Операции английского флота в мировую войну

ГЛАВА V БОЙ У ДОГГЕР-БАНКИ 24 ЯНВАРЯ 1915 г

Карта 1

С конца декабря, когда поход флота закончился авариями Monarch и Conqueror, донесения об оживленной деятельности в германских военных портах не прекращались. Имелись все данные предполагать, что безнаказанность декабрьского набега на Иоркширское побережье побудит немцев предпринять попытку такой же операции в другом месте[48]. Время от времени Гранд-Флит получал приказания быть в двухчасовой готовности, гарвичский отряд не раз ходил на разведку в Гельголандскую бухту, но до середины января ничего не произошло.

Учитывая, что инициатива в выборе времени удара на стороне немцев, а также, что они возьмут корабли из Балтики, то они будут располагать для удара всеми силами своего флота, обстановка не могла не внушать нам опасений. С потерей Formidable, выходом из строя Conqueror и необходимостью ввода в док очередных кораблей Гранд-Флита адм. Джеллико имел только 18 дредноутов и 8 «King Edward» против 17 германских дредноутов и 22 других, более старых линейных кораблей. Л. к. Queen Mary только что ушел в док Портсмут, Invincible стоял в Гибралтаре, Inflexible был в Средиземном море; таким образом, Битти имел только 5 линейных крейсеров против четырех противника. Хотя наши корабли, каждый в отдельности, были сильнее, но общий перевес в силах был невелик. Поэтому снова возникла мысль перевести на север эскадры Канала — Lord Nelson и Implacable, которыми командовал адм. Беттель, имея младшим флагманом к. — адм. Терсби. 3 эскадры дредноутов с 1-й и 6-й крейсерскими эскадрами и 2-й легкой стояли в Скапа. 2-я крейсерская эскадра базировалась на Кромарти. В Росайте находились линейные крейсеры, 3-я эскадра дредноутов, 3-я крейсерская эскадра и 1-я легких крейсеров. В Гарвиче в распоряжении Тэрвита были легкие крейсеры Arethusa, Aurora, Fearless, Undaunted и 1-я и 3-я флотилии миноносцев. Там же стояла и флотилия подводных лодок Кийза. Такова была дислокация флота к 15 января, к моменту, когда начали поступать более точные данные о намерениях противника. Имелись сведения, что линейные крейсеры Зейдлиц и Дерфлингер оставили Ядэ; наши агенты доносили о столь лихорадочной деятельности в Киле и Вильгельмсгафене, что выступление германского флота представлялось очевидным. Ввиду этого предполагавшийся поход линейных крейсеров для выполнения стрельб был отменен, и 17 января адм. Битти получил приказание итти с линейными и легкими крейсерами к Гельголанду для поддержки вышедших в разведку гарвичских миноносцев и подводных лодок. Разведка не обнаружила ничего, но одна из наших лодок — E-10, отправленная из Ярмута в дозор на NW от Гельголанда, пропала без вести. В течение нескольких последующих дней неприятель ничем не проявлял своей активности на море. Только в ночь с 19 на 20 января он произвел новое по форме нападение на наше побережье. За последние месяцы на восточном побережье уже имели место 2 случая воздушной разведки цеппелинами, теперь же воздушные корабли впервые проникли в глубь страны. Набег начали 3 цеппелина, из коих достигли наших берегов 2, сбросив бомбы над Кинг-Линном, Ярмутом и Шерингхамом, в результате чего были убиты 2 мужчин и 2 женщины и ранено 17 мужчин, женщин и детей. Материальные потери были оценены в несколько тысяч фунтов стерлингов. Цель набега осталась невыясненной.

Признаки более серьезных наступательных действий замирали, и обстановка на море казалась настолько спокойной, что главнокомандующий флотом предполагал итти на Iron Duck в Кромарти для ввода его в док и просил разрешения съехать на берег, чтобы немного отдохнуть, в чем он весьма нуждался после шестимесячной беспрерывной напряженной нервной работы.

Одновременно было отдано распоряжение усилить дозор подводных лодок по обеим сторонам Гельгоданда и у устья Эмса, а гарвичский отряд получил приказание произвести 23 января новую разведку. Однако, ни одно из этих распоряжений не удалось выполнить, так как утром пришли новые сведения, заставившие пустить целиком в ход весь наш «контрольный механизм» Северного моря.

Определенных указаний о целях противника не имелось, и надобно было сделать тот или иной вывод из полученных донесений, которые указывали на усиленную деятельность немцев в Гельголандской бухте, позволявшую думать о вероятности нового набега на побережье. Впоследствии немцы объявили, что намерения их были скромнее и операция их была вызвана нашим последним походом в Гельголандскую бухту и объектом ее действий были английские рыбаки, от которых они желали очистить Доггер-банку, так как считали, что рыбаки держатся там, главным образом, для целей разведки и шпионажа. Но силы, назначенные в операцию, не соответствовали такой задаче, и мы полагаем, что если объектом были действительно рыбаки и поход имел целью очищение Доггер-банки, то только в целях осуществления дальнейшей операции более широкого характера.

Отряд противника состоял из четырех линейных крейсеров — Зейдлица, Мольтке, Дерфлингера и Блюхера — под флагом адм. Хиппера. Легкие крейсеры Штральзунд и Грауденц прикрывали их спереди, а Росток и Кольберг — на обоих флангах. Каждый легкий крейсер сопровождался полуфлотилией миноносцев. Фон-дер-Танн не закончил еще ремонта после аварии во время нашего воздушного набега на Куксгафен и итти в море не мог.

