Хитрости

Глава VII

Сначала он подумал, что девушка, лежащая с ним в постели, - это Шэрин. Когда он открыл глаза, первое, что бросилось в глаза, было чёрным. Потом он понял, что у неё другой запах, другая причёска, другое лицо - эта девушка не Шэрин Кук. О, Господи, подумал он и тут же почувствовал себя виноватым.

Ему было почти стыдно смотреть на неё.

Но продолжал смотреть на неё.

Черные волосы в кукурузных рядах. Спелые губы, уже без помады. Она крепко спала, легко дыша. Выглядела как сияющий ангел. Серьги на ночном столике рядом с ней. Одежда на стуле в другом конце комнаты. Часы на его стороне кровати показывали 6:15 утра. Он должен был прийти в отдел в 7:45.

Она была проституткой?

Вчера вечером в баре... разве не было разговора о деньгах?

Он даже не мог вспомнить, какой это был бар.

Он продолжал смотреть на неё.

Она была очень красива.

Она ведь не может быть проституткой?

Её звали...

Салли?

Софи?

Как бы её ни звали, чем бы она ни занималась, её не должно было быть здесь, в его постели, этим утром. Кто-то был в постели Шэрин этим утром?

Словно кровать внезапно загорелась, он быстро встал с неё и практически бегом пересек комнату и направился в ванную. Он закрыл и запер дверь. Он посмотрел на себя в зеркало.

Может, мы только и делали, что спали вместе, сказал он себе.

Можно сколько угодно заниматься самообманом.

Он продолжал смотреть на себя в зеркало. Потом он залез под душ, облился горячей водой и снова и снова думал: «Что же я наделал, что же я наделал, что же я наделал?»

Она уже сидела в постели, когда он вернулся в комнату с полотенцем на поясе.

«Привет», - сказала она и тут же встала с кровати. «Надо пописать», - сказала она и промчалась мимо него в ванную, мелькнув длинными ногами, упругой попкой, маленькой симпатичной грудью, и дверь за ней закрылась. Он слышал, как она писает внутри. Он не хотел такой близости. Эта близость была предназначена только для Шэрин. Но Шэрин здесь не было, здесь была эта девушка, как бы её ни звали.

Он натянул шорты, брюки, накинул рубашку. Должен ли он предложить ей кофе? Кто она вообще такая? Заплатил ли он ей за прошлую ночь? Он надеялся, что не заплатил, надеялся, что она не проститутка. Он подошел к комоду, взял бумажник и решил проверить, есть ли там купюры, может, не хватает там теперь сотни или около того.

Дверь в ванную открылась.

Она стояла обнажённая, положив руки на бёдра.

«Что-нибудь пропало?» - спросила она.

С улыбкой на лице.

«Ты всё ещё веришь в это, не так ли?»

Он ничего не сказал.

«Мне было весело с тобой прошлой ночью. В баре.»

Он по-прежнему ничего не говорил.

«Ты всё ещё думаешь, что я проститутка, не так ли? Боже, Боже», - сказала она. «Насколько ты был пьян, Берт?»

«Довольно пьян. Прости. Прости меня, если я...»

«Ты помнишь моё имя?»

«Извини, нет.»

«Сэди», - сказала она. «Сэди Харрис.»

Он кивнул.

«Библиотекарь», - сказала она.

Он снова кивнул.

«Правда», - сказала она, - «я библиотекарь. Прошлая ночь не стоила тебе ни цента. Давай, считай свои деньги.»

«Что ж», - сказал он и положил бумажник обратно на комод.

«Кстати, как много событий прошлой ночи ты помнишь?»

Он беспомощно развёл руками.

«Мне понравилось», - сказала она. «У тебя есть халат, который я могу надеть? Или ты собираешься выгнать меня без завтрака?»

Он подошёл к шкафу, взял с вешалки халат, отнёс его ей и придержал, пока она куталась в него. Его прежнее чувство вины сменилось чем-то другим. Он начал жалеть девушку. Если она действительно была библиотекарем, то...

«Так где ты работаешь?» - спросил он. «В какой библиотеке?»

«Все ещё не веришь мне, да?» - сказала она, привычно подошла к шкафам над раковиной, открыла один из них и нашла банку молотого кофе. Филиал на Чэпел-роуд, в центре города, возле старого театра «Орфеум». Кстати, мне нужно быть там в девять. И мне ещё нужно зайти домой, чтобы переодеться в свои библиотекарские шмотки.»

«Мне нужно быть на работе в семь сорок пять.»

«Значит, у нас ещё есть время», - сказала она и подняла одну бровь. «На завтрак», - добавила она.

На этот раз он был абсолютно трезв.

На этот раз он не спал.

Когда она спустила с плеч халат, он широко раскрыл объятия и притянул её к себе, а когда она подняла к нему лицо, яростно поцеловал её в губы. А потом поднял её с пола на руки и отнёс на кровать.

«Ты всё ещё думаешь, что я проститутка, не так ли?» - сказала она после всего. Она лежала рядом с ним, обнимая его. Одна рука лежала на его груди. Длинные тонкие пальцы. Ярко-красные накрашенные ногти.

