Очарованная тьмой

Бонусная глава

Месяц назад. После нападения Морока в лесу

Пелагея бежала без оглядки. Морока она не боялась, но можно было снова запутать его, увести подальше от Рады, и этим русалка и занималась — пока девица жива, пусть такой и остаётся. Нечего отдавать её на съедение ненасытному богу, что питается людской тьмой.

В темноте да в спешке Пелагея не заметила, как разделилась с другиней. Она помнила, как Руслан за руку уводил Раду, и надеялась, что он спасёт её. Иначе и быть не могло — муж всё-таки. Она встретила его, когда вместе с Володей возвращалась к лесу. Руслан в то время ехал домой, но узнав о том, что жене грозит опасность, бросился ей на помощь.

Пелагея вздохнула белой завистью. Русалками становятся те, кто порезался об осколки любви. Пусть хоть у другини будет всё хорошо.

В лесу стало тихо. Ни шагов, ни криков — видимо, беглецы оторвались от Морока. Русалка с облегчением замедлила шаг, но на смену одной проблеме пришла другая: за ней увязался Володя. Не специально, хотя кто знает… Бежали все быстро, на ощупь, особо друг за другом не приглядывали. И потом, она сама первая потянула Володю за руку, когда они стояли возле ямы, поэтому далее и держались вместе. Но «вместе» подошло к концу, пора было спровадить его домой. От него пахло юношеской кровью и сильным телом, которые так манили попробовать на вкус. В иной ситуации Пелагея не задумываясь спела бы Володе песню, очаровала его и напиталась бы его кровью. Он бы сгинул, как множество рыбаков и лесных путников, но Рада просила его не трогать. Жаль.

— Как думаешь, где они? — спросила русалка, пробираясь через кривые ветки и могучие корни деревьев.

— Надеюсь, оторвались.

— Надо проверить, на месте ли лошади. Если не на месте, значит, они смогли уехать, — подсказала Пелагея.

Володя согласился. Раз так, то направились к лесной дороге, к месту, где оставили лошадей. Пелагея постоянно поторапливала юношу, а он двигался медленно, будто специально тянул время, и пытался разговорить русалку. Расспрашивал о её жизни, рассказывал о себе. И всё так легко, будто они не ночью по лесу пробирались, а болтали за столом за чарками хмеля.

К дороге вышли довольно быстро. От леса до широкой колеи их отделяло несколько саженей, где плотно росли кусты. Когда за зарослями показалась одна лошадь, и Пелагея обернулась к Володе, чтобы указать ему на это, она заметила на его лице разочарование. Не рад, что пора расставаться?

— Всё хорошо. Она спаслась, — выдохнула русалка, поняв, что другиня в безопасности. — Можешь тоже ехать домой.

Володя несколько секунд потоптался на месте, а потом вместо того, чтобы направиться к лошади, приблизился к Пелагее. Она от неожиданности отступила на шаг.

— Ты чего? — нахмурилась русалка.

— Ты мне нравишься.

Пелагея рассмеялась. Володю это не смутило, признание вылетело из него легко и откровенно. Он сделал ещё шаг к русалке, а она — от него. Упёрлась спиной в дерево и сжала руки на груди. Зря он это делает. Зря подходит к ней, не понимает, кто она такая. Она не боялась Володи. Точнее, боялась не за себя, а за него. Пелагея могла безжалостно убить его сию же секунду, если бы он попробовал причинить ей вред. После смеха на её лице осталась снисходительная улыбка.

— Ты хоть знаешь, кто я такая?

— Знаю. Русалка.

Володя подошёл столь близко, что их тела почти соприкасались. Он упёрся одной рукой в ствол дерева сбоку от Пелагеи и навис над ней. Он был на голову выше русалки, и ей приходилось смотреть на него снизу вверх, и это положение отнимало у неё уверенность.

— И я знаю, что тоже тогда тебе понравился, — чуть хрипло добавил Володя, приподнимая русалку за подбородок.

