорена таким образом! Луиза умрёт! Мне сказать ей? Ты хочешь, чтобы я сказал ей, Стив? Figliuolo (в переводе с итальянского «сынок» - примечание переводчика), можно я скажу маме?»

«Figliuolo», подумал Карелла. «Сынок», подумал он. «Могу ли я сказать маме?»

«Пока нет, Луиджи, пожалуйста», - сказал он. «Давай я позвоню тебе после того, как мы поговорим с Эйприл. Так будет лучше.»

«Si, meglio cosi (в переводе с итальянского «да, так лучше» - примечание переводчика). Я буду ждать твоего звонка. Передавай мою любовь Тедди. Дай мне знать, что произойдёт. Пожалуйста.»

«Я обещаю.»

«Allora, ci sentiamopresto (в переводе с итальянского «ну, вскоре поговорим» - примечание переводчика)», - сказал Луиджи и повесил трубку.

«Спасибо...» - начала Карелла, но линия уже отключилась, и раздался только гудок.

Он почти сказал: «Спасибо, папа.»

Что ж, в следующий раз, подумал он.

Он беззвучно пробовал слова.

«Спасибо, папа.»

Затем он громко сказал в трубку: «Спасибо, папа», а потом ещё громче: «Спасибо, папа», - и аккуратно положил трубку на место.

Когда к шести пятнадцати лимузин так и не появился, Чарльз Перселл вернулся в холл и попросил консьержа набрать для него номер автокомпании. Диспетчер, с которым он разговаривал, сообщил ему, что машина попала в плотную пробку возле моста Калмс-пойнт...

«Где он сейчас?» - спросил он.

«На пути к вам, сэр.»

Чарльз посмотрел на часы.

«Тогда отмените заказ», - сказал он. «Я возьму такси.»

«Простите, сэр, мы...»

«Ничего, в другой раз», - сказал он и повесил трубку. Он вышел из отеля прямо на улицу и попросил швейцара вызвать для него такси. Усевшись внутри, он назвал водителю адрес Реджи на Норт-Хастингс и сказал, что даст ему двадцать долларов чаевых, если тот приедет до шести тридцати. Он снова посмотрел на часы. Водитель отъехал от обочины с визгом резины.

Чарльз заказал столик на шесть тридцать, но теперь решил, что они опоздают на пятнадцать или около того минут, эта чёртова компания по прокату лимузинов. Ну, может быть, времени ещё хватит, судя по тому, как таксист вилял в пробках. Удивительно, что может сделать обещание добавить немного денег. Он уже начал привыкать к такому образу жизни. Жаль, что это не будет продолжаться вечно, но, впрочем, ничего подобного и не бывает.

Она ждала на ступеньках возле своего дома, когда подъехало такси. Чарльз попросил водителя не выключать счётчик, вышел из машины и направился к ней с ухмылкой на лице, как вдруг всё вокруг как будто бы разом оборвалось. В тот же миг он перенесся обратно во Вьетнам, стало как во Вьетнаме, когда вокруг тебя внезапно вспыхивают события, и ты не сразу понимаешь, что это действительно происходит с тобой, что эта атака направлена на тебя.

Мужчина, возникший словно из ниоткуда, был ростом около шести футов, с широкими плечами и массивной грудью, шестисотфунтовая горилла в джинсах, чёрной футболке и чёрных кроссовках, он шёл к Реджи, стоявшей на ступеньках её дома, которая отвернулась от него и смотрела на Чарльза, который приближался с противоположной стороны; на её губах появилась улыбка, когда она узнала его и начала спускаться по ступенькам. В этот момент мужчина в чёрной футболке схватил её за правое запястье и сдёрнул со ступенек на тротуар. Пока Чарльз с шокированным недоверием наблюдал за происходящим, мужчина ударил её по лицу, да так сильно, что она упала бы назад, если бы он не держал её за запястье.

«Заблудилась?» - ласково спросил он и снова шлёпнул её.

