Операции английского флота в мировую войну

ГЛАВА IX ДАРДАНЕЛЛЫ. НАЧАЛО МОРСКОЙ АТАКИ И ВОПРОС О СОДЕЙСТВИИ СУХОПУТНЫХ СИЛ

Карта 3

Пока шли сложные обсуждения вопроса сухопутного содействия в Дарданеллах, адм. Карден вел приготовления к морской атаке, затруднявшиеся только погодой, которая продолжала оставаться неблагоприятной. Весь январь, за исключением двух-трех дней, дул шторм от SW. В феврале изменилось лишь его направление, и ветер с такой же силой задул от NW. Начиная с 15 января, никаких активных операций не предпринималось. В этот день французская подводная лодка Sapphir, вопреки категорическим приказаниям, запрещавшим лодкам проходить внутрь, попыталась последовать примеру B-11, но оказалась менее счастливой. В проливе она села на мель и погибла.

Состав отряда, выделенного для операции, и размеры необходимых подготовительных работ требовали увеличения командного аппарата, и в помощь адм. Кардену были даны еще 2 адмирала. Судьба готовила обоим им видную роль в операции. Первый из них — к. — адм. Уимз — за время командования западным патрулем проявил столько такта при сношении с французами и сумел установить с ними такие исключительно хорошие отношения, что считался наиболее подходящим лицом для принятия должности начальника морской и сухопутной базы союзников. Поэтому, как только состоялось решение использовать Мудрос, он получил приказание сдать эскадру старшему из командиров (командир Diana, кап. 1 р. Хиттон) и отправиться туда в качестве старшего командира, соблюдая условия, предусмотренные соглашением с греческим правительством. Вторым помощником Кардену был назначен к. — адм. де-Робек, который еще в начале войны отличился большой энергией и распорядительностью, крейсируя у берегов Испании. 22 января он перенес флаг на л. к. Vengeance, стоявший в Гибралтаре для поддержки крейсерской эскадры станции островов Зеленого Мыса, и пошел на присоединение к адм. Кардену для вступления в должность помощника командующего[67].

Кроме того, адм. Кардену был назначен начальником штаба коммодор Кийз, сдавший свою должность кап. 1 р. Холлу. Должность эта приняла характер административный, так как боевое руководство ударным гарвичским отрядом подводных лодок перешло, как и предполагалось ранее, непосредственно к кап. 1 р. Уэстелю.

С прибытием в первых числах февраля де-Робека, Карден смог передать блокаду ему. Сам он поднял флаг на Inflexible, который еще носил следы Фалклендского боя. После кратковременного ремонта в Гибралтаре, Inflexible 24 января прибыл на смену Indefatigable, вышедшего на Мальту для давно необходимого ввода в док. 7 февраля Карден на миноносце Racoon пошел вслед за ним, предполагая на неделю остаться на Мальте для окончания последних подготовительных мер. В командование эскадрой вступил де-Робек.

Оставлять линейные крейсеры в Средиземном море не предполагалось. Активность, проявленная немцами в Северном море, требовала присутствия их обоих в условиях нового развертывания, тем более что ремонт Conqueror после столкновения с Monarch потребовал гораздо больше времени, чем думали, а посылка линейных кораблей в Дарданеллы из состава эскадры Канала уменьшила ее силы наполовину: Bulwark и Formidable погибли, Agamemnon и Irresistible ушли, Lord Nelson, после повреждения турбины Queen Elizabeth, был послан ей на смену. Для пополнения состава 2-й эскадры линейных крейсеров, сформированной незадолго до боя на Доггер-банке лишь из двух кораблей, Indefatigable по окончании ремонта должен был возвратиться в Англию, а Inflexible следовать за ним, как только Agamemnon прибудет ему на смену. Адм. Карден, узнав о повреждении машин Queen Elizabeth, не мог дать согласия на отозвание линейных крейсеров. По полученным сведениям, Гебен закончил ремонт после взрыва на русских минах, и адм. опасался, что Queen Elizabeth, ход которого уменьшился до 15 узлов, не будет в состоянии принудить Гебена к бою в случае его выхода. Представления адм. Кардена были уважены, и Inflexible остался в Дарданеллах.

Остальные назначенные ему корабли быстро прибывали частью из Англии, частью с отдаленных станций, где после Фалклендского боя и уничтожения Эмдена они больше не требовались. В Эгейском море и на Мальте стояли Albion, прибывший с м. Доброй Надежды, Triumph — из Китая, Vengeance — со станции островов Зеленого Мыса и Canopus — из Южной Америки. В Египте в ожидании приказаний следовать в Дарданеллы находились Ocean и Swiftsure; последнего сменял Euryalus, и на него переносил свой флаг адм. Пирс.

Из Англии были взяты следующие корабли: из 6-й линейной эскадры Cornwallis, Majestic и Prince George; первый прибыл к месту назначения, остальные два находились в пути. Из 5-й линейной эскадры, не считая Venerable, отправленного к побережью Бельгии, почти все корабли пошли в Дарданеллы. Irresistible вышел вместе с Majestic 1 февраля, Agamemnon — 9 февраля, Lord Nelson — 15 февраля. В Портленде остались в качестве резерва только Queen, Implacable, Prince of Wales и London с крейсерами Diamond и Topaze.