«Нет», - сказал он. «Я не думаю, что ты проститутка.»

«Тогда почему я так развратно вела себя прошлой ночью в баре?»

«Почему?» - спросил он.

«Потому что мне понравилось то, что я увидела», - сказала она. «А библиотекари нечасто выходят в свет.»

«Похоже, ты хорошо знаешь бармена», - сказал он.

«Луис. Да, я его знаю. Я живу прямо за углом от него.»

«Ты часто играешь в эту игру? Притворяешься проституткой?»

«Зависит от того, что я читала на той неделе. Иногда я притворяюсь богатой еврейской девушкой из пригорода.»

«Ты действительно библиотекарь?»

«Сколько раз я должна тебе повторять? Ты хочешь, чтобы я объяснила тебе десятичную систему Дьюи (система классификации книг, разработанная в 1870-х годах американским библиотекарем Мелвилом Дьюи,предназначалась для систематизации расстановки книг в общедоступных американских библиотеках – примечание переводчика)?»

«Это другая роль?»

«Дьюи..?»

«Нет, это чёрная девушка с кукурузной причёской.»

«Я могу говорить по-белому, по-чёрному, как тебе угодно, куколка», - сказала она, внезапно став еврейкой. Затем она почему-то потянулась к его губам. Её рука задержалась там, а длинные пальцы провели по его губам. «У тебя красивый рот», - сказала она. «Мне кажется, я влюблена в тебя», - сказала она. «О, пшоу», - сказала она. «Это выражение я почерпнула из британского шпионского романа. О, пшоу. Человек по имени Сайкс постоянно говорит это своему помощнику. «О, пшоу, Шоу» - так зовут помощника. Спроси Луиса. Два месяца назад я вошла туда, говоря по-британски и будучи шпионкой. Но я верю, что серьёзно в тебя влюблена», - сказала она, села, наклонилась к нему и поцеловала его в губы. Она отстранилась и посмотрела ему прямо в лицо. Как меня зовут?» - спросила она.

«Сэди», - сказал он.

«У меня степень бакалавра в университете Рэдмора», - сказала она. «Мне тридцать лет. А сколько тебе?»

«Тридцать три», - сказал он.

«Ну вот, почти идеально, не так ли?» - сказала она.

«Это чёрное?» - спросил он.

«Это белое», - сказала она. «Я твоя первая чёрная девушка?»

«Нет», - сказал он.

«Ты мой первый белый мужчина.»

«Я был в порядке?»

«О, мой дорогой парень!» - сказала она и снова поцеловала его в губы.

Они оба снова посмотрели на прикроватные часы.

«Я не могу насытиться тобой», - сказала она.

«Сэди...»

«Только не говори мне, что ты женат, помолвлен или мечтаешь завести отношения с кем-то ещё», - сказала она. «Потому что прямо сейчас ты снова займёшься со мной любовью, а потом мы обсудим наше совместное будущее, или ты ещё не понимаешь, о чём я говорю, белый парень?»

«Сэди...»

«А теперь замолчи», - сказала она.

«Он замолчал.»

«Мы начинаем перегружаться», - сказал Бирнс.

«Я же говорил. Мусорный бак департамента полиции», - сказал Паркер.

«Откуда привалило?» - спросил Хоуз.

«Тридцать восьмой участок. В Маджесте. Старушка и её собака.»

«Сколько лет?» - спросил Карелла.

«Семьдесят три.»

«Он увеличивает возраст», - сказал Мейер.

«Всё более простые цели.»

«Тот же «глок»?» - спросил Браун.

«Идентичный. Выстрелил в собаку для пущей убедительности.»

«Убил и его?»

«Её. Суку.»

«Собаку, я имею в виду.»

«Точно. Женского пола.»

«Откуда у тебя сведения?»

«Из отчёта Тридцать восьмого участка. Они прислали нам свой документ, как только баллистики подтвердили.»

«Конечно», - со знанием дела сказал Паркер.

«Что это была за собака?» - спросил Дженеро.

«Мы уже прошли мимо собаки, Ричард.»

«Мне любопытно.»

«Золотистый ретривер» (порода охотничьих собак, выведенная в Англии в XIX веке – примечание переводчика), - сказал ему Бирнс.

«Это хорошая собака, золотистый ретривер.»

«Некоторые люди очень обижаются, когда убивают собак», - сказал Хоуз. Он сидел у окна, его рыжие волосы, тронутые солнечным светом, казались горящими. «Вы можете убить всех кошек в мире, им всё равно. Но убить собаку? Они выйдут на марш к мэрии.»

«Речь о золотистых ретриверах?» - спросил Дженеро. «Или обо всех собаках?»

«Суть в том, что мы перегружены», - сказал Бирнс. «Уже пять убийств...»

«Плюс собака, не забудьте», - сказал Дженеро.

«К чёрту собаку», - сказал Паркер.

«Эйлин, Хэл? Над чем вы работаете?»

«Ограбления винных магазинов на Калвер.»

«Сможете ли вы помочь с собачницей?»