«Ты!» - крикнул Чарльз, указывая на него пальцем. В следующее мгновение он уже бежал к мужчине, который тащил за собой по тротуару Реджи. На ней было блестящее серебристое платье с разрезом на бёдрах, туфли на высоком каблуке из лакированной кожи с серебряной отделкой. Она упиралась каблуками, сопротивляясь, но мужчина крепко держал её за запястье, а когда она попыталась вырваться, ударил ещё раз, а потом ещё. К этому времени Чарльз уже вцепился в него.

Мужчина сказал «о?» и отпихнул Чарльза, как собака, отряхивающая воду. Чарльз снова бросился на него. Мужчина сильно ударил его по лицу. Из носа хлынула кровь. «Сукин сын!» заорала Реджи и, сорвав с ноги одну из туфелек с серебряной отделкой, с размаху ударила его каблуком по голове. Мужчина отмахнулся от удара. Он уже занёс руку, чтобы снова ударить Реджи, как вдруг увидел в руке Чарльза пистолет.

Он хотел о чём-то предупредить, но Чарльз уже стрелял.

Реджи закричала.

Чарльз продолжал стрелять, пока обойма пистолета не опустела.

Такси с рёвом отъехало от обочины.

«О, Господи», - прошептала Реджи.

Чарльз схватил её за руку.

Вместе они скрылись в вечернем сумраке.

Блестящие умники из Восемьдесят седьмого участка устроили за полночь стали меряться успехами. Если точнее, сейчас было 0:02 утра вторника, двадцать девятого июня, и они горели желанием рассказать друг другу, как ловко они выяснили имя мужика, который, по их мнению, застрелил пять жертв из одного и того же девятимиллиметрового «глока». Да, они все, каждый в отдельности, выяснили имя, вот это да! Разные варианты имени, но, безусловно, одно и то же; будь то Карли, Чак или Чарли, данное имя, несомненно, Чарльз, а фамилия, несомненно, Перселл.

Но кроме этого - и Хоуз поставил это себе в заслугу, поскольку именно Дженнифер Перселл сообщила ему, что её дядя Чарльз, возможно, всё ещё живет на косе Сэндс, - они нашли телефонный номер Чарльза Перселла в городке Оутсвилл, расположенном в часе езды от города в округе Рассел. В справочнике правоохранительных органов они нашли телефон департамента шерифа округа Рассел. Хоуз позвонил, поговорил с заместителем шерифа по имени Лайалл Фарр и попросил провести проверку на Грэхем-лейн, 410, с розыском подозреваемого в убийстве Чарльза Перселла. Фарр сказал, что произведёт розыск и задержание, но о доставке под конвоем в город не может быть и речи, так как в округе Рассел в данный момент все крайне заняты. Хоуз согласился на доставку и удержание на месте. Через двадцать минут Фарр перезвонил и сказал, что в доме темно и он заперт, так что же теперь делать? Хоуз сказал ему, что нужно вломиться в дом, там живет подозреваемый в убийстве. Фарр сказал Хоузу, что в округе Рассел ни за что не станет врываться в дом без ордера, снимающего запрет на проникновение. Кроме того, сосед видел, как Перселл уезжал с чемоданом в начале месяца, и сказал, что он планирует провести некоторое время в городе.

«С тех пор дом пустует», - сказал ему Фарр.

«В городе?» - спросил Хоуз.

«Я не понимаю.»

«Провести время в каком городе?»

«Не сказал. По-моему, вы немного опоздали с этим вопросом.»

Так казалось до тех пор, пока в 0:47 не раздался телефонный звонок от детектива Дэвида Баннермана из Восемьдесят шестого участка, расположенного в двух милях от старого доброго Восемьдесят седьмого.

Баннерман рассказал, что поначалу всё выглядело как бытовая ссора. Дама выходит подышать воздухом на ступеньки своего парадного, к ней подходит муж или бойфренд, начинает кричать на неё, отвешивать пощёчины. Семейная ссора, чистая и простая, то, что нужно для рутинной работы патрульных.

