Острый каблук

Глава 3

Утро понедельника 1 марта нагрянуло с привычным ревом разъяренного льва. На фабрику Грифф прибыл в восемь пятьдесят, припарковал машину и побрел наперекор сильному ветру, который, казалось, готов был в клочья разорвать его пальто. Поднявшись к себе в офис, он пренебрег традиционной чашкой кофе, решив сначала разобраться с заказами, скопившимися со времени пятничного визита Макуэйда. Он уже приступил к работе, когда в кабинете неожиданно возникла Мардж, тут же направившаяся к его столу.

— Вот мой отчет, босс.

И положила на его стол лист бумаги. Аккуратно посередине она отпечатала слова: «Я печатаю», а ниже, в правом углу, уже от руки приписала: «Искренне ваша — Маргарет Р. Гэннон».

— Коротко и ясно, — добавила она. — Никаких витиеватостей.

— Так, понятно, — с улыбкой проговорил Грифф. — А где настоящий?

— Все-то ты знаешь, — сказала Мардж, после чего сняла перчатки, пальто и извлекла из сумочки другой лист, где было все написано уже всерьез. Протянула его Гриффу, тот глянул на длинный перечень ее обязанностей, после чего положил в корзинку с «входящими» документами. — Ну, как он тебе? — спросила Мардж.

— Макуэйд?

— Да.

— Кажется, он мне понравился.

— В самом деле? — Это признание ее вроде бы удивило. Достав из сумочки зеркальце и помаду, она принялась за свой рот.

— Да, — кивнул Грифф. — Или он не должен был мне понравиться?

— Ну, не знаю, — произнесла Мардж, поглощенная заботой о своем лице. — На месте мужчины я бы в его присутствии чувствовала жуткий приступ комплекса неполноценности. Как если бы напротив меня за рабочим столом сидела, например… Бетти Грейбл.

— Согласен, парень действительно симпатичный, — признал Грифф.

— Да это просто супермен, — сказала Мардж, опуская зеркальце. — И это чем-то пугает.

— Да будет тебе.

— Нет, правда, Грифф. Более симпатичного мужчины я еще не встречала. Так приятно говорит, весь переполнен обаянием, ни намека на бранное слово, весь такой интеллигентный, хотя это вполне может быть частью его подготовки. Ну просто хорош — слишком хорош. При его виде у тебя мурашки должны бегать по спине.

— Не бегают, — с улыбкой проговорил Грифф. — Возможно, наши биологические типы…

— О, ну хватит. — Мардж отвернулась, избегая встречи взглядами.

— Мне лично он показался вполне нормальным, — сказал Грифф. — Не знаю, долго он пробудет здесь или нет, но он готов протянуть руку помощи «Джулиену Кану», и помощь эта будет весьма кстати. Макуэйд уж явно не лежебока.

Мардж вернулась к своему столу и уселась за пишущей машинкой.

— Ну ладно, поживем — увидим, — сказала она. Потом, глянув на лежащие рядом бумаги, добавила: — Я еще не закончила с этим отчетом.

— А мне надо завершить оценку заказов. Этот пятничный визит совершенно сбил меня с толку.

— Ну что ж, тогда по коням, — со вздохом произнесла она.

Их беседа мгновенно оборвалась, оба снова занялись своими делами. А дело свое Грифф знал отменно и был едва ли не единственным работником на фабрике, способным быстро просчитать любой заказ, не пожертвовав при этом ни аппетитом, ни выпавшими волосами.

Нетрудно было, конечно, оценить работу по изготовлению стандартной модели обуви. Если ее цена не сразу «вспрыгивала» в мозгу, под рукой всегда оказывался справочник. Грифф регулярно пользовался им — память, конечно, надежная вещь, но она все же не фотографична. Если в заказе содержалось некоторое отклонение от стандартного образца, например, вместо лайки упоминалась замша, Грифф обращался к своим досье и находил карточку с соответствующими расценками. В такую карточку вносились подробные данные не только по конкретной модели обуви, но также по различным ее вариациям в зависимости от используемого материала, например замши, телячьей кожи, той или иной ткани. Узнав, сколько замши потребуется на изготовление конкретной пары, Гриффу надо было лишь подсчитать стоимость этой замши, заменив ею цену на модель, которая производилась, скажем, из лайки.

Случалось, правда, что и карточка не помогала в определении цены на конкретную модель. К примеру, дамские туфли с открытым носком и закрытой пяткой, тогда как данные имелись лишь по модели с закрытым носком. Расчеты строились по закрытому носку, а в этом сезоне в моде оказался открытый. Нет-нет, закупщику товара не нравились другие модели с открытым носком, ему подавай именно эту, но чтобы носок был не закрыт, а открыт. Закупщик оформил соответствующий заказ, пометив в нем: «ОН» (то бишь открытый носок). Пройдя отдел продаж, заказ поступил к Гриффу. Увидев пометку «ОН», Грифф понял, что ни прайс-лист, ни расценочная карточка не помогут ему в определении цены на данную конкретную модель, поскольку если фабрика раньше ее не производила, то и данных на нее ни в каких архивах не имеется. В подобном случае ему оставалось полагаться лишь на свое доскональное знание обувного дела, мысленно представить используемую модель, рассчитать стоимость материала и дополнительных работ. За редкими исключениями, вроде пятничного заказа Познанского на черную замшу, где требовалась внешняя оценка, Грифф мог почти мгновенно определить, сколько будет стоить отход от стандартной модели, и назначить новую цену. Если возникали проблемы с выяснением, сколько материала пойдет на новую модификацию, он обращался к Моррису Давыдову, чтобы тот использовал все свои графики и карты. Когда же не удавалось определиться с расценками на конкретную операцию, на помощь приходил Сэл Вальдеро из местного профсоюза.

