Опасный беглец. Пламя гнева

Глава девятнадцатая
ВЕСТНИК ИЗДАЛЕКА

Чандра-Синг вел Лелу дальше, в восточную часть города. Они прошли тесными кривыми улицами, где навесы домов сходились над головой, по зловонным лужам, по переулкам, где даже днем было темно, сквозь невообразимую нищету и грязь индусского квартала Калькутты, и остановились у какого-то низкого каменного строения без окон, похожего не то на склад, не то на брошенную мастерскую. Внутри, в полутемноте, их дожидалось несколько человек. Один, немолодой индус в одежде крестьянина, весь запыленный, словно после долгого пути, с избитыми в кровь ногами, встал навстречу Чандра-Сингу.

— Привет тебе, Чандра! — сказал крестьянин. — Я принес вести из страны Двух Рек.

Он подал Чандра свернутый в трубочку листок плотной индийской бумаги.

Чандра-Синг прочитал молча, очень внимательно, потом сказал:

— Хорошо. Теперь расскажи мне, что ты сам видел и слышал, Ордар-Синг.

— Много видел и еще больше слышал, Чандра! — ответил крестьянин. — Большая война идет в нашей стране, в землях Доаба. Пятьдесят вольных полков вышли в поле, чтобы сразиться с солдатами королевы. Воды Ганга и Джамны уже потемнели от крови. Нана-саиб, раджа Битхурский, крепко запер британцев в Каунпуре. Генри Лоуренс, старый обманщик, брат Джона Лоуренса и сын змеи, надежно окружен в Лакнау. Жестокий Нэйл, генерал-саиб, убийца стольких индусов, пришел на помощь своим и уставил виселицами весь берег Ганга от Бенареса до Аллахабада. Недаром имя его на языке саибов означает «железный гвоздь». Но вся туземная пехота ушла от генерала, и старый боров Нэйл вязнет со своими пушками в непроходимой трясине…

— Добрые вести, Ордар-Синг! Рассказывай дальше!..

— Наш Дели стоит крепко. До двадцати тысяч крестьян и вольных сипаев уже собралось в крепости, и каждый день приходят новые и новые. Тяжкие беды терпят саибы под Дели.

— А большой саиб? Генерал над генералами? Ансон?

— Не дошел до Дели генерал Ансон, умер в пути.

— Пуля? — спросил Чандра-Синг.

— Холера.

— Хайза? Холера? Она опять пришла к вам, злая болезнь?

— Голод, — сказал Ордар-Синг.

— Голод. — Чандра-Синг кивнул головой.

Слишком много трупов плывет по Гангу. Слишком много людей умирает в стране, — голод. Оттого хайза, страшная болезнь — холера, снова, как семь лет назад, начинает шагать по полям Индии.

— Рассказывай дальше, Ордар-Синг!..

— Каждый день саибы собираются на совет. Сердца их печальны: стены Дели высоки и крепки, а больших пушек у саибов нет. Новый генерал-саиб просит помощи у своей королевы, но везти войска из страны ферингов кружной дорогой вокруг жаркой африканской земли — слишком долго, а ближним путем, через Красное море, не пускает египетский султан.

«Наши посланцы ходили в Пешавар и дальше, в патанские земли. Патаны в своих землях, в Афганистане разнесли слух, будто королева ферингов, Виктория-ханум, прислала письмо с приказом: всех мусульман в Индии обратить в христианство. Слух этот дошел до египетского султана, и египетский султан сказал:

«- Виктория-ханум обратит в христианство правоверных Индии, а потом начнет добираться и до правоверных моей страны. Пускай феринги привозят свои войска в Александрию, я поставлю пушки на берегу и не пропущу их войско через мою страну!.. Так сказал египетский султан.»

Все засмеялись.

— Хорошо придумали афганцы! — сказал Чандра-Синг.

— Саибы хотели поссорить афганских мусульман с мусульманами Дели, а потом и тех и других — с индусами всего Доаба, — продолжал Ордар-Синг. — Лазутчиков засылали в город.

— Ну, и что же?

