Операции английского флота в мировую войну

ГЛАВА XIV ОКЕАНСКИЕ ОПЕРАЦИИ И ЗАЩИТА ТОРГОВЫХ ПУТЕЙ НА ОКЕАНАХ В ПЕРВУЮ ЧЕТВЕРТЬ 1915 г

Для того чтобы правильно оценить значение решения об изменении плана дарданельской кампании, необходимо рассмотреть в свете всей обстановки борьбы на море создавшиеся к этому времени противоречия, предшествовавшие этому решению.

На океанских путях первоначальные затруднения, как будет видно ниже, были устранены. Хотя Фалклендский бой и нанес сокрушительный удар крейсерским операциям противника, но не окончательно покончил с ними. Наши операции в этой области затянулись и продолжали отвлекать немалое количество крейсеров. Положение усложнялось ходом экспедиций в германских океанских владениях, из которых была закончена только одна — в Тихом океане. В Африке продолжались три — в Камеруне, в Германской Юго-Западной Африке и в Германской Восточной Африке. Все они ложились бременем на флот и протекали далеко не с той быстротой, с которой ожидалось.

В Камеруне после захвата в начале декабря Bare и железнодорожного узла северной дороги никаких существенных успехов достигнуто не было. В конце декабря ген. Доббель с двумя колоннами продвинулся из этого пункта и при поддержке десантной партии с орудием уничтожил в первых числах января германское укрепление у Dschang, в 30 милях к северу от Bare, но из-за трудности обеспечить линию сообщений принужден был отступить обратно в Bare. В западном направлении группа войск южной Нигерии хотя и оставалась в соприкосновении с противником, но наступать не могла. Части, оперировавшие с французами в направлении от оз. Чад, не в состоянии были сделать большего, как держать под наблюдением Garua и Lere. Французские войска занимали железнодорожную линию, тянущуюся на восток до Edea. На южном и юго-восточном направлениях французский ген. Эмерик, при содействии бельгийцев, все время тревожил противника, не позволяя ему сосредоточиться на главном театре.

Но неудача французов в их попытке очистить от неприятеля прибрежный район к югу от Edea ставила в тяжелое положение кап. 1 р. Фуллера с его слабым отрядом, предназначенным для блокады и состоявшем в то время из легкого крейсера Challenger, канонерки Dwarf, парового катера и баркаса, оставленных крейсером Cumberland, и 12 судов Нигерийской флотилии[95].

В 70 милях к югу от Edea французы удерживали маленький порт Kribi. Этот пункт неоднократно подвергался нападению, и канонерка Dwarf и пароход Ivy постоянно находились там, так же как и французский крейсер Pothuau.

К концу января французам потребовалось усилить войска в Edea, и часть гарнизона Kribi перешла туда. На смену были отправлены 4 роты нашего Западноафриканского полка и отряд морской пехоты, расположенный до того в Kampo с целью помешать снабжению неприятеля через испанскую территорию. Побережье между Kribi и рекой Jabassi было открыто, и требовалось зоркое наблюдение, чтобы не допустить проникновения грузов с испанского острова Fernando Po. Здесь по побережью пришлось установить несколько наблюдательных постов, по данным которых и действовали прибрежные флотилии. Но борьба с контрабандой не ограничивалась морем. Небольшие отряды противника постоянно появлялись на побережье, стараясь здесь укрепиться и вынуждая командира Dwarf время от времени посылать на берег десант.

Обстановка оставалась совершенно неудовлетворительной и не сулила успехов.

Хотя союзники значительно превышали своими силами немцев, но, принимая во внимание протяженность театра операций, необходимость большого числа войск для занятия избранных пунктов и охраны коммуникационных линий, организация общего наступления встречала большие трудности.

В середине января французское правительство предложило обсудить вопрос о более согласованных действиях союзных войск, но совещание не могло состояться раньше марта, так как до этого срока начальники отрядов, оперировавших в различных концах Камеруна, не могли успеть собраться вместе.

С нашей стороны за это время кое-что было сделано. Полковник Кэнлиф, командующий отрядом в Нигерии, в конце января прибыл в Duala к ген. Доббелю для совещания, на котором было решено начать совместно с французами наступление на севере против Garua при поддержке десантной партии с орудием. В начале февраля как французский, так и английский командующие получили подкрепления из Западной Африки, но до мартовского совещания ничего серьезного предпринять не пришлось.

Операции на берегу затихли, но флот продолжал действовать. Было чрезвычайно важно прекратить поток грузов, идущий с Fernando Po, где испанский губернатор, мало считавшийся с нейтралитетом своей страны, допустил немцев фактически устроить базу. Поэтому, когда 21 февраля адмиралтейство сообщило о намерении заменить крейсер Challenger легким крейсером Astraea с мыса Доброй Надежды, ген. Доббель протестовал против этого отозвания, так же как и в прошлый раз, когда был отозван крейсер Cumberland, тем более, что Challenger только что умело отразил нападение на Duala.

Противник, поверив слухам о появлении своих кораблей на побережье и думая, что устье реки Камерун занято немецким десантом, решил, что Duala представляет собою легкую добычу. Однако, план был раскрыт. 17 февраля кап. 1 р. Фуллер высадил десант в составе полуроты при 76-мм орудии и с наступлением темноты осветил прожекторами подступы к городу. Этого оказалось достаточным, чтобы противник отступил, не начав атаки.

Но были и другие причины, вызывавшие беспокойство.

Помимо постоянных мелких нападений на наши сторожевые посты, раскинутые на побережье, немцы стали появляться на берегу с сравнительно крупными отрядами туземных войск, явно поджидая прибытия снабжения. Ввиду этого ген. Доббель настаивал на необходимости морских операций, считая их более важными, чем когда-либо, и просил не отзывать Challenger и его командира кап. 1 р. Фуллера, пока активные сухопутные операции не закончатся. Донесения о перехваченных радиопереговорах, повидимому, между Карлсруэ, Кронпринцем Вильгельмом и Дрезденом не прекращались.

Тщательное наблюдение за Fernando Po нес один из наших дозорных кораблей, а крейсер Pothuau с капитаном Cheron крейсировал к северу от острова. Фуллер не верил этим сведениям и не придавал им значения, но французский командир был другого мнения; считая, что будет благоразумнее снять отряд матросов, высаженный им в Kribi, он оставил дозор и пошел туда. В результате пароход с боевыми припасами и снабжением немедленно проскочил в Fernando Po, как только скрылся Pothuau. Хотя прекращение контрабанды являлось, конечно, делом первейшей важности, однако, адмиралтейство не изменило своего решения относительно Challenger. Отзывая крейсер, оно тем не менее оставляло кап. 1 р. Фуллера. С целью узаконить объявление блокады, численность его отряда была увеличена. Старый легкий крейсер Sirius и канонерка Rinaldo, освободившиеся после операции на бельгийском побережье, получили приказание готовиться к походу в камерунские воды. Astraea прибыл в конце апреля с мыса Доброй Надежды и сменил Challenger.