Как правило, работа в его отделе шла гладко. В большинстве случаев, когда заказ ложился на его стол, он проставлял в правом нижнем углу цену, после чего тот отправлялся в отдел продукции к О’Хэрлихи, а там уже эту цену копировали на товарный чек. По завершении работы над туфлями экспедиторский отдел присовокуплял к чеку свой ярлык, и все это отправлялось к Гриффу. Тот сверял проставленную цену с постоянно изменяющимся прайс-листом и, если внесенные коррективы оказывались правильными, пересылал данные в компьютер, после чего счета отсылались вместе с отправленной обувью.

Если выявлялись значительные расхождения в ценах, Грифф немедленно связывался со Стигманом из «Крайслера», информировал его о переменах и просил отменить будущие сделки. После этого он выпускал новый прайс-лист и рассылал его торговцам, информируя их о новых ценах. Случалось, что новая цена оказывалась выше заявленной ранее, но он не мог сразу же потребовать ее выплаты. Если в счете было указано, что пара обуви стоит тринадцать долларов шестьдесят пять центов, нельзя было затребовать четырнадцать долларов. Гриффу все это было прекрасно известно, и он обычно соглашался с небольшим увеличением цены в соответствии с ростом расходов на производство. Иное дело, когда речь шла о существенном удорожании производства, поскольку в данном случае, если не поднять расценки, можно попросту разорить компанию. В подобных ситуациях Грифф связывался с отделом продаж и просил их прислать официальное письмо, в котором в дипломатичной форме объяснялись бы причины роста цены. Если заказчик соглашался заплатить повышенную цену — отлично, но попадались и упрямые, которые становились в позу и заявляли, что согласованные ранее расценки имеют силу договора и они заплатят ровно столько, сколько проставлено в счете.

За шесть недель — столько времени обычно уходило на фабричное производство пары обуви — с расценками могло произойти что угодно. Причем это касалось не только подорожания или подешевления материала или работы. По мере накопления опыта работники фабрики смекали, где и как можно «срезать углы» — сэкономить на материале или удешевить производство. И напротив, проблемы подчас возникали там, где их никто не ждал. В общем, непростое это было дело. Неоправданно снизить цены значило рисковать самим существованием компании; завысить цены — значит столкнуться с конкурентами, предлагавшими ту же продукцию по более низкой цене.

Расходы на производство и конечная цена были тесно связаны друг с другом, и Грифф всегда относился к этому серьезно. Он прекрасно знал, что оба эти параметра в обувной промышленности постоянно меняются. Но с делом своим он справлялся отменно, и это радовало как компанию, так и клиента.

Утром того понедельника его уже ждал заказ на шесть тысяч пар обуви, который нужно было оценить, и он работал энергично, но при этом внимательно. В половине десятого позвонил Аарон и сказал, что сразу отправится на фабрику и, возможно, в офис так и не заедет. Джефферсон Макуэйд в отделе цен пока не появлялся.

От одного из сотрудников, работавшего рядом с офисом Манелли, Грифф узнал, что Макуэйд с самого утра сидит в кабинете нового контролера и что-то ему выговаривает. Гриффа эта новость явно обрадовала. Парень ему действительно понравился, однако их отношения пока еще не достигли уровня легкого дружелюбия. Кроме того, надо было еще провести массу расценок — компания должна же была показать свою работу, — да и сам Грифф был еще не готов этим утром отвечать на некоторые вопросы. Короче, он с головой ушел в свое дело, изредка переговариваясь с Мардж и почти не отрываясь от дела.

В пятнадцать минут двенадцатого из офиса Манелли поступила служебная записка.

В стандартном конверте, которым пользовались для внутренней переписки, с привычной типографской надпечаткой поверху: «Служба связи. Просим писать разборчиво. Всегда указывайте название отдела». На разлинованном конверте были пропечатаны две фамилии:

Грифф принял от разносчика почты конверт, вскрыл его и извлек записку. В ней говорилось:

Грифф машинально переписал цифры и буквы, поставил на письме свою роспись и вернул его разносчику. Когда паренек ушел, он снова взглянул на текст и нахмурился. С девяти часов утра он проставил оценки примерно на три тысячи пар обуви — сейчас все эти бумаги были аккуратно сложены на его столе, ожидая доставки в отдел продукции, где их преобразуют в рабочие ценники. Но если к этой записке отнестись серьезно, то…

Ему теперь что, все цифры на буквы менять и при этом весело посвистывать, радуясь этой работе?

— В чем дело? — спросила Мардж.

— Да вот, дурацкую записку какую-то прислали. — Он снова посмотрел на буквы и цифры кода. — Надо будет переговорить с Манелли.

Покачав головой, Грифф отодвинул стул назад, встал и направился к двери.

— Если кто будет спрашивать, я внизу.

