Огнем опаленные

ТЫ НЕ ВЕРНЕШЬСЯ ДОМОЙ…

Короткий отдых у разведчика. Кажется, только вчера пришел с задания, и вот уже вновь уходит он навстречу опасности. Только десять дней пробыл Сергей на Большой земле, в кругу друзей. Десять дней… И опять летят от Сергея короткие радиограммы с донесениями. По этим радиограммам определяли, где Сережка находится, что успел сделать. И вдруг его радиостанция смолкла…

В тревоге штабные радисты прощупывают эфир. С надеждой прислушиваются к каждой новой радиостанции. Сидят на дежурстве сутками. Вновь и вновь по радио вызывают Сергея: «Откликнись, Сережка!»

И вдруг телефонный звонок: «В только что освобожденной деревне армейские разведчики обнаружили труп. Говорят, знают его. Это ваш разведчик».

Его увидели сразу. Еще издали. Он лежал на земле, чуть припорошенный снегом. Сразу же за деревней, на опушке небольшого леска.

Вокруг столпились мужики и женщины в тулупах и ватниках. Женщины вытирали концами головных платков слезы. Мужчины упрямо смотрели себе под ноги. Все молчали.

Он лежал прямо на земле. Руки неестественно заброшены за голову. Кисти в крови. И на лице кровь. На груди несколько жженых ран. Губы упрямо, насмерть сжаты. Ему было очень больно. А кричать не хотел.

Неделю назад его провожали. Сидели в аэродромной землянке. Он играл на гитаре и пел. Ему подпевали. Пели песню, которую он сам сочинил. В шутку. О себе. Ее так и называли — песня о Сережке:

Все уже привыкли к тому, что кого-нибудь надо провожать. И все-таки в последние минуты грустно.

Никто не знал, куда летит Сережка. Но знали, что он может не вернуться. Так бывает… И не редко. Но всегда старались верить, что скоро увидятся снова.

Все очень любили Сережку за его характер. Он никогда не унывал. И не давал унывать другим. Он очень хорошо чувствовал настроение и мог развеселить любого. Ребятам взгрустнется, и Сережка подсаживается рядом, на лоб свисает русый чуб, руки бегают по струнам гитары. Ему начинают подтягивать. И вот уже все вместе поют любимую песню. Грусти как не бывало.

Красное потное лицо немца. Удары хлыста. Ожог раскаленной кочергой. Один, второй. И вопросы, вопросы. Одни и те же. А рядом русский. Он переводит. Хорошо говорит по-немецки. Переводчик. Кто ты, парень? Как ты оказался с ними? Кем ты был раньше? Как ты можешь спокойно смотреть на все это?

Вопросы и новые удары сыпались на Сергея. Он не слушал их. Старался не слушать. Какой смысл слушать то, что спрашивает этот парень, если все равно Сережка будет молчать.

Здорово больно. Ох, как больно. Об этом не надо думать. Надо о другом. А то еще хуже будет. Еще труднее.

Сергей смотрел на переводчика. Простой русский парень. С таким до войны спокойно можно было сыграть в волейбол, шахматы. Почему все же он здесь? Что его заставило?

«Больно! Черт возьми, страшно больно! Мама! Бедная мама. Сколько ей пришлось пережить… Следом за отцом два сына, а теперь и я…»

Боль с новой силой пронзила сознание Сергея. И когда это все кончится? Уже трудно устоять на ногах.

Нет, нет, нет. Нельзя кричать, нельзя говорить, нельзя об этом думать. Надо о другом. О хорошем. Так легче…

…Вдруг дикая, не сравнимая ни с чем боль пронзила Сергея, и он упал.

…Сергей попробовал повернуться. Руки связаны за спиной. Все тело и одежда мокрые — обливали холодной водой. Открыл глаза — сквозь маленькое отверстие наверху пробивался тусклый свет. На улице лунная ночь.

Руки онемели. Несмотря на жгучую боль во всем теле, особенно болят ожоги, чувствуется сковывающий холод.

К Сергею медленно возвращалось сознание. Он начал вспоминать все, что произошло с ним за последние дни…

…В полной темноте самолет поднялся и, медленно набирая высоту, пошел над лесом. Впереди прорисовывалась ровная линия горизонта.

