Офис

Глава 20 Не чужой человек

Один мудрый человек сказал: «Если хочешь рассмешить бога, не делай это просто так. Труд скомороха должен оплачиваться». Эта фраза вспомнилась Фролову, когда по фирме прошёл слух — их бывший гендир, а ныне первый зам директора «Укрзализницы», теперь не первый, не зам, а вообще никто! Чем это грозит компании, насколько это хорошо или плохо, никто разъяснять не стал. Зато исполняющая обязанности генерального Марина Николаевна перестала исполнять обязанности гендира и вернулась в кресло первого заместителя. А генеральным неожиданно стал всеобщий любимец, душа компании и просто хороший человек Глеб Скворцов. Был он молод, строен, весел и высок, прост и лёгок в общении. Во всяком случае, пересекаясь с ним на тусовках и мини-банкетиках, Пётр вынес такое о Скворцове мнение. И самое смешное — назначение его на должность самого главного директора очень удачно совпало с его днем рождения. Его — это нового директора, а не Фролова. Даже закралась в голову крамольная мысль, что должность парню подарили на день рождения. Глупо, никто не станет назначать генеральным человека просто потому, что он хороший человек и чей-то там сын. Ведь так?

Как эти перестановки могут отразиться на работе Фролова? Да никак, наверное. Где он и где генеральный? С другой стороны, если сильно не скромничать и считать на пальцах управленческие ярусы, то выходит, что Петра от гендира отделяет только технический директор. Так что периодически ему приходится входить в самый главный кабинет вместе со своим непосредственным начальником, пусть и в качестве скромного исполнителя или эксперта. Если перестать скромничать совсем, то Фролов оказался чуть не единственным в компании сотрудником, не проходившем аттестацию.

Новомодное веяние, не то подхваченное на Западе кем-то из высшего менеджмента, не то украденное в системе МПС попортило жизни всем. Народ готовился к самым каверзным вопросам по своей специальности, но более всего боялся вопросов «левых». Которые задают тогда, когда проверяющие не знают предмета аттестации. Ситуация была тем трагичнее, что это самое мероприятие объявили буквально в день её проведения. С утра всех порадовали и велели ждать вызова на экзекуцию в индивидуальном порядке. Короче, Фролов тоже напрягся, но несильно. А потом просто махнул рукой и погрузился в работу. Вынырнул из телефонных переговоров с работниками всяких депо и поставщиков уже под вечер.

— Народ, а что там аттестация? — Вопрос, обращенный к подчиненным, застал их врасплох.

— Что аттестация? Аттестация. Была, прошла. То есть мы прошли её.

— А я? Меня что, забыли? Или я что-то пропустил?

— Шеф, нам еще за тебя думать надо было что ли? Сами отбились, и ладно. — Алексей покачал рыжей головой, удивляясь такой непонятливости начальника.

— Да. Если не вызвали, так и радуйся, шеф! — Посоветовал Дима.

— Не, пойду спрошу, что за фигня. Я, может, переживаю! Может, меня уже со счетов списали, а я тут как дурак работаю.

И Фролов на самом деле пошёл к Карасюку выяснять, почему его не аттестовали. Объяснение его обескуражило — оказалось, что его сочли как минимум достаточно компетентным, не нуждающимся в проверке знаний.

— А во-вторых, Петя, у комиссии просто не хватило квалификации тебя аттестовывать. Там никто не смог придумать нормальных вопросов для тебя, решили не позориться, — признался Карасюк.

Можно было гордиться такой репутацией, чем и занялся Пётр по возвращении в свой кабинет. Рабочий настрой пропал, и до конца трудового дня осталось меньше часа, так что он просто выдохнул и расслабился в своём директорском кресле. Тем более, что новый генеральный не одобрял долгих зависаний в офисе по окончанию рабочего времени. Его ремарка: «Видимо плохо работаете, раз вам дня не хватает», обращенная к пойманным в полвосьмого вечера подчиненным, быстро разлетелась по офису. Конечно, никто из руководителей отделов не обрадовался такой постановке вопроса. Кроме Фролова, он тоже считал, что если человек задерживается после работы в офисе, то это неправильно. Скорее всего, его труд не организован должным образом. Или на него слишком много навалили, впрочем, это тоже от неправильной организации процессов. И вообще, задерживаться может только ответственный человек, так он и так весь день пашет как лошадь. А бездельник будет сачковать, даже оставшись на работе лишний час.

