Офис

Глава 1 Последняя глава

Москва похожа на насосную станцию. Сотни и тысячи её насосов выкачивают соки из страны, запасают, перераспределяют, гонят за бугор или крадут их. Создаётся такое давление, что со всех сторон капает, протекает и брызжет. Этих капель хватает для комфортной жизни персонала насосов, сидящих рядом, проходящих мимо. Чтоб ухватить толику богатств, достаточно просто наклониться. Но наклоняться следует с опаской, здесь всякое случается.

Глава 1. Последняя глава.

Миша Старостин был очень успешным человеком. Мало этого, всего в своей жизни он добился сам без какой-либо помощи. Сам закончил институт, сам на волне нежных отношений Запада с лучшими представителями отпочковывающейся от СССР России хапнул себе МВА, сам прибился к конкретным пацанам, нуждающимся в таком молодом, умном и масштабном экономисте. Пацаны посмотрели, оценили, да и поставили аж исполнительным директором большого завода, приобретенного по случаю в центральной России. Сейчас подпись директора Чермета стояла очень дорого, а его слово было обязательно к беспрекословному исполнению всеми работниками завода. Слово его тоже было дорого, тем более что говорил он редко, по существу и по согласованию с хозяевами. Своими и Чермета.

В данный момент он наслаждался жизнью в одном из самых дорогих ресторанов Тулы под песню Бориса Гребенщикова. Тридцатилетие — это дата! Так что никто не сказал ни чего против его идеи заказать на свою днюху этого самого Гребенщикова, доходы позволяют. Коллектив заводоуправления, а может и бригада Кемеровских, тут как посмотреть, отдыхала от трудов праведных в том же зале. Формально они все были участниками вечеринки в честь своего директора. Как на самом деле? Кто знает.

Главбезопасник и главрешала по странной прихоти судьбы опять сидели рядышком. Криминальное прошлое (прошлое?) одного и милицейское прошлое другого абсолютно не мешало им полюбовно общаться во благо холдинга. Или группировки? Видите, сколько вопросов я вывалил на вас прямо в начале книги. А что делать, если автор не умудрен в специфике бизнеса девяностых? Так что пусть вопросы так и остаются без ответов.

— Юра, ты чего беспределишь, родной?

— Не понял твою предъяву, Володя. Что тебе не нравится?

— Пацаны жалуются, твои совсем дышать не дают. Гайки при приёме на работу закрутили так, что чуть ли не на просвет рассматривают нанимающихся.

— А, так это нормально. Видишь же, что творится вокруг. Безработица, падшая женщина, позволяет отбирать лучших, а не всех подряд на работу брать. Кто с Чермета увольнялся, пусть второй раз даже не пытается сюда прийти. Синяки, зеки бывшие, мутнота всякая — нафиг они нам?

— Блин. Я где-то в душе понимаю твою правоту. Но да. — Решала почесал подбородок, — Просто как-то не по-человечески у вас выходит.

— Так капитализм же. Кто-то из уважаемых людей решил на безопасность нас ментов поставить, а не вас. Видимо, хозяевам доходы нужны больше, чем жизнь по понятиям.

— Да какие тут понятия! Сам видишь, во что всё вылилось, сплошной бизнес и хозяйствующие субъедки, даже на стрелки без адвокатов уже никто не приходит. На одну волыну три кодекса. — Говорящий явно знал слово «Субъекты», его речь вообще была излишне грамотной для бандита, как бы он не пытался упростить её.

— Ну и тогда не понимаю причин твоего наезда. — Начальник службы безопасности был небольшой любитель поющего на сцене барда, но старательно сделал вид, что прямо сильно хочет расслышать выводимые им рулады.

— Юр, а как там наш Эксперт, совсем спёкся?

— Ну как сказать, почти забил на цех, формально работает, предъявить вроде нечего, но новый начальник давит. Думаю, скоро он найдет новое место работы и свалит с завода.

— Чутка жалко, нормальный кадр, хорошо мы тогда в Тагил с ним скатались.

— Я тебе сразу сказал, не наш человек. Вот что должен нормальный пацан сделать, когда ему задачу ставят?

— Чего-чего, выполнять должен.

— Вот. А этот сначала думает. — Юрий Николаевич значительно поднял вверх указательный палец. — Думает падла!

— Но это же нормально. У него потому и получается чётко всё, что он думает. Разве нет?

— Да. Но он, сука, думает не только над заданием, как бы его получше исполнить. Он еще думает, надо ли выполнять указание, нужно ли оно лично ему, понимаешь? Он же всегда в голове держит возможность неподчинения.

— Типа не просто солдат.

— Типа не за нас. Видел я таких, они всегда своё начальство подозревают в чем-то, постоянно верховых на вшивость проверяют. И ведь не боятся!