«Не понимаю, как это возможно», - сказал Уиллис. «Мы дежурим в четырёх магазинах поочерёдно.»

«Мы с Энди возьмём собачницу на себя», - сказал Дженеро.

«У нас уже есть продавщица косметики», - напомнил ему Паркер.

«Я люблю собак», - объяснил Дженеро.

«Как у вас дела с профессором?» - спросил Бирнс.

«Мы быстро уходим в никуда», - сказал Браун.

«Где Клинг?» - сказал Бирнс.

Браун пожал плечами.

Все посмотрели на часы.

«Так что же нам здесь делать?» - спросил Бирнс. «Коттон? Хочешь поработать в одиночку?»

«Конечно», - сказал он. «Кто принял вызов в Тридцать восьмом участке?»

«Парень по фамилии Андерсон. У нас есть все его бумаги.»

«Я позвоню ему.»

«Спроси его, как звали собаку», - сказал Дженеро.

По словам соседей Хелен Рейли, собаку звали Паваротти (итальянский оперный певец, один из самых выдающихся оперных певцов XX века – примечание переводчика). При этом самка. Вот это да. Судя по всему, на момент убийства Хелен была не замужем, но до этого дважды выходила замуж. Это сведения поступили из нескольких источников в её доме, но в первую очередь от её ближайшей подруги, женщины, жившей через дорогу по адресу 324 Южный Уэверли. Хоуз добрался до неё только почти в три часа дня в ту субботу.»

Её звали Паула Веллингтон, и ей было около пятидесяти, как он догадался, примерно на двадцать лет моложе хозяйки собаки. Симпатичная женщина с густой копной белых волос, которые она распустила по лицу. Голубые глаза. Она почти сразу сказала Хоузу, что три месяца назад весила двести фунтов. Сейчас она выглядела подтянутой и стройной.

«Мы с Хелен часто гуляли вместе», - говорит она. «Мы долгое время были подругами.»

«Сколько именно времени?» - спросил Хоуз.

«Она переехала в наш район, наверное, года три назад. Она была милой женщиной.»

«Где она жила до этого, вы не знаете?»

«В Калмс-пойнте. Она недавно овдовела, после чего переехала сюда.»

«О?» - сказал Хоуз.

«Да. Её муж был убит во время перестрелки на дороге.»

«О?» - повторил он.

«Бандитские разборки. Он возвращался домой с работы, только спустился на улицу с вокзала, как мимо проехали эти подростки, стрелявшие в кого-то из другой банды. Мартину не повезло оказаться в нужное время в нужном месте.»

«Вы знаете его фамилию?»

«Это была банда», - сказала Паула.

«В любом случае, я бы хотел проверить.»

«Мартин Рейли. Ну, Рейли. Он был её мужем, как вы понимаете.»

«Конечно», - сказал Хоуз, но всё равно записал имя.

«Они были очень счастливы в браке. В отличие от первого раза.»

«Когда это было, вы не знаете?»

«Это было по меньшей мере пятьдесят лет назад. Её первый брак. Двое детей. Она ушла после двенадцати лет страданий.»

«Ушла?»

«Примерно так: пока, было приятно с тобой познакомиться.»

«Они когда-нибудь разводились?»

«О, я уверена. Ну, она ведь снова вышла замуж, верно?»

«Верно. А как звали её первого мужа, вы не знаете?»

«Нет, простите. Люк как-то там?»

«Вы с ним когда-нибудь встречались?»

«Нет.»

«Он не пытался связаться с ней, верно?»

«Я так не думаю. Нет. Я уверена, что она бы мне сказала. Это было доброе избавление от плохого хлама.»

«А дети? Вы знаете, как их зовут?»

«Нет, простите.»

«Мальчики или девочки?»

«Простите, я не знаю.»

«Спасибо, мисс Веллингтон, я ценю ваше время.»

«Вы ведь не откажетесь от чашки чая? Сейчас как раз такое время суток, знаете ли.»

Хоуз на мгновение замешкался.

Потом он сказал: «Мне нужно вернуться... Может быть, в другой раз.»

Паула кивнула.

Толстяк Олли Уикс не любил религию вообще и священников в частности, но он надеялся, что никто не будет писать ему письма на эту тему, потому что он просто не станет на них отвечать. Он не мог сказать, что ему особенно не нравится отец Джозеф Санторо, разве что на вид ему было около семидесяти, а Олли не питал особой любви к старикам.

Почему мужчина в столь преклонном возрасте ещё не догадался, что ношение длинного чёрного платья и золотого ожерелья с крестом может считаться несколько женственным, Олли не знал. Но он был здесь не для того, чтобы обсуждать сексуальные наклонности или особенности одежды католических священников (намёк на резонансный скандал в 1990-х — 2000-х годах, связанный с выявлением множественных случаев сексуального насилия над детьми в среде католического духовенства – примечание переводчика). Он хотел узнать, что видел или слышал отец Джозеф Санторо в ту ночь, когда отцу Майклу Хопвеллу дважды выстрелили в лицо. Он был последним, кто видел своего погибшего коллегу живым, - разумеется, кроме убийцы.