Хотя адмиралтейство не имело точных сведений о намерениях противника, но знало почти наверное, что выход состоится вечером 23 января. Материалы, которыми оно располагало, приводили к заключению, что надо ожидать разведочной операции в крупных силах, приблизительно в районе Доггер-банки, но, может быть, и ближе. Силы противника определялись в 4 линейных крейсера, 6 легких и 22 миноносца. В полдень соответствующие указания были посланы адм. Джеллико в Скапа, Брадфорду (командующему 3-й линейной эскадрой), Битти в Росайт, коммодору Тэрвиту в Гарвич, и разработанный план начал приводиться в исполнение.

23 января, в ночь с субботы на воскресенье, когда немецкие корабли снимались с якоря в Вильгельмсгафене, Кийз с Firedrake, Lurcher и четырьмя подводными лодками в густом тумане выходил из Гарвича, направляясь к Гельголанду и Эмсу. Тэрвит следовал за ним с Arethusa, Aurora, Undaunted и миноносцами в условленное рандеву, назначенное адмиралтейством в NO-й части Доггер-банки, оставляя к W те районы, которые, по сообщению рыбаков, считались подозрительными в отношении мин. Одновременно к этому же пункту шел с пятью линейными крейсерами Битти курсом, проложенным с расчетом пройти между Доггер-банкой и районом к северу от нее, где были замечены плавающие мины. Его легкие крейсеры под брейд-вымпелом коммодора Гудинафа вышли в море, имея приказание повернуть на S к месту рандеву, когда будут находиться на N от Доггер-банки[49].

Между этими двумя направлениями Брадфорд вел 3-ю линейную и 3-ю крейсерскую эскадры в рандеву в 30 милях к N от Доггер-банки. Главнокомандующий оставил Скапа в 9 ч. у. и шел с эскадрами дредноутов и тремя крейсерскими эскадрами (1-й, 2-й и 6-й) в рандеву на полпути между Эбердином и Ютландией. Крейсеры 1-й, 2-й и 3-й эскадр держались в строе фронта впереди и на траверзах в расстоянии 15 миль. Далее впереди шла 1-я легкая эскадра адм. Непира, которая должна была притти на место рандеву в 8 ч. у., т. е. на 1½ часа раньше главных сил, и затем занять линию дозора на S. Миноносцы Гранд-Флита должны были прибыть туда же одновременно с легкими крейсерами. Адм. Джеллико рассчитывал пройти точку рандеву в 9 ч. 30 м. у. 24 января и затем лечь на SSO. На этом курсе, час спустя, к нему должна была присоединиться 4-я флотилия миноносцев из Инвергордона. Маневр в целом прикрывал все восточное побережье, и лишь подходы к Эбердину, входившие в пространство между курсами линейных кораблей и линейных крейсеров, оставались открытыми.

Законченность ловушки, подготовленной противнику, увенчивалась строжайшим приказанием употреблять радио не иначе, как в случаях особой важности.

В течение ночи отряды Гранд-Флита в полной тишине, с потушенными огнями, спешили на указанные места, и все шло по расписанию с точностью часового механизма. Запоздали немного лишь гарвичские флотилии, задержанные туманом.

Погода стояла тихая, дул легкий ветерок от NO, море было совершенно спокойное. Время шло, и с каждым часом напряженность ожидания усиливалась, так как германские радио слышались, словно предвещая что-то серьезное.

Около 7 ч. у., с первыми проблесками рассвета, Битти уже проходил свое рандеву с присоединившимися к нему ½ часа тому назад четырьмя легкими крейсерами. Крейсеры держались на параллельном курсе, в пяти милях, на левом траверзе. Через 10 мин. впереди был замечен Тэрвит на Arethusa с семью миноносцами нового типа M[50]; Aurora[51] и Undaunted с остальными миноносцами, задержавшиеся из-за тумана выходом, находились в 30 милях позади. Пройдя назначенное место, Битти повернул и пошел на S в строе кильватера в следующем порядке: Lion, Tiger, Princess Royal, New Zealand и Indomitable. На этом курсе был замечен Arethusa, и Битти, уверенный, что к S неприятеля нет, поднял легким крейсерам, которые в это время начали увеличивать расстояние, сигнал держаться в линии дозора на видимости флажных сигналов в направлении на NON. Это распоряжение было отдано в 7 ч. 15 м., но пока подымали сигнал, Southampton прямо по носу заметил вспышки выстрелов, блиставших во мгле наступающего рассвета. С Lion также заметили их с левой стороны, т. е. к SO. Радостной надеждой забились сердца, когда через несколько минут с Aurora был принят долгожданный сигнал о том, что ее отряд вступил в бой с неприятельским флотом. Сделав легким крейсерам «отменительный», Битти поднял новый сигнал — «Погоня, курс SO 10°», — и в 7 ч. 35 м. у. бросился 22-узловым ходом, курсом SSO по направлению замеченных вспышек выстрелов.

Нельзя было еще сказать, соответствуют ли силы противника нашим ожиданиям, но направление, по которому противник был обнаружен, указывало, что его курс проложен с расчетом пройти к N от немецкого заграждения у Доггер-банки и ведет на пересечение курса, которым подходили наши линейные крейсеры. В этом отношении сведения разведки, руководившие соображениями адмиралтейства, подтвердились.

Arethusa, следовавшая точно по времени, очевидно, прошла вне видимости неприятельского отряда, впереди его. Aurora же, идя с получасовым опозданием, столкнулась с ним. Этот крейсер, идя со своими миноносцами на N, вскоре, после 7 час., заметил на правом траверзе трехтрубный крейсер и 4 миноносца. Рассвет только что начинался, и командир, думая, что это Arethusa, несколько сблизился и сделал опознавательный. На самом деле это был Кольберг, который в 7 ч. 15 м. с расстояния 40 каб. открыл огонь залпами. По началу противник стрелял хорошо, и Aurora получила 3 незначительных попадания, но, как только она стала отвечать и несколько снарядов попали, огонь немецкого крейсера ухудшился. Через 10 мин. был замечен взрыв снаряда под передним мостиком, и противник повернул на O, а Aurora продолжала путь к месту рандеву теперь уже совместно с подошедшим Undaunted, не поспевшим подойти к моменту перестрелки. Вдали справа по носу показались новые силы неприятеля, и наши легкие крейсеры и миноносцы повернули на NO, чтобы войти с ними в соприкосновение. Войдя на этом курсе в связь (в 7 ч. 30 м.) с Southampton, Aurora через него передала сигнал о появлении неприятеля на SO и OSO от нее. Несколько минут спустя, Southampton заметил германские линейные крейсеры и группу легких крейсеров. Казалось, что они держали на NW, но это впечатление опровергается сообщением немцев. Их отряд, уже развернутый для проведения поиска на Доггер-банке, с получением тревожного сообщения Кольберга снова свернулся и начал полным ходом уходить[52].

