Опасная клятва

Глава 5

Баба Мара была не в духе! Самое страшное, чего так боялась Фима, случилось, и теперь, глядя с кислой миной на экран своего комфона в малой гостиной особняка, куда к огромной радости девушки никто не заглядывал в такую рань, ей приходилось слушать чуть заплетающуюся от алкоголя речь старшей родственницы.

— Ой, не понимаю я, куда катится мир! — заунывно вещала баба Мара внучке, при этом постоянно качая расстроенно головой. — Несовершеннолетний! — в который раз воскликнула она, рассказывая про внука своей соседки бабы Люси со второго этажа. — А сам с бородой, яйца с кулак, — демонстрация кулака холёной руки бабули была впечатляющего размера из-за увеличивающего эффекта экрана комфона, — а мозгов кот наплакал!

Недовольство бабы Мары можно было понять, ведь именно Митеньку, который, как она выразилась, для первого раза сгодился бы, бабуля приглядела для своей внучки.

— Нет бы этого нежного мальчика окунуть в дерь… — тут бабушка спохватилась, вспомнив, с кем, собственно, разговаривает, поэтому быстро исправилась: — в реальный мир с головой, чтобы ума набрался, а виртуальную ересь выветрить. А она его в армию отдавать не хочет. Испортят мальчика! Тьфу! Двадцать два года парню, а он в армию идти боится. Вот в наше время были мужики! — мечтательно завела бабуля старую песню о главном, томно вздыхая. — Как сейчас помню, Мишка Кроликов, лейтенантик молодой, усатенький, ну помнишь его? — спросила баба Мара Фимку. Та кивнула, так как память у неё была хорошая и все истории бабули она знала уже назубок, и про дядю Мишу тоже. — Сам метр с кепкой в прыжке, а какой мужчина! А как ухаживал? А какие песни пел? А помнишь, какие цветы дарил?

Фима нахмурилась, недоумённо рассматривая бабу Мару, которая явно стала заговариваться. Та резко замолчала, моргнула, так же напряжённо глядя на внучку, потом поняла, что не то что-то сказала и махнула рукой, тяжко вздохнув.

— Испортят! — повторила она рассерженно, а затем и сплюнула, натурально, от души, в сердцах, ещё и по столу кулаком стукнула. — Да его даже и не возьмут в армию! Он же ест за троих! Его же не прокормить! А она голосит: «Загубят кровинушку!» — передразнила свою соседку баба Мара в последний раз и, воззрившись на внучку, продолжила: — Представляешь? Я это выслушивала целый час! А она ноет и ноет, ноет и ноет, как тут не схватишься за лекарство-то, Фимочка, — стала оправдываться она перед внучкой. — Сердце-то у меня не казённое, а нервные клетки не восстанавливаются.

— Восстанавливаются, — устало возразила в ответ Фима, поглядывая на старинные часы на стене. Бабушка изливала душу уже пятнадцать минут, осталось потерпеть минуты три от силы.

— Да что ты понимаешь! — обиженно воскликнула баба Мара. — Говорила же, иди в медуниверситет, вот тогда бы и вякала на бабку!

Пригрозив внучке пальцем, старшая родственница вздохнула и, взяв стопку, выпила её, даже не поморщившись.

— Ну давай, докладывай, что там у тебя, — смягчилась она, когда лекарство было принято на грудь. — Что стряслось?

Фима снова удивилась тому, как баба Мара всегда безошибочно угадывала состояние внучки. Вроде ещё и словом не обмолвилась, а бабуля словно уже всё знала наперёд. Теперь настал черёд тяжко вздыхать Фимке. Бессонная ночь, муки совести — про всё рассказала она бабушке, желая получить совет мудрой в житейских ситуациях женщины, чтобы исправить свой некрасивый поступок. Она бы тоже обиделась, если бы её элементарно не поблагодарили за оказанную помощь. А тут как из головы вылетело — увидела, как загорелись символы на браслете, и всё, прощай воспитание! Повела она себя крайне неучтиво, не так, как учила её мама.

— Он красивый? — чуть высокомерно спросила баба Мара, выслушав душеизлияния внучки. Та даже расстроилась от того, что бабулю интересует только одно.

— В твоём вкусе, — буркнула в ответ Фимка. Глаза старшей родственницы жадно загорелись.

— Поподробнее, — потребовала она, подавшись ближе к экрану.

Фим вздохнула, бросила тоскливый взгляд в окно, где занимался рассвет.

— Высокий брюнет, — стала описывать она Хода, представляя его как наяву, ведь он всю ночь снился девушке, — кудрявый, глаза карие, весь из себя холёный, опасный и хам, — мстительно припечатала напоследок Фимка, взглянула на бабулю, а та растеклась счастливой улыбкой.

— Красивый хам — это звучит вкусно, — развеселилась она.

— Бабуля, — жалобно протянула девушка, уже представляя, как та требует снимки этого хама, — лучше скажи, как теперь перед ним извиниться или, может, не стоит?