Операции против Германской Юго-Западной Африки начались в сентябре 1914 г. занятием бухты Luderitz и высадкой в порте Nolloth в Namaqualand, но бухта Walfisch, которую мы сами в сентябре эвакуировали, вновь занята не была. Северная группа войск операций не начинала. Развитие военных действий приостановилось, во-первых, из-за восстания ген. Девета и, во-вторых, вследствие необходимости держать соединенно эскадру адм. Кинг-Холла, пока не будет покончено с отрядом Шпее.

Помимо этого, наша немногочисленная эскадра не могла защищать одновременно два столь удаленных друг от друга пункта, как бухты Walfisch и Luderitz. Но начать подготовительные операции представлялось возможным не откладывая; как только эскадра соединилась, она вошла в Luderitz Bay, конвоируя три транспорта с войсками Южноафриканского союза. Это произошло 10 декабря, когда о фалклендской победе уже было известно и не имелось причин откладывать занятие Walfisch Bay. В основном план сводился к наступлению превосходными силами четырьмя колоннами. Северная — главная — колонна должна была оперировать из Walfisch Bay и захватить Swakopmund, порт, от которого начиналась северная железная дорога и другая в Windhuk; центральная колонна выходила из Luderitz Bay и действовала по линии южной железной дороги; южная группа в составе конных частей переходила границу и захватывала Warmbad, а малочисленная восточная группа наносила удар из Rietsfontien и занимала Keetmanshoop — конечную станцию железной дороги из бухты Luderitz. В соответствии в этим адм. Кинг-Холл отправил Albion на охрану Walfisch Bay, а сам с Hyacinth, Astraea и Weymouth возвратился в Table Bay, чтобы доставить туда авангардные части северной колонны. 26 декабря 5 000 человек высадились в Walfisch Bay без всякого сопротивления со стороны противника.

Albion после ввода в док в Симонстауне был отозван и ушел на присоединение к формируемой Дарданельской эскадре.

Войска перешли в наступление и 14 января заняли город Swakopmund, который был оставлен противником. Немцы отравили все колодцы и уничтожили железнодорожные портовые сооружения. Пристань была уничтожена нами еще в первые дни войны, и, таким образом, порт как база перестал иметь значение. Приходилось прокладывать железнодорожный путь для соединения с Walfisch Bay.

Надо было стоять в готовности, пока не закончится сосредоточение северной колонны. В первых числах февраля все было готово, и 6-го числа ген. Бота вышел из Кэптауна, чтобы принять общее командование. Доставил его адм. Кинг-Холл сам лично на вспомогательном крейсере Armadale Castle. Урегулировав все вопросы, касавшиеся действия флота, Кинг-Холл возвратился в Симонстаун. Теперь, когда дело наладилось, адмиралтейство считало полезным присутствие адмирала на другом конце его станции, где Кенигсберг продолжал еще существовать, несмотря на все старания его уничтожить.

Обождав окончания ремонта прибывшего из Mombasa л. к. Goliath, адмирал 25 февраля вышел на нем в германскую Восточную Африку; несколько ранее ушел туда крейсер Hyacinth.

Из всех намеченных планом океанских экспедиций Восточноафриканская протекала наименее успешно. Со времени неудачного ноябрьского наступления на Tanga сухопутные операции остановились. Руководство экспедицией было изъято из ведения министерства по делам Индии и передано военному министерству. Было совершенно очевидно, что силы и средства противника учены неверно, и ген. Уопшейр, в декабре вступивший в командование отрядом, получил приказание перейти к обороне, ограничивая наступательные операции мелкими стычками. Несколько попыток в этом направлении было сделано, но неудачно, и через месяц мы опять оказались в исходном положении на реке Umba. Успех морских операций немногим отличался от сухопутных. Некоторое оживление наблюдалось только в Dar-es-Calaam.

К концу ноября выяснились данные, заставлявшие опасаться, что затопленный в гавани пловучий док не вполне закрывает выход и что стоящие в гавани пароходы противника могут выйти и заблокировать наши гавани в Mombasa и Kilindini. Поэтому было решено их уничтожить и увести все угольные лихтеры и мелкие суда, могущие быть использованными для снабжения Кенигсберга. Операцию предполагалось выполнить при помощи десанта под прикрытием артиллерийского огня с л. к. Goliath и крейсера Fox. 28 ноября, когда корабли подошли к порту, на берегу был поднят парламентерский флаг, и исполняющий обязанности губернатора прибыл на Fox. Выслушав наши требования, немецкий чиновник уехал, не дав определенного ответа, ссылаясь на необходимость переговорить с военным начальством. Прошел час, но ответа не было, белый флаг продолжал развеваться на флагштоке, и командир Fox приказал шлюпкам с десантом отваливать. Десант привел в негодность три парохода и несколько портовых судов и захватил в плен их команды. Никакого сопротивления оказано не было, но, когда шлюпки пошли назад, по ним был открыт огонь, несмотря на то, что парламентерский флаг оставался поднятым. В результате 1 человек был убит, 3 офицера и 11 матросов ранено, а 4 офицера и 8 матросов пропали без вести. Fox и Goliath немедленно открыли огонь, и к вечеру губернаторский дом и соседние с ним строения сгорели до тла.

Высадив раненых в Занзибаре, корабли вернулись. Утром 30 ноября Fox поднял парламентерский флаг, но до полудня никто не явился, и порт был подвергнут систематической бомбардировке. Результаты обстрела остались невыясненными.

После бомбардировки Fox вместе с вооруженными буксирами Adjutant и Helmuth пошел к Chatham, блокировавшему Кенигсберг, а 3 декабря к ним присоединился всп. крейсер Kinfauns Castle, доставивший еще один гидросамолет. Ввиду того, что добраться до Кенигсберга пока что не представлялось возможным, командир Chatham кап. 1 р. Друри-Лоу счел необходимым убедиться, насколько надежно заперт немецкий крейсер. Для этого требовалось произвести разведку по реке или с воздуха. Посланные вверх буксиры попали под сильный огонь замаскированных на берегу пулеметов и мелких скорострельных пушек и не смогли продвинуться вперед. Что касается гидросамолета, то он поднимал только одного человека — летчика. Наблюдателя не было, и результаты разведки не внушали доверия. 10 декабря во время полета испортился мотор, и летчик был вынужден опуститься в устье реки. Сам он попал в плен, но самолет удалось отбуксировать. Для дальнейшей службы он не годился. Тем не менее полученные сведения достаточно убеждали в том, что выход Кенигсбергу закрыт не вполне. Помимо рукава, в котором был затоплен пароход Newbridge, имелось еще два, почему не оставалось другого выхода, как продолжать нести дозор. Ввиду желания адмиралтейства получить Chatham, пришлось послать ему на смену Weymouth.

Обстановка на берегу оставляла желать многого, но, несмотря на сложность положения, мы не собирались бросать начатое дело, и хотя решительные наступательные операции не могли иметь здесь места, все же перед нами были другие возможности.

Установив действительную блокаду, мы могли взять измором 4 000 немцев, крепко засевших в колонии. Хотя такой план возлагал новые тяготы на флот, однако, адмиралтейство не возражало. Еще в декабре оно изъявило согласие притти на помощь, но не скоро могло собрать нужные силы.

