Оккупанты

Глава 33. «Консилиум»

– Вечером пришла соседка Катрина и забраковала у Деда одно лекарство. Она сказала, что очень вредное, – доложила Зятю с порога Астриса.

– Что, семейный врач – дурнее соседки? Пусть каждый занимается своим делом. Вот великий врач – Катрина.

– Я не знаю, она так сказала. Она переболела и всё знает, что принимать.

– Мало ли чем и как она болела! – бушевал Зять. – Ведёте себя, как дремучие пещерные люди.

– Она много знает! – возразил Дед.

– Врач за свои действия несёт ответственность, лечит тебя много лет, а Катрина за свои советы ничем не отвечает, – крикнул Зять. – Сейчас доброхотов соберём со всего дома и консилиум устроим! Для чего семейный врач? Она прочитала выписку из истории болезни, показания, противопоказания и выписала лекарства. Баламутят тебя тут, голову морочат, сбивают с курса.

– Он с утра немного поел, хлеб. Печенье хорошее я ему дала, – сказала Астриса. – Катрина сказала, что зайдёт попозже. Вы тут разберитесь сами.

– Что это мужчине – печенье? Я сделаю котлеты паровые, суп сварю. С печенья не наешься. – Зять раскладывал из пакета в холодильник кефир, сок, фарш, кильку в винном соусе.

– Ну, я ухожу на встречу с подругой.

– Спасибо вам за помощь.

Астриса ушла. Через несколько минут звонок. Зять открыл двери.

– Вы кто?

– Катрина.

– Вы – доктор?

– Нет!

– А почему вы делаете такие заключения – это можно, а вот это нельзя!

– У него нормальный холестерин, зачем ему пить эти таблетки для снижения холестерина? У меня подруга – тридцать пять лет семейный врач. У этого лекарства сильный побочный эффект. Это модное лекарство для похудения, против ожирения, а Дед и так худой. Евросоюз ввёл новые нормы, а они неуместны в наших условиях, вот и всё. И врачам приплачивают за продвижение лекарств. Он выпьет, а ночью станет плохо. Что тогда?

– Семейный врач тридцать лет практикует в нашей семье. Претензий нет. Я не могу её подозревать в каких-то корыстных действиях.

– Я знаю её практику, она увлекается лекарствами. А у него нарушена микрофлора кишечника, и это вредно, когда много лекарств. Я купила ему капсулы для улучшения микрофлоры. Пищевую добавку, аппетит улучшить. Астриса уходила в панике – нельзя одного оставлять. Он еле ходит, он едва живой. Чуть ли не помиравши. Я пришла, гляжу – он в норме.

– Уже можно ненадолго оставлять одного. Она большой паникёр.

– Надо следить за давлением, солёное не особенно, чай чёрный, кофе. Надо оберегать его от этого. Сосуды у него ломкие, могут лопнуть. Хотя для его возраста всё более-менее в норме.

– Он так просто не сдастся. Хотя грустный ходит, без настроения.

– А кому старость в радость? Никому! Он привык один, дочка далеко. Мужчина не всегда правильно оценивает, какая у него настоящая сила. И продолжает думать, что он такой же, как до болезни.

Звонок. Дед пошёл открывать двери.

– Кого там опять принесло? – сказал Зять, выглядывая из кухни в прихожую.

– Мобильник принёс!

Лицо круглое, голова лысая, блестящая, как шар, глаза синие, плечи узковатые, голос глухой. Одет аккуратно, тёмная куртка, ботинки чёрные на толстой подошве, отполированы до блеска. Брюки тёмные, отутюжены.

– А, это вы! Сосед по палате, – пояснил Зять для Катрины. – Да у нас три мобильника! Он же мобильников боится, не понимает и видит плохо. Хотя и спасибо вам за заботу. Чаю попьёте?

– Можно. Я и мёда баночку прихватил для сладости. Маленькую. Не знал, застану вас дома или нет.

– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! Это значит – прийти в гости со своей закуской. Вы нас сразу нашли?

– Да я и не знаю, где у вас тут магазины, чтобы не бегать, припас. Дом-то узнал, хорошо это место знакомо, раньше кафе было на первом этаже. Так я любил зайти, рюмочку под кофе пропустить. Тут у меня и сестра рядом живёт.

