Остров без тайн

Новые находки

Конечно, Петю было жалко. Но когда Сеня сказал об этом, Данко, сидевший с Сашей на вёслах, угрюмо ответил:

— Ничего. Это ему полезно.

— Надо же в конце концов воспитывать человека, — отозвался Юра.

Все помолчали, потом звеньевой сказал:

— Работать будем так. Я опять займусь береговой линией. Юра будет заканчивать то, что осталось после Саши. А Саша с Сеней — Ванепетин участок. Одного Сеню пускать с компасом боязно: опять напутает.

— Снова начнёт месторождения железа открывать. — Юра рассмеялся.

Сеня нахмурился, но промолчал. А Саша сказал:

— Ерунда. Ничего он не путает. А вообще-то ладно. Только мы с ним и Ванепетин, и свой старый участок возьмём.

— Успеете?

— Управимся.

— Ну, хорошо, — согласился звеньевой. — Тогда Юра будет промерять глубину. — Данко не забыл, как его чуть не утянуло в подводную яму, и хотел проверить весь проток, чтобы лагерь знал, где опасные места.

— Одному тебе будет трудно, — сказал Юра.

Данко тряхнул головой и крикнул:

— А ну, Саша, нажмём!

Они налегли на вёсла. «Мирный», рассекая воду широкой грудью, заторопился, круче стали волны, разбегавшиеся от бортов. Тут Сеня, сидевший на корме, привстал и сказал тревожно:

— Тонет, должно быть…

Все повернулись. Над сверкавшей ртутными переливами водой беспорядочно, с отчаянием дёргались чьи-то руки, и то поднималась, то опускалась под воду голова.

— Похоже, что тонет, — сказал Юра.

Гребцы молча, откидываясь назад так, что вёсла, казалось, вот-вот вырвутся из уключин, рванули лодку вперёд.

— Тону!.. Тону!.. — заплескался над рекой тонкий, полный отчаяния голос.

Когда «Мирный» подошёл ближе, Сеня закричал:

— Держись! Сейчас вытащим. — И наклонился к товарищам: — Девочка тонет. Похоже — Маша Сизова.

Данко оглянулся. Головы тонущей не было видно, только дёргались беспомощно, молили о спасении тонкие слабые руки. Он вспомнил ту яму, вскочил так, что «Мирный» чуть не хлебнул бортом воды, и, резко отстранив Юру, кинулся в воду…

Что такое?! Данко встал — вода была ему по пояс. Рядом — растерянное и чуть испуганное лицо Маши.

— В чём дело? — крикнул Данко, хотя Маша была в одном шаге от него.

— Тону. Неужели непонятно? — И Маша сделала большие удивлённые глаза.

— Да ведь здесь же мелко.

— А я тону. Судорога. Сразу обе ноги схватило.

Саша с лодки спросил:

— А почему ты оказалась тут?

— Ну вот… оказалась. — И вдруг закричала: — Безжалостные! Я вся продрогла. У меня судорога. Я сейчас снова тонуть стану. Что вы в лодку меня не берёте?

Данко подсадил её. Она уселась на скамье — маленькая, съёжившаяся, мокрая. Сеня покосился на неё и отодвинулся, потом встал и перешёл к Юре, в нос лодки. Саша стянул с себя майку, протянул Маше:

— Надень сухое.

— Не надо, я закалённая. Что же вы перестали грести? Гребите!

— Давайте к берегу, — сказал Данко.

Маша вскочила:

— Почему к берегу? А остров?.. Тогда я сейчас же кинусь в воду и… и снова стану тонуть.

— Эге, — сказал Саша. — Утопленница-то фальшивая. — И, натягивая майку, повернулся к ней: — Думала обмануть, да? Вот и не вышло. Сразу видно, что ничуть ты не тонула, а только прикинулась. Чтобы с нами на остров попасть.

Маша тихонечко уселась обратно.

— Ну и обманула… А он зачем в воду прыгнул? Я думала: вы подъедете, я в лодку заберусь — и всё. Будто что тут глубоко. А он прыгнул…

— Дурёха. — Сеня подтёр кулаком нос. — Почему же ты думала, что мы тебя на остров возьмём?

— А я думала, вы пожалеете.

— Хо, всё равно прогоним.

— Прогоните? А я не уйду. — Маша мотнула головой так, что мокрые, отяжелевшие от воды косички с размаху хлестнули её по шее. — Не уйду — и всё тут. Что вы со мной драться будете? Я вам такое задам!..

