Обретение стаи

Глава 22. Вперед!

Август 1998 года, Город, 33 года

Праздновать успешную защиту диплома Вика отправилась домой, в свою семью. И это немного задело Торика даже не потому, что он приложил для этого не меньше усилий, чем сама Вика. Просто он осознал, что теперь снова будет жить один. Обычно это его не напрягало, но — что и говорить — он привык и притерпелся к Вике, к перепадам ее настроения, некоторой взбалмошности, к ее причудам и даже упертости. Вместе с тем ему нравился ее живой характер, он ценил ее энергию (когда она что-то делала, а не лежала несколько дней пластом на диване), ее творческие порывы (пока это не касалось больших переделок в квартире) и ее искреннее стремление к самосовершенствованию (особенно когда она развивала свои кулинарные навыки). А теперь она вернется домой. Что ж, имеет право: здесь она — лишь гостья.

Ее не было неделю. А потом она все-таки пришла, в новом платье, слегка виноватая и почему-то повзрослевшая. Принесла маленький тортик (чтобы не объедаться, и так уже во! — выразительный жест вокруг фигуры), уселась на кухне, подробно рассказала ему о сдаче диплома и… попросилась пожить еще. Она вошла во вкус более свободной жизни без родителей, а свадьба и уход в новый дом пока даже в проекте не намечались.

— Так я поживу еще, мм? Мама сказала, ты не согласишься. А я решила все-таки спросить сама.

— «Живи, Бумбарашка».

* * *

Торик еще только раз успел подновить железо для своего компа, когда в стране грянул дефолт. Хорошо, что Влад по-дружески пошел ему навстречу. Все нормальные закупки техники на работе прекратились, поскольку цены-то обозначены в долларах, но никто не мог предсказать, какой курс доллара будет завтра.

У родителей пропала часть сбережений, они горевали, но что уж тут поделаешь — «теряют больше иногда». Народ маялся и метался. Никто не мог предположить, к чему все это в итоге приведет. Но в целом порядка стало больше. Уже не было того безумного разгула преступности. Кто хотел, тот уже все поделил. А остальное простых людей мало касалось.

Кто-то пытался протестовать — неуклюже, неумело. Да и к чему могли бы привести такие протесты? «Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно…»? Вы серьезно?

Как-то вечером Торик ехал домой на троллейбусе и как раз у Дворца культуры наблюдал такую картину. Прямо у ДК собрались на митинг совсем уж дряхлые старички, чего-то там протестуют, за что-то борются. Они не кричат, все происходит молча. Кто-то несет плакаты, кто-то просто шагает неуклюже, но бодро.

В детстве Торик не раз смотрел мультфильм про Чиполлино. Там был характерный момент, когда добрые овощи попали в тюрьму, их вывели на прогулку в тюремный дворик. И вот они все одинаковые, в полосатых робах, идут гуськом по кольцу, все совершенно одинаково держат руки сзади, головы приопущены…

Так вот, те старики выглядели в точности так же! И все это могло быть очень грустно, если бы не одно случайное обстоятельство. Над всем этим действом на полную ширину ДК висит красочный транспарант: «ВЫСТАВКА ЖИВЫХ РЕПТИЛИЙ» — так совпало, эту новинку впервые привезли в Город. Текст вместе с протестующими стариками-чиполлинами и все это на фоне финансового хаоса, творящегося в стране, сложились в потрясающую картину, достойную театра абсурда. «Здесь явно пролетел розовый пеликан», — подумал Торик и тихо рассмеялся. Единственный во всем этом мрачном троллейбусе.

* * *

Октябрь 1998 года, Город, 33 года

— Зоя, как хорошо, что ты к нам зашла! Проходи.

Вика искренне радовалась гостье. Сейчас ее прежние подруги разлетелись, каждая на свой куст, а новые связи пока не завязались. В школе к молодой учительнице относились настороженно, приглядывались и принюхивались — что за фрукт эта Виктория Сергеевна, и чего от нее ждать. Дети тоже испытывали ее нервы на прочность. В этом смысле Вика радовалась, что у них уже была педагогическая практика — все-таки не с чистого листа начинать занятия.