— Ну, это только до первого шухера. Стоит наехать конкретно…

— Володь, хорош яица колоть! Того же Фролова взять, если он решит, что вокруг враги, он же такую диверсию устроить может, Эксперт херов. Граната под директорским «Мерином» шуткой покажется.

— Думаешь?

— Ежедневно! Не прогнул под себя цех — и пусть валит уже куда-нибудь! Я первый вздохну спокойно.

— Понятненько. А Лузгин этот прикрыть другана не захотел. На цырлах перед нами крутится, пользу свою доказывает. Получается, не все на железке с железными причиндалами ходят. Так чего с Экспертом делать тогда? Пусть идет на все четыре стороны?

— Ты иногда без слов понимаешь, Володя, а бываешь тупей Мишеньки нашего, — безопасник кивнул на развлекающегося исполнительного директора.

— Думаешь, он так и не понял, зачем его сюда взяли и за что бабки такие платят?

— Не-а! Наш зиц-председатель полон собственного величия. Так и будет в дурачках ходить, пока по финансовой статье не присядет.

Фролов сидел в своём кабинете и рассматривал своего заместителя Юрку Янкина. Исполнительного и честного парня, так хорошо вписывающегося в управленческую команду, выстраиваемую новым начальником цеха. Тоже совсем молодой, тоже без высшего образования, точнее тоже заочник. Нырнув в рыночную экономику, страна зажила по новым правилам. Если раньше страна гарантировала, что любой желающий, вернее тянущийся к свету высшего образования труженик, сможет получить желанный диплом не за шесть, так за шестнадцать лет, то сейчас… Сейчас руководство институтов чуть ли не письменно гарантировала, что нужный диплом будет выдан за вполне небольшие деньги, если у студента есть терпение идти к нему шаг за шагом. А если некогда, то плати по коммерческому тарифу и забирай свой диплом!

У него не было ни доказательств, ни подозрений в том, что именно Янкин распространяет нелепые слухи о нём, о его якобы амбициях или высокомерии в отношении руководства цеха. Была уверенность. Четкое понимание, что в этих условиях заместитель по-другому просто не может себя вести. Парень и так один раз проглотил обиду, когда руководить службой эксплуатации поставили не его, такого из себя активного и думающего. Причем, думающего ровно в той парадигме, каковая актуальна для новых хозяев завода. Впрочем, они теперь были не такими уж и новыми. Почитай два года держат завод, окопались — не свернешь.

Переживал ли Фролов, был обижен на парня? Нет. Этот этап был интересным, весьма необычным, он дал новый опыт и раскрыл еще одну грань характера Петра. Забавно даже, вот так жил сколько-то лет внутри этого тела, пользовался его памятью, навыками, даже сроднился с ним. А потом оказалось, что человек под названием Пётр Фролов способен на такие вещи, о которых и не догадывался. Одно дело держать в голове неведомо зачем таблицы распределения плотности материи в астероидных поясах, и совсем другое — устраивать разборки со всякими бандитствующими элементами. А то и пить с ними водку. Свежо, ново, щекочет нервы, как оказалось. Но не его, и это тоже Фролов выяснил экспериментальным путём.

Когда неожиданно наступила календарная весна, Петр понял, что идея «сначала найду новую работу, а потом свалю с завода» не работает. Не находилась работа в Туле, судьба как бы намекала — собрался валить в Москву, вот и вали. Ноги в руки — поехал! И так твои начальники извелись от ожидания. По выходным не работаешь, на всех плюёшь, Янкин крутится, косяки твои прикрывает. Так бы уже на пинках выкинули, а нельзя — с заводоуправления команда не трогать.

Жизнь под занавес этого этапа умудрилась подкинуть еще одну шутку. Хозяевам завода кто-то с западными ценностями в голове подкинул идею с модным за бугром тим-билдингом, то бишь духом единения на предприятии. Вылилось это в книгу о заводе, проиллюстрированную портретами ключевых сотрудников. Фролову было смешно, когда оказалось, что он тоже входит в этот список. Его не грела мысль, что после его ухода с завода о нём останется такая вот память. Куда приятнее было то, что за эти полтора года, что он воевал за жизни людей, в его цехе никто не погиб.

— Пётр Семёнович, меня к вам прислали, — технолог цеха со смешным сочетанием имени и фамилии: Андрей Андронов, нарушил уединение Фролова в своём кабинете.

— Чего тебе? — Это была не грубость, а реакция на общую атмосферу, технолог вообще никаким боком не касался противостояния Петра и всего остального руководства цеха.

— Помните, я говорил, что московская фирма предлагает нам оптимизировать нашу технологию? Так вот они прислали черновой график подачи-уборки вагонов по станции Заводская. Я посмотрел — всё здорово выходит! Снижение простоев на заводе двухкратное! Молодцы просто парни.