Повернув после сообщения Aurora на курс SSO, адм. Битти начал погоню, все увеличивая ход и склоняясь к O. Очень скоро, в 7 ч. 50 м., он увидел неприятельские линейные крейсеры у себя на левом траверзе в расстоянии 14 миль. Гудинаф, не терявший соприкосновения с противником, только что донес, что видит 4 крейсера; несколькими минутами позже они все показались в виду уходящими на SO. Хотя видимость была хорошая, но слабое освещение и столбы дыма, валившие из труб и умышленно поддерживаемые с целью затруднить преследование, очень мешали наблюдению за маневрированием крейсеров и не давали возможности с уверенностью определить их число. По сигналу с Lion, Тэрвит выслал вперед миноносцы типа M, чтобы хорошенько рассмотреть неприятеля. Сам он следовал за ними в поддержке. Битти шел прежним курсом, продолжая увеличивать ход.

Высланные Тэрвитом миноносцы в 8 ч. 15 м. сблизились с крейсерами до 45 каб.; неприятель изменил курс, чтобы взять их под обстрел, причем концевой крейсер открыл огонь, и миноносцы вынуждены были отвернуть. Сделав несколько десятков залпов, немцы снова легли на прежний курс, и наши миноносцы опять пошли за ними, пока не сблизились настолько, что смогли точно сообщить курс и силы противника. За последние полчаса лидеры миноносных флотилий также прислали ряд сообщений, и к 8 ч. 45 м. состав немецкого отряда выяснился.

Он состоял из четырех линейных крейсеров при наличии не менее четырех легких и целой флотилии миноносцев. К этому времени адм. Джеллико получил донесение о неприятеле, и обстановка была ему ясна. К 8 ч. у. с тремя линейными эскадрами он находился на NNW от места начала боя в расстоянии около 150 миль. 1-я, 2-я и 6-я крейсерские эскадры держались в голове и на траверзах главных сил, в 15 милях, а впереди всех шли 4 дивизиона миноносцев 4-й флотилии. Эскадры шли в SO-м направлении, но с получением известий от Битти изменили курс вправо, чтобы преградить противнику путь на север. 2-я эскадра легких крейсеров была отправлена на S на присоединение к Брадфорду, который с 3-й линейной эскадрой и 3-й крейсерской эскадрой подошел к месту назначенного рандеву к N от Доггер-банки. Чтобы закрыть расставленные сети, Брадфорду было послано срочное приказание самым полным ходом итти на O и занять позицию с расчетом перехватить германские корабли, если они попытаются уйти в NW направлении. Отданные распоряжения вполне соответствовали намерениям Битти и дополняли его распоряжения.

Командующий линейными крейсерами предполагал начать бой с наветра и в 8 ч. 15 м. у., немного не дойдя до желаемого положения, начал погоню на параллельных курсах. Погоня предстояла упорная и продолжительная. По мере того как наши крейсеры медленно, но верно увеличивали ход, становилось очевидным, что они нагоняют. В 8 ч. 30 м. крейсеры развивали 26 узлов. Адмирал потребовал 27 узлов, и крейсеры дали 27. Даже Indomitable, развивавший на пробе немного более 25 узлов, не отставал, получив благодарность командующего, поднявшего ему сигнал: «Великолепно держите ход». New Zealand, спроектированный на 25 узлов, также не отставал и, дав на пробе 26 узлов, вызывал не меньшее восхищение. В машинах, в кочегарках все понимали, что каждая минута дорога, и делали все, что было в человеческих силах.

К этому времени Meteor подробно донес о силах противника. Когда он сблизился с немецкими судами до 45 каб., то подвергся обстрелу Блюхера, и Битти отозвал все миноносцы Тэрвита, приказав им вступить в голову нашей колонны. Остальные миноносцы и легкие крейсеры Гудинафа держались в двух милях позади в положении, удобном для наблюдения за левым бортом неприятеля. Головным в германской колонне шел Зейдлиц под флагом Хиппера, вторым Дерфлингер, третьим Мольтке и концевым Блюхер. Два легких крейсера были впереди, а два других с миноносцами — на атакуемом фланге.

В 8 ч. 30 м. Битти уведомил главнокомандующего об обстановке. Адм. Джеллико остался на прежнем курсе, приказав Брадфорду итти к Гельголанду на поддержку Битти.