Она отбила его руку. Улыбка пропала с её лица, зато юноша теперь ухмылялся. Да, он и вправду ей понравился. Как могут не понравиться кубики на крепком теле, приятное лицо и весёлый нрав? Но это она должна очаровывать, а не он. Пелагея закатила глаза, делая вид, что это ерунда и не имеет для неё значения. Надо было поставить Володю на место.

— Ты знаешь, что русалки питаются молодецкой кровью?

— Догадываюсь.

— И не боишься меня?

— Нет.

— Почему? — удивилась она.

— Потому что, полагаю, Рада попросила меня не трогать. И если б ты хотела это сделать — давно бы уже сделала. И… ах да, я тебе нравлюсь.

Пелагея вновь рассмеялась. Что Володя о себе возомнил? Что раз он такой привлекательный и самоуверенный, то она у этого самого дерева, к которому он её прижал, отдастся ему? Или что… Додумать она не успела. Юноша опустил взгляд на её пухлые, слегка приоткрытые губы и прижался к ним. Русалка опешила. Наверно, только из-за этого не дала ему сразу пощёчину, а позволила и дальше целовать себя. Володя провёл языком по её губам, прося впустить его дальше, и тогда Пелагея очнулась. Занесла руку, чтобы ударить его, но он перехватил запястье. С улыбкой сказал:

— Не ври, что не понравилось.

— Мне не нравится, когда ко мне лезут всякие, — намеренно небрежно выделила Пелагея.

— Я не всякий, — передразнил Володя.

— А какой? Чем ты отличаешься от других?

— Хочешь узнать?

Русалка отмахнулась. Пора было заканчивать эту забаву. Она прекрасно понимала, чего хотел Володя — что тут может быть не ясно, когда его порты ощутимо выпирали на пахе. Она намеревалась, не отвечая, вырваться из объятий Володи, но он не позволил. Его дыхание коснулось её шеи, горла, ключиц, но на уровни груди Пелагея раздражённо оттолкнула его.

— А что узнавать? Ты, как и все, хочешь взять меня. Поразвлекаешься, получишь удовольствие, насытишься — и всё. Ничего более.

— С чего ты взяла?

— А что не так? Удиви меня, — ехидно отозвалась Пелагея.

Володю её тон не смутил. Его нахальный взгляд прошёлся по лицу и телу русалки.

— Договорились.

— Что?

— Договорились, — повторил юноша. — Ты же попросила удивить тебя. Я не буду раздеваться и входить в тебя, если ты, конечно, сама не попросишь. Но ты никуда не уйдёшь, пока я не удивлю тебя.

Володя говорил, покрывая тело русалки нежными прикосновениями, и вместе с тем опускался перед ней на колени. Сначала встал на одно и приподнял ей полы рубахи, потом на другое. Пелагея растерялась. На всякий случай напомнила:

— Я ведь могу убить тебя.

— Потом убьёшь, если ещё останется такое желание.

Юноша мягко коснулся поцелуем её ног. Трепетно и невесомо, будто бабочка задела их крыльями. Его губы поднимались от коленей к бёдрам, и чем выше — тем твёрже и дольше становились его поцелуи. Пелагея хватала ртом воздух. Это было слишком приятно и любопытно. Она сама подняла полы рубахи до пояса, позволяя Володе двигаться дальше и открывая себе лучший обзор, но вскоре зажмурилась от удовольствия. Вслед за поцелуями юноша плавно двигал рукой по её ногам. Русалка не сдержала стона и откинула голову на ствол дерева, упирая взгляд в тёмное небо, единственного свидетеля её слабости. Володя подхватил её за бёдра и заставил шире раздвинуть ноги, чтобы дотронуться языком до сердцевины её наслаждения. Его дыхание обожгло лоно русалки, языком он прошёлся по всем складкам, посасывая чувствительные места.

— Отталкивала меня, а сама вся мокрая, — самодовольно отметил юноша.