– Ну, я пошла, – сказала Катрина.

– Спасибо вам. Если я был где-то неправ, извините.

– Что вы! Всё в порядке. Мы же для пользы дела.

Мужчины прошли на кухню.

– «Мёд, он вроде бы есть, но его сразу – нет», как сказал Винни-Пух. – Зять поставил баночку на стол. – Какой вам чай?

– Чёрный.

– Вчера к врачу ходил. Должно быть, магнитная буря влияет на кардиостимулятор. Ноги отекли сильно. Даже испугался немного. Врач говорит, пока привыкнешь, психологически, всё-таки инородное тело вживили.

– Может, коньячку? – предложил Дед.

– А мы с ним в палате сдружились. Не очень хорошо себя чувствовал, – пояснил Зятю.

– Нет. Я ещё не в полной силе восстановлен. Надо окрепнуть немного. И кушать надо хорошо.

– А меня соседки всё оберегают, Зять вот хлопочет, – похвастался Дед.

– Вчера я на полдня отбежал, так тут такая камарилья завертелась! И это покушай, и это выпей, а это не пей. С женским именем ураган, как водится, – сказал Зять.

– Советчиков много, – сказал Сосед по палате. – Это не очень хорошо.

– Раньше жил, не знал их так. А счас не одна, так вторая бегит. Тебя выписали, а я ещё неделю провалялся. Обнаружили какую-то инфекцию, и давай меня лечить, температуру, кашель сбивать.

– Я вижу, исхудал основательно.

– Бери варенье, сморода. Блинчики соседка делает. Прежде редко ходила. Обувь починить, по делам. Это теперь вот взялась за меня, зачастила. Как заболел, зашевелилась.

– Ууу! Вкусные. Румяные.

– Он тут один на весь подъезд мужчина, остальные бабушки, а помоложе за границу подались на заработки. Вот и балуют его тётки сердобольные, дай бог им здоровья, – сказал Зять. – Несут домашнюю вкуснятинку.

– А я два раза у врача уже был. Настраивал батарейку. Температура немного поднялась. Я переживать начал. Жить-то хочется. Я сам с Сибири, моряком всю жизнь в море ходил. Пенсия небольшая – сто тридцать пять латов. Сын женат на латышке, так язык я выучил специально, она мне нравится, невестка. Знакомая тут, на хуторе. Приехал к ней в гости. Плачет: сын влюбился в городскую. Она же его от земли уведёт, а мы всегда на земле жили. Я ей говорю – надо радоваться, что влюбился, а в их дела не вмешивайся, ни в коем случае. Врагом первым станешь. Вскоре знакомая моя умерла. Тридцать шестого года рождения. И я узнаю, что она до последнего пилила невестку – ты лентяйка, ничего не делаешь, а это моя земля. У неё земли и вправду было много. К чему это я рассказал? Вот когда у людей много богатства, как они рано уходят из-за переживаний. А сердце не выдерживает.

– Вот так и этот толстяк, в палате. Как его? Имант, вот! С сыном родным не смог поделить свои богатства. Разругался вдрызг. Может, и заболел через это.

– В богатстве нет уж совсем плохого, надо только правильно распорядиться. Сколько вон, в лотерею срывают приз и гибнут, перестают нормально соображать.

– Я сейчас много на эту тему размышляю, – сказал Зять. – Я думаю, всякие излишества – это плохо. В том числе и деньги. Такая беспокойная энергия от множества денег, от излишеств.

– А меня сейчас эта батарейка не беспокоит, – похвастался Дед, – через год сказали явиться на проверку, настройку.

– Да в больнице было ясно, что всё у тебя хорошо, – похвалил Деда Сосед по палате. – Будем теперь общаться. Разумно надо общаться.

– Не всегда хватает выдержки и сообразительности. Даже простого такта не всегда хватает, – добавил Зять.

– У меня одна внучка в Америке, – рассказал Сосед по палате, – уже пятый год там, прижилась, всё как надо. Вышла замуж. Он родился уже в Америке, а его родители когда-то давно переехали из Норвегии. И её свёкор умер, оставил наследство. Она говорит – я и не думала, а стала миллионершей. Немного поговорили. Вижу, рассуждает здраво, ума поднабралась там. И спрашиваю – а как тебе так просто к этому привыкнуть удалось? Она говорит – такие законы, всё учтено, и при распределении наследства претензий, как правило, не бывает. А у нас так и смотрят, как бы слупить, отобрать. И людей подводят к тому, чтобы сжульничать, создают почву для этого.