Франция прислала 4 старых линейных корабля — Suffren, Bouvet, Gaulois и Charlemagne — под флагом адм. Гепратта. Общая численность союзной эскадры достигала 16 крупных кораблей.

Вопрос командования вызывал некоторые затруднения. Конвенция, заключенная в августе 1914 г., предусматривала предоставление французам общего руководства операциями в Средиземном море, но вторжение турок в Египет изменило положение.

Районы Дарданелл и Египта вышли из их сферы командования, и хотя определенных границ установлено не было, суда эскадры адм. Пирса наблюдали за всем Сирийским побережьем. Французы желали, чтобы предстоящие операции в Дарданеллах велись под руководством британского адмирала, но при условии, что побережье Сирии вплоть до Яффы перейдет в их ведение. На этом дело, к общему удовольствию, и закончилось. Мы объяснили, что отнюдь не желаем нарушать конвенцию, но указали, что она была заключена на случай войны с Германией и Австрией и до возбуждения какого-либо вопроса о восточной части Средиземного моря. Вступление в войну Турции изменило обстановку, но мы всегда готовы пойти на встречу французским пожеланиям. Поэтому мы не возражали против передачи им наблюдения за побережьем Сирии с подчинением адм. Пирса французскому адмиралу.

Кроме того, вследствие вновь поднятого вопроса о высадке в Александретте, было установлено, что никаких самостоятельных выступлений ни с той, ни с другой стороны не будет допущено, а все действия будут подчинены принципам тесной солидарности.

Соглашение вполне удовлетворяло нашего союзника и облегчало положение дел в Дарденеллах. Французы приступили к формированию сирийской эскадры под командованием адм. Дартиж-дю-Фурне. В состав ее вошли линейные корабли St. Louis, Jaureguiberry, крейсер D'Entrecasteaux и броненосец береговой обороны Henry IV. Это освобождало наши крейсеры в Египте и давало возможность адмиралтейству передать часть их в распоряжение адм. Кардена. Однако, к началу операций в Дарданеллах из крейсеров, кроме Dublin и Dartmouth, находились только присланные из Англии Amethyst и Sapphire. Миноносцев Карден имел 16 (типа «Beagle» и «River» с маткой Blenheim; подводных лодок — 7, из них 2 французских. Кроме того, у него были Ark Royal с шестью гидросамолетами и канонерка Hussar, наблюдающая за кабелем в Сире. Число траулеров предполагалось довести до 21, пока же прибыло лишь 7. Французы обещали дать 14 траулеров, 6 миноносцев и авианосец Foudre.

Днем начала атаки попрежнему оставалось 19 февраля. Дата весьма знаменательная, так как в этот день в 1807 г. адм. Дукворту удалось форсировать проливы, но в данном случае обстановка, конечно, имела мало общего с прошлым.

На Мальте адм. Карден разработал все детали плана операции, которая делилась на 7 главных фаз:

1. Разрушение внешних укреплений у входа в пролив, в бухте Башика и на северном берегу Галлипольского полуострова.

2. Траление минного поля и разрушение дальнейших укреплений вплоть до узкости.

3. Разрушение укреплений над узкостью.

4. Траление главных минных заграждений, предполагавшихся у Kephez.

5. Подавление фортов за узкостью.

6. Проход флота в Мраморное море.

7. Операции в Мраморном море и наблюдение за Дарданеллами.

Обстрел фортов намечался в следующей последовательности: во-первых, с дальних расстояний (прямой наводкой или по невидимой цели), вне досягаемости неприятельской артиллерии[68], во-вторых, бомбардировка с средних расстояний из орудий среднего калибра (прямой наводкой) и, в-третьих, окончательная ликвидация фортов огнем на разрушение с расстояния 15―20 каб. При этом было обращено особое внимание на то, чтобы при начале бомбардировки избежать неприятельских попаданий в корабли. В последнем случае они должны были отходить и вновь начинать бомбардировку с дальних дистанций.

Для первой фазы было назначено 6 кораблей: Suffren (флаг адм. Гепратта), Bouvet, Inflexible (флаг адм. Кардена), Triumph, Cornwallis и Albion. Gaulois должен был поддерживать Suffren и Amethyst — Albion. Vengeance (флаг адм. де-Робека) имел приказание следить за огнем своей дивизии[69].

Согласно боевому приказу, Suffren поручалась бомбардировка главного форта на азиатском берегу. Это был Кум-Кале (известный нам под названием форт № 6), представлявший собой современное укрепление, построенное у самой береговой черты на месте старинного форта и состоящее из двух кругообразных бастионов с низкой куртиной между ними, вооруженное девятью орудиями 152-мм и 280-мм калибра. В расстоянии одной мили далее по побережью у м. Иени-Шер находилась вспомогательная батарея современного типа — Оркание (форт № 4), расположенная на 40 м выше уровня моря и вооруженная двумя 240-мм орудиями. Suffren должен был открыть огонь с позиции против деревни Иени-Киой, недоступной огню обоих фортов, и стрелять по Кум-Кале перекидным огнем через м. Иени-Шер с расстояния от 45―50 каб. Для корректировки огня назначался Bouvet, который для этой цели становился на якорь в пяти милях на W от м. Хеллес.