— Хорошо, — сказала Мардж, возвращаясь к своей работе.

Идя по коридору, Грифф снова задумался об этой записке, и чем больше он о ней думал, тем глупее она ему казалась. Да что это, международная шпионская сеть, что ли? Ну, понятно, можно еще закодировать материал и цвета — в конце концов, действительно проще написать «43», чем выписывать «синий шелк». Но какого черта запоминать эти «серый и хаки», да еще в привязке к цифрам, и к тому же писать слово с ошибкой? На фабрике всем начхать на все эти расценки, кроме разве что отделов цен, продукции, да еще, пожалуй, компьютерной службы. Или что, наши работники сразу же побегут к «Де Лисо» или «А. Миллеру»? Ну да, крадучись проберутся к Эндрю Геллеру и прошипят на ушко: «Энди, мальчик, у меня для тебя ценная информация. Слышал про эту модель, которую выпускает „Джулиен Кан“, — ну, ту, лакировку с встроенной стальной пружиной и целиковым верхом? По четырнадцать девяносто пять? Поимей это в виду». Что и говорить, чушь собачья! Нет, все это определенно надо обговорить с Джо. Необходимо все выяснить, пока эта чертова записка все не испортила.

Он толкнул дверь в приемную Манелли и сразу прошел к столу секретарши. Вопреки ожиданиям, он не застал там верной и любимой Курцем Мэми Лорд — ее место теперь занимала другая девушка. Грифф сразу смекнул, что головка Мэми скатилась в ту же корзину, куда отлетела голова самого Курца, и Джо Манелли предпочел посадить в него собственную фаворитку. Ее длинные волосы плавно обрамляли овальное лицо. Стоя перед ее столом, Грифф ощущал слабый аромат духов. Девушка сосредоточенно стучала на машинке и даже не подняла взгляда.

— Моя фамилия Гриффин, — приветливо проговорил он, — и мне хотелось бы сейчас же повидаться с мистером Манелли, если вы не возражаете.

Наконец секретарша подняла глаза.

Грифф поразился ее красоте. Большие темно-карие глаза, которыми она медленно повела в его сторону, пока не встретилась с глазами их обладателя. И когда это произошло, он прочитал в ее взгляде некое темное знание, потаенную скорбь, которую прежде не замечал в лицах молодых девушек. «Впрочем, нет, однажды это все же случилось», — вспомнил он, чуть шокированный. Подобное он уже видел в глазах одной французской проститутки. Смутившись, он перевел глаза на маленькую коричневую родинку, притаившуюся в ложбинке ее шеи, словно ее туда затянул случайный порыв ветра. Грифф неотрывно смотрел на эту родинку.

— Простите, что вы сказали? — неожиданно низким голосом спросила она.

Он поднял взгляд и обнаружил, что чувство неловкости внезапно исчезло. Он разглядывал ее лицо, слегка нахмурившись и спрашивая себя, с какой стати он вдруг разглядел в нем что-то помимо черт молодой, милой и привлекательной девушки.

— Я Рэй Гриффин, — представился он. — И хотел бы повидать Джо.

— Вы из какого отдела, мистер Гриффин? — Голос секретарши приобрел деловое звучание. Если она вообще воспринимала его как мужчину, то в данный момент это умело скрывала.

— Из ценового, — почти с облегчением проговорил Грифф. — Мисс, Джо меня знает. Я бы хотел переговорить с ним о…

— Мистер Манелли на совещании, — сказала девушка.

— О… — Грифф вспомнил о Макуэйде. — И это надолго?

Девушка глянула на настенные часы.

— Он попросил меня позвонить ему в полдвенадцатого. У него назначена встреча с кем-то из «Крайслера».

— Ну что ж, — отреагировал Грифф, также посмотрев на часы. — Может, я его на выходе перехвачу. Вы не возражаете, если я подожду?

— Ничуть.

Грифф уселся на стул напротив ее стола и скрестил ладони на коленях. Девушка между тем продолжила работу на машинке. Белые часы на стене показывали двадцать две минуты двенадцатого. Он вслушивался в оживленный стрекот ее печатания, следил за движениями пальцев по клавиатуре, присматривался к лицу. Да и фигурка у девочки была неплохая, что надо фигурка.

— Скажите, как вы напечатаете слово «хаки»? — спросил Грифф.

Девушка посмотрела на него:

— Простите, я не…

— Ну, «хаки»? Как будет по буквам?

— А, вы о той записке, — сказала она и расплылась в улыбке, но потом, видимо, раздумала. — Это мистер Манелли продиктовал мне — «х-а-к-у».

— Но вы же сами его не так произносите?

— Нет, кажется, буква «у» здесь неуместна.

— Но Джо хотелось, чтобы она прозвучала в этом слове, так ведь? А вы знаете, что Библия говорит насчет подобных подмен букв?

Девушка несколько секунд туповато смотрела на него, затем вроде бы собралась с мыслями.

— О…

— Нет, я о букве «у», — все с той же улыбкой проговорил Грифф. — Или я ошибаюсь и лишь зря беспокою вас? — Его рот расплылся еще шире.

На сей раз улыбнулась и девушка:

— Извините, я сейчас так занята.

— Я тихо посижу. Обещаю вам.

— Думаю, он скоро.