— Ребята, держись! — Данко ухмыльнулся. — Она сейчас нас всех из лодки повыбрасывает.

Звено захохотало. Маша поджала губки и с пренебрежением поглядывала на хохочущую компанию. Только в глубине глаз нет-нет да вспыхивала какая-то беспокойная искорка — не то задора, не то испуга. Вдруг глаза её сделались маленькими, узкими, Маша нагнулась, вытянула шейку и прошипела:

— Етичломаз, ынухемс!

— Чего? — переспросил Сеня и приоткрыл рот. Все примолкли и уставились на Машу. А Юра хлопнул ладошкой по воде и засмеялся:

— Ох, и хитрая! Она же, ребята, просто слова шиворот-навыворот говорит. «Етичломаз, ынухемс!» — это значит: «Замолчите, смехуны!». Придумала ведь, а!

— Хм, — удивился Сеня и, как бы проверяя Машу, медленно проговорил: — Етич-ло-маз, ы-ну-хемс… Верно…

— Ребята, а знаете что, — сказал Юра. — Давайте её заберём с собой. Нас сегодня мало, она поможет.

— Конечно, помогу. Ведь я в топографическом кружке занималась, в биологическом тоже, и хожу быстро, и плаваю, — затараторила Маша, но Данко перебил:

— А перед Аней Хмельцовой отчитываться кто будет?

— Хо! Перед Аней! Да я просто скажу, что перешла в первый отряд — и только.

— Кто это тебя перевёл?

Маша пожала плечами:

— Сама.

— Так мы тебя и приняли в первый отряд! — Сеня презрительно выпятил нижнюю губу.

— Ну, ребята, ну, возьмите меня с собой. Ну, что вам стоит, ребята?.. Я, честное слово, буду на острове дисциплинированная и во всём буду помогать. Ну, ребята!

Такое желание, такая страсть и мольба были в её словах, в голосе, на лице, во всей её фигуре, что отказать, право, было очень трудно. И Данко решил рискнуть:

— Ладно. Хоть по-настоящему надо бы тебя на берег, — оставайся… Нажмём, Саша!

— Данко! — Маша вскочила. — Хочешь, я тебя поцелую?

— А хочешь — я тебя веслом? — огрызнулся Данко.

Маша сморщила носик и, повалившись на корму, залилась звонким хохотом.

Когда «Мирный» ткнулся в берег Скалистого, она первая выскочила из лодки и, крикнув: «Я сейчас!», умчалась за кусты. Там она быстро выжала воду из юбчонки и кофты и, явившись пред очи звеньевого, отрапортовала:

— Разведчик Мария Сизова к бою готова!

Данко ей не ответил, а спросил у Саши:

— Ну, как-оба участка берёте? Или, может, Юре один отдать? И Машу к нему пристегнём.

— Пусть пристёгивается. Только участки мы не отдадим: сами управимся.

Маша, не разобравшись в чём дело, наскочила было на Сашу: он угрожал лишить её какого-то участка — так она поняла. Но Данко её оборвал:

— Хватит тебе! У нас — дисциплина. Пойдёшь со мной на береговую линию. Понятно?

Маша посмотрела под ноги: тут и так как будто береговая линия. Но спорить не стала. Сеня с Сашей двинулись к заливу Лазарева, Юра поплыл на «Мирном» с шестом.

Звеньевой спросил, может ли Маша ходить по компасу. Она ответила, что может, но при проверке оказалось: соврала. Тогда Данко обругал её и начал учить. Нужно было, чтобы Маша смогла ходить по азимуту и отсчитывать расстояние. «Это я в два счёта научусь», — сказала она и, действительно, научилась очень быстро.

— В общем ничего, — похвалил Данко. — Если бы ты ещё поменьше болтала, получился бы толк.

Им предстояло наносить на план болотистый, восточный берег острова.

Работа подвигалась не быстро. Было жарко и душно. Главное-душно. Густой зной парил над островом.

Покрывавшая болотную воду ржавая плёнка, казалось, коробилась от жары.

Однако Маша не хныкала, как ожидал Данко, не просила отдыха, а только изредка заглядывала в план и, поправляя болтавшиеся на шее тапочки, говорила:

— А ведь дело-то подвигается, Данко!