Районы операций охватывали побережье на 400 миль от нашей африканской территории до владений Португалии — Мозамбика. Блокада несколько упрощалась тем обстоятельством, что острова Пемба и Занзибар, расположенные на северном участке берега, принадлежали нам, зато крупным островом Mafia владели немцы. Остров находился близ устья реки Rufiji, представляя собою удобную базу для операций против Кенигсберга, и кап. 1 р. Друри-Лоу предложил его захватить. Ген. Уопшейр не возражал. 10 января, под конвоем Fox из Момбасы отбыли на Kinfauns Castle 6 рот туземной пехоты. Поскольку германский гарнизон состоял всего лишь из 6 европейских и 40 туземных полицейских, он почти не оказал сопротивления, и два дня спустя остров был взят.

Сразу объявить блокаду было нельзя, так как недостаток кораблей делал ее недействительной. В середине января командир Weymouth, кап. 1 р. Черч, вступил в должность старшего морского начальника, а Chatham, Kinfauns Castle и Fox пошли для необходимого мелкого ремонта в Бомбей, почему для наблюдения за Кенигсбергом, кроме Weymouth, остались только вооруженные буксиры Duplex и Adjutant и прибывший из Новой Зеландии на замену Fox старый крейсер Pyramus. В конце месяца присоединился Hyacinth, как раз во-время, чтобы сменить Weymouth. Местность у Umba оказалась по климатическим условиям настолько вредной для здоровья, что было решено эвакуировать этот пункт, для чего требовалась помощь Weymouth. К 10 февраля эвакуация благополучно закончилась, и крейсер вернулся к устью Rufiji. За время его отсутствия буксиры предприняли еще одну разведку, но неудачно. Adjutant погиб, команда его попала в плен. Снова подтвердилась необходимость ограничиться ожиданием, пока Kinfauns Castle не доставит новые самолеты. В нетерпении, дабы скорее разделаться с Кенигсбергом, адмиралтейство предложило ген. Уопшейру 2 000 человек морской пехоты, но генерал отказался, считая эту меру недействительной, и пехота была отправлена в Дарданеллы.

В середине февраля блокирующие силы собрались почти полностью. Пришел австралийский крейсер Pioneer и 4 вооруженных колесных парохода с мыса Доброй Надежды. Kinfauns Castle доставил самолеты. Начало блокады было объявлено с 1 марта. Однако, уже через неделю после начала пришлось ее ослабить. 7 марта, когда адм. Кинг-Холл прибыл на Goliath на о. Mafia, появились признаки активности противника в районе Rufiji, указывающие на возможную попытку Кенигсберга проскочить в океан, пользуясь равноденственными приливами. Ввиду этого адмирал считал благоразумнее пройти туда самому, оставив стеречь выход в океан Weymouth и Hyacinth, предоставив остальным кораблям нести службу блокады по мере сил и возможности. Кинг-Холл надеялся уничтожить Кенигсберг бомбардировкой с воздуха или с кораблей, корректируя стрельбу с гидросамолета; самолеты не оправдали надежд, и мысль эту пришлось оставить. Как на море, так и на берегу, если не считать кратковременной бомбардировки Lindi Goliath, операции остановились на мертвой точке, и немцы имели удовольствие наблюдать, как их беспомощный крейсер удерживал линейный корабль и 2 легких крейсера. 25 марта адмирал получил приказание перенести флаг на Hyacinth, и через неделю Goliath вышел в Дарданеллы.

Хотя операции против германских колоний в течение первой четверти года являлись безусловной обузой для флота, но все же они отвлекали меньше сил, чем германские крейсеры, еще гулявшие на просторе океанов. Они были главной причиной, не позволявшей уменьшить число кораблей, занятых в Камерунской и Южноафриканской экспедициях.

По счастью, ко времени окончательного выяснения характера Дарданельской кампании, меры, принятые по очищению от противника океанских торговых путей, увенчались успехом, и большинство наших кораблей, занятых охраной торговли, освободилось.

Читатель припомнит, что после Фалклендского боя оставались нетронутыми 3 немецких крейсера: Дрезден, Принц Эйтель Фридрих и Кронпринц Вильгельм. Первый ушел из боя, второй продолжал крейсерство в Тихом океане, а третий — Кронпринц Вильгельм — только что заставил говорить о себе в районе Пернамбуко, в котором наделал столько бед Карлсруэ. Последний все еще «существовал». Мы не только не знали об его гибели, но и немецкие крейсеры считали, что Карлсруэ находится где-то в северной части Атлантического океана. Исчезнувший крейсер сделался «летучим голландцем», донесения о нем постоянно поступали из разных районов, и мы уже знаем, что именно он на две недели задержал возвращение Princess Royal к Гранд-Флиту[96].

Не считаться с исчезнувшим крейсером было нельзя, и адмиралтейство сразу же после боя приняло меры по сформированию специальной эскадры для его поимки. Для этой цели было решено разделить вест-индскую станцию Северной Америки и собрать на Ямайке австралийскую эскадру в ее первоначальном составе (Australia, Melbourne и Sydney) под флагом в. — адм. Пэти.

Последнее время адм. Пэти держался на западном побережье Америки с крейсером Newcastle и японскими кораблями в поисках эскадры Шпее и теперь получил приказание сдать станцию японскому адм. Марияма и итти с Australia через Панамский канал на Ямайку. Японскому адмиралу, ввиду уничтожения эскадры Шпее, было приказано спуститься на зюйд и искать Принца Эйтеля Фридриха, а также германские угольщики, о которых имелись сведения, что они находятся на побережье. Однако, план этот оказался невыполнимым. Длина Australia не позволяла пройти через шлюзы канала, и крейсер пришлось послать Магеллановым проливом. По пути он должен был совместно с Newcastle произвести осмотр берега к югу от Вальпарайсо, где Kent и Orama должны были встретиться с ним после осмотра берега к северу от этого пункта. Адм. Марияма предписывалось оставаться на севере и следить за побережьем Эквадора и островами Галапагос, поддерживая радиосвязь с Ямайкой. Из Вальпарайсо, никуда не заходя, адм. Пэти должен был проследовать на свою новую станцию, но до его прибытия район Северной Атлантики оставался попрежнему целиком в ведении к. — адм. Хорнби.

Все эти распоряжения последовали 12 декабря, а на следующий день поступили сведения о Дрездене. Германский крейсер 11 декабря, т. е. через три дня после боя, появился в Punta Arenas. Эскадра Стэрди все еще стояла на Фалклендских островах, и Bristol, единственный из крейсеров, готовый к выходу в море, немедленно пошел в Punta Arenas, но опоздал. Дрезден ушел в южном направлении. Bristol направился к западному входу в пролив, а затем с присоединившимся к нему 15 декабря Glasgow прошел через канал Smith на север в залив Penas, где 17 декабря встретился с крейсером Inflexible, обогнувшим м. Горн. Командир Inflexible кап. 1 р. Филлимор, вступив в командование отрядом, решил послать Kent и Orama вдоль побережья, а самому заглянуть на остров Фернандец, который немцы не раз использовали в качестве условленного рандеву. Но в этот же самый день адмиралтейство срочно потребовало обратно оба линейных крейсера, и адмирал Стэрди приказал Филлимору возвратиться в порт Hanley.