В ту субботу в шесть вечера в центре для престарелых как раз подавали ужин пятидесяти или около того священникам и монахиням, живущим на пенсии. Олли знал, что все эти религиозные люди дали обет целомудрия и бедности, который, как он предполагал, включал в себя запрет есть слишком много или вообще не заниматься сексом после работы, где бы они ни спали. Поэтому многие мужчины и женщины, сидевшие за длинными деревянными столами в столовой центра, выглядели несколько исхудавшими и голодными. Он не ожидал какого-то приличного ужина и с удивлением обнаружил, что еда была и обильной, и довольно вкусной.

Сидя напротив отца Джозефа, благодарный за то, что рядом не было Патриции Гомес, чтобы отругать его за нарушение диеты, Олли поглощал ростбиф, приготовленный, на его вкус, вполне неплохо, стручковую фасоль, приготовленную на пару до хрустящей корочки, и маленький жареный картофель, подрумяненный снаружи и белый внутри. Прошло несколько мгновений, прежде чем он вспомнил, зачем он здесь.

«Расскажите мне, о чём вы говорили с отцом Майклом в ту ночь», - сказал он.

«В основном о его предстоящей отставке», - сказал отец Джозеф.

Он ел довольно скромно, этот старый пердун, видимо ему приходилось следить за своей девичьей фигурой, предположил Олли.

«Как он к этому отнёсся?» - спросил Олли.

«Не слишком радостно.»

«Рассказывал ли вам о чём-нибудь ещё, что может его беспокоить? Ссоры с прихожанами? Разногласия в церковной иерархии? Что-нибудь, что могло предвещать его убийство?»

Хорошее слово, подумал Олли, предвещать. Он сомневался, что здешний отец Джозеф когда-либо в жизни слышал такое слово - предвещать. Ах да, проклятие литератора.

«Его все очень любили», - говорит отец Джозеф.

«Как давно вы его знаете?»

«Мы вернёмся к нашему первому совместному служению.»

«В церкви Святого Игнатия (священномученик древней Церкви, святой православной и католической церквей – примечание переводчика)?»

«Нет, в церкви Богородицы Грейс. В Риверхеде.»

«Когда это было?»

«Пятьдесят с лишним лет назад.»

«Тогда его тоже все любили до смерти?»

Отец Джозеф посмотрел на него.

«Я уловил нотку сарказма?» - спросил он.

«Ничего такого. Просто повторяю то, что вы мне сказали раньше.»

«Я никогда не говорил, что его любили до смерти.»

«Вы сказали, что он всем очень нравится.»

«Да. Но я не говорил, что его любили до смерти.»

«Разве не так?»

«Естественно, были разногласия. В любом служении бывают разногласия.»

«Например? Молли хочет сделать аборт, а отец Майкл говорит: «нет, это против церковного права»?»

«Иногда. Да. Аборт может стать проблемой даже среди верующих.»

«Как насчёт секса до брака?»

«Да, это может быть ещё одним вопросом.»

«Или женитьба вне веры?»

«Все вопросы, которые могут возникнуть между священником и его прихожанами, да. Именно поэтому мы здесь, детектив Уикс. Чтобы подсказать и направить.»

«Как вы думаете, какие-нибудь из этих вопросов могли возникнуть во время священничества отца Майкла?»

«Я уверен, что так и бывало.»

«Возможно, он упоминал об угрозах, которые ему поступали...»

«Нет.»

«...по поводу того или иного вопроса, который мог возникнуть...»

«Нет.»

«...в любой момент во время его долгого священства?»

«Ничего. Он беспокоился о выходе на пенсию. Он думал, что ему нечем будет заняться, когда он выйдет на пенсию.»

«Больше никаких проблем, верно?»

Отец Джозеф ничего не сказал.

«Во сколько вы ушли от отца Майкла той ночью?» - спросил Олли.

«Должно быть, около десяти часов.»

«Куда?»

«К автобусной остановке на Пауэлл и Мур. Там я сажусь на автобус L-16. Это автобус с ограниченным количеством остановок, он возвращает меня сюда через полчаса.»

«Вы что-нибудь слышали, пока ждали автобус? Какие-нибудь выстрелы? Какие-нибудь громкие голоса? Что-нибудь в этом роде?»

«Ничего.»

«Значит, вы вернулись сюда около десяти тридцати, так?»

«Я не смотрел на часы.»

«Вы сказали, что это полчаса езды...»

«Да, но...»

«Или вы не пришли прямо сюда, отец Джозеф?»

«Я пришёл прямо сюда.»

«Значит, вы приехали сюда около десяти тридцати, без четверти одиннадцать, не так ли?»

«Ближе к одиннадцати.»

«Когда вы узнали о смерти отца Майкла?»

«Позже тем же вечером. Сестра Маргарет позвонила, чтобы сообщить мне об этом.»

«Вы же не думаете, что она могла застрелить его?»

«Конечно, нет!»

«Как вы думаете, кто мог в него стрелять, отец?»

«Понятия не имею.»