Следующий приезд на станцию Перспективная, обусловленный припиской новой партии вагонов, закончился ничем. Фролову всего и надо было, получить подпись начальника и штампик станции на письме да вручить ему конверт с денежкой. Этот щекотливый момент он не мог поручить никому другому. Чего проще, тем более что дата и время визита были согласованы по телефону. И тут началось:

— Пётр Семенович, тут такое дело. В Отделении дороги узнали, что я разрешил приписывать собственные вагоны к своей станции.

— И что? Ничего противозаконного мы не сделали.

— Они сказали, что вы должны ехать к ним и там решать вопрос.

— Какой? Зачем? — Фролов уже понял, какой вопрос и как решать, но его это почему-то слегка взбесило. Он захотел услышать это вслух.

— Сказали, что вы должны платить за вагоны им. И не по столько, на сколько мы договаривались.

— Я понял. Я подумаю.

— Что передать в Отделение?

— А ничего не передавай. Покедова! — У Петра не возникло желания что-то обсуждать или уговаривать ДСа, от этого человечка уже ничего не зависело.

Административный ресурс, ты где? Где доблестная крыша в лице самого главного человека в министерстве и статус неприкасаемых? Может быть, вопрос можно было решить через высшее руководство фирмы, но «Остапа понесло», он решил, что сам разрулит ситуацию, причём совсем не так, как этого желают функционеры с железной дороги.

И он уехал в Москву, благо время было еще даже не обеденное. Почему благо? Фролов решил, что такое взвинченное состояние организма грех упускать, так что направил свой синий автомобиль к Управлению Московской дороги, что рядом с Казанским вокзалом. «Шалите, братцы! Фролова еще знают, Фролова пускают в такие места, куда вас только под конвоем водят!» — Приговаривал он вслух. И в самом деле, сам по своей воле и инициативе ни один железнодорожник к начальству в пасть не полезет. А он теперь не в МПС трудится, он из коммерческой фирмы, так что все эти начальники вроде как партнеры по бизнесу, а если и начальники, то не его.

И снова старенький поддельный «аусвайс», то есть удостоверение личности служащего МПС сослужило свою службу. Махнув красной книжечкой с гербом СССР на обложке Петр деловой походкой прошел вахтера и поднялся на нужный этаж. С развалом Советского Союза никто не бросился менять серпастые-молоткастые документы на новые с двухглавыми орлами. Паспорта только-только начали выдавать на новых бланках, и то не везде. Даже милицейские ксивы у большинства сотрудников оставались советскими.

Самый главный движенец, начальник Службы перевозок, высочайшего масштаба величина и шишка, каким он казался когда-то, сейчас небожителем не показался. Да что говорить, у него даже секретарши нет! Заходи, кто хочет. Никто не хочет? А тогда Фролов первый. Тем более, что если верить табличке, то дядька знаком — встречались по работе когда-то, года три назад последний раз. Деликатность как одно из главных качеств героя не включилась и в этот раз, он погнал коней вскачь. Впервые с момента своей деятельности, он выложил свой второй козырь — визитную карточку. Да! Пётр теперь как самый настоящий фирмач ходил с визитками, на которых на двух языках были указаны и его должность, и фамилия, и компания. Ну и телефон до кучи, естественно служебный.

— Здравствуйте, моя фамилия Фролов и я представляю известную вам компанию «Транзит Группас». И нам нужна ваша помощь. — Насколько его фирма была известна начальнику Службы, Петр не знал. Но эта фишка, используемая нахрапистыми продаванами, ему была знакома. А сейчас пущена в ход.

— Здравствуйте. — Повертев визитку в руках, товарищ Широков, а господами железнодорожным чиновникам уровня выше среднего пока становиться не разрешало высшее руководство, вероятно что-то вспомнил. — Я вас внимательно слушаю, Пётр Семенович.