Станция осталась на попечении адм. Стоддарта. Следуя инструкциям Стэрди, последний вместе с крейсером Cornwall обыскивал берега Патагонии, после чего решил отправить Cornwall осмотреть остров Staten, а сам пошел в Магелланов пролив.

Кроме крейсера Carnarvon, на котором Стоддарт держал флаг, на весь район Магелланова пролива имелись только Glasgow и Bristol, так как Kent и Orama были привязаны к побережью Чили, а Newcastle, после совместного с Australia крейсерства к Вальпарайсо, снова пошел на север в поисках Принца Эйтеля Фридриха. Cornwall, побывав на острове Staten, был отправлен с вспомогательным крейсером Otranto на охрану Фалклендских островов.

Адм. Стоддарту предстояла нелегкая задача. В архипелаге Огненной Земли, с его бесчисленными малоисследованными входами и выходами, энергичному противнику представлялась масса возможностей укрыться и уйти от преследования, тем более, что отсутствие сведений очень усложняло вопрос с распределением крейсеров. Пока Glasgow и Bristol заканчивали осмотр группы чилийских островов, Стоддарт начал с обхода Admiralty Sound, большого фиорда с наружной стороны Магелланова пролива, на зюйд-ост от Punta Arenas, затем пошел в Magdalen Sound, где канал Cockburn выходит в Тихий океан. В десяти милях от Magdalen Sound находилась маленькая бухточка Sholl Bay, известная в лоции как прекрасное якорное место. Сюда-то и пришел в ночь на 10 декабря Дрезден, пройдя через канал Cockburn, после того, как, оставив Punta Arenas, он обогнул м. Горн.

Прибыв в Punta Arenas, командир Дрездена кап. 2 р. Людеке, хотя и осведомленный, что его крейсер только один уцелел от разгрома, тем не менее отказался последовать совету консула интернироваться. Местные власти, без ведома центрального правительства Сант-Яго, разрешили Дрездену остаться в порту 30 час. и принять полный запас угля и продовольствия. Воспользовавшись разрешением в полной мере, Дрезден 13 декабря с наступлением темноты вышел и скрылся в южном направлении. Glasgow и Bristol, как мы уже знаем, днем 14 декабря следовали за ним, но Дрезден не пошел в Тихий океан, как думали наши командиры, а, оставаясь на южном курсе, прошел через малоизвестный канал Barbara и направился в бухту Hewett, где вечером того же дня стал на якорь, и команда приступила к приведению в порядок крейсера и к переборке механизмов.

Пока Дрезден находился в бухте Hewett, адм. Стоддарт на Carnarvon 22 декабря прибыл в Sholl Bay. Дальше на юг он не пошел, а снова направился в Магелланов пролив, где, сделав галс к восточному выходу, повернул обратно ко входу в Тихий океан, навстречу двум своим крейсерам. 26 декабря днем, идя на W, он обнаружил в бухте Sung пароход Сиерра Кордоба, о котором было известно, что он обслуживает немецкие крейсеры, так как месяц тому назад он доставил в Монтевидео команду парохода Ла Коррентина, захваченного Кронпринцем Вильгельмом. Сиерра Кордоба стоял в нейтральных водах и был недосягаем, причем в бухте находился чилийский миноносец, наблюдавший за соблюдением нейтралитета. Адмирал вошел в бухту Fortescue, расположенную против северного входа в канал Barbara, и там стал на якорь на ночь. В это самое время Дрезден, находившийся на южном конце канала, вышел из бухты Hewett и пошел на W в еще более пустынное место на южной оконечности острова Santa Ines, известное под названием Port Leberu. Туда же, повидимому, направился и Сиерра Кордоба, как только скрылся наш флагманский крейсер.

Утром Стоддарт подошел к западному концу пролива и, встретив здесь оба своих легких крейсера, повернул обратно. Оставив Bristol для осмотра залива Xaultegua, он вместе с Glasgow направился к северному побережью пролива, но, ничего там не обнаружив, возвратился в бухту Sholl. Весь следующий день был потрачен на тщательные поиски в канале Cockburn. «Дичь» снова была неподалеку; Стоддарт не дошел лишь 50 миль до последней стоянки Дрездена, но, увы, снова повернул обратно в бухту Sholl, где к нему присоединился Bristol.

Наступал конец года; со времени начала поисков Дрездена прошло две недели, противник был неуловим.

Решив итти в залив Possession, чтобы стеречь восточный выход из пролива, адмирал отправил легкие крейсеры на юг с заданием обыскать канал Beagle и побережье Огненной Земли. По пути Стоддарт вступил в радиосвязь с проходившим на Australia на свою новую станцию адм. Пэти.

Погрузив уголь на Фалклендских островах, Пэти продолжал поход, высматривая пароход Элеонора Вёрманн, прославившийся в роли угольщика германских крейсеров. 1 декабря он вышел из Буэнос-Айреса, переименованный в Анну. 6 января адм. Пэти посчастливилось встретиться с Анной, и так как виновность парохода не требовала доказательств, он был потоплен. Затем Australia зашел в Albrolhos для очередной погрузки угля и там получил приказание итти в Гибралтар в док.

Тем временем Glasgow и Bristol, не обнаружив никаких следов Дрездена, 5 января присоединились в бухте Possession к своему флагману. Оставив Glasgow стеречь восточный проход, а Bristol — западный, Стоддарт пошел на Фалклендские острова для приемки угля.

Как ни успешно скрывал Дрезден свое движение, но тем не менее нашелся человек, который сумел раскрыть тайну его местонахождения. Это был наш консул в Punta Arenas Милуорд. В течение 17 лет он занимался торговыми делами в компании с германским коммерсантом, прекрасно знал все немецкие приемы и уловки и сумел выяснить, куда направляются грузы для Дрездена. 2 января французский промышленник сообщил, что месяц тому назад он видел германский крейсер в сопровождении угольщика в бухте около острова Santa Ines, а затем заметил второго угольщика в другой бухте в 15 милях южнее. Ошибки быть не могло, так как немцы осматривали его шхуну. Эти сведения Милуорд телеграфировал в адмиралтейство и Стоддарту, но последний, к несчастью, им не поверил[97].

Указанный район совершенно не был обследован, и, кроме того, как и вся гряда Патагонских островов, будучи открыт постоянным снежным штормам от веста, не рекомендовался мореплавателям, почему адмирал считал, что консула ввели в заблуждение немецкие агенты с целью замести следы Дрездена. Поэтому он не рискнул последовать полученным указаниям и ушел на Фалклендские острова, не меняя отданных распоряжений.