«Ни один конкретный прихожанин, который мог бы не согласиться с наставлениями или указаниями отца Майкла..?»

«Я не знаю ни одного такого...»

«Либо в церкви Святого Игнатия.»

«Нет.»

«Или до этого? В церкви Богоматери Грейс?»

«Я не могу вспомнить никого подобного», - сказал отец Джозеф.

«Где находится церковь Богоматери Грейс?» - спросил Олли. «Может, стоит наведаться, может, у кого-то там память длиннее, чем у вас. Вы собираетесь съесть свой десерт, святой отец? Грех пускать еду на ветер, знаете ли.»

По словам Полы Веллингтон, её хорошая подруга Хелен Рейли недавно овдовела, когда три года назад переехала из Калмс-Пойнта. Муж стал невинной жертвой перестрелки на дороге. Самая большая часть города - Калмс-Пойнт. Карта района показывала два или три десятка участков - ну, тридцать четыре, когда Хоуз действительно их пересчитал. По его скромным подсчётам, в Калмс-Пойнте каждый день недели происходило по меньшей мере столько убийств. Возможно, это было преувеличением. Но пытаться вычислить, где именно произошло ограбление, более трёх лет назад... когда было тридцать четыре участка, которые можно было проверить...

Ну, он допускал, что может просто пробить имя Мартина Рейли по компьютеру, вернуться лет на пять назад и проверить на предмет убийств, и тогда ему наверняка повезет. Но было бы проще и быстрее, не так ли, просто поговорить с мисс Полой Веллингтон ещё раз? Конечно, было бы проще. Поэтому он позвонил ей в четыре часа дня в ту пятницу и спросил, может ли он зайти к ней, задать несколько вопросов, которые возникли, и узнать, сможет ли она ему помочь. Она сказала ему, что сейчас, наверное, ещё время чая, так что почему бы не зайти, он ведь помнит адрес? Он помнил адрес.

В четверть пятого, когда Хоуз приехал туда, Южная Уэверли-стрит была заполнена людьми. Дети в купальной одежде бегали под брызгами из открытых пожарных гидрантов; это было уже через четыре дня после официального начала лета. Мужчины в майках-безрукавках играли в шашки или шахматы на перевёрнутых ящиках из-под апельсинов. Десятки женщин в хлопчатобумажных халатах вязали на крыльцах домов, словно многочисленные мадам Дефарж (персонаж исторического романа «Повесть о двух городах» Чарльза Диккенса – примечание переводчика). Белые грузовики с мороженым рыскают по улицам, как хищники. Девчонки-подростки, мелькающие длинными ногами в коротких юбках и впалыми грудями в безрассудно низко вырезанных топах. Мачо-молодцы, демонстрирующие свой тестостерон. И общий настрой был задорный.

Хоуз протиснулся мимо трёх женщин на крыльце дома Полы. Они окинули его взглядом, опознали как полицейского и вернулись к своим сплетням. Поднявшись на третий этаж, он постучал в дверь квартиры 31. Паула ответила: «Секундочку», а затем подошла открыть.

Он задавался вопросом, какого чёрта он здесь делает.

На ней были хлопчатобумажные брюки цвета лайма и белая хлопчатобумажная майка, без обуви. Белые волосы собраны в хвост, завязанный лентой в цвет брюк. Губная помада, никакой другой косметики.

«Вы рано», - сказала она. «Заходите.»

«Извините, что врываюсь к вам таким образом.»

«Эй, вы же предупреждали», - сказала она и провела его в гостиную. Она была оформлена в стиле датского модерна - светлые породы дерева и ворсистые ткани. Из-за большого зеркала на стене за диваном комната казалась вдвое больше. Вы действительно хотите чаю? Или вы предпочитаете выпить?

«Я всё ещё на службе», - сказал он.

«Значит, чай», - сказала она и направилась к чайнику, который уже кипел на плите. Он наблюдал, как она готовит две чашки. Снаружи слышались летние звуки улицы. Она принесла чай и поднос с печеньем туда, где он сидел на диване. В лучах позднего солнца они потягивали чай и откусывали печенье.

«Я хотел бы узнать», - сказал он, отставляя чашку, - «когда я был здесь раньше, вы упомянули о придорожной стрельбе.»

«Да.»

«Сказали, что муж Хелен Рейли был убит, спускаясь по ступенькам с вокзала...»

«Да, станция надземки на углу Купера и Дуэйна.»

«Купера и Дуэйна. Значит, это территория Девяносто седьмого полицейского участка.»

«Если вы так считаете», - сказала Паула и улыбнулась. «Чай понравился?»

«Вкусно», - сказал он и снова поднял чашку.

«Вы сказали, что возникли некоторые вопросы...»

«Да. Ну. Собственно, в этом и заключался вопрос. Я хотел узнать, на территории какого участка произошёл инцидент со стрельбой. Точнее, убийство.»

«Ах.»

«Да.»

«Так что, думаю, проще было прийти сюда и спросить меня», - сказала Паула. «Вместо того чтобы идти к компьютеру или ещё куда-то.»