Вдали видны отдельные вспышки — там передовая. До нее 30 километров. Ровным голубоватым светом светятся стрелки на приборной доске. Альтиметр показывает, что самолет все время продолжает набирать высоту. Время от времени на самолет натыкаются легкие, полупрозрачные облачка. Линия фронта приближается и словно уходит все ниже и ниже под самолет, горизонт отодвигается дальше. В стороне и немного впереди различается второй самолет. Там штурман, мешки с взрывчаткой, запасное питание к рации.

Линию фронта прошли спокойно с выключенными моторами, на планирующем полете.

Дальше пошли над самым лесом.

Высота сто метров.

Внизу мелькали забеленные снегом поляны, чуть припорошенные поля, темные силуэты спящих деревень.

С ведущего передали сигнал — приготовиться.

Сергей, еще раз проверив, хорошо ли привязана рация, мешок с продовольствием и боеприпасами, автомат, нож, выбрался из кабины на крыло самолета.

Команда «Пошел» — и Сергей, слегка наклонившись, летит вниз головой с плоскости самолета.

Приземление прошло благополучно. Купол едва скользнул по кроне, и Сергея не успело ударить о ствол дерева. Оба мешка с грузом легли точно в центр поляны. Сергей оттащил их в густой ельник, достал лопату и зарыл вместе со своим парашютом.

До утра продремал. С рассветом пошел определяться на местности и через час вышел к опушке. По ту сторону большая деревня: молодцы летчики — выбросили точно.

Задание Сергея было разбито на две части.

Сначала он должен был встретиться с группой Лапишева, которая возвращалась с задания и обнаружила в тридцати километрах от фронта, в лесу, склад боеприпасов, передать им взрывчатку и принять участие в уничтожения склада, а затем перейти западнее, туда, где, по имеющимся сведениям, действовали несколько малочисленных партизанских отрядов. Сергей должен был добиться их объединения и обеспечить связь с Большой землей.

Мягко поскрипывал под ногами снег, гулко лопался наст. Сергей осторожно, чтобы не вызывать излишнего шума, шел по лесу. До места встречи с группой оставалось полтора-два километра, до полудня — времени встречи — еще больше часа, торопиться некуда.

Немногим больше года назад он был заброшен на свое первое задание. Как с тех пор все изменилось.

Тогда ему казалось, что за каждым кустом его подстерегает опасность, каждый шаг вызывает такой невероятный шум. Даже сердце, казалось ему, стучит слишком громко, на весь лес. Потом постепенно привык, осмотрелся.

Когда Сергей подошел к условленной опушке леса, из-за кустов вышел Василий Лапишев — командир группы.

С Василием Сергей был знаком и раньше. Встречались в своей части, были встречи и в тылу у немцев.

Они поздоровались, Лапишев рассказал о складе боеприпасов, обнаруженном их группой.

От кирпичного завода на соседней станции к песчаному карьеру в лес уходила узкоколейка. Немцы укрепили полотно, положили широкую колею, натянули колючую проволоку, лес вырубили, подступы заминировали, а в карьере устроили склад боеприпасов.

У склада — блиндаж, в котором живет охрана из одиннадцати человек. Один унтер-офицер и десять солдат. Караул меняют каждый день — привозят смену со станции. На посту находятся одновременно пять человек. Четыре у карьера и один у блиндажа. Смена часовых проводится каждые два часа.

Василий предлагал такой план. Через 20 минут после смены часовых две группы по два человека снимают дальних от блиндажа часовых, пятый проникает в карьер с взрывчаткой и устанавливает заряды. Василий с Сергеем идут к противоположной стороне карьера и заходят с тыла к землянке. Если все идет гладко, то подрывник, закончив свою работу, дает сигнал выстрелом, по которому Василий с Сергеем снимают часового и забрасывают блиндаж гранатами.

Если часовых не удается снять бесшумно, то четыре человека занимают оборону на месте часовых и прикрывают действия подрывника, открыв огонь по двум оставшимся постам.

В этом случае Василий с Сергеем сразу снимают часового, забрасывают блиндаж гранатами и тоже прикрывают действия подрывника огнем.