Целый месяц уже прошел со времени уничтожения эскадры Шпее, но поиски скрывшихся Дрездена и Принца Эйтеля Фридриха оставались бесплодными. Последний, узнав о судьбе Шпее, счел для себя невозможным оставаться в прежнем районе и отправился на остров Пасхи. По пути он потопил английский пароход и захватил французский парусник с 3 500 т угля. Придя к месту назначения, он рассчитывал начать свои операции, не считаясь с нейтралитетом Чили и Перу, но ошибся. Правительства республик интернировали все угольщики эскадры Шпее, укрывшиеся в чилийских и перуанских портах, установив за ними строгое наблюдение. Простояв на о. Пасхи около двух недель, Принц Эйтель Фридрих решил попытаться достигнуть Германии. 6 января он вышел в море, намереваясь пройти в Атлантический океан, широко огибая м. Горн. В этот самый день Стоддарт, оставив бухту Possession, направился на Фалклендские острова и в устье пролива обогнал голландского угольщика. Судовые документы голландца вызывали подозрение, и адмирал приказал пароходу следовать за ним. Почти одновременно Australia потопила Элеонору Вёрманн. Этим самым всей сложной организации снабжения германских крейсеров, как будет видно ниже, был нанесен последний удар.

Принц Эйтель Фридрих исчез так же, как и Дрезден, но раньше, чем Стоддарт смог возобновить поиски затерявшегося крейсера, прибавилось еще одно осложнение.

Прибыв 6 января на Фалклендские острова, он узнал, что еще один немецкий крейсер проявил активность.

3 января пароход Гамбург-Американской компании Отави пришел в Лас-Пальмас с экипажами двух пароходов, захваченных месяц тому назад Кронпринцем Вильгельмом в районе St. Paul Rocks. Со времени, когда Bristol и Macedonia были отозваны на присоединение к отряду Стэрди, воды Пернамбуко оставались без всякой охраны. Несмотря на важность этого района, было решено, как в свое время и предлагал адм. Крэдок, предоставить его собственной участи, дабы вполне обеспечить сосредоточение сил, направленных против эскадры Шпее. Возвращавшиеся после боя в Англию крейсеры столь часто проходили район Пернамбуко, что охрана его считалась излишней. Теперь же, ввиду происшедшего, надо было принимать какие-то меры.

Адм. де-Робек, командовавший в то время станцией Канарских островов, находясь в момент прихода Отави в море, сейчас же возвратился и, убедившись, что германский пароход интернирован надежно, отправил Highflyer с вспомогательными крейсерами Marmora и Empress of Britain на поиски в угрожаемый район.

Dartmouth, искавший Карлсруэ на побережье Испании и готовый к уходу в Дарданеллы, получил приказание пересечь торговые пути из Пернамбуко, а затем итти на острова Зеленого Мыса. Однако, новое проявление деятельности Кронпринца Вильгельма угрожало торговле не только у Пернамбуко. До появления Отави последний раз о нем было слышно 22 ноября, когда Сиерра Кордоба прибыл в Монтевидео с экипажами судов, захваченных в течение октября в устье Ла-Платы. Ввиду того, что из Аргентины шли в громадных количествах шерсть и маис, а из Новой Зеландии — мороженное мясо, оставлять беззащитными пути, по которым поступали столь важные продукты, было невозможно.

Несмотря на малочисленность эскадры Стоддарта, ослабленной посылкой Cornwall на остров св. Елены для содействия операции против Германской Юго-Западной Африки, новая обязанность по защите этих путей была возложена на нее.

15 января, придя в Магелланов пролив, Стоддарт отправил Glasgow в Монтевидео с приказанием осмотреть по пути все якорные стоянки на побережье Патагонии. Можно было предположить, что Дрезден укрывается именно там, с целью нанести отсюда удар по торговым путям в районе Ла-Платы или присоединиться к крейсерам, оперирующим на севере. Однако, консул продолжал настаивать на своем и, когда Стоддарт вернулся в Punta Arenas, он сообщил адмиралу, что, по его сведениям, Дрезден переменил стоянку и находится на острове Кемпе, расположенном при слиянии каналов Cockburn и Barbara. На этот раз адмирал согласился с консулом и, зафрахтовав буксирный пароход для промера опасных мест, 24 января вышел вместе с Bristol в бухту Sholl. 27 января наши суда пришли на о. Кемпе, но ничего не обнаружили. Хотя консул указывал еще на несколько других пунктов, где мог скрываться Дрезден, но адмирал опасался продолжать рискованное плавание в неизвестных водах и повернул обратно. Как выяснилось впоследствии, он был всего лишь в 12 милях от противника. Дрезден стоял в неисследованном канале Gonzales, соединяющем канал Barbara с бухтой Stokes, и если бы буксир продолжал свою работу еще сутки-другие, поиск не остался бы бесплодным.

К сожалению, адмирал послал буксир сделать еще раз промер канала Beagle, а сам с Bristol посвятил последние дни января осмотру фиорда Admiralty Sound.

31 января Carnarvon и Bristol снова ушли на Фалклендские острова.

Вторая неудача убедила адмирала в малоценности местных сведений; по его мнению, Дрезден оставил опасный лабиринт и пошел в Атлантический океан. Поэтому он решил прекратить поиски в районе Магелланова пролива и после совместного крейсерства с Bristol по побережью Патагонии до высоты Монтевидео намеревался итти в Abrolhos Rocks, приказав Otranto отвезти туда угольщиков. На юге он оставил Glasgow, только что вернувшийся из Монтевидео.

Консул, зная, что продовольствие Дрездену продолжает отправляться, был убежден, что крейсер неподалеку, но командир Glasgow кап. 1 р. Люс не считал возможным вновь итти туда же. Положение создалось чрезвычайно трудное, тем более, что немцы всячески старались сбить с толку наши корабли, распространяя ложные сведения. Около 10 февраля одна из таких «уток» достигла адмиралтейства и произвела свое действие. Получив сведения, что Дрезден находится в Last Hope, адмиралтейство предлагало командиру Glasgow пройти туда, а Kent или Orama приобрести в Вальпарайсо нужные карты и выяснить навигационные возможности этого района. Через два дня пришла новая телеграмма адмиралтейства о том, что Дрезден стоит в Port Consuelo; Bristol приказывалось выйти из Монтевидео и присоединиться к остальным крейсерам. Старания консула убедить в ложности сведений, полученных адмиралтейством, не привели ни к чему. Немцам даже удалось возбудить против него самого подозрение, и Glasgow, Bristol и Kent отправились на поиски в соответствии с полученными из Лондона приказаниями. Результат свелся к тому, что Bristol получил серьезное повреждение руля, налетев на необозначенную на карте банку, а командир Glasgow окончательно убедился в том, что адмиралтейство введено в заблуждение и что консул несомненно прав.