Для охраны флагманского корабля от огня полевых батарей, установленных в бухте Башика, Gaulois должен был держаться у входа в бухту.

Главное укрепление на европейском берегу — Седд-ул-Бахр поручалось Inflexible. Так же, как и Кум-Кале, оно представляло низкое земляное сооружение, сравнительно современной постройки, с шестью тяжелыми орудиями калибром от 240 мм до 280 мм. Вспомогательной батареей служил форт Хеллес (№ 1), идентичный Оркание.

Высота форта над уровнем моря равнялось 100 футам. Обстрел Хеллеса должен был производить Triumph через м. Текке-Бурну, с позиции в расстоянии 40 каб. на NW от форта.

Корректировка огня Triumph возлагалась на Inflexible, который должен был ее вести со своей позиции к W от Седд-ул-Бахра.

Для бомбардировки Оркание был назначен Cornwallis. Находясь на позиции на SW от м. Иени-Шер, он мог стрелять оттуда прицельным огнем, не попадая под огонь Кум-Кале.

Для тральных работ у европейского берега назначались Albion и Amethyst и 7 британских тральщиков. Их задача сводилась к очистке от мин водного пространства на 1 милю к N и на 3 к S от Габа-Тепе для маневрирования Queen Elizabeth, который в третью фазу операции должен был обстреливать форты узкостей через Галлипольский полуостров. Одновременно Albion вменялось в обязанность уничтожить всякие обнаруженные поблизости укрепления.

Общую идею операции и ее цель адм. Карден объявил сигналом по эскадре 18 февраля. Он только что прибыл с Мальты и имел случай убедиться, что сведения воздушной разведки вполне подтверждают прежние сведения о вооружении фортов, послужившие основанием для его плана. Никаких причин для откладывания атаки не было.

Queen Elizabeth и Agamemnon еще не присоединились, но в первой фазе не требовалось участия этих кораблей, а прибытие их ожидалось в течение дня.

В 9 ч. 51 м. у. раздался первый выстрел, возвестивший о начале беспримерной операции, которой суждено было принять такие грандиозные размеры и показать столько трагических усилий и героизма, — операции, закончившейся хотя и неудачей, но доблестно.

Огонь открыл Cornwallis, сделав залп по Оркание (№ 4); через 10 мин. начал стрельбу по Хеллес (№ 1) Triumph из 254-мм орудий с 38 каб., а в 10 ч. 32 м. к ним присоединился Suffren, стоявший на якоре между Иени-Киой и островами Rabbit и направивший огонь по Кум-Кале[70]. Форты не отвечали, и Карден, с целью улучшить стрельбу, приказал кораблям стать на якорь. Cornwallis вследствие повреждения шпилевой машины не мог отдать якоря на большой глубине и в 11 час. был заменен Vengeance, вскоре после чего получил приказание быть в готовности в случае надобности корректировать стрельбу Triumph и Inflexible.

Inflexible стал на якорь в 11 ч. 50 м. в расстоянии около 7 миль на W от пловучего маяка у м. Helles. Сделав 2 залпа по форту, расположенному на мысе, и получив недолеты, он снялся с якоря и уменьшил расстояние на 12½ каб.

В 12 ч. 20 м. Inflexible снова открыл огонь. Хотя он стрелял очень медленно, наблюдение за падением снарядов было крайне затруднено, вследствие дальности дистанции. Triumph с 10 ч. до 12 ч. 15 м. сделал только 14 залпов, но ни разу не попал и получил приказание перенести огонь на группу людей, проявивших признаки деятельности у нового полевого укрепления, расположенного на 2 мили к N от Текке-Бурну.

Inflexible продолжал стрелять по форту Хеллес, по всей видимости, настолько успешно, что в 1 ч. д. перенес огонь на Седд-ул-Бахр. Gaulois донес, что 6 выстрелов флагманского крейсера попали. Suffren стал на якорь в 59 каб. от Кум-Кале и все время стрелял через м. Иени-Шер, действуя, главным образом, средней артиллерией. Bouvet корректировал огонь и находил его весьма удачным. Vengeance, занявший место Cornwallis, бомбардировал Оркание прямой наводкой и, повидимому, не менее удачно, чем остальные. Однако, в полдень гидросамолет сообщил, что все орудия на Седд-ул-Бахр, Оркание и Кум-Кале стоят нетронутыми. Тем не менее стрельба с момента постановки на якорь была настолько удачной, что Карден считал произведенную с дальних дистанций бомбардировку достаточно действительной, чтобы кораблям приблизиться, и в 2 часа сделал сигнал приступить ко второй фазе операции.