Предстоящая операция сводилась к простой погоне, скорость являлась доминирующим фактором, и в 8 ч. 52 м. Битти поднял сигнал: «Иметь 29 узлов хода». Требуя такой скорости, он, конечно, знал, что 2 его концевых крейсера отстанут, но приходилось рисковать, чтобы не упустить уходящего противника и «уцепится за хвост». Расстояние оценивалось в 100 каб., и Lion сделал пробный залп. Получился недолет. Второй залп, при максимальном угле возвышения, дал перелет, и адмирал, подняв сигнал «Открыть огонь», начал пристрелку по концевому крейсеру. Tiger и Princess Royal присоединились. Через ¼ часа с момента начала боя с Lion заметили попадания в Блюхера. Расстояние было все еще свыше восьми миль, но головные крейсеры, доведя полный ход до пределов возможного, быстро нагоняли. В 9 ч. 14 м. неприятель начал отвечать. Lion перенес огонь на Дерфлингер, предоставив Блюхера Tiger и Princess Royal. Попадания начались почти сразу, и Битти немного изменил курс вправо, чтобы ввести в действие кормовые башни. Залпы всех трех наших крейсеров заставляли сильно страдать германские концевые корабли. По показаниям пленных, третий залп попал Блюхеру в ватерлинию, и ход его сильно уменьшился. Четвертый снес все кормовые надстройки и вывел из строя две кормовые башни, нанеся громадные потери в личном составе. Убитых и раненых было от 200 до 300 человек. Пленные говорили, что и Дерфлингер пострадал от залпов Lion, имея большие разрушения в кормовой части.

К 9 ч. 28 м. огонь неприятеля, сосредоточенный на флагманском крейсере Битти, дал себя знать. Lion получил первое попадание. Снаряд попал в ватерлинию и прошел в угольную яму. Пробоина была заделана обеденными скамейками и койками, но становилось очевидным, что наступает пора рассредоточить огонь немцев. Отстававший New Zealand уже начал обстреливать Блюхера, и в 9 ч. 36 м. Битти, видя, что он достаточно нагнал противника, поднял сигнал с приказанием перенести огонь по порядку номеров в колонне. Он сам начал стрелять по Зейдлицу, который только что стал отвечать из своих 12 орудий, но ввиду того, что расстояние все еще было не менее 87½ каб., снаряды не долетали. Lion же, повидимому, с самого начала стрелял удачно.

В книге адм. Шеера говорится, что Зейдлиц очень скоро получил тяжелые повреждения в кормовой части и все его крупные кормовые орудия оказались выведенными из строя до конца боя. Германский адмирал пишет:

«Первый попавший снаряд произвел ужасное действие. Пробив в корме палубу и неподвижную броню башни, он разорвался внутри ее. Офицерские каюты, кают-компания и все помещения, расположенные поблизости, оказались разнесенными вдребезги. В перегрузочном посту загорелся приготовленный полузаряд. Пламя поднялось высоко вверх, опустилось вниз, в погреб, и оттуда пошло дальше, через дверь, обычно закрытую, в которую, спасаясь от огня, бросилась прислуга, чтобы пробраться в следующую башню. Огонь проник за ними и через погреб поднялся во вторую кормовую башню. В обеих башнях погибли все люди. Огненные языки над башнями поднимались высотою в дом».

Princess Royal, следуя сигналу, перенес огонь на Дерфлингер, но Tiger продолжал стрелять по головному противнику. К сожалению, его командир ошибся. Наших кораблей было 5 против четырех немецких, и он, считая, что Indomitable уже подошел и взял под обстрел Блюхера, полагал, что действует правильно, т. е. в соответствии с общими боевыми наставлениями, предусматривающими тактическую важность поражения авангарда неприятеля. Принцип этот до известной степени был наследием парусной эпохи. При коротких интервалах линии баталии того времени поражение авангарда приводило флот в замешательство. Теперь же, с увеличением боевых дистанций, дальности действия артиллерии и торпед и свободы маневрирования, появился новый, гораздо более важный фактор — управление огнем. Нельзя было предоставлять противнику возможность беспрепятственно осуществлять управление огнем и, следовательно, ни один из его кораблей не должен был оставаться вне обстрела. Требование это соблюдено не было. Несмотря на все старания, Indomitable не смог еще догнать эскадру. New Zealand стрелял по Блюхеру, а Princess Royal — по Дерфлингеру. По Мольтке никто не стрелял. Немцы придерживались принципа сосредоточения огня по головному, и три их крейсера стреляли по Lion. В результате New Zealand и Princess Royal, не имея никакой помехи, с успехом действовали по своим противникам. Но и Мольтке, средний из трех, стрелявших по Lion, был в таком же благоприятном для себя положении. В довершении неудачи, в плохом утреннем освещении дым настолько мешал стрельбе, что Tiger потерял из виду цель и Southampton сделал сигнал, что все его залпы ложатся перелетами.

В это момент произошло замешательство. На двух неприятельских крейсерах, помимо Блюхера, были замечены сильные пожары, и на наших кораблях создалось впечатление, что миноносцы противника готовятся итти в атаку, чтобы помешать погоне. Последние ¼ часа Битти ожидал такой попытки и в 9 ч. 20 м. сделал сигнал миноносцам Тэрвита, чтобы они скорее выходили вперед; но миноносцы, имея приказание не мешать своим дымом стрельбе, держались на левой раковине линейных крейсеров и, несмотря на все старания, почти не нагоняли крейсеров, развивших громадный ход. В 9 ч. 40 м. адмирал сделал общий сигнал с предупреждением об опасности атаки и отвернул на 2 R в сторону. Линейным крейсерам приходилось полагаться только на собственные силы. Делая все возможное, чтобы прибавить ход, миноносцы Тэрвита все-таки никак не могли пройти вперед. Не видя другого выхода, Тэрвит приказал миноносцам типа M одним постараться сделать это. Meteor повел самые быстроходные из них — Miranda, Mentor и Milne, но и они не смогли оторваться от крейсеров, выдвигаясь буквально по дюймам. Ожидаемая атака не имела места, и в течение ближайшего получаса артиллерийская дуэль продолжалась с прежним ожесточением.

Около этого времени в Зейдлиц и попал залп, который вывел из строя его кормовые орудия. Мольтке и Блюхер также, повидимому, сильно страдали от нашего огня. На обоих вспыхнули пожары. Головной — Зейдлиц — был объят пламенем в средней части.