Робкая надежда всё же теплилась в груди Фимы, что баба Мара сейчас скажет ей, что надо иметь гордость и прощать свои долги, как обычно она вещает своим подругам, у которых занимала незначительную сумму.

— Конечно иди, ты что! — возмутилась баба Мара в ответ. — Ты меня совсем без правнуков собралась оставить?

Вдруг из динамиков послышался странный звук, а Фима насторожилась, когда бабуля кому-то пригрозила кулаком, а потом и полотенцем кинула.

— Бабуля, — протяжно позвала Фима родственницу, которая натянуто улыбалась в экран.

— Что, моя хорошая? — стала сразу ласковой баба Мара.

— Там кто? — сердито спросила девушка, обиженно надув губы. Она ей тут душу изливает, столько личного наговорила!

— Это я, тётя Дуся, — послышался писклявый легкоузнаваемый пьяный голос лучшей подруги бабы Мары, и на экране показалась, словно выползла сбоку, верхняя часть знакомого с детства лица тёти Дуси. — Привет, Фимочка. Ты уж прости меня, дуру старую, сижу подслушиваю. Но ты пойми, я же старая уже, а у тебя там так весело, хоть молодость вспомним, да, Марка?

Бабуля улыбнулась и тихо шепнула:

— Наливай давай. Сидишь без дела. Ночь уж на дворе, а ты всё не вырубаешься.

Серафима в сердцах хлопнула себя по лбу, да так и осталась сидеть, осознав, что зря она позвонила, ой, зря. Теперь стали понятны оговорки бабули про лейтенантика дядю Мишу. Он же между ней и тётей Дусей всё никак не мог выбрать кого же больше любил, пока баба Мара не нашла себе другого ухажера.

— А мы тут весь ваш Ютуб пересмотрели, так что не беспокойся, твои родители не узнают про вашу пьянку, — заявила тётя Дуся.

— Уже знают, — ворчливо отозвалась девушка, поглядывая на экран через раздвинутые пальцы.

Баба Мара натурально так удивилась и даже пожала плечами.

— Это не я! — возмутилась она в ответ на молчаливый укор внучки.

— Ладно, — сдалась Фима, понимая, что толку от бабы Мары нет, и хотела уже попрощаться, как родственница выкрикнула:

— Ничего не ладно! Ты должна извиниться! Слышишь? — но тут же её тон сменился на игривый и бабушка вновь улыбнулась: — Надеть то красное платье, что я тебе положила, а белье чёрное.

Фимка еле сдерживалась, чтобы не психануть. Ничего в голове бабули, кроме похоти, не было.

— Бабушка, да не нравятся ему землянки. Говорю же — он хам! С ним Юлиана пыталась познакомиться, так он знаешь, как её отшил?

— Что? — возмутилась баба Мара. — Кто такая? — гневно сдвинула аккуратные бровки. — Почему это она к нашему красивому хаму лезет?

— Потому что он красивый хам, а у Юлианы вкус на мужчин, как и у тебя! Или нюх. Я даже не знаю, что там у вас, — уже не сдерживалась Фима, переходя чуть ли не на крик.

— Нюх, — подсказала ей тётя Дуся за кадром. — У твоей бабки всегда был нюх на мужиков. Поди богатый?

В экране вновь появилась с правого боку лишь верхняя часть лица лучшей подруги бабули, а сама она внимательно следила за реакцией внучки. Лгать или не лгать? Фимка призадумалась, а баба Мара локтем толкнула голову подруги, ухмыляясь.

— Богатый! — тихо обрадовалась она. Тётя Дуся хрюкнула от смеха.

— Говорю же — нюх, — заявила она и вновь пропала с экрана.

— Ты забудь про эту чувырлу.

— Про кого? — не поняла бабушку Фимка, уставшая не только слушать, но воспринимать пьяную речь родственницы.

— Юлиану эту твою, и запоминай — на поклон пойдёшь не с пустыми руками. Мужчины вообще не любят женщин с пустыми руками и вёдрами, так что купи там бутылку коньяка местного, или чего они там употребляют. Ты уже взрослая, тебе продадут.

— Бабушка, тут совершеннолетие с двадцати.

— Ну тем более, — пожала плечами баба Мара и продолжила: — Купи и извинись. И поверь мне, он сам тебе про твой браслет всё выложит.

— Уверена? — в сомнении спросила внучка.

— Ты чего, Фимочка? Бабуле не веришь? — расстроенно воскликнула та в ответ.

— Верю-верю, — поспешила успокоить её Серафима, понимая, что смысл-то в словах бабушки есть.

— То-то, а то знаешь, мужики же ленивы по натуре своей. А вот под настроение, которое ты принесёшь с собой, он тебе всё и расскажет, — закончила учить свою внучку житейским премудростям баба Мара. — Ну давай, цвети, не чахни и это, с правнуками не тяни. Нервы у меня ни к чёрту, не ровен час предстану я пред смертным одром, а ты у меня даже ни разу не целованная.

Фимка шумно выдохнула и по-быстрому послала воздушный поцелуй бабуле, отключила связь и расслабленно откинулась на спинку кресла. Как же утомительно общаться с разгневанной бабушкой! Хорошо, что подобное случалось раз в год, не чаще!