В Punta Arenas за это время были получены новые вести. 14 февраля Дрезден был замечен на южном конце канала Barbara. Доверяя этим сведениям, кап.1 р. Люс с Kent и маленьким пароходом Galileo, зафрахтованным консулом, 3 марта опять пришел в бухту Sholl. Оба крейсера пошли по каналу Barbara, а Galileo было приказано обойти остров Santa Ines и присоединиться к ним у выхода из канала. Но, увы, корабли опоздали: 4 февраля противник уже вышел в море. По немецким сведениям, чилийский миноносец обнаружил Дрездена в канале Gonzales и потребовал его выхода через 24 часа. Придя на острова Grafton и продержавшись 10 дней в проходе Wakefield, где был принят уголь с парохода Сиерра Кордоба, Дрезден вышел в Тихий океан. Ложные слухи, распространенные немцами, не только не помогли, но, наоборот, послужили к его гибели. Первоначально крейсер намеревался итти на север Чили и там интернироваться, так как котлы окончательно отказывались служить, но, услышав радио наших кораблей, направлявшихся в Last Hope, переменил свое намерение и повернул на о. Фернандец.

Хотя поиски у Last Hope не дали никаких результатов, адмиралтейство продолжало верить полученным им сведениям, и 4 марта, когда Glasgow подошел к выходу из канала Barbara, кап. 1 р. Люс получил приказание еще раз осмотреть Last Hope. То, что адмиралтейство было дважды введено в заблуждение, показывает, насколько опасно руководить подобными операциями из центра, лишая инициативы и необходимой свободы действий непосредственных ее руководителей, способных лучше оценить то или иное сообщение разведки.

Командиру Glasgow не оставалось другого выхода, как подчиниться, и он пошел по назначению вместе с Orama, оставив поврежденный Bristol, который мог управляться только машинами.

Однако, раньше чем последнее приказание дошло до Glasgow, адмиралтейство получило новые сведения, говорившие, что пароход с углем Gotha вышел в условленное рандеву в 300 милях к западу от Коронеля с тем, чтобы 5 марта встретиться там с Дрезденом. Поэтому, не меняя распоряжений, посланных кап. 1 р. Люсу, адмиралтейство предписало Kent следовать в указанный пункт и уничтожить угольщик. Не теряя времени, Kent пошел к Коронелю, но, прибыв на место 7 марта, парохода не нашел.

Командир решил ждать. На следующее утро был густой туман. Днем погода улучшилась, и как только туман рассеяло, наш крейсер увидел в 12 милях на W не угольщика Дрездена, а его самого. Немедленно началась погоня, ход был доведен до 21½ узла, но расстояние мало менялось, и когда с наступлением темноты до Дрездена оставалось еще 8½ миль, он скрылся.

Ввиду того, что у Kent оставалось лишь 300 т угля, продолжать погоню было немыслимо, и кап. 1 р. Аллен возвратился к месту рандеву, дав радио о встрече с противником. Glasgow в момент принятия этого радио находился в лабиринте островков и раньше рассвета выбраться из него никак не мог. Утром 9 марта Glasgow полным ходом шел на присоединение к Kent, отправив Orama в бухту Possession с приказанием выслать угольщиков в Vallenar. Bristol до ввода в док был бесполезен. Kent пошел грузиться углем в Коронель, а Glasgow до 13 марта остался в месте рандеву, назначенном пароходу Gotha, ожидать Orama. Кап. 1 р. Люс предполагал организовать поиски в районе Mas a Fuera, крайнего острова группы Фернандец, которым немцы неоднократно пользовались раньше, и не ошибся.

В последнюю минуту были получены сведения, что пароход с углем вышел навстречу Дрездену на главный остров группы — Mas a Fuera. Kent с лихорадочной быстротой закончил погрузку угля в Коронеле и вышел, получив приказание спешить туда же.

С рассветом 14 марта Glasgow и Orama появились с западной стороны острова, а Kent — с восточной.

Сомнений больше не было. В бухте Cumberland на фоне отвесных береговых скал, явно вырисовывался Дрезден с развевающимися флагами. Что он не был интернирован, об этом говорил дым, валивших из всех труб; крейсер готовился уходить в надежде ускользнуть. Порт был нейтральный, но чилийское правительство ни разу не смогло оградить свой нейтралитет от посягательства немцев, неоднократно пользовавшихся островом, на котором власть правительства олицетворялась лишь «морским губернатором», занимавшим в то же время должность смотрителя маяка.

Командир Glasgow не колебался, и как только строения поселка вышли из-под угла обстрела, с 42 каб. дал залп. Накрытие получилось сразу, второй залп лег у самого борта Дрездена. Вслед за тем открыл огонь своими шестидюймовками и Kent. Дрезден начал отвечать.

Неравный бой не мог продолжаться долго, и противник через несколько минут спустил флаги и поднял, как казалось, белый флаг[98].

Наши суда тотчас прекратили огонь и приблизились. Дрезден горел, команда бросалась в воду, на стеньге был поднят сигнал о желании вступить в переговоры. С Glasgow была отправлена шлюпка со старшим офицером и врачом, но раньше чем она успела подойти к горевшему крейсеру, показался паровой катер под парламентерским флагом. Прибывший на Glasgow офицер от имени командира заявил, что Дрезден интернирован. Заявление было ложно, так как немецкий крейсер отказался выйти через 24 часа или разоружиться, и ответ кап. 1 р. Люса гласил, что он может согласиться только на одно условие — на сдачу «на милость победителя». Как только катер с немецкими офицерами отвалил, подошла шлюпка с смотрителем маяка. «Губернатор» находился в очень раздраженном состоянии, так как, выйдя навстречу нашим кораблям при первом их появлении, забыл захватить с собой свой флаг и едва не был потоплен огнем с Glasgow и Kent. Он энергично протестовал против нарушения нами нейтралитета, но признавал, что не имеет никаких средств заставить немецкий крейсер подчиняться его требованиям и что Дрезден стоит в порту со времени первой встречи с Kent. Он сделал все, что было в его силах, а именно, послал шлюпку в Вальпарайсо просить присылки военного корабля, прибытия которого он ожидает ночью. Командир Glasgow предложил немедленно удовлетворить все претензии за нанесенные на берегу убытки и по просьбе губернатора решил принять меры по приведению машин Дрездена в состояние, не позволяющее ими пользоваться.

Не успели закончиться переговоры нашего командира с представителем местной власти, как Дрезден взорвался.

Получив ответ Люса, кап. 2 р. Людеке решил привести в исполнение задуманный план — взорвать носовые погреба. Когда дым расселялся, Дрезден медленно опускался на дно и через час скрылся под водой. Противник потерял 20 человек убитыми и утонувшими, не считая многих раненых, находившихся на берегу. Для оказания им помощи были посланы врачи и санитары со всех кораблей, но так как работать на берегу не оказалось возможным, раненые были доставлены на всп. крейсер Orama. Прождав до следующего утра чилийского военного корабля и не дождавшись его, кап. 1 р. Люс оставил остров, полностью удовлетворив претензии местных жителей.

У берегов Бразилии, которую Германия всегда считала находящейся в сфере своего влияния и где она перед войной всячески подготовляла себе благоприятную почву, оперировал Кронпринц Вильгельм, пользуясь угольщиками, укрывшимися в ее портах. Из Пернамбуко вышел пароход Отави, интернированный в Лас-Пальмас. Через месяц ушел пароход Хольгер. Он был уличен в передаче германскому крейсеру по радио сведений о движении коммерческих судов и, не очистив документов, 1 января ночью проскользнул из порта в море. Правительству Бразилии надоели постоянные нарушения правил, и оно объявило, что впредь не будет выдавать вовсе судовых документов пароходам тех компаний, которые хоть раз не подчинились закону.