— Наша компания активно развивается сама, и одновременно помогает своим партнерам по бизнесу. Мы расширяем парк собственных вагонов, выбрав в качестве опорной станцию Московской дороги — Перспективную. Приписываем к ней вагоны, оснастили товарную контору современными средствами связи за свой счет…

— И что дальше?

— А дальше вышло так, что руководство Отделения дороги пытается заблокировать нашу работу. Недавно прямым текстом запретили начальнику станции подписывать телеграммы согласования приписки вагонов, пока мы не положим в чей-то карман определенную сумму.

— Я не очень понял, за что они хотят денег. За подпись ДСа?

— Да. Притом, что никакой помощи я от них не вижу и не ожидаю. Прямо ГАИшники на рельсах какие-то. Так дела не делаются. — И Фролов спокойно выложил на стол конверт с деньгами. Сумма была ровно такая, которую он выписал в бухгалтерии. В этот раз он даже свои комиссионные не сминусовал. — Я прошу вашей защиты.

Хозяин кабинета совершенно спокойно открыл конверт, без всякого стеснения пересчитал купюры и спросил:

— О каком количестве вагонов идет речь? — Похоже, он был вообще не в теме такой статьи дохода своих подчинённых.

— Мы планируем приписать триста вагонов.

— Работайте. — И конверт упал в ящик стола. — Ни к кому не ездите больше, ни с кем ничего не согласовывайте. Если что, приходите смело со своими проблемами, будем помогать бизнесу. Что-то еще нужно?

— Нет, с остальными вопросами справляемся. Но если что — я сразу к вам со всем своим уважением. — И собеседник сразу понял, что в данном случае уважение не фигура речи, а конкретный конверт с купюрами.

— Фролов, Фролов… Вспомнил! Ты на Сортировке работал!

— Ага, было дело. Ладно, я пойду.

— До свидания! Короче, если что, дорожку знаешь. — Уже на «ты» и чуть более расслабленно попрощался с Петром Широков.

Грамотному человеку, каким Фролов считал себя, нет нужды в долгих разговорах и лишних деталях, тем более что расписаться за начальника станции он мог и сам, а штампик сейчас закажет в кооперативчике, коих развелось уже как блох у бродячей собаки. А нужное письмо распечатает в своем офисе. И следующее тоже. Современный уровень полиграфии и наличие принтеров вкупе с появляющимися на рынке программами вообще облегчают жизнь того, кто с документами на «ты». И рынок тот назывался «Горбушка», и новинки вскрытых, местами русифицированных иностранных программ появлялись там сверхоперативно, чуть ли не быстрее, чем на Западе. Кстати, и штамп станции Перспективная он заказал там же, в ДК имени Горбунова. Кем бы не был при жизни этот уважаемый человек, прославился на всю страну он именно после распада СССР.

Триста штук — это не одна партия, а весь пул заказанных в этом году вагонов. Выходит, что следующие партии у него де-факто уже проплачены, но он никому про это не скажет. Все последующие транши пойдут в фонд бездомных, основанный им. Дети малые по лавкам сидят и хнычут, по папке скучают, жена-красавица чахнет без ласки, так что деньги нужны как воздух.

Афера с припиской вагонов была озвучена Карасюку без лишних подробностей, даже без фамилий. Начальник только взоржал аки конь, когда Пётр заявил, что условия конфиденциальности не позволяют ему назвать фамилию человека, получившего от него деньги за покровительство. Инкогнито человека, чью должность в Управлении дороги ты назвал — смешная шутка.

— Подогрел начальника службы⁈ А фамилию не скажешь⁈ Добро! Я вообще не понимаю, как ты ухитряешься приходить из ниоткуда и просто давать деньги людям. Почему они не боятся брать их у тебя? Это ж подстатейное дело.

— Может, лицо у меня такое честное и располагающее? Или дело в том, что я не чужой всем этим людям. Общие знакомые, общий опыт и понимание специфики. Я вроде как не с улицы прихожу в кабинеты. А это совсем другая история.

— Наверное. У военных тоже свои темы и общие истории, это да. Короче, ты хорошо вписался, руководство тобой довольно.