Но и наш флагманский крейсер начал испытывать силу неприятельского огня. В 9 ч. 54 м. тяжелый снаряд снес крышу башни A и вывел из строя одно из орудий, а в 10 ч. 1 м. 280-мм снаряд с Зейдлица пробил Lion броневую плиту. Помещение машинной мастерской оказалось затопленным, вода проникла в отделение распределительных досок и произвела короткое замыкание двух динамомашин. Кормовые приборы управления огнем и противоминной артиллерии были выведены из строя. Крейсер начал крениться на левый борт, но ход, уменьшенный еще ранее до 24 узлов с целью дать возможность задним мателотам подтянуться, остался прежним. Бой продолжался, но дистанция несколько увеличилась после поворота в 9 ч. 40 м.

Вскоре, после 10 час., бой перешел в новую фазу, но установить точно, что происходило в этот период, трудно. После 10 час. движения противников были скрыты друг от друга.

Коммодор Гудинаф, все время державшийся с левой стороны линейных крейсеров, занимал прекрасное наблюдательное положение на левой раковине противника, но попал под такой тяжелый обстрел Блюхера, что был вынужден резко повернуть и увеличить расстояние, прежде чем снова лечь на прежний курс. Ему казалось, что Блюхер отошел от наших линейных крейсеров и сблизился с легкими крейсерами. Хиппер же предполагал обратное, т. е., что легкие крейсеры пошли на сближение с Блюхером, и он приказал своим кораблям открыть по ним огонь левым бортом и отогнать.

На крейсерах Битти также не было ясного представления о маневрировании противника. Форсируя ход, миноносцы настолько заволокли все дымом, что не было возможности наблюдать даже падение снарядов. Адм. Битти склонялся к мысли о неминуемости попытки торпедной атаки и полагал, что линейные силы Хиппера уклонятся к N, стараясь выйти из пределов дальности наших орудий.

Однако, ни один из германских авторов не упоминает о таком маневре. Повидимому, Блюхер, сильно пострадавший к 10 час., уклонился в это время на N, остальные же крейсеры шли приблизительно тем же курсом и с прежней скоростью, изредка делая зигзаги, чтобы менять расстояние.

В 10 ч. 18 м., когда последовательными поворотами в сторону противника Битти удалось сблизиться до 87½ каб., в его корабль попало еще 2 снаряда. Удар произвел впечатление взрыва торпеды. Один снаряд ударил в броню ниже ватерлинии и вогнул несколько броневых плит, которые проломили деревянную подушку. Вода затопила левые носовые угольные ямы. Второй пробил броню в носу по ватерлинии и взорвался в отделении торпедных аппаратов. Через несколько минут все соседние помещения оказались залитыми до жилой палубы. Неприятель пристрелялся, и накрытия быстро следовали одно за другим; столбы воды от недолетов заливали боевую рубку, как в шторм, и Битти вынужден был начать зигзагировать. Но для достижения решительных результатов надо было использовать все свои силы до конца. К этому времени выяснилось, что под прикрытием дымовой завесы концевой крейсер неприятельской колонны вышел на левую сторону своего флагмана.

Поэтому в 10 ч. 22 м. командующий крейсерами, невзирая на тяжелые повреждения Lion, перестроил эскадру в строй пеленга на NNW и приказал дать самый полный ход. Все его стремления сводились к уменьшению дистанции для достижения решительных результатов; ничего другого он сделать не мог. Немецкие миноносцы немедленно повернули вправо как бы с намерением парировать всякую нашу попытку перейти на левый борт вне линии их струи. На такой риск, связанный с возможностью попасть на пловучие мины, которые миноносцы легко могли сбросить, итти было нельзя. Не оставалось иного выхода, как положиться на преимущество в ходе и, таким образом, или заставить противника уклониться к N, навстречу адм. Джеллико, или же принудить его вести бой на коротких дистанциях.

День еще только начинался, до Гельголанда оставалось более 100 миль, главные же наши силы находились не далее 150 миль к N, и все корабли Хиппера, за исключением Дерфлингера, повидимому, пострадали. Сокрушительная победа казалась неминуемой, если наша эскадра сохранит свою скорость. Судьба Блюхера не вызывала сомнений. Обреченный крейсер продолжал гореть и хотя делал попытки отвечать на огонь, но по всем признакам потерял возможность управляться и отставал, однако, все еще следуя за эскадрой. Остальные германские крейсеры явно показывали одно только желание уйти и потому вполне правильно все свои усилия направляли против английского флагманского крейсера. Продолжая сосредоточивать огонь по Lion, немцы действовали не без успеха. Между 10 ч. и 35 м. и 10 ч. и 50 м. попадания следовали одно за другим. Снова пробило броню и затопило несколько угольных ям. Снаряд разорвался в башне A и вызвал пожар. Пожар был быстро потушен и не помешал твердому намерению адмирала во что бы то ни стало притти на расстояние решительного боя. Он дал сигнал, который, подобно старинному сигналу «Общая погоня», все требования тактики подчинял одному единственному порыву. В 10 ч. 48 м. адмирал поднял сигнал: «Сблизиться с противником как можно скорее, имея в действии все орудия». В это момент Блюхер, потерявший способность управляться, начал описывать широкую циркуляцию влево, благодаря чему очень скоро пришел на дистанцию артиллерийского огня легких крейсеров. Крейсеры открыли огонь.

Поворот Блюхера был тотчас замечен Битти, и он поднял сигнал вступившему в бой Indomitable: «Атаковать неприятеля, прорывающегося к N».

Решительная победа, казалось, была в руках нашего адмирала, как вдруг обстановка резко переменилась. Около 11 час. Lion получил попадание, которое потрясло крейсер до основания. Взрывом снаряда была вдавлена броневая плита близ ватерлинии против одной из кочегарок и повреждена питательная система холодильника. Левую машину пришлось застопорить. В динамомашине № 1 произошло короткое замыкание. Свет погас, тока нехватало, крен увеличился до 10°. Lion не мог дать больше 15 узлов.