Начальник торгового порта в Пернамбуко и командиры сторожевых судов были смещены с должностей, а радиостанция в Fernando Noronha была закрыта.

После гибели Дрездена и последовавших дипломатических переговоров с Чили нейтралитет Бразилии постепенно стал делаться благожелательным по отношению союзников.

Хольгер очень близко, но удачно, разошелся с Inflexible и соединился со своим крейсером. Кронпринц Вильгельм к этому времени захватил английский пароход Hemisphere с 3 500 т угля в 300 милях от St. Paul Rocks, значительно восточнее обычного торгового пути, и приступил к погрузке.

Где именно соединился Хольгер с Кронпринцем Вильгельмом — осталось невыясненным, но во всяком случае не там, где мы этого ожидали. Весь этот район был обойден высланными де-Робеком Highflyer и двумя вспомогательными крейсерами, не обнаружившими никаких следов неприятеля. Единственно, в чем не оставалось сомнений, это в том, что Кронпринц перешел к северу, 10 января он захватил английский пароход Potaro в 4 400 т водоизмещением, шедший с балластом, а 14 января — Highland Brae — большой товаро-пассажирский пароход с разным грузом и пассажирами в Буэнос-Айрес. Пароходы точно следовали инструкциям адмиралтейства и прокладывали свои курсы вне рекомендованных лоциями путей. В этот же самый день была потоплена и шхуна из Канады Wilfred M. Пароходы имели радио, и немецкий крейсер оставил их при себе. 16 января он соединился со своим угольщиком Хольгером, вероятно, милях в восьмидесяти от местонахождения Highflyer. Две последующие недели Кронпринц занимался перегрузкой необходимых ему предметов с Highland Brae и оборудованием парохода Potaro в качестве вспомогательного крейсера. За это период немцы не раз были в очень опасном положении, так как английские суда ходили кругом. Последние два приза были захвачены в районе Highflyer. 17 января близко от них прошла Australia, направляясь в Гибралтар, а два дня спустя — Dartmouth, но еще ближе прошел Canopus, шедший в Дарданеллы.

Последний принял радио «купца», телеграфировавшего, что Кронпринц у St. Paul Rocks. Он немедленно изменил курс и вскоре наткнулся на остов канадской шхуны, но других следов неприятеля не обнаружил и потому продолжал свое плавание. Когда он подходил к острову St. Vincent, Highflyer с вспомогательными крейсерами вновь направился в свой прежний район. Кронпринц все еще держался там и 3 февраля опять удачно избежал встречи с английскими крейсерами, проходившими близ того места, где он захватил Highland Brae и где теперь топил норвежский барк Semantha с пшеницей из Канады.

К этому времени Принц Эйтель Фридрих, выдержав у м. Горн жесточайший шторм, вышел в Атлантический океан. Не рассчитывая на дальнейшую помощь угольщиков и обладая ходом, меньшим любого из английских крейсеров, он не рисковал подходить близко к берегам, а держался в море подальше от устья Ла-Платы. Здесь, в течение последних чисел января он захватил 4 судна — 1 русское, 2 французских и 1 американское — четырехмачтовый барк с пшеницей, направляющийся в Куинстаун. Первые три были потоплены. Американца, как нейтрального, сначала оставили, пытаясь выбросить пшеницу, но работа оказалась слишком трудной, и его, вопреки всем законам, постигла участь русского и французских судов.

12 февраля Принц Эйтель захватил еще один английский пароход Invercoe также с пшеницей. Видя, что запасов угля ему хватит ненадолго, он решил итти в Северную Америку и там интернироваться, стараясь по пути сделать что можно. Успех ему сопутствовал: 18 февраля, подходя к «большой дороге» из Пернамбуко, он потопил в течение этого и двух последующих дней еще три судна.

Ни на одном из них не было груза угля, и Принц Эйтель пересек дорогу, пройдя между Fernando Noronha и St. Paul Rocks. На этом курсе его ожидала большая опасность, и он миновал ее буквально чудом.

14 февраля были получены сведения, что зафрахтованный германскими агентами пароход направляется к Lavandeira Reef на восточной оконечности северного берега Бразилии с припасами для Кронпринца Вильгельма и для Карлсруэ, о гибели которого в то время еще ничего не знали. Немедленно была организована погоня, и Sydney, стороживший германские пароходы, стоявшие в Порто-Рико, и только что смененный французским крейсером Conde, получил приказание спешить к указанному пункту. Вспомогательный крейсер Edinburgh Castle, следовавший с островов Зеленого Мыса с двумя угольщиками, снабженными радио, был направлен к нему на соединение. Одновременно адм. Стоддарту было приказано выйти из Монтевидео и принять на себя руководство операцией. В результате, Edinburgh Castle, проложивший курс из Lavandeira Reef, и Принц Эйтель Фридрих, шедший на норд, разошлись чуть ли не вплотную, но все-таки друг друга не заметили. 26 февраля Sydney и Edinburgh Castle, соединились в назначенном районе, но адмирал не прибыл.

22 февраля он своевременно вышел из Abrolhos Rocks, но через полчаса после съемки с якоря его крейсер Carnarvon наскочил на необозначенную на карте банку и распорол себе днище, сделав пробоину в 95 футов длинною. Крейсер был принужден приткнуться к берегу, надолго выйдя из строя, и Стоддарт перенес флаг на Vindictive, который после ухода Canopus стоял на охране Abrolhos Rocks.

Пробоину удалось временно заделать собственными средствами, и Carnarvon смог добраться до Рио-де-Жанейро, где бразильские власти разрешили ему войти в док, как пострадавшему не от военных действий, а от «неизбежной в море случайности».

Эта авария была еще тем неприятнее, что на следующий день в адмиралтейство поступили сообщения, что Карлсруэ, Дрезден и Кронпринц Вильгельм идут на соединение в неизвестном направлении, причем не исключалась возможность попытки с их стороны нанести удар в Камеруне, где противник перешел в наступление, стараясь восстановить потерянное положение. Поэтому крейсеры Amphitrite и Laurentic были немедленно отправлены самым полным ходом к островам Зеленого Мыса. В районе Пернамбуко также без замедления были приняты соответствующие меры, и Sydney и Edinburgh Castle произвели поиск к островам Rocas и Fernando Noronha, но, ничего не обнаружив, пошли на соединение с адмиралом в Abrolhos.

На самом деле Кронпринц Вильгельм в это время оперировал в стороне от торговых путей, в 300 милях к юго-востоку от Fernando Noronha.