Пелагея перехватила его за волосы. Хотела так же надменно заглянуть в его глаза, но увидев влажные губы Володи, которые он с ухмылкой облизал, словно сок абрикоса, русалка отпустила его.

— Замолчи и продолжай.

Она старалась, что её голос звучал властно, хотя при Володе не чувствовала себя главной. Он позволял ей управлять собой, и не было ни капли покорности в его насмешливом тоне. Это раздражало. Пелагея предпочитала всё контролировать. Но при очередном, слишком глубоком поцелуе она решила расслабиться и, откинувшись на ствол дерева, отдавал бразды правления Володе и его языку. В конце концов, сейчас она получит больше удовольствия, чем он. А он, понимая, что русалка сдалась, начал дразнить её. Касался её плоти, быстрыми движениями доводил до исступления, заставляя её стонать, а потом замедлялся. Его прикосновения снова становились нежными вместо дерзких. Володя ласкал её и пальцами, но, как и обещал, не проникал внутрь — разве что языком. Грудь Пелагеи вздымалась и опускалась глубоко и рвано, как рябь на воде. Русалка дрожала от многообразия чувств, которые сосредоточились в её лоне. Она то дрожала и вставала на цыпочки, убегая от истязающих её ощущений, то опускалась, прижимаясь к лицу Володи, будто бросалась с жары в прохладную реку.

Она давно не чувствовала, как тепло пульсирует внизу живота. Оно сжималось в тугой комок, готовясь выплеснуться, и дыхание Пелагеи совсем сбилось. Она с закрытыми глазами на ощупь нашла волосы Володи и схватилась за них, давая понять, чтоб не останавливался, и его язык плотнее прижался к её лону. Он был чутким, легко угадывал, как и в каком темпе доставлять ей удовольствие.

Долго русалка не сопротивлялась. Позволила себе взорваться стоном, сжимая ноги на плечах юноши, а потом обмякла, пока поток наслаждения, словно вода, обволакивающей волной отпускал её. Володя придержал её, чтобы она не упала, а после поднялся. Пелагея уткнулась ему в плечо, восстанавливая дыхание. Рубаха была ещё задрана, и он гладил её ноги, бёдра, успокаивая пульсирующую плоть, касался губами шеи и скул, а русалка слегка подрагивала. Горячее тело Володи вытягивало из неё потусторонний холод. Она долго готова была стоять так, чувствуя на себе требовательные и в то же время ласковые руки, но ясность ума возвращалась к ней. Пелагея помнила, что он — человек, а она — русалка. Они не могут быть вместе, а минуты наслаждения не должны управлять ею.

Да, она не убьёт Володю. Но пора выпроваживать его домой. Если повезёт — ещё встретятся.

«Тебе пора», — хотела сказать русалка, но юноша успел поймать в плен её губы. И тогда план изменился. Ногтями Пелагея заскользила по его плечам, вонзаясь в кожу в попытке быть ближе. Она горячо ответила на поцелуй. Прикусила его нижнюю губу, облизала, извиняясь за резкость. Подлезла под рубаху, ощущая под пальцами мускулы на твёрдой груди. Володя последовал её примеру. Потянул за завязки на горловине её рубахи и приник языком к оголившейся коже. Русалка обхватила его за шею, притягивая ближе, и от этого движения рубаха спустилась с одного плеча. Володя тут же скользнул рукой под ткань. Пелагея втянула в себя воздух и замерла, а потом со стоном выдохнула юноше в губы, когда он коснулся навершия её напряжённого соска. Пришлось остановить его руку, пока не поздно. Русалка отстранилась, поправляя растрёпанные волосы. Взгляд Володи бродил по её лицу, отмеченному наслаждением, по полураскрытым губам, по телу, с которого спадала рубаха, оголяя плечо и край груди. Пелагея отвлекла его вопросом:

— Чего ты хочешь взамен?

Володя мило улыбнулся:

— А на что ты готова?

— На поцелуй. Достаточно?

— Ладно. — Юноша легко пожал плечами, будто его не разрывало от возбуждения.