Во второй фазе стрельба должна была производиться на ходу. В приказе предстоящие действия кратко обрисовывались следующими словами: «Бомбардировка с коротких дистанций, подавление огня фортов и траление приходов к проливу». Suffren от дер. Иени-Киой надлежало итти курсом NW до тех пор, пока не откроется форт Кум-Кале, с 35 каб. начать обстрел форта прямой наводкой средней артиллерией и затем делать короткие галсы, уменьшая расстояние до цели, но не переходить линии, проходящей на SW 84° от Оркание, дабы не попасть под обстрел этого форта, пока не будет приведен к молчанию Кум-Кале. После этого Suffren должен был с 25 каб. начать обстрел прямой наводкой Оркание, Vengeance предписывалось оказывать поддержку Suffren, а Bouvet — Inflexible, который в свою очередь должен был действовать по фортам европейского берега по тому же плану, что и Suffren. Bouvet, однако, имел приказание не начинать обстрела до тех пор, пока не будет приведена к молчанию полевая батарея (известная под названием № 1 B), расположенная выше Tekke-Burnu, если только она проявит какие-либо признаки активности. Уничтожение этой батареи возлагалось на Triumph. После разрушения Оркание и Кум-Кале Triumph должен был открыть огонь с 25 каб. и сделать несколько коротких галсов, но не заходить к S далее линии, проведенной на W от м. Helles.

Около 3 ч. д. Inflexible стал на якорь в 55 каб. от Седд-ул-Бахра и сделал 5 залпов, чтобы выяснить, жив ли еще форт. Ответа не последовало, и бомбардирующая эскадра продолжала приближаться. К 3 ч. 50 м. Suffren сделал 3 указанных ему галса, без помехи стреляя по Кум-Кале. Ответа также не последовало, и адм. Гепратт просил разрешения сблизиться на решительную дистанцию. Получив согласие, в 4 ч. 10 м. он открыл беглый огонь. Через 20 мин. южный фас форта оказался в развалинах, 3 орудия этого фаса исчезли, все кругом почернело от мелинита. К этому времени адм. де-Робек на Vengeance тоже залп за залпом клал снаряды в развалины форта. В момент, когда Suffren открыл беглый огонь, Vengeance и Cornwallis получили приказание приблизиться. Стреляя крупной артиллерией по Кум-Кале и Седд-ул-Бахру, они теперь открыли огонь средней артиллерией по Оркание и Хеллес. Форты были окутаны дымом и тучами пыли, не проявляя жизни, и казались совершенно разрушенными. В 4 ч. 40 м. адм. Карден сделал сигнал Suffren подойти ближе к фортам, а Vengeance — «Прекратить огонь, осмотреть форты».

К несчастью Suffren неверно разобрал сигналы, поняв: «Прекратить огонь, приблизиться к Inflexible». Как раз в это время Suffren находился на очень удобной позиции, чтобы разрушить форт Оркание, орудия которого, как было видно с Suffren, стояли нетронутыми. Французский адмирал готовился атаковать этот форт, но счел себя обязанным исполнить сигнал и начать поворот. Одновременно адм. де-Робек, выполняя приказание осмотреть форты, шел хорошим ходом прямо в середину прохода. Совершенно неожиданно Оркание и Хеллес открыли по Vengeance жаркий огонь, как бы не тронутые бомбардировкой. Сюрприз был полный, явившись как бы зловещим предзнаменованием предстоящих трудностей. Адм. де-Робек не стал отходить и увеличивать дистанцию, а немедленно повернул на Хеллес и открыл по нему беглый огонь, чем вызвал восхищение французов. Адм. Гепратт писал в своем рапорте:

«Отважные действия Vengeance, который, невзирая на то, что огонь батарей ни в какой мере не был ослаблен, бросился в атаку, являются украшением дня».

Готовность французов оказать поддержку была не меньше высказываемого ими восхищения.

Bouvet открыл огонь залпами, стреляя через Vengeance и Cornwallis. Suffren, идя на сближение с адмиралом, возобновил огонь по Хеллесу, а Gaulois, подойдя на 45 каб., стал посылать залпы в Оркание. Кум-Кале, по счастью, молчал, а Седд-ул-Бахр сделал лишь несколько выстрелов. Огонь Оркание был очень точен, и Vengeance вскоре был накрыт его снарядами. Попаданий в корпус не было, но 4 снаряда легли настолько близко, что осколками повредило рангоут. Cornwallis также подвергся обстрелу, но менее серьезному. Одинокими наши 2 корабля оставались недолго. Как только адмирал увидел, что форты могут действовать, он снялся с якоря, и в 5 ч. 15 м. Inflexible начал бомбардировку Оркание. Стрельба флагманского крейсера была настолько меткой, что огонь турок очень скоро принял беспорядочный характер. Но на этом дело не кончилось — с моря подошли Queen Elizabeth и Agamemnon.