Полный, как и в первые минуты боя, неослабным боевым духом, он тем не менее принужден был выйти из строя, беспомощно наблюдая, как его товарищи проносятся вперед.

Поклонники теории сосредоточения огня по авангарду не могли желать лучшего результата. Повреждения флагманского крейсера лишили адмирала возможности управлять эскадрой. Однако, в этот критический момент боя обстановка так сложилась, что управление выскользнуло из рук не только у нашего командующего. Германский адмирал оказался в подобном же положении.

Незадолго до выхода из строя Lion, пока еще Битти держал в руках управление своей эскадрой, ему было доложено о появлении на правом крамболе подводных лодок, и он сделал в 10 ч. 54 м. сигнал: «Повернуть всем вдруг на 8 R влево»[53].

Маневр был далеко не безопасный. Эскадре предстояло пересечь курс неприятельских миноносцев и, таким образом, подвергнуться риску попасть на мины. Адмирал быстро сообразил, что его сигнал влечет за собой излишне широкий поворот. Новый курс — NtO — проходил под прямым углом к курсу противника, и, следуя им, крейсеры понапрасну теряли в расстоянии. Все, что требовалось, — это, чтобы эскадра не прошла того места, на котором находился хвост колонны немецких миноносцев в момент поворота. Раз этого можно избежать, опасность от мин переставала существовать. Поэтому в 11 ч. 2 м., т. е. через 2 мин после спуска сигнала о повороте на 8 R, Битти поднял сигнал «Курс NO». Новый курс, сходящийся с неприятельским курсом, обеспечивал проход эскадры вне опасной зоны и отрезал Блюхера от остальных германских кораблей, заставляя Хиппера, как надеялся Битти, повернуть на поддержку подбитого корабля. Если же германский адмирал решил предоставить Блюхера собственной участи, то Битти предполагал снова лечь на параллельный курс, как только вполне выяснится курс неприятельских миноносцев.

В немецкой литературе имеются указания, что фактически в этот момент Хиппером была сделана попытка спасти Блюхера. Миноносцам приказано было итти в атаку, эскадра повернула на S. Если таким маневром он рассчитывал отвести противника от Блюхера, наш резкий поворот в 11 ч. в противоположную сторону должен был его разочаровать. Он предложил гамбит, не принятый противником. Во всяком случае не подлежит сомнению, что намерение помочь Блюхеру было отставлено сразу же; ни атака, ни поворот на S на нашей эскадре замечены не были. Вполне возможно, что адм. Хиппер, заметив поворот Битти на 8 R, под прямым углом к его курсу, решил, что это дает ему возможность выиграть в расстоянии и спасти свою эскадру. Как бы то ни было, замеченный им маневр открывал новую возможность ускользнуть, которую надо было всецело использовать, и он продолжал свой бег, окончательно оставив Блюхера.

Если наши сведения о размерах повреждений на остальных немецких крейсерах верны, решение Хиппера представляется единственно правильным.

Младший флагман к. — адм. Мур принял командование эскадрой при исключительно трудных обстоятельствах. Эскадра только что повернула под прямым углом к курсу противника, уклоняясь от подводных лодок, и расстояние быстро увеличивалось. Но для правильного решения о последующем следует помнить, что Мур, не видел подводной лодки, и причина, вызвавшая сигнал старшего флагмана повернуть, была ему неизвестна. Битти не имел возможности объяснить причину поворота. Радиостанция Lion перестала действовать, все сигнальные фалы, за исключением двух, были перебиты, и адмирал, передавая командование эскадрой, не имел другого способа разъяснить свои намерения, как поднять два коротких флажных сигнала. Первый гласил — «Атаковать хвост неприятельской колонны», второй же повторял предсмертные слова Нельсона при Трафальгаре: «Сблизиться с неприятелем». К несчастью, разобрать сигналы было трудно. Ветер развевал флаги прямо по диаметральной плоскости, и, кроме того, первый из двух сигналов был поднят раньше, чем спустили сигнал «Курс NO», в результате чего младший флагман разобрал: «Атаковать хвост неприятельской колонны в направлении на NO». На New Zealand, Tiger и Indomitable сочетания флагов были разобраны совершенно в таком же смысле. Второй сигнал старшего флагмана — «Сблизиться с неприятелем» — разъяснил бы ошибку, но ни один из крейсеров этого сигнала не заметил. Поэтому Блюхер, находившийся на NO от New Zealand, и был принят за объект действий, на который указывали поворот в 11 ч. на 8 R и разобранные сигналы. Tiger и Princess Royal немедленно прекратили огонь по Дерфлингеру и Мольтке повернули влево, окружая Блюхера. Последний все еще поддерживал оживленный огонь и, несмотря на повреждения, стрелял столь хорошо, что заставил Гудинафа отойти. Однако, Гудинаф сейчас же снова возобновил нападение. Кроме того, командир Arethusa, видя невозможность догнать неприятельскую флотилию миноносцев, собирал свои миноносцы типа M для атаки Блюхера. Обреченному крейсеру не оставалось никаких надежд. Итак, полуразбитая германская эскадра была оставлена в покое. Как и при набеге на Скарборо, счастье сопутствовало немцам и снова дало им возможность ускользнуть.