Грифф кивнул и осмотрел столик с раскиданными на нем журналами. Пролистал несколько изданий с рекламой розничных образцов обуви, после чего потянулся за «Вог», где его также привлекли рекламные объявления, на сей раз уже «Джулиена Кана».

— А что, красивые туфельки, — сказал он.

Девушка оторвалась от машинки:

— Что?

— Я о туфлях. — Он развернул журнал так, чтобы она могла видеть. — Мы назвали эту модель «Вспышка». Швейцарская работа из соломы — а что, неплохо сделано! Вы только посмотрите на линии, как они вам?

— Они прекрасны, — согласилась девушка и тут же вернулась к своей машинке.

Грифф перевернул журнал, разглядывая изображение и гадая, сколь мощную конкуренцию может составить эта модель. Потом снова посмотрел на часы и сказал:

— Может, пора позвонить Джо? Уже половина двенадцатого.

— О… — чуть возбужденно проговорила девушка. — Благодарю вас.

Крутанувшись на подвижном кресле, она надавила на кнопку интеркома.

— Да? — раздался голос Манелли.

— Уже половина двенадцатого.

— Спасибо, мисс Ноулс.

— И еще… мистер Манелли!

— Да?

— С вами хочет увидеться мистер Гриффин.

— Грифф? Я освобожусь через несколько минут. Скажите ему, чтобы подождал.

— Хорошо, сэр. — Она переключила тумблер и повернулась к Гриффу. — Он сказал…

— Я слышал. — Он снова уселся на стул и стал ждать, время от времени поглядывая то на часы, то на мисс Ноулс. Судя по всему, она была неплохой машинисткой и уж точно обладала классной фигурой. Куда у него только раньше глаза глядели, черт побери?

В одиннадцать тридцать пять двери в кабинет Джо распахнулись, и через порог переступил Макуэйд, следом за которым вышел Манелли. Макуэйд пожал его руку и проговорил:

— Миллион раз спасибо за все то время, что вы мне уделили, Джо. Уверен, что мы уладим эту проблему.

— Ну конечно, Мак, — ответил Манелли. — Приятно было поговорить с вами.

Макуэйд кивнул, изобразил улыбку и обернулся. Заметив Гриффа, быстро подошел к нему.

— Доброе утро, Грифф, — сказал он, протягивая руку. — Приятный был уик-энд?

— Да так себе, — ответил Грифф, принимая рукопожатие. — Мы приготовили эти отчеты, мистер Макуэйд, и вы можете получить их когда захотите.

— Давайте просто «Мак», договорились? — с улыбкой проговорил Макуэйд.

— Хорошо, договорились.

— Я позже просмотрю ваши отчеты. Сейчас, как я полагаю, и другие отделы тоже начнут готовить свои. Если мне не удастся заглянуть в офис… ну, если так получится… вы не отсортируете их для меня и не положите на стол?

— Ну конечно.

— Отлично. А сейчас не хотел бы вас задерживать. Если у вас какие-то дела с Джо — я знаю, что у него назначен ленч с кем-то… — Макуэйд распахнул руки и улыбнулся. — Ладно, пойду пошарю в каком-нибудь другом месте. — Он подмигнул Гриффу, равнодушно глянул на мисс Ноулс и вышел из кабинета.

— Итак, — спросил Манелли, — чем обязан такой чести?..

Это был высокий худощавый человек с копной волос на голове и усталыми карими глазами. Взгляд искажали очки в черепаховой оправе, стекла которых сидели слишком близко друг к другу, отчего казалось, что собеседник вас толком не видит. Манелли всю свою жизнь проработал бухгалтером. Перед нынешним назначением он был главным бухгалтером и зрение свое потерял отчасти из-за того, что на протяжении всей своей карьеры постоянно вглядывался, рассматривал и перерассматривал бесконечные колонки цифр. Да, глаза Джозеф Манелли потерял на своей прежней работе бухгалтера. Речь тоже подводила — скорее всего, она была прямым отражением личности, скрывавшейся за бледным ликом мужчины по имени Джозеф Манелли.

— Вот, получил вашу записку, — сказал Грифф.

— Какую конкретно, Грифф?

— Относительно кодировки. Ну, насчет «серых и хаку».

— А, да-да, помню. Получили, значит? — Он глянул на часы. — Грифф, нам надо побыстрее провернуть это дело. У меня назначена встреча на двенадцать, и я не хочу…

— Джо, я ненадолго займу вас. — Он чуть задумался, размышляя, что же говорить дальше, и зная, что бухгалтер, которого он знал столько лет, являлся теперь контролером компании «Джулиен Кан инкорпорейтед». — При всем моем уважении к вам должен заметить, что пользы от этой записки нет никакой.

— Вот как? Почему же?

— А потому, Джо, что нет смысла скрывать наши цены. При вашей новой схеме мы только время потеряем. Кроме того, работа трех отделов — до сих пор безупречная — будет полностью дезорганизована.

— Трех отделов? — переспросил Манелли.

— Ну да. Компьютерщики выписывают счета, и они…

— О, компьютерщики… да, конечно, Грифф…

— Слушайте, Джо, мы в отделе цен должны действовать быстро. Вся эта затея с кодировкой расценок лишь прибавит нам ненужной работы и минимум на неделю затормозит выпуск продукции. Ведь людям надо будет привыкнуть к новой схеме, как-то сработаться с ней. А кроме того, позволю себе заметить, Джо, что она вообще лишена смысла.