Посидев в сонной тишине гостиной, Фима поняла, что как бы баба Мара ни была пьяна, но оставалась мудрой. Извиниться надо — это успокоит растревоженную душу самой девушки, а заодно, возможно, даст шанс узнать что-то большее про теорию о пятом пальце, ведь не просто же так он это сказал. А с браслетом она и сама разберётся, инструкцию вчера пусть не до конца, но прочла, сегодня точно закончит и можно будет попрактиковаться в настройке инопланетного гаджета под себя.

Но, как говорится, проще сказать, чем сделать. Фимка слетала на такси до ближайшего магазина за местным аналогом выдержанного коньяка и уточнила у подвернувшегося секретаря сиона Тманга, где, собственно, хозяин особняка находится в данный момент, и даже набралась смелости войти внутрь личного кабинета гостеприимного атландийца. Она так надеялась узнать у омера, где находится Ход, но всё было напрасно.

— Как улетел? — расстроенно шепнула Серафима, пряча за спиной бутылку с коньяком, так как ей было стыдно вместе с ней в обнимку показываться на глазах у хозяина кабинета, да ещё в такую рань. Остальные ребята только-только начали просыпаться и готовиться к завтраку.

— О, не расстраивайтесь, сиара. Вы с ним обязательно встретитесь на играх.

Фимка кивнула, понимая, что до игр ещё пять дней, и всё это время совесть её будет нечиста.

— А если не секрет, что вы от него хотели? — вопрос застал Фимку возле открытых дверей, и девушка запоздало поняла, что так и держит бутылку коньяка за спиной, а сама уже развернулась лицом к выходу.

— Ой, — спохватилась она и опять резко развернулась, чтобы спрятать подношение Ходу. Сион Тманг приподнял брови, желая услышать ответ на свой вопрос, а Фима, нервно покусав губу, мысленно прикидывала, чтобы ответить.

— Понимаете, он мне помог, и я хотела его поблагодарить за это. Просто не ожидала, что он уже улетел на Тошан, — вяло закончила она и под конец совсем убито вздохнула и решилась-таки показать заготовленный подарок. — А вы его случайно раньше не увидите, — с надеждой воззрилась на атландийца, вдруг поняв, что это избавит её от необходимости показываться на глаза красивому хаму и выслушивать гадости. В то, что он их точно припас для такой несмышлёной землянки, Фима была уверена на все сто.

— Увы-увы, — развел руками омер. — Не переживайте так. Игры совсем скоро. Так что на Тошане и поблагодарите его, — мягко улыбаясь девушке, заявил Иорлик, и Фима поняла, что аудиенция закончена, и ей пора покинуть кабинет.

Состроив страдальческое лицо, Серафима даже не представляла, как теперь покажется девчонкам на глаза с очередной бутылкой алкоголя. Они, наверное, подумают, что она запойная алкоголичка. Но делать было нечего, Заречина решительно вышла из кабинета, на ходу придумывая приемлемое объяснение для девушек. Опять же может даже и к лучшему, что Ход улетел, так хоть есть время красиво упаковать подношение, а то в винном магазине не оказалось ничего приличного.

***

Стоило только двери за спиной расстроенной землянки закрыться, как Иорлик тут же набрал номер по внешней связи на своём браслете — тилинге. Ему просто не терпелось узнать подробности у своего бывшего ученика.

Голубой прозрачный квадрат виртуального экрана не сразу отобразил заспанное лицо Дантэна, который, хмурясь, молча смотрел на наставника.

— Я вижу, ты всё же послушался меня и пообщался с землянами. Молодец, хвалю, — торжественно начал Иорлик.

Ход нахмурился ещё сильнее, затем сел, от чего экран немного повело, и за спиной молодого атландийца показалась открытая дверь на балкон. Пронзительные крики птиц, кружащих в небе над неспокойным океаном, привычно врывались в диалог атландийцев. Иорлик не раз завидовал бывшему ученику, что тот жил на берегу океана, а не в пригороде, как сам Тманг.

— Вы о чём? — сипло уточнил Ход, рукой взбив кудри.

— Доброе утро, омерак, — раздался голос Аранса, секретаря молодого атландийца. — Вы проснулись как нельзя кстати, у вас очень много посетителей.

Дантэн страдальчески застонал, морщась.

— Вы сговорились, что ли, с сионом Тмангом меня с утра извести? — заворчал он, прекрасно понимая, что спать ему уже точно больше не дадут.

Иорлик самодовольно улыбнулся, держа руку с браслетом перед собой, и терпеливо ждал, когда Дантэн проснётся окончательно. В этот момент на экране появилось счастливое лицо сиона Глаба. Он учтиво поздоровался с бывшим главой республики.

— Доброе утро, омер, благодарю, что разбудили омерака.

— О, не стоит благодарить. Это всё старческое любопытство.

— По поводу? — тут же оживился секретарь, а Ход попытался отодвинуть его настырную голову от экрана своего тилинга.