Queen Elizabeth было приказано поддержать Cornwallis, однако, ее участие в бою продолжалось не более 20 мин., так как в 5 ч. 20 м. адмирал поднял сигнал «Отбой», считая, что уже поздно продолжать операцию. Де-Робек не отошел со своей выдвинутой позиции и просил разрешения продолжать бомбардировку, считая возможным довести операцию до конца. Хотя ни один из кораблей не имел еще попаданий, Карден не дал просимого разрешения. Корабли ясно выделялись на западном фоне неба, берег начинал погружаться в темноту. В инструкциях, отданных Карденом перед операцией, подчеркивалась моральная необходимость избегать повреждений кораблей в первоначальной стадии операции. Кроме того, перед адмиралом стоял вопрос недостатка снарядов — вопрос, которому было суждено играть печальную роль до последней минуты всей операции. Выпускать снаряды в сумерки по облакам дыма и пыли, закрывавшим форты, представлялось делом, не стоящим траты драгоценных боезапасов. К тому же приходилось беречь старые пушки, достаточно расстрелянные за их службу; кроме того, не стоило ради сомнительных результатов подвергаться риску от торпедной атаки, вполне возможной, если корабли не уйдут до темноты. Поэтому в 5 ч. 30 м. последовал сигнал: «Прекратить огонь». Хеллес, казалось, был приведен к молчанию, но Оркание в момент отхода кораблей продолжал стрельбу.

В 7 ч. в. к эскадре присоединился Albion с Amethyst и тральщиками и донес, что с западной стороны полуострова не обнаружено ни мин, ни батарей.

Траление было произведено на пространстве от точки, находящейся в пяти милях на NW от м. Хеллес, до точки, отстоящей на 25 каб. от Габа-Тепе. За время похода израсходовали 8 152-мм снарядов, чтобы отвлечь огонь неприятеля. При обвеховывании протраленного прохода на берегу находились значительные скопления неприятельских войск, которые, однако, не препятствовали этим работам.

Разведка побережья, произведенная Triumph за м. Хеллес, не обнаружила ничего, кроме нескольких окопов и полевых укреплений близ Текке-Бурну, которые Triumph обстрелял с видимым успехом.

В общем, опыт первого дня казался многообещающим. Создалось впечатление, что лишний час хорошего освещения дал бы возможность покончить с входными фортами, но в одном весьма важном отношении результаты были неблагоприятны. Успех зависел, главным образом, от преимущества флота, которое было связано с его дальнобойными орудиями, а неожиданная активность фортов Хеллес и Оркание, проявленная ими к концу дня, по мнению адмирала, показала, что результат бомбардировки современных земляных укреплений невелик. Казалось, что форты получили по нескольку 305-мм попаданий, тем не менее в критический момент все находившиеся на них тяжелые орудия оказались в действии. Становилось ясным, что только непосредственным попаданием можно подбить орудие и что необходимая для этого попадания точность не могла иметь места при стрельбе по невидимой цели, в особенности, когда приходилось беречь снаряды. Такая точность, даже при стрельбе по видимой цели, могла бы в лучшем случае получиться лишь при условии стоянки кораблей на якоре[71].

Несмотря на то, что первая фаза операции не успела закончиться к намеченному сроку, произведенная атака имела своим результатом то, что те лица в Англии, которые считали, что намеченная операция по силам флоту, только укрепились в своем мнении.

По всей видимости, дело должно было затянуться несколько дольше, чем ожидалось, что открывало возможность послать войска к сроку для закрепления первоначальных шагов. Накануне адмиралтейство распорядилось об отправке еще двух батальонов морской пехоты вслед за двумя посланными ранее. В его распоряжении имелись еще 10 батальонов королевской морской дивизии (матросов), проходивших полевое обучение в лагере в Бланд-Форде. Этим батальонам подготовлялся приказ об отправлении их на Лемнос 27 февраля. Военное министерство, однако, не приступило к выполнению пожеланий, высказанных на последнем заседании военного совета, и намеченные мероприятия подверглись изменениям.

19 февраля, когда гремела бомбардировка, началась серия заседаний военного совета, на которых была сделана попытка уладить острый вопрос о сухопутных действиях в Дарданеллах. Задача, и без того достаточно сложная, еще усложнилась новым затруднением. С восточного фронта продолжали поступать дурные вести, и лорд Китченер не считал себя в праве отдать 29-ю дивизию. Россия только что потеряла Черновицы, эвакуировала всю Буковину и отступала в Восточной Пруссии. Число потерь пленными доходило до 100 000.

Крупный недостаток винтовок особенно обострился после отступления.

Во что выльется отход русских армий, нельзя было еще сказать, но появилось опасение, что они окажутся обессиленными на значительный срок. Военно-сухопутные авторитеты полагали, что Германия в непродолжительном времени окажется в состоянии перебросить войска за запад и будет стараться сделать это до начала апреля, т. е. до готовности первой из наших новых армий. Поэтому считалось необходимым держать в резерве надежную дивизию. Еще раньше на запрос Франции, потребуется ли от нее посылка дивизии на Лемнос, ввиду невозможности отправки войск в Салоники, было отвечено, что наша дивизия послана не будет. Это означало не отказ от сухопутного содействия вообще, а отказ послать первоочередные войска или, как говорилось, войска «старой армии». Турки окончательно оставили Египет, и весь австралийско-новозеландский экспедиционный корпус освобождался. Сила его равнялась 30 000 человек, без кавалерии. Эти войска скорее других могли попасть на место. Что же касается Египта, то с прибавкой 9 000 кавалерии экспедиционного корпуса численность его гарнизонов оставалась не менее 44 000 человек.