— Грифф, в «Титанике» она сработала, причем с немалым успехом, и я подумал, почему бы не применить ее и у нас.

— Да, но «Титаник» — это не «Кан». Вы не можете сравнивать модельную обувь с повседневной.

— О, но «Кан» уже стал «Титаником», не так ли? — спросил Джо.

— Ну да, так, так, — нетерпеливо покачал головой Грифф. — Но я имел в виду совсем другое. Когда речь заходит о производстве обуви, «Титаник»…

— Грифф, — перебил его Манелли. — Я здесь для того, чтобы чему-то научиться. И не стану оспаривать тот факт, что вы разбираетесь во всех этих операциях так, как я, наверное, никогда не разберусь. Не подумайте, что в предстоящие недели и месяцы работы я не буду опираться на ваш опыт. Но, Грифф, вы, при ваших познаниях и опыте, не можете не согласиться, что это нововведение — просто пустяк. Скажите по правде, неужели ваш отдел, отдел продукции и компьютерщики буквально за несколько дней не освоят эту систему? Что сложного в этом «сером и хаки»? «С» означает единицу, «Е» — двойку, «Р» — тройку и так далее. Что, неужели это так трудно запомнить? И вот вы сейчас подрываете первое же мое начинание на посту контролера.

— Да не о том речь, — сказал Грифф, чувствуя, что начинает терять терпение. — Джо, посмотрите, ведь во всей этой затее нет абсолютно никакого смысла. Да от кого мы защищаем наши цены? Кому, черт побери, захочется…

— Людям.

— Людям? Каким людям? Да кому какое дело, на чем мы строим наши расценки? Или вы думаете о конкурентах? Джо, вы не хуже меня понимаете, что это неуклюжий аргумент. Все, что нужно будет сделать парням из «Де Лисо», — это зайти в ближайший магазин и справиться о розничных ценах на наши товары. Потом вычесть сорок четыре процента и получить фактурную стоимость. Так что же тогда мы прячем?

— А «Де Лисо» знает об этом?

— О чем?

— Что наша розничная наценка составляет сорок четыре процента?

— Да как же он может этого не знать? После стольких лет в этом бизнесе?

Манелли пожал плечами.

— Ну что ж, если он это знает, — сказал контролер, стараясь уклониться от пронзительного взгляда Гриффа, — то мы здесь действительно мало что скроем. Но если не знает… О, тут уже совсем другой будет расклад. Если не знает, то сами мы не станем подносить ему эту информацию на блюдечке с голубой каемочкой. Пусть сам до нее докапывается. Это что, неразумно, Грифф? Ну скажите, это неразумно?

Грифф был ошеломлен.

— Да, — произнес он, — это неразумно. Более того, сказать по правде, Джо, это чистая глупистика!

Теперь уже Манелли поднял брови в отчужденном недоумении.

— Ну как вы не понимаете, Джо, что здесь нечего прятать. Цена на обувь — это не что-то такое…

— Если вас привлекло наше правописание, то мы специально поменяли «и» на «у», — сказал Манелли. — Чтобы при случае не было путаницы с «й». А что, неплохой подбор слов, вы не находите?

— Джо, — со вздохом проговорил Грифф, — давайте не будем трепаться по пустякам. Я хочу, чтобы вы отменили всю эту затею, поскольку она обернется лишь…

— Мне надо поспешить, если я хочу…

— …обернется лишь спадом производства. И если мы хотим остаться на уровне выпуска двадцати шести сотен пар в день, мы не можем позволить себе заниматься ерундой вроде…

— Кстати, Грифф, я хотел поговорить с вами об этом. Мне хотелось бы увеличить производительность. Показать «Крайслеру» к концу месяца две восемьсот, а может, и три тысячи пар в день. Мы сможем это потянуть?

— А что меня-то спрашивать? — раздраженно спросил Грифф. — За заказы отвечает Борис.

— Это так, но ведь все знают, что в свое время вы при необходимости могли заступиться за Д.К. Теперь же ваша помощь нужна мне. Сможем мы вытянуть две восемьсот?

— Ну, это зависит от «Крайслера», он ведь торгует нашей продукцией, — проговорил Грифф. — В принципе, наверное, смогли бы.

— И что вас волнует? Вы сегодня успели установить расценки хотя бы на несколько пар по старой схеме?

— Джо, я сегодня оценил три тысячи пар, но это не имеет никакого отношения ко всем этим нововведениям. Ради Бога, Джо, прислушайтесь к голосу разума!

— Забудьте про те три тысячи пар, — великодушно проговорил Манелли. — Если они волнуют вас, выбросьте их из головы. И с сегодняшнего дня начинайте работать по новой схеме, договорились?

— Джо…

— Извините, Грифф, мне надо бежать. Выберите минутку завтра, загляните. Обговорим размер продукции, а заодно расскажете, как нам раньше удавалось охмурять «Крайслер». — Он повернулся к секретарше: — Кара, меня не будет… ну, максимум два часа.

— Поняла, сэр, — ответила Кара Ноулс.