Мур не встретил затруднений в выполнении задачи, как он ее понимал. Гибель Блюхера была очевидной. Крейсеры Гудинафа с 70 каб. успешно поражали противника, отвечавшего лишь двумя башнями. Показавшийся цеппелин был отогнан. Приближались Arethusa и миноносцы типа M. Meteor сблизился с Блюхером на торпедный выстрел, но в тот момент, когда он выходил на позицию, в носовую его часть попал тяжелый снаряд, разорвавшийся в передней кочегарке. Meteor оказался выведенным из боя. Arethusa, только что открывший огонь из носового 152-мм орудия, стрелял, пока дистанция не уменьшилась до 12½ каб, а затем положил руля влево и выпустил 2 торпеды. Обе попали. Одна взорвалась под носовой башней, а вторая — под машинным отделением, в результате чего на Блюхере погасло все освещение. Блюхер также выпустил торпеды по Arethusa и, возможно, по линейным крейсерам в момент их прохода у него под кормой, но расстояние было слишком велико и крейсеры описывали циркуляции, посылая залп за залпом, поражая противника, пока он не обратился в сплошное море пламени и дыма. Только тогда, потеряв всякую способность сопротивляться, он прекратил неравную борьбу.

В течение трех часов Блюхер находился под сосредоточенным подавляющей силы огнем, ни на минуту не прекращая стрельбы. Дважды наши легкие крейсеры подходили, чтобы с ним покончить, но оба раза вынуждены были отойти. Дисциплина и воинская доблесть, проявленные крейсером в последние его часы, вряд ли были когда-либо превзойдены.

В 11 ч. 45 м. Тэрвит пережал сигналом, что Блюхер, повидимому, сдается. Мур прекратил огонь и перенес свое внимание на остальные крейсеры. Описывая циркуляцию вокруг Блюхера, он пришел на прежний курс и немедленно возобновил погоню. Но немцы вышли из пределов досягаемости орудий. Неприятель был уже в 12 милях впереди и летел попрежнему 25-узловым ходом. Была ли возможность воспрепятствовать его уходу? Наша эскадра находилась в 80 милях от Гельголанда, а притти на дистанцию решительного боя нельзя было раньше 2 час., т. е. тогда, когда противник подойдет вплотную к Гельголанду. Муру нелегко было решить, что делать дальше, тем более, что New Zealand перехватил радио Кийзу, который отправлял на позиции подводные лодки, о выходе Флота Открытого моря. Кроме того, приходилось считаться и с положением подбитого Lion, который молчал и не отвечал на вызовы. Полный тревоги за судьбу флагманского крейсера, Мур решил отходить в его направлении, предоставив легким крейсерам спасать людей с Блюхера.

После поворота Мура на NW Arethusa подошел к горящему неприятелю.

«Он находился, — доносил Тэрвит, — в ужасном состоянии — верхняя палуба со всеми надстройками была совершенно разрушена, между палубами бушевал пожар, пламя которого было видно через громаднейшие пробоины в бортах».

Горящий остов крейсера имел большой крен на левый борт; на верхней палубе и на бортовых выступах, где лежали противоминные сети, собралось до 300 человек, криками «ура» громко приветствовавших подходивший к ним на помощь Arethusa. Arethusa подошел уже кабельтова на полтора, как вдруг в 12 ч. 10 м. Блюхер неожиданно перевернулся и, продержавшись несколько минут вверх дном, исчез. Быстро спущенные шлюпки при содействии миноносцев подняли 260 человек. Имелась полная возможность спасти больше, но появившийся немецкий гидросамолет начал бросать бомбы в наши корабли. Подобный поступок нельзя оправдать даже ошибкой. Если летчик принял гибнущий корабль за английский, все же его действия противоречили традиционным принципам морской чести. Тэрвит был вынужден предоставить плавающих людей их печальной участи и отозвать миноносцы и шлюпки, тем более, что сюда же приближался цеппелин с явным намерением повторить нападение.

О всех происшедших событиях адм. Битти не знал ничего. В его представлении погоня продолжалась, и он сделал все возможное, чтобы к ней присоединиться. Уже через ¼ часа по выходе из строя Lion выяснилась невозможность исправить повреждения собственными средствами, и адмирал решил перенести флаг и постараться снова вступить в командование. Миноносцу Attack было приказано подойти к борту Lion. Lion машин не стопорил и продолжал итти 15-узловым ходом, но маневр был выполнен блестяще, и в 11 ч. 50 м. Битти на миноносце полным ходом бросился вдогонку за эскадрой. Но это усилие было излишним. Когда в полдень Битти пришел на видимость эскадры, она шла ему навстречу. Не понимая, что это означает, он продолжал свой путь, пока не поравнялся с Princess Royal, а затем, подойдя к его борту, перенес на него свой флаг. Он надеялся, что по крайней мере хоть один из трех уходивших кораблей был потоплен, и еще прежде, чем узнал, что всем им была предоставлена возможность продолжать путь на родину, хотя и в поврежденном состоянии, приказал повернуть на 16 R и лечь на обратный курс, чтобы преследовать их. Однако, выяснив положение и обдумав его, он убедился, что ничего больше сделать нельзя, ибо было уже слишком поздно. Решающие полчаса были упущены. И он нехотя пришел к заключению, что ему не оставалось делать ничего другого, как перестроить эскадру и вернуться к Lion, чтобы прикрывать его отступление.

Когда эскадра встретилась с Lion, последний шел под одной машиной 12-узловым ходом. Положение его нельзя было считать надежным, так как незадолго до встречи на эскадре заметили неприятельские подводные лодки. Поврежденный крейсер представлял собой весьма соблазнительный объект для подводной атаки, и надо было обеспечить его надежной охраной миноносцев. Но в то же время, вследствие известий о выходе Флота Открытого моря, было желательно с наступлением темноты отправить побольше миноносцев ему навстречу. В 2 ч. 30 м. адм. Битти телеграфировал адм. Джеллико предположение оставить при Lion одну флотилию, а остальные послать к Гельголанду попытаться атаковать противника в темноте. В это время начала сдавать правая машина Lion, ход уменьшился до восьми узлов, и было видно, что скоро он не будет в состоянии давать никакого хода. Около 3 ч. 30 м., еще до получения ответа главнокомандующего, выяснилось, что Lion самостоятельно итти не может, и Indomitable было приказано взять его на буксир. Вслед за этим от адм. Джеллико, который еще не знал об обстановке, пришло сообщение, что он посылает для охраны 4-ю флотилию и что Тэрвиту с двумя его флотилиями разрешается произвести поиск к Гельголанду для прикрытия отхода Lion. Но последнее распоряжение осталось невыполненным. Опасность подводной атаки при буксировке неизмеримо возрастала, и охрана требовалась максимально возможная. Почти одновременно с получением приказания адм. Джеллико оба отряда Гранд-Флита пришли на видимость друг друга. Оценив положение, адм. Джеллико решил все миноносцы использовать для охраны.