«Тогда бы я не выпил чаю с печеньем.»

«Полагаю, нет. Вы поэтому пришли сюда, детектив Хоуз? За чаем и печеньем?»

«Нет, я пришёл спросить, не хотите ли вы поужинать со мной сегодня вечером.»

«Понятно.»

«Что скажете?»

«Да», - сказала она.

Датч Шнайдер был тем самым детективом из Девяносто седьмого участка, который три года назад принял вызов на придорожное убийство. Участок, в котором располагался его отдел, находился в тени эстакады, по которой поезда метро ходили из самого города в Калмс-Пойнт. Каждые несколько минут мимо открытых окон отделения проносился поезд, напоминая обоим детективам о постоянном грохоте и рёве города, заставляя Шнайдера приостанавливать свой рассказ и закатывать глаза к небу.

«Сначала мы думали, что целью был сам Рейли», - сказал он Хоузу. «Парень спускается по ступенькам с железнодорожной платформы, вдруг мимо проносится машина, и - бинго, он мёртв на тротуаре? Мы решили, что преступник - это кто-то, знакомый с его привычками, знающий, что в тот день он поедет в город на поезде, знающий, когда он вернётся, и поджидающий его в засаде. Собственно говоря, какое-то время мы считали подозреваемой саму жену. Думали, может, она наняла кого-то, чтобы подстеречь мужа при выходе из поезда...»

«Как дальше шло дело?» - спросил Хоуз.

«Любила его до смерти. Это был для неё второй брак, первый был неудачным. Она не могла быть счастливее, чем с этим мужиком, и у неё не было причин желать ему смерти. Мы сразу же завязали с этим.»

«Когда вы решили, что это бандитская разборка?»

«Вообще-то, через продолжительное время. Я имею в виду, что это была не кучка уличных хулиганов, сидящих на крыльце, выставляющих напоказ свою расцветку, а мимо проезжает конкурирующая банда и открывает огонь. Стрельба была направлена не на что иное, как на ступеньки, спускающиеся с платформы. И Рейли оказался единственной жертвой. Поэтому мы долгое время концентрировались на обычных подозреваемых.»

«Кто бы это мог быть?»

«Мужики, с которыми он раньше работал... это был старый пердун, понимаете, семьдесят восемь лет, пенсионер. С другими мужиками он играл в покер. Ни у кого не было причин убивать его. А потом, ни с того ни с сего...»

И тут, как назло, по рельсам за окнами отделения прогрохотал поезд. Шнайдер закатил глаза и нетерпеливо постучал пальцами по рабочему столу. Хоуз вдруг почувствовал благодарность за относительные мир и покой на своей территории.

«На чём я остановился?» - спросил Шнайдер.

«Ни с того ни с сего», - уточнил Хоуз.

«Ни с того ни с сего в отдел приходит маленькая испанская девушка и говорит, что кто-то собирается убить её парня. Оказывается, прямо как из «Вестсайдской истории» (американский бродвейский мюзикл 1957 года, впоследствии экранизированный, адаптация классической пьесы Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта» к действительности Нью-Йорка середины 1950-х годов, повествуя о противостоянии двух уличных банд, «Ракет» и «Акул» – примечание переводчика), только тут две пуэрториканские банды, а не одна белая и одна испанская. Но тот же сюжет Ромео-Джульетты, понимаете? Парень девушки - член «Королей», а её брат - член «Сердец». Брат предупредил её, чтобы она порвала с ним, она отказалась, и теперь они собираются его убить. Да кому какое дело? Зачем беспокоить нас этим бандитским дерьмом? Разбирайтесь сами, хорошо? Одним «Королём» на земле меньше, какая жалость. Но, ох-хо...», - сказал Шнайдер и посмотрел в сторону окон, словно ожидая очередного прерывания рассказа работой системы скоростного транспорта.

«О, хо», - снова сказал он, когда понял, что путь свободен, - «затем она рассказала нам, что шесть месяцев назад они пытались перехватить её парня, когда он возвращался домой из города...»

«И это связано со стрельбой в Рейли, верно?»

«Та же дата, как выяснилось, двенадцатое февраля, кровь на снегу. Её парень ехал в том же поезде, что и Рейли, и спускался по тем же ступенькам, что и Рейли, когда началась стрельба. Парень бежал как чёрт от ладана, потому что знал, что они охотятся именно за ним.»

«Дело закрыто.»

«Хотелось бы», - сказал Шнайдер. «В этой банде было тридцать шесть парней, и у всех у них алиби длиной в милю. Мы долго их трясли, но не смогли расколоть ни одного из них. Тот, кто стрелял в Рейли, всё ещё где-то на свободе.»

«Может, затаённая обида?»

«Что вы имеете в виду?»

«За то, что вы их тревожили?»

«Это было три года назад. Сейчас они все либо мертвы, либо сидят в тюрьме.»

«Вы думаете, кто-то из них мог охотиться за вдовой Рейли? Из злобы?»

«Я бы ничего не поставил против этих бандитов. Но зачем им охотиться за старушкой? В наше время они все занимаются торговлей наркотиками, эти банды. Им некогда разбирать мелкие обиды.»