– В Латвии был хутор, хутор и остался, – подосадовал Дед. – Хоть и живут в высотных домах. А начни критиковать, объявят тебя врагом народа. А у меня, может быть, душа болит больше, чем у чиновника, который ворует, на служебной машине ездит и на государственном языке учит меня жить. Ну-ка, дай мне килечку, на вилочку подцепи. Чего нельзя, того и хочется сильнее. А то чай да чай. Сколько можно кишочки полоскать.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Сосед по палате. – Другой раз надо себя и заставить немного покушать. Не переедать, а так, немного. Как котёнок. Вот он остался в памяти, в сердце, Дед ваш. Редкий человек. Я уже тоже жизнь прожил, повидал. Научился людей различать немножко.

– Он такой и есть, люди к нему тянутся. Что-то важное не растерял за жизнь.

– Теперь уже знаю, как к вам пробраться, дорожку быстрее найду.

– Заходи, посидим, поговорим, – пригласил Дед. – Хочется поскорее выздороветь, а так не всегда получается.

– То, что мы хотим, это не всегда определяет дальнейшее движение. Всё равно ребёнок нормальный родится через девять месяцев. Солнце не взойдёт раньше времени. Спасибо за чаёк.

– Спасибо, что поддержал, – поблагодарил Дед. – Хорошее время наступает. Я к зиме так и не привык за всю жизнь, понамёрзся, что по сей день не отогреться.

– Тут уж весна, сразу вдохновение пойдёт, настроение веселее. Свидания, дискотеки ночные, – засмеялся Зять.

– Банька у нас впереди. Вот что! Врач сказала, можно, легонько. Не злоупотреблять, веником шибко не махать, погреться. Вот что впереди у нас, – поделился Дед. – Такая радость.

– Я пока только душ, слегка тоже.

– Душ-то и нам разрешили, – сказал Зять. – Спасибо, что Деда не забываете.

– Вон у него улыбочка! – засмеялся Сосед по палате. – Сплошная радость!

– Побреемся сейчас, стрижку провели. Привет вашим домашним.

– Пока.

Сосед по палате ушёл.

– И вот так целый день дверями хлоп, хлоп. Большое волнение возникло из-за меня. Хороший мужик. Надо же, из Сибири куда занесло!

– У тебя, похоже, врагов нет, Деда!

– Может, двадцать граммов? – Дед глянул вопросительно на Зятя. – Килька требует влаги.

– Мне не жалко, ты смотри, сам регулируй внимательно.

Зять капнул немного в рюмку. Дед выпил.

– Вот и я дожил – того нельзя, этого нельзя. Солёного нельзя, сладкого тоже. Пойду, полежу. Сегодня ещё лежать не надоело.

Дед, устроился на тахте. Зять в кресле напротив.

– Дверцы на шкафе разгулялись. Надо шурупы крутить, но пока обожду.

– Я выберу один день, закручу, – пообещал Зять.

– Катрина добрая женщина. – Дед прикрыл глаза. – А вот так и живёт одна. Дочка и сын взрослые. Дочь замужем, где-то отдельно гнёздышко свила, а сын так холостой и бродит. Ему уж под сорок лет. Офицер полиции, хотя парень хороший, очень хороший. Звание, получает хорошо. Скромный, выдержанный такой. Разошлась Катрина с мужем, и всё. Давно! Не хочет мужиков. Какая-то не может без мужчины, а она, вот видишь. Вчера соседка напротив приходила. Ужасно пополнела, хотя и бегает, внуков в садик водит, по дому много двигается. Мамка её парализованная, а сердце крепкое. Вот и таскай её по всей квартире. Племянница звонила вечером. Ей уже второй аппарат нонече поставили, а я и не знал. Пока не шевельнёшь, дак и знать не узнаешь. Какую-то пенсию ей назначили.

Дед сладко зевнул.

– Ты когда котлетки-то печь начнёшь?

– Вот сейчас и начну, накрою тебя одеялом, в сон отправлю на поправку, и к плите.

Зять вышел, дверь за собой прикрыл.