Не считая эту меру достаточной, адм. Джеллико еще раньше, в 2 ч. 15 м., приказал 2-й эскадре легких крейсеров, отправленной на присоединение к 3-й линейной эскадре, итти в распоряжение Битти. Обе легкие эскадры перестроились в линию кильватера со стороны Гельголанда в расстоянии 10 миль от Lion, и весь отряд пошел на N. В 4 ч. 30 м. главнокомандующий повернул и пошел в Скапа.

Час спустя были окончены работы, и Lion был взят на буксир. Темнота быстро сгущалась, каждую минуту могли появиться германские миноносцы; однако, Битти только тогда оставил опасный район и направился в Росайт, когда окончательно убедился, что все необходимое для помощи подбитому крейсеру сделано. Ночь прошла в большой тревоге. Вскоре после ухода адм. Битти машины Lion окончательно перестали действовать. Indomitable с буксиром более семи узлов развивать не мог. Казалось невероятным, чтобы противник не предпринимал попытки нападения, и ночью курс был изменен с расчетом пройти вне прямого пути к N от тайнского заграждения.

Часы шли, но никаких признаков нападения не наблюдалось, и опасения, что оно может быть отложено до рассвета, увеличились с наступлением утра. До ближайшего порта все еще оставалось свыше 100 миль, причем и утром Lion попадал в район деятельности немецких подводных лодок, весьма удобный для поджидания противника.

Когда рассвело, миноносцы в ожидании подводной атаки подошли ближе, но неприятель не появлялся. По мере откачивания затопленных отсеков ход Indomitable постепенно увеличивался, и с рассветом 26 января Lion благополучно стал на якорь в Ферт-оф-Форт. Хорошая «морская практика» спасла крейсер.

Так закончилась вторая робкая попытка немцев доказать, что старый боевой дух британского флота угас. Правда, мы жаждали не такого конца, старый дух не мирился с подобной победой, но все же результат был немалый. В продолжение долгого периода противник не отваживался повторить выход. Прошло несколько месяцев, пока германское правительство опубликовало подробный отчет о бое, и это молчание, в связи с неточностью сообщения, достаточно ясно говорило, каково было моральное впечатление удара. Утверждение, что наши силы состояли из «тринадцати больших кораблей и семи малых крейсеров», по меньшей мере непонятно.

Адм. Шеер в своем описании боя достаточно точно указал состав нашей эскадры, и мы вынуждены притти к заключению, что документы, которыми он располагал, или не попали в свое время к составителю правительственного сообщения, или же были искажены. В сообщениях также говорилось об отсутствии всяких повреждений на крейсерах, исключая Блюхера. Надо думать, что на Зейдлице, Мольтке и Дерфлингере об этом читалось не без изумления. Указания на наши потери, хотя и неверные, все же имели основания. Немцы видели, как эскадра Гудинафа дважды с ними сближалась и дважды отходила, как бы сильно пострадавшая; они видели попадания в Lion, его выход из строя с большим креном и одновременный поворот остальной эскадры, производивший впечатление прекращения боя. Кроме того, они дважды брали под тяжелый обстрел наши миноносцы, а командир их миноносца V-5 уверял, что он удачно выпустил торпеду по одному из линейных крейсеров. Заблуждение противника усиливалось донесением цеппелина, бросавшего бомбы в плавающую команду Блюхера. По его донесению, с места боя ушло только 4 больших английских корабля[54]. Все это вместе взятое убеждало германские власти верить, вероятно, вполне искренне, что наши потери были гораздо больше, чем мы признавали. Но нам скрывать было нечего. За исключением повреждения Lion, остальные потери были ничтожны. Meteor пришел на буксире Liberty в Хембер, потеряв четыре человека убитыми и двух ранеными, остальные миноносцы попаданий не имели. Lion потерял 11 человек ранеными; на Tiger были убиты флагманский инженер-механик и 9 матросов, 5 человек ранено. В другие линейные крейсеры не попало ни одного снаряда. Потери неприятеля на одном только Блюхере доходили свыше 1026 человек: убитых и утонувших было 792 человека, а раненых 45, оставшиеся 189 человек попали в плен. В результате одного меткого попадания Зейдлиц потерял 159 человек убитыми и 39 ранеными. На Кольберге было убито трое и ранено двое. Зейдлиц снова вышел в море 1 апреля, а Дерфлингер, также сильно поврежденный, — 17 февраля.

Пленные показали, что на Блюхере сверх комплекта в 880 человек находилось 250 человек с Фон-дер-Танна. На других крейсерах тоже были лишние люди. Дерфлингер имел 1600 человек.

Заслуживающие доверия датские источники указывали, что в гамбургские госпитали были доставлены 1 500 раненых и что Дерфлингер стал на ремонт на заводе «Вулкан» с большими повреждениями. Зейдлиц в Вильгельмсгафене свез на берег 260 раненых. Наблюдавший бой капитан норвежского парохода утверждал, что видел гибель двух миноносцев. Даже допуская значительное преувеличение в этих сообщениях, нельзя отрицать, что они свидетельствовали о крупном поражении.

Скрывая поражение, немцы во всяком случае его ощущали.

В то время как наши корабли продолжали операцию до конца, они укрылись за своими минными заграждениями.