Обретение стаи

Глава 20. Прокачка

Ноябрь 1997 года, Город, 32 года

— Ты что-то раздобрел, друг мой, спортом не пора заняться? — обменявшись с Ториком традиционным взаимным тисканьем и похлопываниями по спине, Стручок говорил не ехидно, а добродушно, по-свойски.

После двойной порции кебаба слушать об умеренности в еде и здоровом образе жизни было несколько странновато, и Торик пропустил его слова мимо ушей.

— Нет, ты знаешь, у того товарища с востока лучше получалось, честное слово.

— Я туда пару раз заходил — никаких следов ни мужика, ни самого заведения.

— Да знаю — сейчас все меняется каждый день. Как грибы растут всякие фирмочки, конторки, кафешки, а потом через день-месяц-год-другой закрываются. Ну ладно, давай ближе к делу. Значит, у тебя теперь есть… как хоть ее зовут?

— Зоя. Скромный математический гений.

— Хе-хе, меня когда-то называли гением системного программирования… Да, летит времечко, — весело махнул рукой Стручок и вдруг изменился в лице и положил руку на грудь.

— Сердце?

— Да, все никак не займусь мотором. — Он с минуту посидел, ожидая, пока приступ пройдет, потом продолжил разговор. — Получается, теперь ты научился собирать данные, которые мозг излучает во время твоих погружений, так?

— Да, я записываю их в обычные файлы на диск и потом перегоняю ей.

— А она?

— Я так понимаю, она написала к этим данным свой адаптер формата, и теперь читает мои файлы прямо из Маткада. А дальше к нашим услугам весь готовый матаппарат плюс все, что мы можем навесить поверх него.

— Звучит весомо. Но только при условии, э… нет, даже при двух условиях. Во-первых, если ты правильно собираешь свои данные. Я вот о чем: есть какие-то гарантии, что в этих файлах содержатся именно данные, а не просто шумы, статика всякая, фон переменного тока и другая лабуда?

— Есть. Ты прав, так и было поначалу, и мы приложили много усилий, чтобы отфильтровать весь мусор аппаратно и программно. Теперь там в основном данные. А какое второе условие?

— Второе? Сейчас ты вообще меня живьем закопаешь, я чувствую. Вопрос такой: есть ли какой-то способ узнать, действительно ли эти данные поступают из мозга?

— А откуда еще они могут взяться, по-твоему?

— Оттуда! — замогильным голосом ответил Стручок и поднял палец вверх, но надолго его наигранной серьезности не хватило. — Какие-нибудь другие сигналы твоего организма — сердечные ритмы, вегетативная деятельность, биотоки мышечных сокращений, внутренние переговоры нейронов, да что угодно! И это еще не все.

— Даже? А что еще может быть?

— Смотри. — Стручок стал загибать пальцы. — Данные выдает сам твой комп — программный сбой или намеренная генерация. Пока не возражай, лучше давай соберем все, потом обсудим. Дальше — висячий порт, знаешь, что это такое? Когда входной порт никуда не подключен физически, ты считываешь данные, и они там как бы есть, но все время разные, как в генераторе случайных чисел. Дальше…

— Молодые люди, еще что-нибудь?

— Два кофе, пожалуйста.

— Я не пью кофе.

— Тогда один. Без сахара. И пару крекеров.

— Хорошо.

— Олег, в теории ты прав, но ты не учитываешь очевидного факта: если я снимаю шлем, если он просто лежит рядом, то в файлы записывается только небольшой шум. Никаких сигналов нет.

— Допустим. Но когда шлем надет, сигнал идет все время, а не только при сновидениях?

— Да, сигнал постоянно идет — голова всегда чем-то занята.

— Все верно, мозги не спят, даже когда мы сами спим. Ты меня почти убедил. — Он отхлебнул кофе. — Так что, Зоя что-нибудь интересное обнаружила в твоих файлах?

— Конечно. Она их нормализует, смотрит статические и динамические спектры, ловит в них отдельные составляющие. Оказывается, они там живут собственной жизнью, взаимодействуют, перетекают друг в друга. Там идут какие-то сложные процессы.