— Только что ко мне заходила юная и очень привлекательная сиара с Земли, чтобы узнать, как встретиться с сионом Ходом, так как она хотела его поблагодарить за помощь. Дантэн, мальчик мой, позволь узнать, чем же ты ей помог? — Иорлик не мог не улыбаться, наблюдая за тем, как вытянулось от удивления лицо молодого атландийца, а его секретарь наконец пропал с экрана и появился чуть позади своего господина.

— Вы уверены, что поблагодарить? — уточнил омерак, как и прежде, хмурясь.

— Без сомнения, ведь она даже хотела тебе сделать ответный презент.

— Какой? — подозрительно прищурился Дантэн, чем ещё больше развеселил старого атландийца.

— Ты не поверишь — пятилетний амет. Ларнак, прошу, скинь видео прихода последней гостьи сиону Ходу на тилинг, пусть сам удостоверится в моих словах, — попросил Тманг интеллектуальный компьютер дома.

— Слушаюсь, сион, — приятный механический женский голос раздался из динамиков тилинга омера. А через пару секунд Ход и его секретарь с интересом просматривали видео с участием землянки и Тманга.

— Ну надо же! — ехидно выдохнул Дантэн, а от Иорлика не укрылось, что его бывший ученик поражён.

— То есть, — взгляд Хода на секунду переместился на циферблат часов, прежде чем он закончил говорить, — ей потребовалось больше шестнадцати часов, чтобы понять!

— Что понять? — наставник и Аранс переглянулись, а потом воззрились на самодовольно ухмыляющегося Дантэна.

— А вот это надо ещё выяснить, — туманно отозвался Ход, светясь улыбкой.

Ни секретарь, ни Иорлик не поняли, что задумал омерак, но ясно же, что не просто так девушка решилась подарить молодому атландийцу такой достойный напиток.

— И всё же, — настойчиво повторил Тманг, — в чём ты ей помог?

— Она тилинг купила, я ей его активировал, — не стал томить любопытного наставника Дантэн, видя, что и Аранс с него не слезет, пока не выяснит подробности.

— Так вот кто вчера пытался синхронизироваться с системой дома! — обрадовался Тманг. — Ларнак, ты получаешь моё одобрение на синхронизацию с тилингом сиары Заречиной.

Дантэн недовольно покачал головой, не одобрив поспешный поступок наставника, однако не встревал, так как Тманг был в своём праве. Это его дом, и ответственность за него старый атландиец нёс сам. Сам Ход всячески избегал синхронизации с кем-либо, мало ли какие тайны узнают. В его тилинге было слишком много секретов государственной важности.

— Не смотри на меня так укоризненно, — наставник не желал передумывать. — Любознательность нужно поощрять! — лишь сказал в своё оправдания.

— Это всё, что вы хотели узнать? — лениво произнёс омерак, устало поглядывая на экран тилинга.

— Да, — кивнул Тманг и, кратко попрощавшись как с Арансом, так и с Дантэном, отключил связь.

Он был счастлив, так как утро началось с хороших вестей. Интересная девочка заинтриговала его, было любопытно узнать, что такого в ней углядел Дантэн, что ускользнуло от внимания старого атландийца, ведь неспроста именно ей Ход помог разобраться с тилингом.

А Ход, стоя возле открытого балкона, застёгивал рубашку, выбранную секретарём, и прикидывал. Возможно, он был не прав, и времени землянке потребовалось меньше, ведь в Ворщи сейчас только шесть утра. Значит, ей хватило и десяти часов на то, что бы понять: с сильнейшими стоило общаться учтиво и уважительно, а не хватать и требовать. Прогресс, конечно, налицо, раньше из землян никто до этого не доходил.

Хитрый блеск карих глаз скрыли тугие кудри, но Аранс не мог не заметить кривую ухмылку и напрячься. Улыбка омерака имела особое значение для секретаря — это значит, что день будет трудным. Въедливая и противная натура Хода проснулась раньше его привычной лени, следовательно, опять истерики и слёзы посетителей. Нужно запастись успокоительным. И надо было этой землянке именно сегодня решиться поблагодарить сиона Хода!

— Дел на Урнасе нет? — неожиданный вопрос омерака застал Аранса, когда он стоял, отвернувшись, чтобы не наблюдать, как тот натягивал брюки.

— Увы, у вас накопилось за вчера много дел, так что, думаю, вам не стоит покидать планету до самых игр, — попытался он образумить сиона от побега, ведь тот мог и на такое решиться. Всё бросить и лететь вслед за любопытством, которое пробудилось не только в молодом атландийце, но и в самом Арансе. Это был первый случай, когда землянин сподобился поблагодарить сиона Хода. Да на это не решился бы ни один атландиейц, а тут хрупкая молодая девушка.

— Жаль, — с улыбкой протянул Дантэн, натягивая ботинки, заодно вспоминая просительную мордашку сиары Заречиной, явно не желающей видеться с ним лично. А её досада после ответа омера вообще приподняла настроение, окрыляя. Значит, решила передать подарочек через другого, явно смущаясь своего поведения в библиотеке, хотя и бросала ему вызов тогда.