Создавшееся положение влекло за собой крупные затруднения и, в особенности, влияло на планы адмиралтейства, которое не могло не возражать против намеченных мероприятий. Опыт прошлого учил, что для предстоящей операции необходимы перволинейные войска, и это обстоятельство неоднократно подчеркивалось на предыдущих заседаниях при обсуждении дарданельского проекта.

Батальоны морской дивизии со времени антверпенского похода сделали большие успехи в боевом обучении, но все же не могли еще рассматриваться как войска первой линии, равно как и полки австралийско-новозеландского корпуса. Помимо этого, адмиралтейство указывало, что положение на французском фронте достигло той «мертвой точки», когда намечался выбор нового операционного направления, и что опасное положение русских армий является лишним доводом в пользу скорейшего нанесения сильного удара в Дарданеллах.

Такой взгляд, в общем, соответствовал взгляду невоенных членов кабинета. «Штатские» министры не были непосредственно озабочены затруднениями французского фронта и, быть может, по этой причине могли смотреть на вопрос более широко. Они считали, что стремления немцев направляются на Ближний Восток и что, в случае возможности снять войска с русского фронта, немцы направят их против Сербии с целью пробиться на Балканы. Поэтому, так как салоникский проект отпадал, мы должны парировать эти стремления только в Дарданеллах. Кабинет полагал, что необходимые войска могут быть собраны. 29-я дивизия с морской дивизией, австралийцами, новозеландцами и морской пехотой плюс 15 000 французов, а возможно еще и 10 000 русских, составляли группу почти в 100 000 человек. Кроме вышеуказанных соображений, адмиралтейство приводило еще один довод против предложений представителей армии. Говоря о выигрыше времени, при посылке войск из Египта, военно-сухопутные авторитеты упускали из виду вопрос о транспорте. Необходимые для перевозки пароходы надо было посылать из Англии, и ранее трех недель они не могли бы поспеть в Александрию. Тем не менее лорд Китченер не считал себя в праве уступить. Ответственность за безопасность нашего западного фронта была слишком велика. По мнению сухопутного командования, немцы при последнем неудачном наступлении на западе далеко не израсходовали своих сил, и в случае повторения серьезной попытки прорыва фронта нам нелегко будет остановить их наступление. Естественно, на что Китченер соглашался в данный момент, это на обещание дать в будущем 29-ю дивизию в случае крайней нужды.

Мероприятия ограничились приготовлением транспортов и отправкой их в Александрию.

20 февраля главнокомандующий в Египте — ген. Максвелл — получил приказание Китченера приготовить к отправке в Дарданеллы 2 дивизии австралийцев и новозеландцев под командованием ген. Бердвуда — командующего австралийским экспедиционным корпусом.

Адмиралтейство продолжало работы по снаряжению транспортов для морской и этих дивизий. Еще ранее, а именно 16 февраля, во исполнение постановления, вынесенного военным советом в этот день, оно распорядилось приготовить транспорты для 29-й дивизии, и транспортный отдел адмиралтейства разработал план, по которому дивизия могла быть посажена на суда 22 февраля в Эвонмуте. До заседания 19 февраля работа в этом направлении не могла перейти подготовительной стадии. На следующий день транспортный отдел получил приказание продолжать работы, но 21 февраля Китченер прислал своего адъютанта сказать, что дивизия не будет отправлена, что подготовку транспортов следует остановить. Вскоре такое же распоряжение получил начальник транспортного отдела от адм. Фишера. О сделанных распоряжениях первый лорд адмиралтейства Черчилль узнал лишь неделю спустя. Он немедленно протестовал не только ввиду неправильности факта распоряжений, отданных помимо него, но и по существу, как противоречащих обещанию держать дивизию в готовности к отправке, и приказал транспортному отделу продолжать выполнение первоначального плана.

Эти помехи усугублялись медленностью событий в Дарданеллах. Адм. Карден намеревался продолжить бомбардировку рано утром 20 февраля и, окончив разрушение фортов, приступить к выполнению второй фазы операции. Но снова условия погоды оказались не на нашей стороне. Ночью опять задуло, и к рассвету разыгрался такой шторм, что не приходилось и думать о каких-либо операциях. На следующий день погода не улучшилась. 22 февраля несколько стихло, и адм. Карден телеграфировал, что надеется возобновить бомбардировку на следующее утро. Однако, 23-го начался новый шторм, и флот день за днем продолжал отстаиваться на якорях, пока турки приходили в себя от пережитого удара.

Это томительное ожидание, надо думать, лишь укрепляло мнение адм. Кардена о необходимости иметь наготове, как можно скорее, помощь сухопутных войск.