Фролов помнил этих деятелей — молодые шустрые парни с коммерческой жилкой обхаживали дирекцию и пели соловьями, рассказываю про счастье, которое за не очень большие деньги, естественно в долларах, ждет Чермет при их содействии. Позитивные и амбициозные в приличных очках и с часами «Тиссо» они смело кушали за одним столом с ним в заводской столовой, сорили визитками и были открыты для диалога с единственным (по факту) носителем фундаментальных знаний об организации перевозочного процесса. Разговоры выходили престранные, а потом Фролов просёк, что парни ни дня не работали на железной дороге. И всё встало на свои места — они были коммерсантами-продажниками от бога. Такими, кто мог продать декану института курс его же лекций. Пётр и не знал, что такие специалисты уже появились на просторах страны. Он ждал их десанта несколько позже.

— График, говоришь? Ну давай посмотрю. — Стол классической буквой «Т» подразумевал возможность изучения на нём больших листов формата «А1».

— Вот, пожалуйста! Вот здесь все итоги выписаны, все показатели. — Для Андрея этот огромный разноцветный график был тайной за… ну пусть четырьмя печатями. Он доучивался в политехническом институте, в железнодорожных процессах разбирался не очень хорошо, но постигал их на практике благодаря своему острому уму.

— А кто-то проверял всю эту муть?

— Да, мы пригласили товарища одного, ты его не знаешь. Раньше в нашем цеху работал, очень умный дядька. Он смотрел.

— И что сказал?

— Сказал, что похоже на правду.

График был шикарный, мало того, что разноцветный, так еще и не нарисован вручную, а отпечатан на плоттере, неизвестно где взятом. А скорее всего делопуты сбегали с дискетой в какую-нибудь студию или типографию и заказали за приличную денежку. Клиента надо шокировать и повергать в прострацию каждой деталью. Сколько таких плакатов Пётр просмотрел за годы своей работы на Сортировке, он сказать не мог, но счёт шел на тысячи. И не важно, что там это были графики исполненной работы станции, а здесь прогноз в стиле «как всё будет здорово» — принципы оставались те же. Часов в сутках было всё еще двадцать четыре, а по одному пути навстречу друг другу составы могут следовать, но только до определенного момента.

Сначала посмотреть на итоговые цифры сменного простоя — шикарно! Потом быстро взглянуть на занятость путей станции, без подробностей, просто ощутить чуйкой обстановку на парках и в горловинах. Фигня какая!

— Всё вам наврали.

— Не понял.

— График начерчен достаточно честно, можно сказать правдиво, тепловозы не взлетают чудесным образом в небеса, вагоны не исчезают.

— Это же хорошо?

— Ага. Вот только простой вагонов на заводе получается в два с половиной раза больше, чем указан в отчёте. Вас тупо развели, надеясь, что за ними никто не будет пересчитывать.

— Так ты и не считал! Откуда ты взял свои цифры?

— Из графика. Мне считать не надо, я так вижу. — Добивая собеседника, Пётр авторучкой рядом с фиктивными цифрами жирно написал и обвёл свой прогноз. — Вот такой у них получается простой. Чудо не произошло.

— Мы сейчас пойдем пересчитывать!

— Идите, я не против.

Фролову было уже всё равно, какое решение примут наверху, лично он не собирался грудью бросаться на амбразуру, вернее на пробоину, через которую могли утечь деньги хозяев завода. Тем более, что у них другие резоны, и законы математики тоже другие. Два плюс два как в анекдоте может равняться любому числу в зависимости от конъюнктуры.

Пётр иногда проверял эту арифметику, чисто для собственного развития. Брал данные по выплавке чугуна, цену, по которой продукция уходила в Кипрский офшор, рыночную цену чугуна, а в результате у него получалась сумма уведенных от налогообложения и из страны денег. Самое забавное, что все данные, кроме итоговых, были в общем доступе. При желании любой мог понять, что продукция реализуется в три раза дешевле настоящей цены рынка. Тем смешнее были спичи руководства завода о том, что они берут кредиты на выплату зарплаты работникам. Фролов не то что недоумевал, он слегка офигевал от такой беспардонности, но делился своими выводами только с супругой. Да и не с кем было делиться, друзей он так и не завел по неизвестной причине. Так посмотрит вокруг: у всех друзья, кореша, братаны и просто товарищи. Где они их находят, зачем? Совершенно не имея к дружескому общению раньше, Пётр укрепился в своём нежелании дружить с кем-то после истории с Лузгиным. Махнул рукой и вроде как забыл. Никто ему ничего не должен, он тоже. Кроме своей семьи, разумеется.

На очередном совещании цеха, случайно оказавшемся последним для Фролова, Андронов во всеуслышанье заявил, что пересчитал график, любезно предоставленный добрыми волшебниками из консультационной фирмы.