— Комнаты для землян готовы? — следующий вопрос привел Аранса в замешательство.

— Нет, я еще не выбрал гостиницу.

— Одну гостевую оставь свободной.

Вопрос «Зачем?» Аранс не озвучил. Ход ушёл в ванную комнату и вернулся лишь через пять минут, заставив секретаря маяться от любопытства.

— Что? — бросил Дантэн, проходя мимо него.

— Просто в вашем доме никогда не было таких гостей.

— Наставник попросил меня, я не могу ему отказать, — мягко ступая по ковру, Ход на ходу поправлял чуть влажные кудри, оглядывая себя в зеркальных отражениях стен. — Аранс, ты бы не о землянке беспокоился, а о моих посетителях, — посмеиваясь, добавил омерак, останавливаясь возле лифтов. — Надеюсь, никто по пустякам не вздумал меня тревожить?

— Нет, нет. В основном вопросы организационные, по поводу игр, — заверил его секретарь, заходя вместе с омераком в кабину лифта. Его взгляд упал на своё собственное отражение в зеркале, которое занимало две стены. Рядом с сионом Ходом Аранс чувствовал себя намного старше своих лет, хотя ему и исполнилось всего тридцать два. Но стать омерака затмевала секретаря. Он мерк рядом с ним даже в стильном деловом костюме. Сильнейший же не одевал пиджаки на официальные приёмы, чтобы не тратить время, освобождаясь от них при возможном нападении.

Поправив свою причёску, Аранс задумался, а не отрастить ли волосы такой же длины, как у омерака. Ход поймал его задумчивый взгляд в зеркальном отражении и подмигнул. Улыбка так и не сошла с его лица.

— Не стоит мне подражать. Оставайся собой, Аранс, именно таким ты нравишься своей подруге.

Секретарь поперхнулся, смутившись, что его мысли оказались открытыми для Сильнейшего, и опустил голову, сипло благодаря за совет. Двери, наконец, открылись, выпуская мужчин на улицу, где их поджидал скоростной лёгкий флаер. Порывистый бриз, нёсший с собой солоноватый привкус океана, растрепал кудри на голове сиона Хода, надул, как паруса, ткань рубашки. Идеальное тренированное тело Сильнейшего, его пластика в любом движении завораживали. Аранс засмотрелся на своего господина, перепрыгивающего через борт флаера, втайне мечтая хоть раз выиграть игры и доказать себе, что он тоже достойный гражданин республики. Поэтому и тренировался усиленно каждый вечер, чтобы принять участие в играх Сильнейших.

***

Возвращение Фимы было замечено не только соседками по комнате, но и Сашей с Аликом, которые шли в столовую и столкнулись с девушкой возле дверей, когда она входила. Ребята решили позвать девчонок на завтрак.

— О, Фима, да ты бальзам для души приобрела! — обрадовался Алик и даже руки потянул к бутылке, но Фима замотала головой и строго заявила, что это подарок для бабули.

— Так долго же ещё до отлёта! Девчонки, ну давайте сегодня устроим вечеринку? — заканючил кареглазый шутник, вечно желающий развлечений, жадный до чужих подарков.

— Вдруг деньги закончатся к тому времени? Так что нет уж. Хочешь вечеринку, покупай выпивку сам, да и вообще алкоголь вреден для здоровья! — решительно отозвалась Фима, а девчонки её поддержали, так как баба Мара стала и для них чуть ли не закадычной подружкой.

— То-то ты им свою родственницу решила извести, — рассмеялся Алик, за что получил увесистый подзатыльник от Саши.

— Эй! — обиженно воскликнул шутник, гневно глядя на друга. — Больно же!

— Тебе же сказали что это подарок. Да и Фима уже устраивала для нас праздник, теперь наша очередь. Не находишь?

Серьезный тон Мантьяна образумил, и Алик перестал паясничать. Девчонки пропустили Фиму в комнату и обступили Сашу. Ребята в ожидании, пока она уберёт подарок в чемодан, обсуждали предстоящую вечеринку, причём Алик был генератором идей, а Саша жёстким цензором, который на корню рубил самые безрассудные и опасные. Оглядев комнату, Фима оценила работу роботов, которые уже аккуратно застелили кровать.

Приятные бежевые оттенки интерьера были разбавлены яркими вещами девчонок, которые, увы, не вписывались в умиротворённый и продуманный дизайн спальни. А всё дело в ярких красках, которые были так любимы землянами, в отличие от более сдержанных атландийцев, поэтому и казалось, что в убранной комнате царил лёгкий бардак.

Окинув себя придирчивым взглядом в зеркале трюмо, девушка схватилась за расчёску и отточенными движениями провела ею по длинным волосам, которые немного растрепались со всей этой беготнёй. Наряжаться, как и прежде, она не планировала, ведь после завтрака нужно будет переодеваться на тренировку. Фима в выбранном жёлтом льняном платье простого прямого кроя всё равно не терялась на фоне Юлианы и Аниты, которые с утра были уже при параде.