Конечно, Маша вовсе не была уж такой неутомимой. Но до усталости ли тут! Ведь не каждый раз и не всякой девочке удаётся побывать в такой разведке да ещё с самим Данко — будущим капитаном дальнего плавания. И Маша безропотно шагала меж старых развесистых ив, шлёпала по болотной жиже, прыгала с кочки на кочку.

Один раз, зацепившись за какую-то корягу, она разодрала юбку. Исследовав ущерб, нанесённый ей коварной природой, Маша рассердилась:

— Придумали же эти юбки да платья! И почему бы нам, как мальчикам, не носить штаны?

Она пнула корягу — это, видимо, немного успокоило её, — и зашагала дальше. Но через несколько метров её ожидала ещё одна неприятность. Маша хотела перепрыгнуть с кочки на небольшой, поросший травой песчаный мысок, но не рассчитала движение — кочка подвернулась, и Маша бултыхнулась, ударившись обо что-то твёрдое, что скрывалось под кочкой.

Данко подбежал на вскрик. Маша как упала, так и осталась на четвереньках, с руками, почти до локтей ушедшими в густую рыжеватую жидкость.

— Вставай, — Данко протянул ей руку.

Маша повернула к нему лицо; видно было, что кончик её носа окунулся в болото. Лицо выражало напряжение. Маша что-то искала в болотной грязи.

— Кого ты там поймала?

— Не кого, а что. Метеорит. Сейчас вытащу.

Данко взглянул, — нет, как будто не шутит.

— Ты всерьёз?

— Конечно, всерьёз. Сейчас… Ух, неподатливый… Смотри!

В руке у Маши был какой-то камень, облепленный грязью.

— С чего ты взяла, что это метеорит?

— Читала. В одной книжке. Там в болоте нашли метеорит. Болото — откуда тут быть камню? Значит, метеорит.

И, усевшись на кочку, она начала очищать находку от грязи. Потом отошла в сторону к чистой проточной воде — мыть. Данко посмеялся и махнул рукой: столь явную глупость и разоблачать не хочется.

— Данко! — закричала Маша. — Он какой-то чудной, этот самый метеорит. Я сроду таких камней не видывала.

Данко взял из её рук светло-коричневый, с серым налётом, потрескавшийся камень. Размером он был небольшой, продолговатый, а весил, наверное, килограмма четыре. Снизу камень был ровный, словно отпиленный, а по срезу тянулись поперечные желобки, покрытые голубоватой эмалью. А сверху торчали отростки, похожие на клыки крупного хищника. Крайний из них, самый большой и толстый, заканчивался углублением, в которое свободно входил большой палец.

Что-то знакомое, когда-то виденное напомнил этот предмет. Но что?.. Данко перочинным ножом попробовал колупнуть поверхность. Ну, конечно же, это вовсе не камень, а кость! Данко сразу вспомнил: он видел это в краеведческом музее.

— Маша, да ведь это зуб мамонта!

— Ну да?

— Абсолютное да!

— Живого?.. То-есть настоящего?

— Не игрушечного же!

— А что это тогда за клыки?

Волнуясь и гордясь, Данко объяснил ей, что отростки — никакие это не клыки, а корни зуба. А вот эта сторона, словно срезанная, с желобками, — верх зуба. Им мамонт перетирал пищу — ветки деревьев.

Переглянувшись, они бросились к той кочке, с которой недавно свалилась Маша. Они провозились тут, наверное, минут тридцать, но ничего больше не нашли в скользком жирном иле.

— Нет, так ничего не выйдет, — сказал Данко. — Мы потом настоящие раскопки организуем. Потому что раз нашли зуб, значит, где-то недалеко должны быть и бивни и всё остальное.

— Как же в воде-то копать?

— Мы весь отряд позовём. Сколотим такие щиты, огородим ими участок, забьём в землю и всю воду вычерпаем. Если понадобится, так и ваш отряд позовём.

— Конечно, понадобится. Как же иначе!

— А кроме того, это болотце всё равно нужно осушать, раз тут лагерь будет. Можно прокопать такие канавы, и вся вода стечёт… Ну, давай двигаться дальше. До этой кочки у тебя какой счёт шагам был?

— Ой, забыла…

— И я забыл. Не то тридцать, не то… В общем давай мерять снова. Да поскорей, а то гроза, похоже, надвигается.