— Но она не может понять, какие процессы для нас важны, а какие — просто мусор?

— Да, пока не может, но если иначе настроить фильтры…

— Стоп! Нет, друг мой, там и должно быть все сложно, и в этом практически невозможно разобраться без второй половинки ключа.

— Ты о чем это? — Торик вопросительно посмотрел на друга, но тот не спешил с ответом.

— Понимаешь, так не делается. Нельзя изучать и моделировать работу «черного ящика», рассматривая только его выходы. Настоящий анализ должен учитывать еще и полное входное воздействие, причем обязательно синхронно во времени. Только тогда можно установить связь причины и следствия. Если она вообще есть.

— И что, по-твоему, у нас причина?

— Как что? Твое электрическое, тепловое и химическое воздействие. Но это еще надо доказать.

— Как ты себе это представляешь?

— Если твоя Зоя будет видеть, когда начинается прогрев, когда появляются импульсы, какая там частота и амплитуда, она сможет соотнести их с теми процессами, что наблюдаются в спектрах. Вот тогда у нее будет полная картина, и можно будет делать настоящие выводы. В том числе раз и навсегда ответить на главный вопрос.

— «Есть ли жизнь на Марсе?» — не удержался от ехидства Торик.

Стручок хохотнул:

— Ну да. Имеют ли отношение сигналы, которые ты так старательно записываешь, к тому, что ты видишь в своих заглублениях.

— Погружениях?

— Да-да, не суть. И попутно — реальны ли они, уж прости. Нет, лично я тебе верю! Но научный подход предполагает не веру, а доказательства. Согласен? А доказательства — это математика.

— А математика — это Зоя.

— Вот! Видишь, как хорошо все складывается? Ты бы хоть познакомил меня с этим чудом как-нибудь, а? Хочется посмотреть на живого гения.

— Может, как-нибудь все вместе встретимся, — уклончиво согласился Торик.

— Кстати, вот смотрю на тебя и хочу спросить: ты не наигрался с бородой-то ходить? Не надоело?

Торик вроде было вскинулся возражать, но потом задумчиво почесал бороду и… согласился:

— Да, наверное, ты прав. Я как-то даже не задумывался. Девушка!

— Э, нет! Сегодня точно моя очередь, я заплачу. Слушай, а ты молодец, не бросаешь тему-то! Сколько уже? Десять лет прошло, сколько всего изменилось, мы живем в другой стране, а ты не забросил старую задумку. Ладно, разбегаемся, но держи меня в курсе! Я нюхом чую: в этом что-то есть!

— Чуйкой?

Они посмеялись, вспомнив Винтика и Шпунтика.

— Точно, чуйка никогда не подведет!

* * *

Спустя восемь лет Торик все-таки сбрил свою многострадальную бороду и сразу помолодел. Вике понравился его новый облик. Но главные перемены, разумеется, случились не в этом.

Две последние встречи — с Зоей и со Стручком — оказались не напрасными, каждая из них оставила свой след и подтолкнула его в нужном направлении.

Для начала он обновил свой компьютер — если и правда придется работать с параллельными задачами, надо заранее позаботиться о том, чтобы комп был достаточно мощным и не тормозил. Затем поставил себе Windows 95 и теперь с удивлением осваивал эту новую операционную систему. Привычный «Нортон Коммандер» там не запускался, а в штатном Проводнике жить удавалось лишь с большим трудом, до того он казался неудобным и нескладным. Но Влад, парень из компьютерной фирмы, выдал свою любимую фразу, которая очень нравилась Торику: «эта проблема — вообще не проблема!», и выдал новую программу, очень похожую на Нортон, но уже для новой операционки. Программа даже называлась похоже: «Тотал Коммандер», управлялась теми же сочетаниями клавиш и умела делать все то же, что и Нортон, и еще многое.

Похожая ситуация получилась и с Паскалем, на котором Торик писал программы. Старый досовский Паскаль по-прежнему давал возможность писать программы. Но теперь появилась новейшая среда разработки под названием Delphi-2. Она работала со своим внутренним языком, похожим на Паскаль, но сильно расширенном. Но главное — на Дельфи можно было писать настоящие, полноценные программы для Windows! Оставался сущий «пустячок» — освоить все эти новые возможности, чем Торик теперь увлеченно занимался. И тут его ожидал приятный сюрприз — в Дельфи оказалась просто замечательная справочная система, хорошо организованная, полная и последовательная. Единственный минус в том, что вся информация отображалась на английском, так что заодно пришлось подтянуть и язык.