— Не разбили нашей дружбы саибы. О, сейчас у нас все заодно, по всей Верхней Индии, и мусульмане и индусы. «Разве у нас с вами не один Коран и не одна Кибла?» — говорят мусульмане афганских земель своим братьям, нашим мусульманам в Дели. — «Разве у нас не один враг и не один противник?» — говорят индусы мусульманам. «Один и тот же зверь терзает сердца детей и нашего и вашего народа. Вы говорите на языке урду, а мы на хиндустани, и всё же мы хорошо понимаем друг друга. Как охотники в деревне, став плечом к плечу, всей страной, мы должны устроить облаву на тигра и прогнать его из нашей земли».

— Хорошо говоришь, Ордар-Синг!.. — сказал Чанд-ра. Он с улыбкой качнул головой.

— Очень злы саибы, — продолжал Ордар-Синг. — Они сами укрепили наш Дели, сами сложили, несколько лет назад, тысячи бомб и ядер в делийские подземные кладовые. Они видят, что им теперь ни силой, ни хитростью не одолеть делийцев. На последнем совете решили: просить Калькутту собрать большие пушки и повести орудийный поезд под стены Дели.

— Орудийный поезд? — сказал Чандра-Синг. Лицд его стало серьезно.

— Да, и этот поезд уже выходит в путь.

Хайдар, молодой мусульманин-оружейник, с красивым лицом, измазанным копотью, вступил в разговор.

— Все, что были тяжелые гаубицы у нас в Дум-Думе в пушечной мастерской, вошли в поезд, и много больших мортир из Вильямс-форта. Капитан Бедфорд поведет поезд, уже есть приказ.

— Каково прикрытие? — живо спросил Чандра-Синг.

— Королевские стрелки, человек пятьсот, орудийная прислуга вся наша.

— Так. Очень важная новость, — сказал Чандра-Синг. — Ты говоришь, поезд отправляется скоро?

— Да. Завтра или послезавтра. Приказ уже есть.

— Орудийный поезд не дойдет до Дели, — сказал Чандра-Синг. — Слишком далеко…

Чандра-Синг усмехнулся.

Все смотрели на него.

— Его остановят в пути, — договорил Чандра-Синг.

— Да!.. Да!.. — подхватили все. — Нельзя пропустить большие пушки к стенам Дели.

— Наши должны узнать. И узнать вовремя.

— Я пойду! — сказал крестьянин, принесший письмо.

— Нет. — Чандра-Синг поглядел на его босые ноги, избитые о дорожные камни. — Ты издалека пришел, Ордар-Синг, тебе надо отдохнуть. Ты, Хайдар?.. Ты мне нужен для другого дела, в твоей мастерской… — Чандра-Синг перевел взгляд, и глаза его остановились на Леле.

Лела смело встретила взгляд быстрых серых глаз Чандры.

Чандра-Синг помедлил.

— Пойдет девушка! — сказал он. — Девушка сделает всё, что нужно.

— Пускай она будет осторожна! — сурово сказал крестьянин, принесший письмо. — Ходсон-саиб…

— А-а!.. Тощий саиб? — раздались голоса. Даже здесь, в Калькутте, многие слыхали о нем.

— Ходсон-саиб сколотил недавно в наших местах секретный корпус и называет его: «Туземные разведчики». Не знаю, чем он платит своим разведчикам, — золотом или ложью, — только хитер тощий саиб; видно, мать его дружила с дьяволом. Люди Ходсона узнают, где что делается, и доносят ему.

— Изменники!..

— Сыны бесчестных отцов!..

— Намак-Харам!.. Ломающие соль! — с презрением сказал Чандра-Синг.

«Намак-Харам» — ломающий братскую соль, нарушающий общую трапезу, изменник, — этим словом клеймили тех, кто продался англичанам.

— Они всюду! — сказал Ордар-Синг. — На базаре, на улице, в курильне, в бане, на мосту, на почтовой станции… Они узнают, кто куда идет и зачем. Они расспрашивают детей, женщин. Пускай девушка будет осторожна!

— От Бенареса ее повезут в лодке, — сказал Чандра-Синг.

Лодка ждала Лелу под прикрытием древесных ветвей, в стороне от храмов и людных мест. Лелу усадили под травяной навес, и, оттолкнувшись от берега, лодка пошла вверх по течению.