За ту пару минут, что она потратила на переодевание, ребята, ждущие её в коридоре, так и не решили, в чьей комнате, собственно, собираться. Саша хмурился, но не встревал. Чувствуя молчаливую поддержку друга, Алик упорно спорил с возмущёнными девочками, что их комната как нельзя лучше подходит для таких мероприятий. Маратова было невозможно переспорить.

— А давайте всё же в вашей комнате, — решила внести в спор свои пять кредиток Фима, пристраиваясь рядом с Анитой и с усмешкой глядя на обиженного Алика, который явно вознамерился всеми правдами и неправдами пробраться в их спальню.

Мантьян тяжело вздохнул, качая головой.

— Не лучшая идея, но я посмотрю, чья комната годится, чтобы принять вас, как гостей.

Мягко, но настойчиво Саша умудрился прекратить спор, пока на голоса взвинченных до предела Аниты и Юлианы не сбежались другие парни, желающие оттянуться в их комнате.

Когда же все решили, что пора наконец идти в столовую, Серафима вздрогнула от лёгкой вибрации браслета, который по непонятной прихоти не снимала уже который день, а затем от него раздался приятный женский голос, говорящий на атландийском языке:

— Приветствую вас, сиара Заречина. Ваш тилинг синхронизировался с интеллектуальной системой «Умного дома» сиона Тманга. Меня зовут Ларнак, приятно познакомиться, и я готова выполнить любые ваши пожелания.

Как только раздались первые слова, а Фима в шоке воззрилась на поднесённый к лицу изумрудный ободок, ребята в изумлении замерли и стали озираться в поисках источника звука.

— Кто это? — первой отмерла Анита и с любопытством уставилась на браслет Фимы.

Та резко выдохнула, опустила руку и смущённо улыбнулась. От неё не укрылось то, какими обалдевшими глазами смотрели на неё парни. Если подруги видели, как долго она перед сном возилась с браслетом, то парни понятия не имели, что украшение непростое.

— Сама в шоке, — шепнула Серафима, жутко смущаясь присутствию свидетелей. Любопытство распирало её наравне со всеми, вот только это был её тилинг, и девушка не хотела делиться сведениями о нём ни с кем, особенно с подружками, которые по-новому взглянули на её украшение.

— Но звук был от браслета, — не унималась настырная блондинка. — В нём что, комфон встроен?

Фима кивнула.

— Не могла никак настроить, но вот, скорее всего, всё же прошла регистрацию, — придумывая на ходу, стала объяснять девушка, а блондинка её уже не слушала. Она обрадованно обернулась к Жаравиной со словами:

— Вот бы и нам такой!

— Это сплошное расточительство, — вдруг серьёзно отозвалась Юлиана, по лицу которой было сложно определить истинные чувства. — Такое украшение не к любому наряду подойдёт, а вот мой комфон, — девушка вытащила стильный тонкий гаджет из кармана платья, демонстрируя россыпь искусственно выращенных бриллиантов на чёрном корпусе, — подойдёт ко всему, к тому же его очень удобно прятать.

После этого она, оттянув край ворота, под восхищённый вздох Алика запихнула комфон себе в бюстгальтер и похлопала по груди, показывая, что гаджет надёжно спрятан под обтягивающей тканью платья.

— Какая прелесть, — шумно добавил Маратов и подался вперёд, намереваясь обнять кокетливо подмигивающую ему Юлиану, но Саша резко дёрнул друга за шиворот назад и бросил взгляд на спешащих по коридору ребят:

— Пойдёмте уже завтракать, — позвал он девочек, и Фима незаметно выдохнула с облегчением.

В столовой их ждал не только завтрак, но и Семён Яковлевич в обществе сиона Тманга, которые и рассказали, как и где будут проходить тренировки. Фиме, как считал господин Гаврилов, повезло больше всех, хотя она думала иначе. Девушка не была приверженцем симуляторов. Учебная кабина — это не скоростной флаер, на котором придётся соревноваться в действительности. Настойчивая мысль о нереальности событий никогда не отпускала её, когда она надевала виртуальные очки, да и поднять в воздух настоящую машину намного приятнее, чем плод своего же воображения.

Ребятам же предлагался огромный спортивный зал, построенный специально для подготовки учеников Иорлика в небольшом отдалении от особняка под открытым небом. Семён Яковлевич пообещал им устроить пробежку, на которой Фиме тоже нужно было присутствовать. В ответ та лишь кивнула, чувствуя всеми фибрами своей души внимательный взгляд сиона Тманга и жутко смущаясь. Нет, определённо, не стоило слушаться совета пьяной бабули. Или уж прежде чем что-то сделать, хотя бы изучить этикет, может, у атландийцев есть свой особенный способ просить прощения, а теперь она своей выходкой привлекла внимание хозяина особняка, который, словно назло, пытался каждый раз поймать её взгляд. Ну и как в таких условиях можно было спокойно позавтракать? В итоге голодная, пристыженная и злая на саму себя, Фима вернулась в комнату, чтобы переодеться и выйти на пробежку.