Чтобы при погружениях фиксировать не только получаемые сигналы, но и все, что мы «подаем на вход» мозга, пришлось снова обратиться к Семену. Тот, как водится, поворчал, но все же взялся навесить новый преобразователь и магистраль данных. Когда новая версия Мнемоскана оказалась готова к работе, Торик переписал программу сбора данных и провел несколько погружений по уже хорошо знакомым местам — просто чтобы проверить систему в целом. Какие-то новые данные записывались. Их было легко отличить от привычных, потому что Семен помечал их двумя взведенными старшими битами. Но поможет ли это хоть чем-то, могла сказать только Зоя.

Торик съездил к ней в магазин с компакт-диском, на котором разместились все файлы в новом формате. Забавно, но для непосвященных это выглядело так, будто он купил в магазине бракованный диск с музыкой, а теперь возвращал его продавщице.

Внешние проявления порой так обманчивы!

* * *

В феврале Вика пришла с занятий смущенной и кроткой и призналась, что ей объявили тему диплома: «Наглядность в преподавании физики». И это хорошая новость, ей еще повезло, а вот другим выдали вообще всякие ужасы. Плохая новость состояла в том, что она не имела ни малейшего понятия, как подступиться к работе и очень надеялась, что Торик возьмется ей помогать. Он немного помолчал, а потом ехидно заметил:

— Где-то я это уже слышал, Вик!

— Ну да, да! Мама мне точно так же сказала: сколько можно, мы уже и так его заездили, у тебя своя голова на плечах и все такое.

— И что подсказывает «своя голова»?

— Ничего. Просто нагло молчит и трясется.

— Трясется?

— Ну, боится, что я ничего не напишу, и меня выгонят. Хотя стой, есть одна вещь. Я не знаю, что там надо писать, зато мне сказали, о чем не надо.

— Рассказывай.

— Дай вспомнить. Я ничего не поняла, но постаралась запомнить слово в слово, как перед экзаменом. Вот: «Не надо рассматривать тему слишком поверхностно. Речь не о том, чтобы на уроке поставить модели и повесить диаграммы. Смотрите глубже».

— Интересно. И что дальше?

— Э… там было еще что-то, но я не помню. — Она беззащитно улыбнулась. — Так ты мне поможешь?

— Проблема в том, что я тоже ничего не знаю об этой теме. Ну, нет бы тебе дали что-то из нормальной физики! А тут — педагогика. Я в ней полный ноль.

— Нуль, — привычно поправила Вика. — Так и я — тоже.

— Как это? Тебя же пять лет учили этому!

— Ну… учили. У нас даже практика была в школе. Однажды на уроке мальчишки…

— Погоди. Что будем делать с дипломом-то? А тему нельзя сменить на… нормальную?

— Нельзя, в том-то и дело!

— Значит, у нас только один выход — библиотека. Нужно собрать все, что сможем, по этой теме. А потом пересказать своими словами.

— Ура! — Она вскочила, закружилась по комнате, ненароком сбив с полки цветной шар в плетеном горшке, но даже не заметила этого.

Разумеется, текст в основном писал Торик, но Вика старательно вникала в детали и даже вносила поправки. К тому же все исходные материалы она собирала в библиотеке сама. Пару раз даже приезжала к Торику на работу, взяв в читальном зале нужные статьи и книги, сумев их вынести всеми правдами и неправдами, чтобы Торик быстренько снял ксерокопии. Вот где пригодилась «Служба копирования» из инвалидов! Пока Вика сидела в «Компьютерной» и ждала, шустрые бухгалтерши о ней чего только не надумали. Но если что и говорили, то между собой, Торику ничего не высказывали. Человек взрослый, неженатый, мало ли, какие у него подружки?