Небо начинали застилать тучи. Чтобы не таскать с собой лишний груз, Данко предложил находку пока запрятать, но Маша и думать об этом не захотела. Так и шагала она по болоту, держа зуб мамонта подмышкой. Бок и рука от этого устали, было больно, но — пусть!..

Метров через сто они набрели на ручей. Он мало походил на обычные ручьи, которые текут в берегах, однако всё же это был ручей: проток чистой воды устремлялся через болото в Светлую. Данко зашлёпал вверх по его течению, и Маша, конечно, за ним.

Ручей тёк от родника, что булькал из-под холма недалеко от края болота. Данко плеснул холодной воды в лицо, почему-то сразу насторожился и, зачерпнув, попробовал воду на язык. Тут он крикнул: «Бежим!», схватил Машу за руку и потащил её за собой в глубь острова. Они пробежали немного — Данко остановился, и Маша увидела перед собой глубокий овраг, а на дне его — озерко.

— Смотри! — восторженно крикнул Данко. — Ты понимаешь? Снова карст. И как мы раньше не догадались? Понимаешь, Машук?

Маша понимала только то, что Данко ведёт себя не совсем нормально, однако, высказать это она не решилась и поэтому лишь спросила:

— А что?

— Да ведь это то же самое, что мы… — Тут он спохватился, что Маша не знает об их открытии, немножечко потёр лоб, чтобы сосредоточиться, и начал объяснять. — Вот слушай. Ручей, который вливается в это озеро, берёт начало в роднике, который вон там. — Данко махнул на запад. — Ручей течёт, течёт, вдруг — нет. А потом — снова. Оказывается он — мы это потом узнали — уходит под землю. Понятно? Дальше. Вливается он в озеро. День и ночь вливается. А почему озеро такое маленькое? Мы головы ломали — ничего не поняли. Теперь всё ясно. Из озера вода тоже уходит под землю. А потом вон там, — теперь он махнул рукой в ту сторону, откуда они только что пришли, — вытекает снова на поверхность. Понятно? Это называется карст, — когда вода буравит в известняке всякие ходы и выходы. И пещеры так образуются… Эх, — качнул он головой, — и как же это мы не догадались сразу? — Тут его вдруг осенила какая-то мысль; он поперхнулся и в волнении облизнул губы: — Машук! А ты знаешь… ты знаешь, что этот остров может исчезнуть? Был остров — и не станет. А?

Маше слушать Данко было интересно. Не всё для неё было вполне ясно, но в общем она понимала. А вот тут она снова подумала, что с Данко происходит нечто не совсем ладное. Куда это может деваться остров? Что он выдумывает?

— Ты что, — спросила Маша, — думаешь, что землетрясение будет?

— Какое землетрясение? Причём тут землетрясение? Карст! Понимаешь? В реке, вот в правом протоке, мы случайно нашли яму, в неё затягивает. Водоворот. А если водоворот — значит там отверстие. Наверное, пока что оно ещё маленькое, его вода пробуравила недавно. Если большое — река ушла бы под землю. Так? А ведь оно когда-нибудь станет большим — вода пробьёт. Значит, Светлая, правый её рукав в этом месте может уйти под землю. И тогда Скалистый будет не остров, а только полуостров, мыс. Понятно?

— Теперь понятно, — сказала Маша. — Интересно. Вот лагерь построят, мы приедем. Ночью спим — на острове, а просыпаемся — полуостров. Да? Обязательно девочкам расскажу… Давай спустимся, посмотрим озеро.

— Ведь могли бы раньше догадаться! — твердил Данко своё.

— Я спускаюсь. — Маша решительно подошла к самому краю оврага, прижала к себе свою костяную драгоценность и уселась, шаря ногой, куда удобнее ступить.

Где-то за Таёжной раскатисто прогромыхало.

— Ты куда? — опомнился Данко. — А ну обратно! Видишь, гроза идёт.

Лохматые грязно-синие, с фиолетовым оттенком тучи застлали всё небо. Казалось, они прогибаются под тяжестью воды, скопившейся в них, — так низко они опустились. Ветер уже трепал деревья, трещали сухие ветки, и то и дело на землю падали сучья.

— Надо двигаться к базе, — сказал Данко. — Ты шагай туда, а я сбегаю за Юрой.

— Какая это база?

— Не знаешь. Ну ладно. — Данко заложил в рот пальцы и пронзительно засвистел. — Придёт сам. Пошли.

Они быстро двинулись к заливу Лазарева.

Начиналась буря.