Снова наркотики. В этом деле уже два задержания наркодилеров.

«Кто у вас тут сейчас в банде?» - спросил он. «Я бы хотел поговорить с некоторыми из этих ребят.»

Они не были детьми.

Разговорчивыми они тоже не были.

«Почему я должен с вами разговаривать?» - сказал Хоузу Эверадо Родригес. «Я сделал что-то плохое в вашем районе? Я сделал что-то плохое в этом городе? Что такого я сделал плохого, что вы, дескать, приехали сюда, в Калмс-Пойнт, и ищете меня?»

«Я хочу знать, говорит ли вам что-нибудь имя Мартин Рейли», - сказал Хоуз.

«О, Господи, опять это дерьмо?» - сказал Эверадо. «Три года назад копы из Девяносто седьмого участка накинулись на нас из-за этого. Мы опять к этому возвращаемся?»

Было семь часов субботнего вечера, и они находились в подвальном помещении, которое «Сердца» эвфемистически называли своим «клубом». Эверадо был так называемым президентом этого так называемого клуба. Ему было около двадцати четырёх лет, одет он был в синие джинсы, белую футболку и голубую бандану, которая, по мнению Хоуза, была цветами банды. В эти дни на территории Восемьдесят седьмого участка было не слишком много банд, и он не знал, как поступить с этим парнем.

«Ты ведь чист в этом деле, верно?»

«Кого из них я не обчистил?» - спросил Эверадо и, ухмыльнувшись, обратился за аплодисментами к одному из трёх своих приспешников, выстроившихся по периметру комнаты со сложенными на груди руками. Все они ухмыльнулись в ответ. Хоузу захотелось врезать им всем по губам.

«Прошлой ночью одна старушка получила два пулевых ранения в лицо», - сказал он. «Её зовут Хелен Рейли.»

«И что?» - сказал Эверадо.

«Мартин Рейли был её мужем.»

«И что?»

«Значит, в Девяносто седьмом участке вам устроили неприятности после того, как Рейли застрелили на дороге.»

«Это всё вода под мостом, чувак. Мы уже взрослые люди.»

«В каком смысле?»

«Моя сестра уже замужем, у неё двое детей. Почему меня должно волновать то, что она влюбилась в кого-то из «Королей»?»

«Может, потому что это твоя сестра обратилась в полицию?»

«Теперь она ведёт себя лучше.»

«Но тебя это всё равно бесит, не так ли?»

«Неа. С какой целью я должен злиться? Теперь всё в порядке, чувак. Зачем вы приходите сюда и создаёте проблемы?»

«Знаешь кого-нибудь по имени Алисия Хендрикс?»

«Нет.»

«Макс Соболов?»

«Нет.»

«Кристина Лэнгстон?»

«Кто все эти люди?»

«Они бы не стали приходить сюда за наркотиками, верно?»

«О, теперь мы будем говорить о наркотиках? Этот клуб не имеет отношения к наркотикам, ни за что, ни про что.»

«Я проверю в отделе по борьбе с наркотиками.»

«Так проверяйте. Они наши лучшие приятели, нарко-копы», - сказал Эверадо и снова ухмыльнулся своим приспешникам. Все они ухмыльнулись в ответ. «Вы ошиблись кварталом, мистер.»

Хоуз решил, что, возможно, так оно и есть.

Для субботнего вечера она надела простое чёрное платье, белые волосы распущены по лицу, чёрные босоножки на высоком каблуке. Единственным украшением было золотое кольцо с красным камнем на безымянном пальце правой руки, перекликавшееся с цветом ее помады. Хоуз подумал, была ли она когда-нибудь замужем. Красивая женщина пятидесяти с небольшим лет, неужели она никогда не была замужем? Он также задался вопросом: сколько за пятьдесят?

«Так откуда у вас белая полоска?» - спросила она.

Она пила мартини «Бомбей» со льдом. Он пил бурбон с содовой. Она имела в виду седую полоску в его рыжих волосах, чуть выше левого виска.

«Я расследовал кражу со взломом, разговаривал с жертвой», - сказал он коротко; его уже сто раз спрашивали об этом. «Управляющий ворвался с ножом, принял меня за преступника и порезал. Волосы отрасли уже седыми.»

«Вам скучать не приходится, да?»

«Вроде того. Сколько вам лет, Паула?»

«Ух ты! Прямо между глаз! Пятьдесят один. А что? Сколько лет вам?»

«Тридцать четыре.»

«Значит, я достаточно стара, чтобы быть вашей матерью. Женщина определённого возраста, верно?»

«Ну, это то, что мы должны обсудить, я думаю.»

«Я обсудила это, знаете ли. Примерно за тридцать секунд.»

«Я тоже.»

«У нас и так предостаточно проблем, на пути налаживания отношений, чтобы отвлекаться ещё и на возраст.»

«Именно так я и рассуждаю.»

«У меня только что закончились отношения, которые не сложились...»

«У меня тоже.»

«Значит, и это тоже.»

«Ловить друг друга на отскоке.»