Сегодня Зоя оделась по-осеннему — нежно-зеленый свободный свитер, узкие джинсы, темно-серые сапожки на высоком каблуке и, разумеется, желто-коричневый зонтик, непременный спутник осени.

— А Торика пока нет? — удивилась Зоя.

— Он скоро придет. Знаешь, его последнее время задерживают на работе. Но если он в курсе, что ты к нам собиралась, он обязательно постарается вырваться. Какие у тебя сапожки модные!

— Да это разве модные, Вик! Уж какие нашла. Я всегда долго подходящие ищу.

— Подъем высокий, как у меня?

— Нет, просто у меня размер ноги маленький, сапоги таких размеров для взрослых женщин не делают. А школьные «тапочки» или «валенки» покупать как-то не хочется. Хорошо, вот эти мне отец привез из командировки. А так, бывает, прямо и не знаешь, что носить. С блузками та же проблема.

— Надо же! Я даже не задумывалась…

— Да мало кто задумывается. А для меня это грустная реальность. Ладно. Ты-то как? Нормально, работаешь?

— Ага, уже веду уроки в пятом классе.

— Не представляю. Мне кажется, я бы сбежала в первый же день.

— А мне нравится. Пятиклассники пока еще послушные, им скажешь «решаем задачу» — они решают, а не выясняют, насколько громкий у тебя голос. Слушай, а вам в магазин еще не привозили…

В двери провернулся ключ, и собеседницы замолчали.

* * *

— Вика, привет! А Зоя не звонила?

Вика сделала Зое страшные глаза и приложила палец к губам, а потом ответила обычным голосом:

— Нет. Она решила нам не звонить.

— Странно.

— Она решила сама прийти! — подала голос Зоя. Заговоры она с детства не любила.

— Ой, ты здесь уже? Привет! Извини, доделывал ведомость, устал как собака. Иногда мне кажется, что это никогда не кончится…

— Хочешь, я в другой раз приду?

— Нет-нет, ты что. Ты голодная? Вика, у нас есть что-нибудь?

— Есть-есть, сейчас разогрею и позову вас, пообщайтесь пока.

— Повезло тебе с сестрой, правда? А вот мы обе толком так и не научились готовить.

— Послушай, я хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Дело в том, что…

— …она не твоя сестра? Я знаю. И не твоя девушка. И еще вы не спите вместе.

— Зоя!

— Да, представь себе! — Она игриво приподняла бровь. — Я тоже не люблю недомолвок. Мы с ней все это выяснили еще в первый день. Но ей очень хочется устроить твою личную жизнь. Кажется, ради этого она способна горы свернуть!

— Ой, это точно. Больше всего ей нравится играть роль соединительницы судеб, знаешь, как в «Гордость и предубеждение». Так ты не сердишься?

— Почему я должна сердиться? Я — человек со стороны. А у вас тут сложившиеся семейные отношения. И потом… у каждого свои скелеты в шкафах.

— И у тебя?

— Ой, уж у меня-то в первую очередь. Ты заметил, я никогда тебя к себе не приглашаю?

— Да, но я думал…

— Идите ужинать! — раздалось из кухни.

* * *

После ужина они снова устроились за столом.

— Ты сказала, есть новости, но обсуждать их лучше не по телефону.

— Ога. По мотивам наших обсуждений я попыталась нанести все известные нам точки погружений на некую общую поверхность. А потом интерполировать ту часть пространства погружений, которая лежит между ними.

— Интересно. И что там получилось? Здоровенная палатка Гаусса?

— Шутишь?!

Зоя недоверчиво сверкнула глазами и на секунду застыла, пытаясь оценить степень его понимания и градус иронии. Затем, видимо, пришла к выводу, что пока лучше просто объяснить положение дел, и продолжила:

— Начнем с того, что функция поверхности получается негладкой. Я пробовала брать полиномы пятой, шестой, одиннадцатой степени, но во всех этих моделях часть твоих экспериментальных точек выпадает.

— То есть, я неточно записывал параметры?

— Как вариант. Но тогда выпадали бы одни и те же точки, а они для каждой модели разные.

— И что это значит?