— Владимир Иванович, а может тогда фирма мне немного поможет?

— В финансовом плане? Проблемы?

— Не сказать, что совсем уж проблемы. Заботы, скорее. Хочу квартиру купить в Москве, семью перевезти. Так бы не очень трудно — коттедж в Туле продать, квартиру купить вырученных денег хватит…

— Погоди-ка. А что, у тебя прямо такой нормальный дом в Туле?

— Сто пятьдесят квадратов в городской черте, два этажа, отделка приличная, материалы тоже. Участок вокруг дома. Короче, строил с пониманием, настоящий особняк.

— Есть в тебе основательность, Пётр, не отнимешь. Так в чем проблема тогда?

— Во-первых, чтоб продавать, надо детей сначала выписать, а чтоб их разрешили выписывать, нужно куда-то прописать. И вообще, страшновато. Вдруг дом продам, а квартиру не куплю? Какой-нибудь скачок цен на недвижимость или обвал рубля…

— Да уж. У нас в стране что хочешь может быть. Я тебя понимаю. Это тебе ссуда от компании нужна.

— Именно она родимая.

— А не боишься в долг брать? Фирма у нас, конечно, белая и цивильная. Но если копать глубоко… — Голос Карасюка понизился, — тут деньги кемеровских крутятся. Соответственно, если накосячишь, через суд выбивать не будут. Другие инструменты применят.

— Да понятно всё, чай не первый раз с кемеровскими парными пересекаюсь. Я даже немного офигеваю с их масштабов деятельности. Уголь под ними, металлургия там же, сейчас еще и транспорт с машиностроением финансируют. С другой стороны, лучше так, чем…

— Чем что?

— Если всё скупит Западный капитал, будет хуже. Обнулят всю промышленность, скажут, что так и было. Мол, кроме галош и танков в Союзе ничего не производили.

— Да ну, скажешь тоже, Фролов! Капиталисты за прибыль, за бизнес и выгоду. Какая им выгода всё тут купить и уничтожить?

Фролов посмотрел на начальника, стараясь не обидеть взглядом. Этот прожжённый военный был несколько наивен в своём понимании хода мировой истории. Пётр тоже не специалист в глобальной политике, но его ложная память подсказывала, куда дует ветер свободы. Ветер, пытающийся изо всех сил перевернуть корабль под названием Россия. Тот самый, на котором Фролов плыл вместе с семьёй и немудреным скарбом в виде дома и двух автомобилей. Потонуть не хотелось ни отдельно, ни вместе с кораблем. На спасательный жилет, набитый долларами, надежды было мало. Жилет помогает продержаться короткое время, а на длительную перспективу лучше иметь под задом лодку, да побольше. Желательно размером с океанский лайнер. А лучше опираться на остров или целый материк.

— О чём задумался, Пётр? Или ждешь, что я прямо сейчас тебе что-то скажу по твоей просьбе? Обещаю — поговорю с кем надо, будем думать. Компании нужны умные и преданные. А то еще обидишься и к конкурентам перебежишь.

— Пока таких мыслей не было, меня в «Транзит Группас» всё устраивает. И коллектив, и подход к работе.

— Насчет подхода к работе, раз зашел такой разговор. А почему ты ко мне так редко по производственным вопросам обращаешься?

— Да вроде пока всё сами разруливаем, так что не вижу нужды дергать вас.

— Может, мы тебе вообще тогда не нужны в плане руководства?

— Честно? Мне бы право подписи, я бы еще реже вас отвлекал.

— То есть кроме моей подписи тебе ничего не нужно?

— По большому счету если, то да. Вы задачи ставите, мы их решаем. Ну и текучка своим ходом разруливается. Начальство сказало «фас», дальше мы сами крутимся, как умеем и считаем нужным.

Вот сейчас Карасюку было немного обидно. Это что, техотдел в его ценных указаниях не нуждается совсем? Уйдет он в отпуск или еще куда, и подчинённые даже не заметят? Особенно с правом подписи, как Фролов сказал. Вот умный вроде, а дурак — кто так с начальством разговаривает? С другой стороны, надо использовать тех, кто есть. Ведь на тех, кого нет, не обопрешься.