Потом всё сразу переросло в нечто другое. Парень, выходящий из такси, достаёт пистолет, идёт к громиле, раздающему пощёчины, и разряжает в него пистолет. Семнадцать пуль, после чего бандит на тротуаре становится похож на швейцарский сыр. Итак, теперь это начинает иметь все признаки убийства в сельской местности, верно? Стреляете в кого-то из пистолета? Хотите убедиться, что он мёртв, верно? К тому же, как выяснилось, у мёртвого головореза есть ранние приводы, так что это должно быть бандитское дерьмо, верно?

«Мы получили описание стрелка от одного из свидетелей», - сказал Баннерман. «Он был ростом около шести футов, стройный, одет в тёмно-синий костюм и галстук. Он был лысым. Абсолютно лысым. Ни бакенбард, ничего. Свидетель сказал, что он выглядел очень белым. Бледным. Почти меловым. Или аскетичным, как точно она подметила. Бледным и аскетичным. Как святой человек. Далай-лама? Она говорила о Далай-ламе, вы знаете, как он выглядит? Я тоже. Ну, вот так. Святой человек.»

«Какой-то святой человек», - сказал Карелла.

Ему было интересно, почему Баннерман затеял эту долгий рассказ.

«Мы решили, что какой-то умник вышел на этого Бенджамина Баглиози» - так зовут жертву – «и хорошенько его отделал. Но это было до того, как десять минут назад позвонили из баллистической службы...»

«О-о», - подумал Карелла.

«...и сказал нам, что пистолет, из которого застрелили Баглиози, был той же модели 17, что и в пяти убийствах, которые вы, ребята, уже расследуете. Так что правило «первый принял» побеждает, приятель, и у тебя теперь есть шестая жертва – рифма (six vics – примечание переводчика), если подумать. Мазаль тов (מזל טוב‎, буквально: счастливой судьбы, фраза на иврите, которая используется для поздравления в честь какого-либо события – примечание переводчика).»

«Спасибо», - сказал Карелла.

Часы на стене комнаты для отряда показывали 1:27 ночи.

Как показал компьютер, в личном деле Бенджамина «Жука» Буглиози его первым преступлением было простое нападение, когда ему было шестнадцать лет. Добрый, понимающий судья, условный срок. Последнее столкновение с законом - двенадцатое, кстати, - произошло шесть лет назад, ещё одно нападение, на этот раз с отягчающими обстоятельствами. Похоже, он работал вышибалой в частном «клубе» под названием «Изысканность», тонко замаскированном борделе с эскорт-услугами, когда пьяный и назойливый клиент попытался вставить дуло пистолета во влагалище одной из девственниц клуба. Буглиози спустил мужчину с лестницы, после чего несколько раз ударил его головой о стену фойе, а затем выволок на тротуар и разбил его голову до кровавой кашицы. Да ещё и под дождем. Цок-цок. Неудивительно, что впоследствии он отбывал срок в тюрьме Каслвью на севере штата.

Из протокола следовало, что в ноябре прошлого года он был условно-досрочно освобождён, снова получил работу и исправно являлся на каждое из запланированных посещений бюро по условно-досрочному освобождению. В этот час офис условно-досрочного освобождения был закрыт и открывался только в девять утра. В справке ФБР о серийных убийцах говорилось, что со временем убийства становятся всё более жестокими...

(Из которых семнадцать, похоже, ускользнуло.)

Если Перселл действительно был серийным убийцей...

(Теперь жертв стало уже шесть.)

Посмотрим, когда вернёмся вместо Баглиози на работу в «Изысканность», - сказал Карелла.

Карелла и Мейер уже давно не заходили в бордель в два тридцать утра. «Изысканность» занимала всё четырёхэтажное здание на тихой улочке в центре города. К тому времени, когда детективы объявили о себе через громкоговоритель, установленный в дверном косяке внизу, началась мелкая суета, давая всем наверху возможность подтянуть штаны или надеть трусики; да и они пришли сюда не для того, чтобы заниматься пресечением разврата. Действительно, всё выглядело пристойно и почти по-домашнему, когда после десятиминутного ожидания их пропустили в вестибюль, а затем наверх, в комнату ожидания, где чёрные, белые, латиноамериканки и азиатки щеголяли в пеньюарах и кружевном белье, но нигде не было видно ни одной совокупляющейся или занимающейся другими подобными грязными делами души.