По этому поводу от Китченера последовали распоряжения, основанные на его личных соображениях.

Уведомляя 20 февраля ген. Максвелла о необходимости подготовить австралийские и новозеландские войска к отправке в Дарданеллы, он сообщал, что транспорты прибудут в Александрию около 9 марта, и предписывал Максвеллу немедленно войти в связь с адм. Карденом на случай, если войска понадобятся раньше. Кроме того, он требовал, не ожидая прихода транспортов из Англии, собрать нужные пароходы на месте и тотчас же отправить часть войск на Лемнос.

В отношении транспортов адмиралтейство уже предприняло некоторые шаги. Шести пароходам, находившимся в водах Египта, были посланы распоряжения собраться к 27 февраля в Александрии и подготовить необходимое оборудование для посадки войск, причем разрешено, ввиду короткого перехода, принять войск на 50 % выше нормы. Одновременно были предприняты меры для сбора высадочных средств из расчета на 10 000 человек.

Ген. Максвелл, не теряя времени, вошел в телеграфную связь с адм. Карденом, в результате чего адмирал выразил пожелание, чтобы оконечность Галлипольского полуострова была занята войсками, как только будут разрушены внешние форты. Он полагал, что 10 000 человек могут быть высажены немедленно для занятия местности от линии Соганли — Дере и далее, через равнину Чанак, к побережью, шириной от берега до берега немного более пяти миль. План адм. Кардена, гарантируя от нового захвата противником фортов на галлипольской стороне, позволял завладеть береговыми торпедными батареями и отдавал в наши руки господствующую возвышенность Ачи-Баба.

Предположения адм. Кардена шли гораздо дальше того, что намечалось сухопутным генеральным штабом. Штаб считал, что занятие оконечности полуострова не является операцией, необходимой для разрешения первой задачи — разрушения фортов. Тем не менее Максвелл предложил, не откладывая, отправить одну австралийскую пехотную бригаду на присоединение к морской пехоте на Лемнос, и днем 23 февраля, т. е. за несколько часов до того, как выяснились предположения Кардена, отправка была окончательно решена.

Вместе с тем Максвелл приказал ген. Бердвуду отправиться в Дарданеллы и путем личных переговоров с Карденом детально выяснить вопрос участия сухопутных войск в овладении фортами.

Было совершенно очевидным, что в том положении, в котором остался вопрос о сухопутном содействии дарданельской операции после заседания 19 февраля, он оставаться не может, и 24 февраля, когда стали известны переговоры Кардена и Максвеллом, состоялось новое заседание военного совета. На этом заседании были сделаны серьезные попытки примирить противоречивые взгляды адмиралтейства и военного министерства. Спор неизбежно касался 29-й дивизии. Может казаться странным, что в то время, когда столько дивизий находилось на западном фронте, так много спорили и говорили о посылке одной. Но дело в том, что встретились два враждебных друг другу направления стратегического мышления. Могла бы эта дивизия способствовать успеху в Дарданеллах или нет — неизвестно, но, конечно, не от ее присутствия на западном фронте зависела победа или поражение во Франции. Посылка этой дивизии в Средиземное море означала отказ считать дарданельскую операцию диверсией и принципиальное признание Дарданелл вспомогательным наступательным театром. Фактически дело к этому и клонилось, хотя и незаметно. Условие Китченера и французов, что операция может быть в любой момент прекращена, исчезло. Это случилось, главным образом, благодаря тому, что отпала возможность действий на салоникском направлении и Дарданеллы оставались единственным местом, где можно было оказать давление на Балканские государства для окончательной изоляции центральных держав. Решение послать войска означало признание наших намерений прорваться даже и в том случае, если флоту не удастся самостоятельно выполнить задачу. Посылка 29-й дивизии означала признание важности успеха в Дарданеллах, стоящего известного риска на западном фронте, и оставление на неопределенное время надежды на наступление во Франции. 29-я дивизия служила яблоком раздора между двумя школами. Одна настаивала на том, что надо атаковать неприятеля в его слабом месте, где можно ожидать больших материальных и моральных успехов с меньшей затратой сил и средств, другая же — требовала посылки всех войск, до последнего солдата, на главный театр, где были сосредоточены главные силы врага. Для сторонников этого взгляда Франция являлась «решающим» театром, с чем сторонники первой школы согласиться не могли.

Эти взгляды, повидимому, не были вполне ясно формулированы на заседаниях, но они служили основой всех споров[72]. Требования адмиралтейства сводились к тому, чтобы получить войска в силах, достаточных не только для закрепления берегов пролива после разрушения фортов, но и для занятия главного объекта атаки — Константинополя. Считалось, что 100 000 человек, при поддержке флота, хватит для этой цели, и они имелись уже в виду.

22 февраля французское правительство выпустило приказ о сформировании к 1 марта экспедиционного отряда, наименованного Corps Expeditionnaire d'Orient, в составе 1 пехотной дивизии. Этот отряд совместно с 29-й и территориальной дивизиями и обещанными ранее войсками, не считая тех, которые была готова дать Россия, составляли необходимые 100 000.