— Ладно, Грифф, хватит об этом, — с улыбкой прошлепал Джо своими вялыми, какими-то детскими губами. — Взбодритесь.

Он похлопал Гриффа по плечу и вышел из кабинета.

— Вот же сукин сын… — начал было Грифф, но тут же осекся, вспомнив про секретаршу. — Извините…

— Да ничего, образуется, — сказала Кара.

— Это уж точно, — глухо отозвался он.

— Да нет, я вправду, мистер Гриффин. Вы и сами подивитесь тому, как быстро люди привыкают к новым идеям.

Грифф вяло кивнул:

— Именно это и сказала Ильза Коч, когда перешла на изготовление абажуров.

В тот же день после ленча он заглянул к Дэнни Куинну.

Дэнни, прихрамывая, переступал порог отдела кредитов, когда мимо него промчался Грифф, все еще полыхающий воспоминаниями о встрече с Манелли.

— Эй, что за спешка?

— О, привет, Дэнни, — откликнулся Грифф. Присутствие Дэнни странным образом, но неизменно помогало ему сбрасывать напряжение и избавляться от клокотавшего порой гнева. У Дэнни было узкое улыбчивое лицо с ярко-голубыми глазами и непослушные коричневатые волосы. Чуть больше года назад Грифф устроил его на эту работу, пользуясь своими добрыми отношениями с начальником отдела Магрудером. Познакомились они давно, еще до корейской войны, когда Дэнни еще не страдал хромотой.

Странная у них была дружба, поскольку Дэнни был на шесть лет моложе Гриффа, а в юном возрасте такая разница кажется громадной. Гриффу исполнилось двенадцать, когда Дэнни поселился в переполненных пуэрториканцами трущобах Бронкса между Сто тридцать восьмой улицей и бульваром Брукнера. Познакомившись, они почти сразу обнаружили, что их объединяет одна общая черта — отдаленные ирландско-уэльские корни. Отец Гриффа был уэльсцем, мать — ирландкой. У родителей Дэнни — то же самое, только наоборот. Это национальное родство каким-то образом разрушило возрастной барьер. Грифф готов был часами сидеть на ступеньках крыльца своего дома, пересказывая мамины истории об их старинной родине, о гоблинах и гномах, всякие другие сказки, тогда как Дэнни сидел рядом и слушал его с широко раскрытыми глазами. Не имея ни братьев, ни сестер, Грифф принял тщедушного голубоглазого мальчугана за своего брата, защищал его в уличных потасовках и добивался того, чтобы ему разрешали участвовать в играх более старших парней. Дэнни платил ему благодарностью, Хотя ему порой было трудновато соперничать со взрослой компанией. Но он все же храбро пытался вместе с Гриффом состязаться в салочках, прятках и жмурках. Когда где-нибудь в переулках Сто тридцать восьмой начинался уличный бейсбол, Дэнни неизменно принимал участие в игре, хотя ему, как правило, доставалась самая незавидная роль принимающего. Но он все равно старался сражаться на равных, и Грифф присматривал за ним на правах покровителя.

Когда Грифф и другие старшие парни открыли для себя секс, Дэнни оказался как бы за бортом компании. Была там одна пуэрториканка шестнадцати лет от роду, по имени Ида, и все ее хорошо знали. Грифф и другие взрослеющие парни быстро с ней познакомились и вскоре обнаружили, что у нее есть сестры, но не связанные с ней кровным родством. Не все сестрички были чистокровными пуэрториканками, попадались среди них и ирландки, и Гриффу почему-то казалось более почетным задрать юбку именно на ирландской заднице, хотя он с искренним почтением относился к предкам своей матери. Он познал жизнь трущоб, хорошо познал, хотя и понимал сомнительность окружающей среды, удивляясь, почему ему приходится жить там, где он живет, в окружении нищеты и убожества, не готовый примириться со смиренной покорностью отца и его странной неспособностью зарабатывать больше, чем он зарабатывал.

Грифф много читал, отчасти для того, чтобы хоть немного отрешиться от тупой реальности жизни в их лачуге, отчасти ради самосовершенствования и возвышения над тем, что его окружало. В школе он учился хорошо, и учителя считали его воспитанным, усердным мальчиком. Мать часто говорила, что хочет, чтобы он стал священником. Его брат был священником в одной старой деревушке, и она считала эту профессию самой достойной. Сам же Грифф никогда не отличался особой религиозностью. Свое первое причастие он получил в семилетнем возрасте, толком не понимая ни таинства мессы, ни сущности греха. В десять прошел процедуру конфирмации. Его крестным отцом стал дядя Роджер, подаривший ему по этому случаю часики с Микки Маусом на циферблате. Сама конфирмация его определенно разочаровала. Грифф не раз слышал рассказы про то, что священник обязательно должен дать тебе при этом шлепок, причем весьма увесистый, такой, что может и с ног сбить, — своеобразный тест на мужество. Вопреки всем этим рассказам священник лишь слегка хлопнул его по щеке, после чего дал Гриффу второе имя. Проверка на мужество оказалась хлипкой — ему гораздо сильнее доставалось от своих же дружков, когда они забавлялись, сидя на ступеньках крыльца.