Лодочники держались вдалеке от левого берега, и Лела издали глядела на храмы Бенареса. Удивительные здания столпились на берегу. Одни походили на выложенный из камня огромный улей со срезанной верхушкой, другие изогнули во все стороны углы многоскатной кровли, облепленной фигурами, третьи, тысячелетней давности, расползлись по земле каменным полукружьем, заросли травой и могучими деревьями. Здесь был индусский храм Духа, и знаменитая мечеть Аурангзеба. и полуразрушенный Непальский храм. Река круто поворачивала к северу; уже не одну милю проплыла лодка вверх по течению, а храмы всё виднелись на берегу, новые и новые. Здесь были храмы всех индийских религий. Сюда приходили молиться и брамины, и джайны, и верующие в Будду, и магометане. Большие парусные лодки и малые челноки проплывали по реке навстречу Леле. К храмам священного города плыли и шли паломники из всех городов Индостана. Часто вниз по реке спускалась небольшая лодка, на ней был устроен шатер из широких листьев банана, переплетенных цветами; внутри шатра сидел покойник, спеленутый как кукла и завернутый в желтую ткань: это везли в Бенарес хоронить брамина.

Много дней Лела слушала удары весел по воде, плеск реки и негромкий говор лодочников. Она сидела тихо под плотным травяным навесом, прижимая к груди бамбуковую палочку, полую внутри, с двух концов запечатанную воском. В палочке было письмо, которое ей поручили передать. Она повторяла про себя наставление Чандра-Синга:

— Пойдешь вверх по реке, правым берегом, — сказал ей Чандра, — с того места, куда привезет тебя лодка. Увидишь песчаный откос и одинокое дерево, тамаринд, над самым откосом. Здесь сверни в лес, иди прямо на север лесом, не бойся ничего. Увидишь плешины в лесу, выжженные места, иди дальше через плешины. Костры увидишь, опаленный лес; не бойся костров, не бойся горелого леса, иди всё дальше, дальше. На лужайке в лесу увидишь пустой оставленный храм, храм обойди и тропинкой с правой стороны выйдешь к деревне. Посреди деревни — круглый копаный пруд. Смело иди к большому дому у пруда, спрашивай начальника, джемадара. Выйдет начальник, скажи ему: «Тигр идет на водопой». А он тебе ответит: «Охотник ждет в кустах». Тогда отдай джемадару запечатанную палочку с письмом, он будет знать, что с нею делать.

«Тигр идет на водопой, — повторяла про себя Лела. — Что это значит?»

Никто не мог объяснить ей значения этих слов. Лодочники гребли день и ночь, хмуро переговариваясь между собой, они даже не глядели на Лелу.

У стен Аллахабада лодка из мутных вод Ганга вошла в светлые воды Джамны. Здесь начиналась земля Доаб — страна Двух Рек, огромным треугольником легшая между Гангом и его притоком Джамной. Течение здесь было быстрое, лодка боролась со встречной струей. Бамбуковые заросли на берегу сменились безлесной равниной, потом пошли холмы, колючий кустарник, и снова леса.

Через много дней лодка остановилась у песчаного мыска, где в воды Джамны вливался какой-то узкий безыменный приток с поросшими лесом берегами. Лела простилась с лодочниками и вышла на берег. Чандра-Синг дал ей три серебряные рупии на дорогу. Две из них Лела отдала лодочникам: они всю дорогу делились с нею хлебом. На третью рупию она хотела купить еды в прибрежном селении.

Но первая встретившаяся ей на краю селения крестьянка — худая, истощенная — покачала головой.

— Спрячь свои деньги, девушка! — сказала крестьянка. — Ты не найдешь во всей деревне и горсти риса. Здесь прошел недавно отряд саибов. Только труху и мусор оставило их войско по крестьянским кладовым… На, возьми хоть это!..

Она положила ей в ладонь горсть белой сушеной мякоти саговой пальмы.

— Спасибо, сестра! — сказала Лела.

Женщина вгляделась в цветной узор на ее белом платке, в прозрачные синие браслеты на сожженных солнцем смуглых руках и спросила:

— Куда ты идешь, раджпутанка?..

— К родным, в дальнее селение, — ответила Лела.

— Не ходи правым берегом! Перейди речку вброд, иди левым. Солдаты саибов бродят по правому берегу.

— Спасибо, сестра! — сказала Лела.

Она пошла вверх по реке, лесистым правым берегом, как сказал ей Чандра-Синг.