Столь крупные силы представлялись желательными для соединенной атаки, но адмиралтейство определенно отказывалось от подобного намерения. Войска не должны были использоваться для овладения фортами ранее почти полного их разрушения флотом. Войска были необходимы на случай, если при последней стадии операции путь флоту окажется прегражденным минным заграждением, защищаемым с берега большими силами. Однако, Китченер оставался при своем мнении и не уступал. Если флот рассчитывал достигнуть того, на что надеялся, он не видел причины посылать такое количество войск. Одновременно Китченер сделал откровенное заявление, в корне меняющее первоначальный характер всего предприятия. Он заявил, что неуспех дела недопустим, ибо опыт знатока Востока подсказывает ему, что наше поражение в Леванте грозит самыми серьезными последствиями. Мы же зашли слишком далеко, чтобы повернуть назад. Поэтому, если флот не может справиться со стоящей перед ним задачей собственными силами, армия должна притти на помощь.

Уступка была очень велика, в особенности принимая во внимание все возрастающие трудности при согласовании наших взглядов на план кампании с взглядами французского главного штаба. К несчастью, эта уступка свелась лишь к компромиссу между двумя течениями стратегической мысли.

Вопросы стратегии и политики, связанные с операцией, были настолько сложны и деликатны, что в этот день никакого окончательного решения вынесено не было. Единственно, в чем согласились, — это в подтверждении инструкции ген. Бердвуду обсудить обстановку в адм. Карденом.

Как только было получено предложение адм. Кардена захватить оконечность Галлипольского полуострова, оно было передано в военное министерство, откуда быстро последовал ответ, что это предложение «не необходимо для разрушения фортов». Таким образом, приведение фортов к молчанию сводилось исключительно к действию судовой артиллерии, в значительной степени зависящему от точности корректировки огня. Без наблюдательного пункта, каким являлась возвышенность Ачи-Баба, трудно было достигнуть этой точности, но адмиралтейство тем не менее согласилось с полученным указанием и, повидимому, не протестовало. Адм. Карден был немедленно поставлен в известность о решении военного начальства, и ему вполне определенно дали понять, что предстоящая операция сводится к форсированию Дарданелл без содействия сухопутных сил; в данный момент десантные операции должны были ограничиться высадкой подрывных партий морской пехоты, но что для использования могущих быть впоследствии успехов найдутся более чем достаточные сухопутные силы. Для этой цели морская, австралийская, новозеландская и одна французская дивизии, общей численностью в 56 000 человек, будут передвинуты ближе к театру операции. Кроме того, не исключается возможность отправления из Англии 29-й дивизии. Одновременно адм. Карден извещался также, что 10 000 человек находятся наготове оказать ему поддержку и стоят частью в Египте, частью на Лемносе. Их не следует в настоящее время использовать для содействия морским операциям, но если адмирал с этим не согласен, то ему предоставляется свободно высказать свое мнение после обсуждения положения дел с ген. Бердвудом, который выходит на Swiftsure. В тот же вечер (24 февраля) военное министерство отправило соответствующие инструкции Бердвуду, в которых указывало, что сухопутные операции до форсирования пролива флотом не считаются возможными, так как, пока пролив находится в руках неприятеля, он имеет полную возможность сосредоточивать подкрепления на Галлипольском полуострове. Главная цель его командировки заключалась в том, чтобы выяснить и подробно донести, насколько достигнутые к моменту его приезда результаты говорят за необходимость посылки значительных десантных сил, причем он не должен был связывать себя обещанием операций крупного масштаба.

Обстановка оставалась в течение двух ближайших дней без перемен. 26 февраля военный совет возобновил обсуждение злосчастного вопроса о 29-й дивизии. Тем временем положение на русском фронте продолжало ухудшаться все более и более, и Китченер не скрывал своих опасений. Немцы перешли Неман, железная дорога Петроград — Варшава находилась под угрозой, недостаток в винтовках и снарядах ощущался очень остро. Адмиралтейство продолжало настаивать на отправке 29-й дивизии, но Китченер не соглашался.

Ввиду вероятной переброски немцами войск с восточного фронта он более чем когда-либо считал себя не в праве рисковать возможностью прорыва западного фронта. Помимо этого, не имелось достаточного количества боевого снабжения для столь большого экспедиционного отряда. В результате последовало решение оставить 29-ю и территориальную дивизии в Англии в качестве резерва и отправить их в случае улучшения положения на русском фронте.

Операция флота в Дарданеллах затягивалась, и дивизии могли еще поспеть во-время.

В таком положении остался вопрос в целом, при вполне определившемся взгляде на недопустимость отступать от того, что было уже достигнуто. Принятое решение в лучшем случае было компромиссом между двумя стратегическими идеями. Но, учитывая недостаток в людях и в снарядах и помня, насколько все наши стремления и усилия были связаны с западным фронтом, это решение надо признать крупным шагом на пути к выбору второстепенного театра операций.