Одна из девушек была по-настоящему красива. Высокая блондинка лет двадцати пяти, как они догадались, в чёрном шёлковом халате, распахнутом поверх коротких брюк, и скупом лифчике, она широко улыбнулась им, когда они вошли, хотя должна была знать, что они полицейские. Карелла задался вопросом, какого чёрта она делает в борделе - не то, чтобы можно было догадаться, что это бордель, с его дымчатыми зеркальными стенами и обитыми вельветом банкетками. Больше всего это походило на гостиную в холле отеля. На самом деле единственным мужчиной был здоровенный чернокожий парень, который представился Роджером и сказал, что он ночной менеджер в «Изысканности», а заодно спросил, не желают ли джентльмены выпить по чашечке кофе?

«Бенджамин Буглиози», - сказал Мейер.

««Жучок» Бенни», - сказал Карелла.

Роджер смотрел в пустоту.

«Он здесь работает?»

«Не при мне.»

«А при ком тогда?»

«Не уверен, что я знаю этого человека», - сказал Роджер.

«Вы не знаете, где он мог быть вчера вечером около шести тридцати?»

«Я прихожу в полночь», - сказал Роджер.

«Мы ищем того, кто мог убить его в тот момент.»

«О, Боже», - сказал Роджер.

«Высокий белый парень, лысый, как и я», - сказал Мейер.

«И его я бы тоже не узнал», - сказал Роджер.

«Я знаю их обоих», - сказала симпатичная блондинка.

«Заткнись, дрянь», - приказал ей Роджер.

Она послала его.

«А ну-ка, заткнись», - сказал Роджер и двинулся к ней.

«Придержись», - сказал Мейер и ударил плоской стороной ладони по груди Роджера. Роджер сжал кулаки.

Его глаза сверкнули, но он остановился на месте.

«Как вас зовут, мисс?» - сказал Карелла.

«Триш», - сказала она.

Она сказала им, что две недели назад, должно быть...

«Здесь теряешь счёт времени. Это было недели две назад? Примерно тогда. Мы с другой девушкой, которая здесь работает, Региной - это её настоящее имя - отправились на всю ночь к этому лысому парню, о котором вы рассказывали Роджеру, он был похож на монаха или что-то вроде того, ни волос, ни бровей, ни ресниц, ничего. Он выглядел как жеребец, но без волос, странно. Мы пробыли с ним там всю ночь, это было в четверг, девятнадцатого, да? Это две недели назад? А что сегодня?»

«Сегодня двадцать девятое число», - сказал Карелла.

«Уже?»

«День прошёл», - сказал он.

Они сидели в кабинете Роджера, дверь была закрыта. Она постоянно оглядывалась через плечо на закрытую дверь, боясь, что она откроется и Роджер будет стоять там и говорить ей, чтобы она заткнулась, дрянь.

«Значит, прошло меньше двух недель», - сказала Триш и пожала плечами. Шёлковый халат упал с её плеча. Она небрежно поправила его. В общем, после той ночи Регина не появилась на работе. Позвонила и сказала, что только что начались месячные, но после этого ничего, тишина. В «Изысканности» люди не занимаются фрилансом, понимаете, о чём я? Я слышала, как они сказали «Жуку» найти её и проучить. Я попыталась позвонить ей, предупредить, но она не брала трубку, и автоответчик тоже не работал, что странно для проститутки. Телефон - это спасательный круг проститутки, понимаете, о чём я? Так что я решила, что она заключила с Лысым какую-то частную сделку, он разбрасывался деньгами так, как будто это выходило из моды. Он её сильно обидел, этот «Жук»?»

«Мы не знаем», - сказал Мейер.

«Надеюсь, что нет», - сказала она и снова пожала плечами. Халат снова упал. На этот раз она не стала его поправлять. «Лучше мне сюда больше не возвращаться, а?» - сказала она и оглянулась через плечо на закрытую дверь.