Он вновь прижал русалку к дереву и провёл носом по её волосам, спускавшимся по скуле. Остановился возле уха, и горячее дыхание донесло его шёпот:

— Толькоя́выбираю, каким он будет и как долго я буду тебя целовать.

Мурашки побежали по коже. Русалки никогда не мёрзнут, но от таких властных слов тело обожгло, будто Пелагея упала голышом в снег. Володя медленно повёл руками по её телу, от бёдер к талии, не оставляя без внимания ни единый участок. Поцеловал плечо и ключицы, оставляя влажные дорожки от языка. Русалка хотела перехватить его губы, но он не дал. Юноша продолжил ласки, останавливаясь на каждой чувствительной точке её кожи и не скупясь на засосы. Сменял глубокие поцелуи на лёгкие. Снова дразнил Пелагею, понимая, что она хочет чувствовать его больше и ближе, но отстранялся, чтобы испытать её терпение. Она сжимала губы, чтобы снова не застонать, зажмуривалась и не заметила, как Володя потянулся к ним. Русалка приоткрыла рот, пропуская его внутрь. Их языки сплелись в диком животном танце. Она прислонилась к юноше грудью, требуя ласки, и от близости его пах снова упирался ей между ног. Пелагея опустила руку, поглаживая его через ткань. Она уже не знала, остановится ли или позволит ему получить больше, чем поцелуй.

— Володя!

Чужой голос заставил русалку отпрянуть от юноши. За взаимным удовольствием никто их них не заметил, как к лесу вернулся Руслан. Он стоял на дороге и через прореху в кустах разглядывал брата и прижатую к дереву Пелагею, но не двигался в их сторону. На его лице читалось удивление вперемешку с облегчением. Неужто Рада поведала ему об опасности русалок, и он пришёл спасать брата?

— Я не вовремя? — спросил Руслан с плохо прикрытым смешком.

Пелагея поспешно поправила рубаху. Володя вздохнул и с улыбкой опустил голову.

— Тебе пора, — сказала она и, выскользнув из его объятий, помчалась к реке.

Русалка позволила себе эти вольности и наслаждение лишь потому, что рассчитывала больше никогда не видеться с Володей. Но судьба не прислушалась к её планам. Той же ночью пошёл обратный отсчёт до следующей встречи с ним, только Пелагея об этом пока не знала.

Три дня спустя воды принесли русалке весть от Ягини. Та неожиданно приехала в усадьбу и просила о помощи. Передавала, что Рада в беде, лежит при смерти, но остальное обещала объяснить позже, потому приглашала Пелагею в усадьбу. Обещала, что Володя поможет ей добраться, встретит, по его словам, «на том же месте». Русалка сразу поняла, о каком месте идёт речь, и на исходе дня, когда небо задёрнулось тьмой, она пошла к дороге, разрезающей лес на две части. Разве могла она отказаться помочь Раде?

С нетерпением Пелагея рассматривала прорехи в зарослях подлеска, гадая, на месте ли уже Володя. Но сначала она услышала, как заскучавшая лошадь фыркает и бьёт копытом по земле, а после уже увидела юношу верхом. Она раздвинула кусты, выбираясь из леса, и Володя повернулся на шум в её сторону. На его лице заиграла обезоруживающая улыбка. Он тут же спешился. Зз сумки, пристёгнутой на боку лошади, достал свёрток и протянул его русалке.

— Что это?

Не успел он ответить, как она выхватила и встряхнула свёрток, который оказался сарафаном с рубахой.

— Это зачем? — Пелагея, сощурившись, посмотрела одёжу, а после подняла взгляд на Володю.

— Ты же не поедешь в усадьбу в таком виде? — Он кивком указал на русалку.

— В каком?