— Пётр Семенович, ты прямо угадал с показателями работы цеха. У меня получилось то же самое. Нас пытались обмануть, коллеги.

— А зачем ты пересчитывал? — Большов неодобрительно смотрел на творящееся безобразие. Вернее, на совершившееся.

— Мне Фролов сказал. Ткнул носом в фальсификацию. Мы же еще не заплатили им денег? Договор не заключили?

Что расстроило начальника цеха, Фролов не знал, но мог предположить, что скорее всего ему не понравилось, что опальный начальник службы снова всех ткнул носом в свою компетентность. Да и ладно. Пусть крутятся как хотят, но по-любому кто-то стуканет в заводоуправление на чуть не случившийся конфуз с договором.

— Фролов у нас молодец, конечно. Жалко только, что за этот месяц он будет лишён премии за снижение дисциплины в своей службе.

— Да ты что! А я и не знал!

— Теперь знаешь. — Большов оставил за собой последнее слово. Как он думал.

— Хрена там, Саша. На заводе действует приказ, согласно которому увольняющегося работника нельзя лишить премии. Такая вот петрушка.

— А ты этим месяцем увольняешься?

— Этим. Надоели вы мне чего-то. Скучно с вами.

Общий вздох облегчения вырвался из уст многих присутствующих на совещании. Даже Фролов выдохнул вместе со всеми, ему и в самом деле надоело это непонятное подвешенное состояние. «Уходя -уходи» — было написано на афише фильма, который он не ходил смотреть. Просто запомнилось. В самом деле, решил уходить, так нефиг тянуть кота за хвост.

Когда он подписывал обходной лист в службе безопасности, оформляющий бумажки сотрудник службы пригласил его зайти к шефу.

— Это зачем? Ладно, когда я нанимался, пришлось с ним знакомиться. Сейчас-то за каким?

— Не знаю. Просили зайти, как обходной оформлять будете.

— О как. То есть я у него на контроле.

— Не могу этого знать.

В кабинете главнюка безопасников царила уютная атмосфера. Никаких взглядов из под бровей, никаких упрёков в дезертирстве, ожидаемых Фроловым.

— Всё, собрался, Пётр?

— Ага. — Что тут еще скажешь, когда ничто не связывает с уже прошлым местом работы.

— По пятьдесят на дорожку?

— Вы ж знаете, Юрий Николаевич, я непьющий. Опять же еще на территории и в рабочее время. Сами нальёте, сами примете.

— Да хорош сочинять! Когда я тебе такие подлянки кидал!

— Так раньше от меня польза была. А сейчас я для вас отработанный материал.

— Дурак ты, Фролов. Шарик, он круглый. Сегодня ты от нас ушел, а через три-пять лет зашёл со своей фирмой уже как партнер по бизнесу. И кому нужно, чтоб ты уходил сейчас с камнем на душе?

— Чего-то вы сладко поёте, гражданин начальник, — не удержался от подколки Пётр, — какай у меня может быть своя фирма?

— Я смотрю вперед. Какая? Может, свою создашь, может, в дядиной директорствовать будешь. А даже если просто как эксперт будешь советы своему акционеру давать. Ты ж Эксперт. Оно нам надо, чтоб ты Чермет с дерьмом мешал из-за старой обиды?

— Это непрофессионально.

— Ну да. Зато сплошь и рядом. Я знаю, что ты не такой. Просто говорю, что расставаться надо хорошо. Кстати, если будет нужна хорошая, вот прямо совсем хорошая характеристика с предыдущего места работы, обращайся прямо ко мне.

— А я думал, к Лузгину… — Фролов увидел, как бывший мент скривился.

— Если каким-нибудь инженером устраиваться будешь, то можешь и его контакты давать. А если на хороший такой уровень, то не надо. Вдруг завидовать начнет, не удержится и наплетет всякую хрень. Ты можешь за него поручиться?

— Нет конечно!

— Вот и то-то. Учись просчитывать людей, если дружить с ними не умеешь.

— Это так заметно?

— Представь себе. Короче, ты меня услышал. Счастливого пути, Фролов. Приятно было с тобой работать. — Юрий Николаевич немного помялся, но всё-таки произнес, — я всё ждал, когда ты на нас стучать начнешь. Мутный ты какой-то.

— А я отказался.

— Что, предлагали? Кто?

— Даже в штат конторские звали.

— Ну и правильно. Такие вещи быстро замечают. Молодец.

— Я пошёл. Счастливо оставаться!

Так была дописана последняя глава истории работы на заводе.

Дорогой читатель, я снова не уверен. Не уверен, что тебе интересно читать это. Если несложно, маякни как-нибудь! Лайк или дизлайк, отзыв или критика — мне всё в пользу. А то вдруг я зря трачу время на ерунду. Вдруг ты ждал от меня чего-то другого.