— Я уже сказала. Гладкие функции не могут описать эту поверхность. Она получается ближе к нелинейным фазовым моделям, вот только, если это правда, у нас возникают неопределенности.

— Какого рода?

— Мм.. Знаешь, самые разные. Во-первых, я могла ошибиться с размерностью. Сейчас я работаю с пятимерным пространством, но там есть некоторые признаки того, что размерность могла бы быть выше.

— С ума сойти!

— Во-вторых, пока получается, что точки погружений могут возникать не где угодно, а только в некоторых конкретных областях этого пространства, а в других — не могут. А еще там могут существовать особые точки.

— Чем же они особенные?

— Не «особенные», а «особые» точки. Это понятие из тензорного исчисления, помнишь?

— Мм, так, смутно припоминаю… Это вокруг них функции словно с ума сходили?

— Именно! То начинали кружиться в танце, не касаясь этих точек, то проваливались в них, как в черную дыру, то становились невидимками, будто этих точек не существует в природе.

— И ты считаешь, что у нас предметная область настолько сложная, что ее нужно описывать пятимерными векторными полями и вырожденными дифуравнениями?

Она вдруг порывисто вздохнула и закрыла глаза, щеки покраснели и потом медленно вернули нормальный цвет. Серые глаза снова открылись и теперь Зоя продолжила, но говорила медленно и убедительно, как с учеником:

— Торик, это не я так считаю. Мы объективно приходим к такому раскладу. Конечно, всегда хочется верить в самое простое и элегантное. Поэтому я начинала с простейших моделей — с геометрических тел и их разверток, потом были шкалы действительных чисел, плоскости, пространства, поля…

— Стоп-стоп, я за тобой не успеваю. Но знаешь что?

— Мм?

— Из того, что ты наговорила, есть одна вещь, которую я уже сейчас могу подтвердить. Да, точки погружений возможны не где угодно — это факт! Не при любом сочетании входных параметров возможны погружения. Есть целые острова — или моря, в зависимости от перспективы, — где погружений нет, и, я подозреваю, не будет. По каким-то внутренним причинам.

— Вот! Значит, все-таки я иду куда надо?

— Похоже, так. Как я могу тебе помочь?

— Мне нужно больше точек. Надо проводить эксперименты и полностью фиксировать их. Тогда каждое новое погружение будет добавлять новые данные.

— Значит, этим и займусь.

* * *

На работе у Торика стало совсем невыносимо. Все как с цепи сорвались! Если раньше Хозяйка умело чередовала кнут и пряник, то теперь ей было все равно: она знала, что с трудоустройством сейчас трудно, что подчиненные никуда не денутся, и в ее палитре остался только кнут. Это сказывалось на всех уровнях.

Торик еще мог бы понять, если бы доставалось лишь программистам, но и бухгалтерши работали на износ. Начали задерживаться даже те, кто всегда принципиально уходил ровно без пяти пять.

Кузенька теперь почти не смеялась, а только рычала и мотала головой, когда к ней кто-нибудь подходил. Жанна перестала заходить с кассетами в гости — некогда. Максимум, на что хватало ее дружбы, это приветливо улыбнуться на входе в Компьютерную. Но все это было еще терпимо. Мало ли? Все пройдет. Сейчас тяжело, потом станет легче.

* * *

Поворотным моментом для Торика стал день потери. Он как раз возвращался с обеда, когда увидел у дверей фирмы «Скорую». Кто-то заболел? В магазине подрались? Ситуация прояснилась, когда он увидел, как по главной лестнице офиса двое дюжих санитаров в белых халатах, крепко держа под руки, помогают Таисии Андреевне медленно-медленно спускаться к выходу. А она с совершенно белым лицом и с трясущейся головой, ничего не видя и не соображая, движется как сомнамбула.