Ответ не потребовался. Пелагея опустила голову, разглядывая мокрую рубаху — ведь, проснувшись, она из реки сразу поспешила к дороге. С подола стекала вода, и мокрая дорожка преследовала русалку по всему лесу. Ткань облепила ноги, сковывая движения, но Володя предлагал переодеться не из-за этого. Рубаха была тонкой, полупрозрачной из-за влаги, и призывно струилась по телу, очерчивая упругие формы русалки. Тёмно-розовые соски выделялись сквозь ткань, а юноша даже не пытался сделать вид, что не наслаждается их видом. Он отвёл взгляд только тогда, когда Пелагея раздражённо прикрыла грудь свободной рукой.

— Я переоденусь, — согласилась русалка.

Она повернулась к Володе спиной и стянула рубаху через голову. Тело было влажным, блестящим от капель, длинные волнистые волосы струились по спине, прикрывая ягодицы, но даже сквозь этот крохотный барьер Пелагея ощущала, как по ней блуждает взгляд юноши. Стесняться ей было нечего — она знала, что красива. Все русалки привлекательны потусторонней красотой, усиленной чарами.

— Девиц голых не видел? — строго спросила она, скидывая рубаху на землю.

— Сторожу тебя. Вдруг убежишь, как в прошлый раз, — уколол Володя.

Пелагея замолкла на миг, растягивая время на ответ, пока одевалась.

— Ради дружки — не убегу.

Она надела сарафан, подвязалась, стянула волосы в косу. Володя передал ей и обувку, и вскоре русалка выглядела, как самая обычная девица, разве что болезненная из-за бледности. Юноша помог ей взобраться на коня, обнял и помчался в усадьбу.

По дороге он поведал о событиях последних дней. Его отца убили, в Раде обосновалась Тьма, а Руслан не нашёл иного выхода, кроме как обратиться к лесной колдунье, тётке его жены. Ягиня отозвалась. Она посоветовалась со своим названым мужем Кощеем, втайне приехала в усадьбу и обосновалась в одной их дальних клетей. По её указанию Руслан подготовил оружие против колдовства — живую воду. Силой и обманом он затащил Тьму в ванну, открыл шрам, через который она когда-то проникла к тело Рады, и выпустил её в воду. Так Тёмная погибла. И сама Рада тоже теперь лежала без сознания со смертельной раной на груди.

Пелагея охнула. Ей предстояло на время стать помощницей Ягини и ухаживать за дружкой, пока Руслан с Володей приводят в порядок дела. Что ж, она была согласна.

Всю ночь русалка провела рядом с Радой. Другиня почти не приходила в себя, стонала от боли и вздрагивала. Пелагея вливала в неё, спящую, зелья и меняла повязку. Ягиня ночью отдыхала, а к утру поменялась местами с помощницей. Володя пришёл незадолго до рассвета, предупредил, что солнце всходит, и отвёз русалку в лес. Она ждала, что он вновь будет невзначай касаться её, увлекать двусмысленными речами и намекать на близость, но этого не произошло. Володя вёл себя слишком тактично. Он был добр и заботлив — и только. Пелагея объяснила это тем, что юноша грустит из-за смерти отца, потому ему сейчас не до любовных утех, и всё же обида колючим ёжиком свернулась в углу её души. Она призналась себе, что ей нравился Володя.

Вторая ночь не отличалась от первой. Юноша приехал за русалкой, отвёз её в усадьбу ухаживать за другиней, а утром вернул на место. И снова ограничился прикосновениями и словами, которые едва ли переходили черту дружбы.

Наступила третья ночь, когда Володя привёз русалку в усадьбу. По дороге он вёл дружескую беседу, не пытался совратить Пелагею, и она снова списала это на тоску по отцу. Но одно насторожило её. Когда они вместе шли по коридору усадьбы, Володя не стеснялся отвечать на заигрывающие улыбки служанок, значит, близость его всё же интересовала. Русалка сжала зубы. Любопытно, кого из этих девок он ублажал так же, как её? Много ли таких, с кем он провёл одну ночь, а после потерял интерес? Пелагея старательно делала вид, что ей всё равно, хотя в груди отчётливо бушевал ураган ревности. Она проводила раздражёнными взглядом служанку, которая при Володе улыбнулась и потупилась.