Подрывник дает сигнал об окончании работы двумя ракетами в сторону леса. После операции все расходятся самостоятельно и собираются на рассвете в месте прежней встречи с Сергеем — в пятнадцати километрах от карьера.

Сергей лежал рядом с Василием. У каждого рядом приготовлены гранаты. Метрах в двадцати от них спокойно, мурлыча себе под нос песенку, прохаживался часовой. Стволами своих автоматов они следили за каждым движением часового. Время тянулось медленно. Сергей прислушался: «Что поет немец? Ах, да, модное танго — «ком цюрюк их варте дих» (приходи, я жду тебя). Ну, подожди еще немного, — думает Сергей, — дождешься».

Сергей смотрит на Василия — по его позе можно определить, как напряжены у него нервы, как он весь собран. Даже в темноте видно, как поблескивают белки его глаз.

Выстрел, которого ждали с таким нетерпением, прозвучал совершенно неожиданно. И сразу тишину разорвали две автоматные очереди — это Сергей и Василий одновременно хлестнули в часового. Блиндаж громко ухнул, и далеко по лесу разнеслось эхо взрыва.

Сергей и Василий бегут по лесу. Сзади слышна беспорядочная, паническая стрельба двух оставшихся часовых. Небо освещается мертвенно-зеленым светом — видимо, один из часовых со страха бросил осветительную ракету. И опять темнота, еще более непроницаемая после света ракеты.

Вдруг небо как бы раскололось, стало светло словно днем, земля вздрогнула, по лесу пронеслась упругая волна теплого воздуха, начали рваться снаряды. Склад больше не существовал.

«Ну что же, кажется, работа сделана на совесть, — думал Сергей на бегу. — А теперь подальше от этого места, пока немцы со станции не прислали подкрепление и не началась погоня».

Сережка успешно выполнил и вторую часть задания. Нашел партизанские отряды, помог им связаться с Большой землей, вызвал радиста. Теперь возвращался обратно. Впереди село, в котором он в прошлый раз останавливался. Здесь решил он отдохнуть и в этот раз.

Но что это? В деревне немцы. Отступать уже поздно — Сергея заметили. Надо идти вперед. «Спокойно», — мысленно командует себе Сергей и продолжает путь.

Трое немцев возились у автомашины, которая стояла у крайнего дома. Из окошка им что-то кричал четвертый.

Сергей шел спокойно. Оружия у него не было, документы хорошие. От дома напротив отделился человек с винтовкой — полицейский. Ничего особенного — проверка документов.

Сергей расстегивает телогрейку, протягивает полицейскому документы. Тот долго их крутит, медленно читает. Сергей смотрит на него спокойно, ждет, переминаясь с ноги на ногу. «Сволочь, даже читать как следует не научился», — думает он. Наконец полицейский прочитал все бумаги и протянул их Сергею. Сбоку раздается поскрипывание сапог — это, наверное, немец.

Сергей медленно поднимает глаза. Какую-то секунду они смотрят друг на друга, потом немец с истошным криком «партизан» кидается на Сергея.

Сергей тоже узнал его. Это был тот самый немец, которого в прошлом месяце партизаны захватили в плен и привели в свой лагерь. Сергей был тогда у них в отряде, видел немца, несколько раз с ним разговаривал, присутствовал на допросе. А ночью немец бежал. Подняли всех, но поймать не удалось.

Сергей метнулся в сторону, немец за ним. Опешивший было полицейский кинулся следом.

Из дома выскочили еще несколько человек. Сергей продолжал бежать, но вдруг страшный удар в спину — полицейский ухитрился все-таки догнать и со всей силой ударил его прикладом карабина в спину. Сергей упал, на него навалились. Скрутили руки, потащили в дом… И допрос…

Утром, после допроса, избитого, полузамерзшего за ночь в подвале, Сергея вытащили на улицу. На грудь надели деревянную дощечку с надписью «Партизан». Веревкой привязали руки к мотоциклу с коляской и поехали по деревне. Сначала медленно, потом быстрей…

Через полчаса мотоциклист вернулся. За мотоциклом тянулся обрывок веревки…