«Вы сказали, что это вызов на девятнадцатое число», - сказал Карелла.

«Примерно тогда, да.»

«Как звали того человека, вы не помните?»

«Чарльз», - сказала она.

«Чарльз, а дальше?»

«Не говорил. Они никогда не говорят.»

«Где это было?»

«Отель «Альбемарль». В центре города на Холман.»

Она снова посмотрела на закрытую дверь. Сидя в распахнутом халате, с полуобнажённой грудью в чёрном бюстгальтере, сложив руки на коленях, она вдруг стала похожа на шестилетнего ребёнка, чей леденец упал в песочницу.

«Могу я спуститься с вами, когда вы уйдёте?» - спросила она.

«За всю мою жизнь никто не делал для меня ничего подобного», - сказал Реджи.

Она лежала в его объятиях на большой кровати королевских размеров в главной спальне представительского люкса на четырнадцатом этаже отеля «Альбемарль», на той самой большой кровати, на которой они спали вместе уже, казалось, целую вечность. Они оба были обнажены. Было почти три часа ночи; они занялись любовью, как только вернулись в отель, и с тех пор не переставали разговаривать.

«Мой герой», - сказала она.

«Разве герой», - сказал он. Но он был доволен.

«Он мог убить меня.»

«Я думал, он собирается.»

««Слепой Дик» (роман Курта Воннегута, где главный герой в детстве совершил непредумышленное убийство, опубликован в 1982 году – примечание переводчика) здесь», - сказала она и усмехнулась. «Я так люблю вас, Чез.»

«Я тоже люблю тебя, Редж.»

«Вы убили человека ради меня!» - сказала она.

«Не так громко», - игриво предупредил он.

«Вы когда-нибудь убивали кого-нибудь раньше? Я знаю, что вы были во Вьетнаме...»

«С шестнадцатого июня я убил ещё пять человек», - сказал он.

«Да ладно!»

«Убийства из «глока»? Вы читали о них? Это я.»

«Вы доведёте меня до инфаркта!»

«Нет, нет, пожалуйста.»

«Вы серьёзно?»

«Могу перекрестится.»

«Да ладно», - повторила она.

«Я серьёзно», - сказал он. «Считая того человека, который был вчера вечером, я уже убил шесть человек в этом городе.»

«А я-то думала, что я особенная», - сказала она и поцеловала его в губы. «Зачем вы убили всех этих людей, Чез?»

«Я убил этого человека прошлой ночью, потому что он причинил тебе боль», - сказал он.

«Может быть, я особенная», - сказала она и снова поцеловала его, на этот раз более основательно. «А другие?»

«Потому что они причинили боль мне.»

«Лучше бы мне никогда не причинять вам вреда», - сказала она.

«Я знаю, что ты никогда не сделаешь этого.»

«Никогда», - сказала она и посмотрела ему в лицо, в глаза, рассмотрела его рот, коснулась щеки. «Так что теперь нам лучше убраться отсюда, так? Потому что вы здесь разыскиваемый отчаянный преступник, верно?»

«У нас мало времени», - сказал он.

«Давайте, времени ещё много! Хотите поехать в Мексику?»

«Мексика была бы очень кстати», - сказал он.

Она кивнула ему в плечо. Некоторое время она молчала. Он прижал её к себе.

«Может, мы поедем в Мексику», - сказала она.

«Куда захочешь.»

«Вас не беспокоит, что я проститутка?»

«Ты не проститутка, Редж.»

Она снова кивнула.

«Может, и нет», - сказала она.

Снаружи в центральной комнате началась какая-то суматоха. Они оба сели в постели, когда в спальню ворвались шестеро детективов в кевларовых жилетах с пистолетами наизготовку. Какой-то парень во фраке и полосатых брюках стоял позади них с пропуском в руке и выглядел очень испуганным. Чарльз сразу же потянулся к «глоку», лежавшему на прикроватной тумбочке.

«Не трогай его, Лысый!» - крикнул Мейер.

Странно, когда его так назвал тот, кто и сам имеет такую особенность.