— Ты ей нравишься, — заявила русалка, когда они отошли чуть дальше.

Юноша обернулся на служанку, о которой говорила Пелагея, и усмехнулся.

— Ревнуешь?

— С чего бы это? — Почему-то они постоянно отвечали друг другу вопросом на вопрос. — Неужто я тебе не нужен?

— Мне нужен исключительно твой язык, — съязвила русалка.

— Ты такая милая и острая на язычок, когда ревнуешь.

— Я не…

— Да-да, ты «не», — с ухмылкой отмахнулся Володя.

Пелагея картинно закатила глаза и хотела уже зайти к Раде, но юноша ухватил её за талию и повёл дальше, как она поняла через пару секунд, в его опочивальню.

— Проходи. — Он открыл дверь и мягко втолкнул девушку вперёд. В опочивальне пахло деревом, как в лесу, и это дарило ощущение спокойствия. — Ты же сказала, что тебе нужен язык, так чего тянуть.

Русалка не стала отнекиваться. Хотелось поставить Володю на место, то есть на колени, потому она с гордо поднятой головой прошла к кровати. Уселась, призывно раздвинув ноги, и небрежно приказала:

— Приступай.

Володя сложил руки на груди и со смешком во взгляде уставился на русалку. Что-то задумал. Что именно — Пелагея не могла разгадать. Он не торопился подходить, и она, обиженно стиснув губы, свела ноги.

— Раздевайся, — теперь приказывал уже Володя.

— Мы так не договаривались.

— Ты сказала, что тебе нужен язык. Но не уточнила, в каком месте, потому выбор за мной. Раздевайся.

Пелагея не понимала, как Володя, подчиняясь её просьбам, всё равно добивается своих желаний. Это интриговало. Потому она медленно поднялась и спустила вниз сарафан, ногой отбросив его в сторону.

— Твоя очередь, — сказала она. — Будет честно, если ты тоже разденешься.

— Как пожелаешь, русалочка.

Володя тоже стянул с себя кафтан и рубаху. Небрежно отбросил их в сторону, повторяя за Пелагеей. Под свечами он выглядел иначе, нежели под светом луны. Поджарый, с широкими плечами и сильными руками — к такому телу хочется прикоснуться с поцелуями. В его голубых глазах, потемневших в ночи, плясали дикие огоньки. Володя приблизился к русалке и распустил ей волосы.

— Снова твоя очередь, — прошептал он ей на ухо, потягивая завязки на рубахе.

Ткань заскользила вниз по коже. Пелагея обнажилась, с трепетом представая перед Володей. Белая рубаха, словно небольшой сугроб, осталась лежать подле её ног, и русалка переступила его, приближаясь к юноше. Горделиво вскинула подбородок вверх, но сглотнула от прожигающих её эмоций. Володя заметил это. Он жадно оглядывал гибкое тело, прикрытое лишь волнистыми волосами. Пелагея откинули их назад, раскрывая полный обзор и наслаждаясь властью, которую возымела над юношей. Он, казалось, не дышал. Она приготовилась уже произнести: «Твоя очередь», — чтобы он скинул с себя последнюю деталь одёжи, но Володя, не дав русалке опомниться, прижался к её губам. Отнял воздух, подарив своё дыхание. Руками обвил её талию и заскользил по спине, перебираясь от шеи к пояснице.

Пелагея сама не понимала, почему так легко поддавалась ему. Пару дней назад любовь казалась ей глупой забавой, а большинство мужчин вызывали отвращение. С другими русалками она охотилась на тех, кто в ночи попал на берег реки, но никогда не позволяла жертвам дотрагиваться до себя. Каждый раз она морщилась от случайных прикосновений и похотливых взглядов, мечтала поскорее насытиться кровью и закончить охоту. Но с Володей всё было по-другому. Словно не она, а он наложил на неё чары. Он был добр, обаятелен и привлекателен, но зацепил Пелагею чем-то иным, что сложно было уложить в голове.