Так же как и Принц Эйтель Фридрих, он начал к этому времени ощущать результаты мер, принятых правительством Бразилии против подозрительных судов, и потому конец его был не за горами. Однако, 22 февраля ему удалось захватить еще два приза: один французский пароход Guadeloupe с 150 пассажирами и обмундированием для французской армии и другой английский Chasehill с грузом угля для Ла-Платы. Счастливый случай продолжил существование немецкого крейсера. Начав перегрузку угля, которая шла очень медленно, он закончил ее к 9 марта, утопив Guadeloupe. Пассажиры и команда были отправлены в Пернамбуко на Chasehill, после чего Принц Эйтель направился на север, причем снова едва-едва избежал встречи с нашим крейсером Macedonia, который, переменив свое вооружение на 152-мм пушки, шел на присоединение к Стоддарту и 10 марта прошел точку, в которой был потоплен французский пароход.

К этому времени обстановка стала выясняться. 9 марта Принц Эйтель Фридрих пришел в Ньюпорт-Ньюз, а через три дня прибыл Chasehill с сообщением о Кронпринце Вильгельме. Организация операций против последнего встретила некоторые затруднения. Наша Вест-индская эскадра была целиком занята наблюдением за немецкими пароходами, стоявшими в Гаване и Порто-Рико, а Североамериканской пришлось целый месяц стеречь Принца Эйтеля Фридриха, пока правительство США не решило разоружить немецкий крейсер и окончательно его интернировать.

Кроме того, этой же эскадре приходилось вести зоркое наблюдение за районом Нью-Йорка, почему не оставалось ничего иного, как возложить поиски на ту же ослабленную эскадру Стоддарта.

Стоддарт, державший теперь флаг на Sydney, в сопровождении Edinburgh Castle с двумя угольщиками пошел в указанный район. При этом он предложил, чтобы крейсеры Liverpool и Gloucester, высланные в конце февраля от Гранд-Флита к американскому побережью на случай появления там Кронпринца, были направлены на соединение с ним на остров Rocas.

Крейсеры под общим начальством командира Liverpool в этот момент грузили уголь в Sierra Leone.

19 марта, получив телеграмму адмиралтейства, оба крейсера вышли в море с двумя угольщиками, имевшими теперь, как и все такие суда, радиотелеграф, дававший им возможность служить разведчиками.

Первоначальные инструкции предусматривали поиск в районе St. Paul Rocks и Fernando Noronha, но перед самым уходом были присланы более точные указания о местонахождении Кронпринца Вильгельма. Разведка сообщала, что он поджидает двух угольщиков. Один из них был пароход Оденвальд, запертый Melbourne в Порто-Рико, другой — пароход Гамбург-Американской компании Мацедония. В первые дни войны он выскользнул из Нового Орлеана на соединение с всп. крейсером Кайзер Вильгельм дер Гроссе, но опоздал. Крейсер был потоплен Highflyer на Марокканском побережье. После этого Мацедония несколько месяцев укрывался в районе Канарских островов, но затем был интернирован в Лас-Пальмас. Испанские власти частично разобрали машины, но немцы сумели тайно привести механизмы в порядок, и 15 марта ночью пароход, снявшись бесшумно с якоря, вышел в условленное рандеву навстречу Кронпринцу Вильгельму. По сведениям разведки, рандеву было назначено приблизительно на экваторе к северу от Fernando Noronha, и нашим крейсерам предписывалось следовать в этом направлении.

Кронпринц Вильгельм все еще находился в районе к югу от St. Paul Rocks и 24 марта захватил английский пароход Tamar с 4 000 т кофе. Три дня спустя, пройдя на 100 миль на норд-ост, т. е. на встречу Мацедонии, он наткнулся на пароход Coleby с 5 500 т пшеницы.

Последний приз не только был для него бесполезен, но едва не послужил причиной его гибели. Пока Кронпринц топил Coleby, Liverpool прошел от него очень близко и только благодаря какой-то счастливой случайности его не обнаружил. Противники разошлись лишь в расстоянии 60 миль, но все же конец деятельности Кронпринца наступил.

28 марта Liverpool и Gloucester погнались и захватили один подозрительный пароход, который оказался Мацедонией. Этот корабль, необходимый для продолжения деятельности Кронпринца Вильгельма, был обращен в приз и на нем установили запасную рацию; присоединив приз к своему отряду, крейсеры продолжали поиски в указанном им районе, каждую минуту ожидая увидеть немецкий крейсер.

Но никто не появился. За неделю до встречи с Мацедонией адмиралтейство смогло объявить, что Карлсруэ в первых числах ноября погиб в водах Вест-Индии и что спасенные с него прибыли в Германию. Сведения эти были подтверждены командиру Gloucester капитаном Мацедонии. Что же касается Кронпринца Вильгельма, то он так и не пришел в условленное рандеву. При уничтожении канадской шхуны Wilfred M., которую он потопил таранным ударом, крейсер сам получил серьезные повреждения, и ему требовалось войти в док. К тому же угля и провизии оставалось минимальное количество, а надежд на соединение со своими пароходами было немного.

Принимая радио английских кораблей, командир Кронпринца считал, что за ним охотятся не менее восьми крейсеров, и 27 марта решил прекратить борьбу и итти интернироваться в Северную Америку. На этот раз ему снова необычайно повезло: 28 марта он видел Gloucester, гнавшийся за Мацедонией, но быстро изменил курс и ушел незамеченный.

Через несколько дней он перехватил радио с сообщением об интернировании в Ньюпорт-Ньюз Принца Эйтеля Фридриха и, окончательно потеряв надежду встретиться со своими угольщиками, пошел туда же.

Идя с потушенными огнями, он благополучно разошелся с нашим крейсером, державшим дозор в районе Ньюпорт-Ньюз, и 11 апреля прибыл на место.

Два дня спустя преследовавший его отряд был расформирован.

Так закончилась первая фаза нападения Германии на нашу океанскую торговлю. Никогда еще в истории войн Англии крейсерские силы врага не были столь быстро уничтожены. Сравнивая с тем, что ожидалось от крейсеров, надо считать результаты крейсерских операций противника исключительно неудачными. В течение восьми месяцев войны потери британской торговли на всех морях и океанах исчислялись в 6 691 000 фунтов стерлингов. Стоимость же всех импортных и экспортных морских грузов одного только Соединенного королевства составляла 776 500 000 фунтов. Если прибавить к этому стоимость тоннажа, занятого перевозками, то размер капитала, подвергавшегося риску на море, дойдет почти до тысячи миллионов фунтов. Таким образом, вся потеря выразилась лишь в ²/₃ процента.

Подобная потеря не могла оказать никакого влияния на нашу торговлю в целом, но теперь начала ощущаться новая форма нападения. Результаты ее превзошли все примеры в прошлом и достигли таких размеров, по сравнению с которыми потери первого периода войны, казавшиеся в свое время страшными и вызывавшие не малое напряжение флота, представлялись теперь булавочными уколами.

Ко времени освобождения торговли от опасности на океанах в отечественных водах появился новый враг. Подводная лодка в качестве оружия против торговли становилась все более грозным фактором войны на море, и это оружие в случае обращения его против такой крупной соединенной операции армии и флота, как Дарданельская, не могло не вызывать самых серьезных опасений.