Позже, когда он познакомился с Идой, Мэри и пятнадцатилетней, но при этом весьма энергичной и полногрудой девицей по имени Бетти, когда познал настоящий грех, ему было уже невмоготу всерьез выслушивать материнские слова про «зов Господень». Жизнь он познал, обитая в трущобах, и не мог уже уверовать в освященную Богом обитель безбрачия. Он узнал реалии этой жизни и отказался от мысли посвятить себя служению Господу. Его гораздо больше прельщала перспектива поступления в колледж. Мередит Гриффин умер, когда Гриффу было шестнадцать. Отец никогда не отличался способностью заколачивать деньги, но он был добрым человеком, и Грифф искренне горевал о его кончине. Мать при всей своей набожности также поняла, что на данный момент кормилец в доме важнее служителя Бога, и, когда Грифф пришел к ней с первым рабочим контрактом, она сразу же подписала его.

Он начал трудиться у «Джулиена Кана» — это стало его первым и единственным пока местом работы.

В 1944-м, когда Гриффу исполнилось восемнадцать, его призвали в армию. Дэнни Куинну в ту пору стукнуло двенадцать, и он тоже стал быстро познавать жизнь, беря уроки от младших сестриц Иды, Мэри и Бетти. При расставании Дэнни подарил Гриффу серебряный именной браслет — тот самый браслет, который Грифф впоследствии потерял во Франции. Точнее, который у него украли, пока он в поту и лихорадке от дизентерии валялся в шербурском госпитале. Сражаясь во Франции, он пережил и дизентерию, и менее грозные напасти, вроде взрывающихся ручных гранат, артиллерийских разрывов, авиационных налетов и грозно надвигающейся армады тяжелых и отчаянно палящих танков. Все это он пережил.

В октябре 1944-го, когда умерла мать, его отозвали из Франции, и он вернулся в Нью-Йорк, где и похоронил ее холодным, промозглым днем.

За границу его возвращать не стали, а отправили в Дикс, где он некоторое время прослужил инструктором по легкому стрелковому оружию. Демобилизовавшись в 1946-м, он снова пришел к «Джулиену Кану» и попросился на прежнюю работу. Его тут же приняли. Сейчас он не понимал, почему не стал тогда поступать в колледж. Мать умерла, а вместе с нею и прежние финансовые обязательства. Закон о ветеранах войны позволял рассчитывать на оплату государством расходов на учебу. Однако учеба уже казалась ему чем-то легковесным, несерьезным. Он не мог представить себя затурканным школяром в студенческой беретке. Ему было двадцать лет, всего лишь двадцать, но, подобно другим представителям своего поколения, он чувствовал себя значительно старше. И потому целиком посвятил себя работе. А работник он был неплохой. Ему нравился «Джулиен Кан», да и он сам компании тоже нравился. Временами, наблюдая футбольный матч, он испытывал приступы глубокой ностальгии по альма-матер, в которую он так и не поступил, но потом это чувство проходило, сменяясь удовлетворением от того дела, которым он занимался.

Он по-прежнему увлекался чтением, изредка в мыслях возвращаясь в свое детство на Сто тридцать восьмой улице, и ему было приятно, что он смог вырваться из тех трущоб, хоть ненамного, но все же возвыситься над ними.

В свой квартал Грифф вернулся, когда Дэнни призывали в армию. Ему казалось, что его война будет последней в этой жизни, и потому его шокировала эта заваруха в Корее. Для Дэнни он купил такой же серебряный именной браслет, после чего отправился на вечеринку в теперь уже отапливаемом доме. В общем-то никаких чувств к прежнему месту обитания он уже не испытывал — разве что легкая грусть о былом, но и та быстро проходила. Просто ему хотелось увидеть старого друга, и он увидел других старых друзей, однако на свете нет ничего мертвее былой дружбы.

Он хотел сказать Дэнни, чтобы накупил побольше сувениров — во Франции их полно на каждом углу, — хотя сам он к ним так ни разу и не прикоснулся.

Дэнни же, напротив, хотелось привезти что-то в подарок друзьям по кварталу. В одной из корейских лавок он прикупил пистолет «ТТ», и тот оказался гораздо более ценным приобретением, на которое он рассчитывал. Демобилизуясь, Дэнни выяснил, что не так уж много работодателей, вопреки их громогласным заявлениям, питают искреннее уважение к ветеранам войны. Сувенир все еще оттягивал его левый карман, а сам он сточил не одну пару подметок, мотаясь из одной компании в другую в поисках работы, пока Грифф не привел его к «Джулиену Кану». Обретенная работа возродила у Дэнни уверенность в себе, он женился на Элен — девушке из старого квартала, — и теперь они ожидали их первого ребенка.

— Я зашел лишь для того, чтобы показать тебе это, — сказал Дэнни, протягивая Гриффу записку. Тот быстро ознакомился с ней.

— Напыщенная задница, — проговорил Грифф. — Надо же — теперь не надо выходить в туалет, чтобы покурить. Таким образом Джо намекает работникам, что они слишком много времени крадут у компании на пустое времяпрепровождение.

— А я думал, что вы с Джо живёте душа в душу, — сказал Дэнни. — В чем дело-то? Он тебе что, палки в колеса вставляет?

— Ну, отчасти.

— А что, неслабая затея, — заметил Дэнни. — Я насчет курения. Лично мне всегда было противно вдыхать аромат дыма вместе с испарениями мочи. — Он пожал плечами. — А как насчет остальной ерунды?