Браслет занимал все мысли девушки, пока она бежала наравне с ребятами до стадиона. Прибор ожил вновь, стоило ей надеть защитный костюм. Устройство собственного костюма никогда не интересовало её. Костюм и костюм, ну защитный и что с того? А на поверку оказалось, что тилинг мог его усовершенствовать! Стоило ему только синхронизироваться с ним, как тут же появилось диалоговое, мерцающее синим светом виртуальное окно. Браслет предлагал Фиме автоматически позволить устанавливать настройки, или же оставить их по умолчанию. Подвигав виртуальные бегунки, девушка почувствовала на своей шкуре, что такое усиленная гравитация, и чуть не взлетела до потолка, когда нечаянно устроила себе режим невесомости. Уникальные способности, которые открывал для неё тилинг, не могли не будоражить воображение, но, тем не менее, экспериментировать Фима не спешила и оставила настройки по умолчанию, хотя так и хотелось позволить атландийскому гаджету настроить костюм по его разумению.

Теперь стало понятно, как Ход с такой лёгкостью спрыгнул с крыши, и вообще это многое объясняло в невероятной силе атландийцев. Может, конечно, дело не только в приборе, ведь в справочниках, которые она нашла в библиотеке, написано, что полностью полагаться на тилинг не имело смысла, однако он был очень удобным и практичным приобретением.

— Привет. Ты сегодня очень задумчивая, — рядом с Фимой раздался голос Матвея, когда она пробегала мимо очередной высокой живой изгороди, скрывающей здание стадиона, к которому и направлялся отряд спортсменов.

Фима с улыбкой поздоровалась с Железновым, не зная, что сказать в своё оправдание.

— Погода хорошая, — ляпнула она первое, что пришло в голову.

Скрывать секреты Фиму научили её бывшие друзья, да, собственно, и нынешние знакомые не отличались тактом. Всё, что им могло понравиться, они хотели если не примереть, так потрогать. Слишком много дорогих сердцу вещей кануло в никуда, и став старше, Фима ревностно относилась к личному пространству. Именно поэтому и жадничала, не делясь даже информацией, знала, к чему это приведёт. Если не дать — подумают, что ханжа и задавака, дать — можно смело попрощаться и не ждать, что вернут. Хотя конечно порой проще дать, чем объяснять, почему не хочется, но это были редкие исключения из правил. Обычно Серафима отстаивала своё до победного конца.

Но задумавшись над практическими возможностями тилингов и предстоящими играми, вдруг неожиданно для себя спросила у Железнова:

— А у тебя деньги есть?

Тот даже с шага сбился, удивлённо моргнул и снял наушники, из чего Фима сделала вывод, что музыку он слушал очень тихо.

— Деньги? — встревоженно переспросил её Матвей.

— Да, деньги? — менее уверенно отозвалась Фима, не сбиваясь при этом с ритма, и продолжила бег, ведь где-то впереди маячила фигура отставного военного, который с лёгкостью преодолевал дорогу наравне с молодым поколением.

— А сколько тебе надо? — Фима усмехнулась, понимая, что Матвей не так глуп, чтобы открываться перед ней, выкладывая все свои тайны.

— Не знаю, надо посмотреть, сколько стоит тилинг для мужчин.

— Тилинг? — Матвей повторил незнакомое слово, и Фима показала ему совместно купленное украшение.

— Это не просто браслет, а любопытное устройство, которое может помочь тебе на играх.

Заинтересованность тут же вспыхнула в серых, как утренний туман, глазах Железного, а сам он расслабился, хотя и не отказался от расспросов.

— А что он может?

— Он подключается к защитному костюму и усиливает его работу, — с широкой улыбкой заявила Фима и даже продемонстрировала, нажав уже познанную на практике кнопку. Её высокий прыжок не остался незамеченным учителем, который в тот самый момент, когда одна из его учениц взмыла над головами парней, обернулся, чтобы проверить отстающих.

— Заречина! — громкий окрик спугнул в Фиме исследовательский азарт, и она быстро отключила тилинг, испуганно поджидая, когда к ней подбежит разгневанный Семён Яковлевич. — Заречина, — повторил он гневно, — ты зачем костюм надела? Я же сказал, что он для Тошана, а здесь, на Урнасе, нужны усилители! А ну марш снимать костюм!

Затем Гаврилов оглянулся на ребят, некоторые из которых тоже видели прыжок Фимы и теперь пытались повторить её подвиг.

— Так! — сообразил вдруг физрук, отчего сегодня студенты такие бодрые. — Все, кто надел защитный костюм, бегом снимать его. Не управитесь за десять минут — пятьсот отжиманий штрафа!

Фиму просто чуть с ног не сбили, и она, махнув Матвею, поспешила нагнать сокурсников. Желающих получить штраф не было!