«Точно.»

«Так что мы здесь делаем?»

«Думаю, мы хотим быть здесь.»

«Я думаю, так и есть.»

«Я тоже. Сколько лет было той, другой женщине? Той, отношения с которой недавно закончилась?»

«Шла вторая половина за двадцать? Я никогда не спрашивал.»

«Ах. Но меня же вы спросили.»

«Только потому, что вы такая красивая.»

«Отличное оправдание.»

«Сколько лет было вашему парню?»

«Под шестьдесят.»

«Более подходящий, верно?»

«Наверное. Но почему-то вы не кажетесь неуместным.»

«И вы тоже.»

«Так что же нам здесь делать, Коттон?»

«Давайте поедим», - сказал Хоз. «Я умираю от голода, а вы?»

Итак, она заказала для начала запечённые перцы с анчоусами и моцареллой, а затем пиккату из телятины (блюдо из жареной телятины или курятины итальянского или итало-американского происхождения, подают в соусе, содержащем лимонный сок, сливочное масло и каперсы – примечание переводчика) в качестве основного блюда, а он заказал для начала брускетту (традиционное итальянское закусочное блюдо-антипасто и основное блюдо, обжаренный на гриле толстый ломоть хлеба с хрустящей корочкой, который натирают горячим зубчиком чеснока и сбрызгивают оливковым маслом холодного отжима – примечание переводчика), а затем спагетти путтанеска (итальянское блюдо, ингредиентами обычно являются томаты, оливковое масло, анчоусы, оливки, каперсы и чеснок, а также макаронные изделия – примечание переводчика). Он спросил, не хочет ли она к телятине белое вино, но она ответила, что предпочитает красное, и он заказал бутылку их лучшего «Мерло». Когда официант откупорил бутылку и налил, Паула сказала: «Знаете, пить красное вино действительно полезно. Другие алкогольные продукты ослабляют иммунную систему и делают организм уязвимым. Но говорят, что красное вино борется с сердечными заболеваниями и раком.»

Официант кивнул в знак согласия и удалился.

Хоуз поднял свой бокал.

«За что выпьем, Паула?» - спросил он.

«Не знаю», - сказала она и посмотрела в свой бокал. «Зависит от того, насколько старое вино, как вы думаете?»

«Он уловил её колкость, улыбнулся, посмотрел в свой бокал, задумался на мгновение, а затем кивнул и посмотрел на неё через стол.»

«Возраст не может иссушить вино», - сказал он, - «а привычка не может сделать бесконечное разнообразие пресным», - и чокнулся своим бокалом с её бокалом.

«Прекрасно», - сказала она. «Но давайте договоримся, хорошо?»

«Хорошо.»

«Давайте больше никогда не будем говорить о разнице в возрасте.»

«Никогда - это долго, очень долго.»

«Надеюсь, что так», - сказала она.

Они снова звякнули бокалами, выпили.

«М-м-м», - сказала она.

«Вкусно», - сказал он.

«Как получилось, что вы цитируете мне Шекспира?»

«У нас однажды был случай, когда преступник любил это делать.»

«Преступник», - сказала она и кивнула. «Похоже, мне тоже придётся привыкать к разговорам копов.»

«Наверное, да», - сказал он.

За десертом она рассказала ему, что была замужем уже шесть лет, когда её мужа призвали из Национальной гвардии на первую войну в Персидском заливе. Он был убит в бою через месяц после прибытия в Саудовскую Аравию. В то время она работала декоратором интерьеров, потом устроилась в журнал «Дом и сад», затем в отдел дизайна универмага, а сейчас трудится в небольшой художественной галерее в центре Изолы. Хоуз рассказал ей, что никогда не был женат. Он рассказал ей, что служил на флоте во время той самой войны. Он сказал ей, что в основном ему нравится работа в полиции. Он пообещал, что не будет утомлять её рассказами о делах, которыми занимается, хотя в данный момент...

И они оба рассмеялись, когда он начал рассказывать ей о четырёх жертвах убийств, не связанных между собой, которые они сейчас расследуют.

Когда их смех утих, она спросила: «Коттон?»

«Да?»

«Я достаточно взрослая, чтобы успеть побывать на «Вудстоке» (один из самых знаменитых рок-фестивалей, прошедший с 15 по 18 августа 1969 года на одной из ферм городка в сельской местности Бетел штата Нью-Йорк, событие посетило около полумиллиона человек, считается символом начала сексуальной революции – примечание переводчика)», - сказала она.

«Мы же договаривались.»

«Я говорю о другом. В те времена я бегала в бусах и перьях, без лифчика. В те времена я ложилась в постель с самыми разными парнями. Это были шестидесятые. Мы так и делали. Поздоровались и сразу в постель.»

«Он слушал.»

«Сейчас я не такая импульсивная», - сказала она.

«Хорошо.»

«Я хочу сказать, что сегодня мы не ляжем друг с другом в постель.»

«Хорошо.»

Она потягивала свой кофе. Он потягивал свой.

«Вы сердитесь?»

«Разочарован», - сказал он.

«Я тоже», - сказала она.