Потому сейчас она наслаждалась поцелуями, которые ей дарили влажные и требовательные губы Володи. Он с жаром сплетал их языки — обещал же работать языком! — и прикусывал губы русалки, углублялся, а после игриво целовал уголок рта, приглашая её на продолжение. Каждое прикосновение, даже лёгкое, отдавалось внутри штормом, от которого замирает сердце. Не хотелось останавливаться. Пелагея отвлеклась лишь на секунду, когда, отстранившись от губ Володи, всё же прошептала ему:

— Твоя очередь.

И потянула за пояс портов, проникая рукой внутрь. Она и ранее чувствовала его возбуждение, а теперь прикоснулась к его плоти, не сдерживаемой грубой тканью, и томно выдохнула. Пелагея помогла Володе раздеться. Они оба знали, чем закончится этот вечер. Она знала, что произойдёт, если зайти в опочивальню — и потому пошла. Потому медлить и кокетничать, оттягивая близость, русалка не стала: предпочла наслаждение моральным устоям. Она потянула Володю к кровати. Заставила его сесть, а сама расположилась сверху, обвивая ногами его торс. Потянулась к губам и почувствовала его улыбку. Радовался, наверно, что добился своего, но поцелуи отдавал ей долгие и нежные, как любимой деве, а не развлечению на одну ночь. Его возбуждённая плоть касалась живота Пелагеи. Русалка дотронулась до его мягкой кожи, провела пальцами вдоль ручейка выпирающих вен. Она неспешно двигала рукой от основания до вершины, изучая размер и готовясь принять его. Володя оторвался от её губ и приник к шее. Оставил на ней несколько жадных поцелуев, после добрался до груди, втянул соски по очереди, лаская их языком. Он очерчивал и щекотал вершины, заставляя русалку выгибаться и прижиматься к нему грудью, а пока она тонула в сладостных ощущениях, опустил руку к её лону. Скользнул по влажным складкам меж её ног, слегка погрузил пальцы. Пелагея поняла, что этого ей мало. Она приподнялась, а после опустилась на его плоть. Она выпустила глухой стон, когда их тела полностью соединились, и откинулась назад. Надо было привыкнуть в Володе внутри себя. Она не двигалась, но чувствовала, как пульсирует плоть юноши, как сам он нетерпеливо прижимается к её лону, ожидая продолжения. Она привстала и снова села, не в силах вынести опустошение в себе. Ноги дрожали и не слушались. Володя хотел перевернуться и подмять русалку под себя, но она покачала головой. Сама. Ей хотелось самой управлять их возбуждёнными телами. Пелагея опёрлась руками на плечи юноши и принялась двигаться, доводя обоих до едва сдерживаемых стонов. В какой-то момент она почти охрипла. Остановилась, чтобы отдыхаться, а Володя намотал её длинные волосы на кулак и притянул к себе. Русалка была настолько вымотана, что не противилась возбуждающей грубости.

— Почему ты любишь быть сверху? Нравится быть главной? — спросил юноша ей в губы.

Пелагея не ответила, лишь сглотнула. Он был близок к правде: однажды она подчинилась мужчине и погибла.

— Любишь всё контролировать, чтобы не дать себя в обиду? — догадался Володя.

Русалка едва заметно кивнула. Юноша несколько секунд смотрел ей в глаза, будто просил на что-то разрешения, а после приподнял девушку и уложил её на спину, нависая над ней. Она чувствовала тяжесть его тела, но не ощущала опасности, как с первым мужчиной.

— Я не собираюсь тебя обижать, — услышала русалка, когда от изнеможения прикрыла глаза.

Говорят, любовь лечит все хвори и беды. Даже русалку, мёртвую деву вернуть к жизни может, если чувство взаимно. Если она тянется к мужчине, а он тянется к ней, и стоит меж ними не только вожделение, но и нежность. Стоит ли верить сплетням? Ожила ли хоть одна утопленница?

На ровном месте слухи не появляются, ветер разносит не только ложь, но и правду. И Пелагея могла это проверить.