Она была самой старшей из Товарной группы и работала с первых дней «Оптимы». Спокойная и деловая, она всегда знала свое дело, но не пряталась от новых технологий. Сейчас ей было под пятьдесят, и ее, как и остальных, здорово перегружали работой. Кузенька приходилась ей какой-то дальней родней, поэтому знала чуть больше остальных. «Скорая» увезла ее с тяжелым гипертоническим кризом, но в больнице почти тут же у нее случился инсульт, а через неделю она умерла. Кузенька три дня ходила с черной лентой в волосах, но на похороны ее так и не отпустили. Сказали, что срочно нужен отчет по продажам. «Это невозможно! Надо что-то делать!» — шептались девушки из Товарной группы, но что они могли сделать?

* * *

— Откуда столько работы навалилось? — спросил он однажды у Жанны, когда они все-таки пересеклись за обедом.

— Это все от жадности.

— Как это?

— Они сейчас выжимают максимум из нашей торговли по всем направлениям.

— Чтобы выжить?

— Да нет. — Она зло сверкнула глазами. — Сейчас у нас почти все из верхушки вкладывают все, что можно, в личную недвижимость — строят и ремонтируют дачи за счет фирмы, переоформляют квартиры на родственников.

— И Хозяйка? — не поверил Торик.

— Она в первую очередь! С нее-то все и началось. У Олег Васильевича и так все уже было. А тут эти решили, что настало их время. Ну вот, и теперь мы надрываемся, работаем день и ночь. А что в магазинах творится! Текучка кадров ужасная, а им все по барабану — говорят, «еще наберем»!

— Кошмар!

— Вот так и живем. И неизвестно, когда все это закончится.

Торик решил, что при первом же удобном случае надо будет найти работу поспокойней. Вот только искать ее было некогда из-за все тех же высоких нагрузок. Но намерение возникло, оформилось, и, судя по всему, Судьба услышала его и отреагировала. По-своему.

* * *

Ее ждали. Проклинали, но ждали. Зарплатники волновались загодя, чуть ли не за неделю. Суетились, распечатывали ведомости, все сводили и перепроверяли. Измучили Торика десятком переделок разной степени сложности. И вот появилась она, дама из налоговой инспекции, с проверкой. Дама была средних лет, худощавой и подтянутой, носила строгий костюм цвета темной сирени и оставляла ощущение хищной птицы, возможно, из-за того, что левый глаз у нее все время оставался слегка прищурен, словно примечал любую мелочь. Особенно то, что всем хотелось бы скрыть.

Ее поили, кормили, всячески ублажали, но ревизия — это все равно ревизия. Дама честно говорила зарплатникам:

— Вы же понимаете, я все равно должна у вас хоть что-нибудь найти из нарушений. Иначе я просто напрасно ем свой хлеб. Я ценю ваше особое отношение ко мне, и по этому поводу могу не сразу обо всем сообщать, а дать вам возможность прямо сейчас, при мне, часть нарушений исправить. Но только часть!

Зарплатники подобострастно слушали и соглашались, предпочитая малое зло большому.

Случилось так, что в один из дней Торику нужно было работать прямо у зарплатников, на их рабочем месте. Дама из налоговой сидела за соседним столом с чашечкой чая и круассаном и лениво листала ведомость за прошлый квартал, иногда делая пометки в своем блокноте — ручкой, или прямо в ведомости — карандашом. Это был свежий человек со стороны, и Торик решился с ней поговорить.

— А можно спросить?.. — робко начал он.

Зарплатники за спиной дамы делали ему круглые глаза и жестами пытались как можно скорее прекратить эту беседу. Но Торику уже стало все равно, что там они подумают и скажут. Тем более, подставлять он никого не собирался. Дама подняла голову от отчета и снисходительно посмотрела на него:

— Да?

— У вас, в налоговой, ведь тоже, наверное, есть программисты?

— Конечно, у нас их целый отдел.

— А новые программисты вам не нужны?

— Нет, у нас штат укомплектован. — У Торика упало сердце, а она не спеша отхлебнула из чашки и продолжила — Хотя… у меня есть одна знакомая… Нет, она не из налоговой, но у них тоже очень серьезная контора. Вот там, я знаю, сейчас нужен один программист. Я завтра могу вам их телефон сказать. Хотите?

Вот так неожиданно, почти случайно, Торик нашел новую работу. И снова, как и тогда, в случае с Петровной, ему помогла незнакомая женщина. Или все же Судьба?