В итоге тема ему даже понравилась. В нем снова проснулся философ, и он посмотрел на вещи шире. Наглядность — это абстрактное понятие, которое имеет предельно практическое применение. Суть оказалась не в том, ЧТО рассказывать и показывать, а в том, КАК это делать.

А если копнуть еще глубже, применение наглядных пособий, наглядных представлений о явлениях и темах позволяли преподавателям пробуждать в учениках другое полушарие мозга. Не то, что отвечает за переработку текста или речи, а то, что занимается восприятием и обработкой образов. А когда за работу принимались оба полушария сразу, они помогали друг другу, и материал усваивался быстрее. В каком-то смысле, это тоже была синергия — синергия полушарий. Когда вместе они делают то, чего не могло бы сделать каждое из них по отдельности.

Вот только вопрос: надо ли это — копать глубже?

* * *

Зоя ничуть не удивилась.

Торику не терпелось делиться с ней новыми открытиями, так что они теперь довольно часто перезванивались. Так вот, мысль о слаженной работе полушарий Зое казалась очевидной:

— А ты думаешь, почему я не просто читаю столбики твоих цифр, а именно строю модели в Маткаде? Он дает самые разные наглядные представления. А дальше включается человеческая интуиция. Покрутишь одну идею, другую, разные виды, разные представления, и вдруг приходит озарение: так вот же он, тренд! Раскручиваешь его обратно до формул и выводишь закономерность.

— Так просто? — не удержался он.

Зоя вздохнула:

— Как тебе сказать? Это как рассказывать про игру на рояле. Садишься, трогаешь клавиши, и миллионы людей во всем мире слушают тебя, открыв рот. Это просто?

— Там надо еще уметь играть, причем хорошо. И музыку чувствовать, как никто.

— Вот и я о том же. Уметь. Ошибаться. Набивать шишки. Учиться делать. Учиться видеть, замечать, сопоставлять.

— И еще думать и оценивать.

— Вот-вот. Кстати, я тут покрутила еще наши данные и сделала кое-какие новые выводы. Этот твой Стручок, похоже, был прав. Не все частоты принимаемого спектра оказались важны. Часть их, видимо, относится просто к процессам в организме, а не к обмену данными с прибором. Я пока буду их игнорировать при анализе.

— Меньше сора — меньше вздора?

— Пока да. Но я не исключаю, что когда-нибудь и в них покопаемся отдельно. Возможно, оттуда можно будет косвенно извлекать твое состояние — волнуешься ты или в покое, испытываешь радость или горе. И еще…

— Да?

— Относительно «черного ящика» он тоже оказался прав. Без «входных данных», без того, как мы воздействуем на мозг, там нечего было делать. Мне жаль, что я сама до этого не додумалась и потратила столько усилий и времени напрасно.

— Извини.

— Я догадывалась, но… не знала, возможно ли технически получать и записывать эти данные.

— Я обязательно скажу ему.

— А знаешь что? Мне даже интересно было бы на него посмотреть. Можно это устроить?

— Конечно. Он тоже хотел с тобой познакомиться. И нам троим есть, что обсудить.

* * *

Торика одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, ему нравилась идея, что его друзья встретятся друг с другом. Тем более, они оба — и Зоя, и Стручок — хотели этого, каждому из них было интересно взглянуть на другого. Да и общее обсуждение могло натолкнуть на новые мысли, и это все здорово.

Беспокоило другое: все-таки не зря в песне пелось «Почему вы — друзья лишь во мне одном и чужие между собой?» Мысль выражена очень точно и емко. И потом — весь его жизненный опыт подтверждал это: из попытки сделать своих друзей еще и друзьями друг друга обычно не выходит ничего хорошего. Например, Семен и Роберт пришли в его жизнь из очень разных миров и относились друг к другу весьма неодобрительно, еле терпели друг друга.

Из позитивных примеров нашлось только два: их школьный ансамбль и «дружба на троих» с Робертом и Валерычем. Но в ансамбле их объединяло общее хобби — все они играли музыку, а в тройке, несмотря на различия характеров и темпераментов, их отношениями рулил сверхобщительный Роберт, который легко «склеивал» или «сшивал» любые компании. В общем, сомнений хватало. И все же в начале лета он решился.