***

Пять дней до игр прошли для Серафимы как в тумане. Она просто не успевала жить. Ей хотелось сделать так много, а тренировки отнимали драгоценные часы. Даже тилинг не помогал, скорее наоборот, пугал своими открытиями в самый неудобный для этого момент. Он умудрился даже подключиться к учебной кабине, создав для Фимы настоящий ад, полное погружение, а не просто 6D эффект. Всё казалось настолько реальным, что она даже терялась в первые секунды, и программа не отключалась до тех пор, пока она не долетала до финиша. И лишь тогда приходила спасительная надпись, возвращающая в реальный мир: «Вы выиграли». Да, выиграла, но у кого? У ботов, у тех, кого даже не существует? Это раздражало, как и тот факт, что ребята на неё обиделись. Тилинг, как они узнали у сиона Тманга, не являлся для землян запрещённым усилителем, а таким же средством адаптации, как и защитный костюм, и его применение на Играх Сильнейших более слабой расе позволили бы, если бы у парней было достаточно средств на их покупку. Хотя господин Гаврилов и обещал что-нибудь придумать, так как видел, что вытворяла Заречина на тренировках.

В последний день перед вылетом на Тошан он даже решился на личный разговор с ней о том, чтобы одолжить тилинг для Георгия, так как ему достался самый сложный вид спорта — борьба.

— Вы что! — возмущённо воскликнула Фима, пряча браслет рукой, а Георгий, угрюмо насупившись, замотал головой.

— Я бабские браслеты носить не буду.

— Да кто тебя спрашивать будет! — рявкнул на него Семён Яковлевич так, что и Фима, и Георгий подпрыгнули на стульях, а гневный голос Гаврилова ушёл гулять гулким эхом под потолком малой гостиной, куда их пригласил физрук.

— Вы понимаете всю серьёзность этого мероприятия? — тихим напряжённым шёпотом заговорил он, вглядываясь в обиженные лица ребят. — Мы не имеем права пасть лицом в грязь перед атландийцами. Мы должны использовать любой шанс.

Хорошая попытка, но Серафима перевела дух и не прониклась. Лишь упрямо поджала губы и так же тихо спросила:

— Почему, если это так важно, правительство не выделило вам деньги на покупку тилингов?

— Да, — раздражённо сверкнул на Гаврилова синими глазами Ласков.

— Да потому что, — устало выдохнул Семён Яковлевич, откинувшись на спинку кресла. — Тилинг внесён в список опасных устройств, хотя запрета на его ввоз нет, но факт остаётся фактом. Правительство нам тилинги точно покупать не будет, но и запрещать приобретать на собственные средства тоже.

— Хорошо устроились, — хмыкнула Фима, вспоминая цену на тилинг. — Это вам не комфон в любом уличном магазинчике приобрести.

— Хорошо, — согласился с ней Семён Яковлевич. — Ну так что, дашь ему браслет на время соревнований?

— Нет, — упрямо мотнула головой Фима. — И не упрашивайте, но кое-что конечно могу попробовать сделать, но не факт что получится.

Гаврилов расстроенно выдохнул, не слушая девушку. Он нервничал, так как от этих соревнований могла зависеть его судьба. Он конечно не питал иллюзий, но отчаянное желание хоть немного прославиться грело старое, закалённое в суровых солдатских буднях сердце. Опять же туманные намёки ректора о повышении оклада в случае хотя бы одной победы. В то, что Заречина выиграет гонки, он даже не сомневался, способная ученица умудрялась в учебной кабине развивать атландийские скоростные режимы. А вот Ласкова было жальче всех — защитный костюм мог не выдержать атак соперников. По заверениям сиона Тманга, тилинги и допинги не допускались к применению атландийцами на играх, это прерогатива слабейших, вот только сразу предупредил о возможных травмах. И самым уязвимым оказался звезда университета. Его надо было защитить, слишком большие надежды Семён Яковлевич возлагал на Ласкова в ближайших федеральных соревнованиях среди молодежи. Любая травма, полученная завтра, могла закрыть для Георгия путь в профессиональный спорт.

Ректор это знал и требовал отстранения Ласкова от игр Сильнейших, но в парне взыграл спортивный азарт. Гаврилов уже попытался намекнуть Георгию, чтобы он поддался в первом раунде, на что получил кучу вопросов, которые начинались одним «Почему».

Упрямство Заречиной тоже было понятно Гаврилову. Но он не простил бы себе, если бы не использовал шанс, поэтому и надавил на горло своей гордости, прося о помощи эту девочку. К сожалению, всё зря. Молодежь слишком амбициозна и смотрит очень узко, эгоистично.

— Если на этом всё, я пойду, — Фима так и не дождалась отклика от учителя и встала, только тогда Семён Яковлевич кивнул, отпуская как её, так и своего любимца.

В коридоре Фима легко тронула Георгия за руку, останавливая рвущегося присоединиться к своим друзьям юношу.

— Гоша, когда прилетим на Тошан, я попробую помочь тебе, хорошо?

— Я бабский браслет всё равно не одену, — хмуро повторил Ласков, а Фима рассмеялась, чувствуя себя свободнее и раскованнее, чем перед преподавателем.

— А тебе его никто ещё и не даст. Так что расслабься, — подмигнув ему, Серафима зашагала первой в свою комнату, чтобы поскорее переодеться во что-то более лёгкое и слетать в город, в библиотеку. Диплом за неё никто не напишет!