— Ты о чем?

— Я об этих отчетах. Ты что, не видел распоряжение?

— А, это затея Макуэйда.

— Нового «персика» из Джорджии?

— Да в общем-то он неплохой парень, — сказал Грифф. — Есть голова на плечах.

— А плечи-то какие! Бык, а не мужик. Он чем здесь занимается? Закручивает гайки?

— Нет. Просто хочет получше узнать, чем занимаются окружающие.

— Гм-м, — хмыкнул Дэнни. — Значит, по хорошему делу? А может, это просто краткий визит?

— Не знаю. Но ты подал хорошую идею. Поинтересуюсь у Хенгмана, что этот парень здесь вынюхивает.

— Скажи, как узнаешь, — проговорил Дэнни. — А сейчас у тебя есть минутка?

— Есть, а что?

— Пошли, сам посмотришь.

— На что посмотрю?

— Да пошли, пошли.

Он затащил его в отдел кредитов, где у окна стоял Магрудер. Толком ничего не понимая, Грифф шел следом.

— У нас самое высокое здание в округе, — с улыбкой проговорил Дэнни, — так что нам видно все, что происходит в соседних домах. Так вот, на протяжении всей последней недели, ровно в час дня это и происходит.

— Что происходит?

— У Гарри горячеет в штанишках.

— У кого?

— У него в это время обеденный перерыв, или просто компания дает ему получасовую передышку. Иди сам посмотри.

Грифф глянул в окно.

— Ничего не вижу.

— Да нет, ты не туда смотришь. Вон туда — игрушечную фабрику видишь?

— Вижу.

— А теперь взгляд на крышу. На самый верх. Видишь этого Гарри и его девицу?

— О да, да, теперь вижу, — сказал Грифф и ступил ближе к окну. — Но что он там делает?

— А сам-то ты как думаешь, что он там делает? То самое, что заставляет земной шарик вращаться.

— Да брось ты, — отозвался Грифф.

— Богом клянусь, — заявил Дэнни. — И провалиться мне на месте, если я его не разглядел. Или у меня в глазах двоится, Магрудер?

Магрудер покачал лохматой головой:

— Так оно и есть, Грифф. И так каждый день, всю прошлую неделю. Но отсюда посмотреть — неплохая картинка получается.

— Ты хочешь сказать, что прямо там, в мансарде? — спросил ошеломленный Грифф.

— У них по-разному бывает, — пояснил Дэнни. — Приходят в час, оба. Потом идут на крышу, чтобы полюбоваться панорамой. Потом он обнимает ее, она отодвигается, уходит, а он идет следом. И начинают бегать по крыше, причем она всегда завлекает его в ту мансарду — и вот тебе результат!

— Черт бы меня побрал! — воскликнул Грифф.

— А что, фантастическое зрелище, — заявил Дэнни. — Этот сукин сын думает, что вытворяет что-то невообразимое на крыше мира? Но вчера я был на седьмом этаже — надо было заглянуть к О’Нейлу, — и поверишь ли ты мне, весь чертов этаж выстроился у окон, наблюдая за этими старыми портками. Клянусь Господом, Грифф, некоторые даже биноклями обзавелись. Да этот ублюдок причинил компании больше ущерба, чем настоящий пожар. А самому ему цена — один башмак.

Грифф продолжал смотреть на крышу игрушечной фабрики.

— Я кажусь себе мальчишкой, который подсматривает за другими, — сказал он. — Но, клянусь Господом, похоже, что это он и есть.

— Да конечно же, причем каждый Божий день! Вот что меня достает! — воскликнул Дэнни. — И больше полутора тысяч пар глаз пялятся на это зрелище. О, если бы этот сукин сын только знал…

— А ножки у нее неслабые, — серьезно проговорил Магрудер. — Как юбку поднимет, сразу видно. Завтра тоже прихвачу с собой бинокль.

— Нам надо камеру с телевиком принести, — с улыбкой проговорил Дэнни. — А потом переслать снимки этому пидору, кем бы он ни был.

— С подписью каждого работника фабрики, в рамочке, — добавил Грифф. — Как вам нравится?

— И приложением в виде лодочек от «Джулиена Кана» для юной леди со стройными ножками, как вы находите? — со смехом спросил Дэнни.

— Ладно, ребята, вы тут забавляйтесь, а мне еще работать надо, — сказал Грифф.

— Как и тому парню в «горячих» штанишках, — все так же смеясь, добавил Дэнни.

Покидая отдел кредитов, Грифф радовался про себя — все-таки заставил Манелли основательно попотеть. Вернувшись в свой отдел цен, он застал Мардж стоящей у окна. Грифф застыл на пороге. Она даже не услышала, как он подошел, и продолжала смотреть в окно. Ему захотелось рассмеяться, но он лишь откашлялся.

Мардж тут же обернулась, рука взметнулась к горлу.

— Работаешь над отчетом? — радостным голосом проговорил он.

— Я… я… — Под шеей вспыхнула краска, тут же растекшаяся по всему лицу.

Грифф улыбнулся и прошел к своему столу.

— Удивительно, как же быстро молва обегает все здание, ты не находишь? — спросил он.

Мардж тоже вернулась к своему столу — плечи напряжены, подбородок вздернут. Грифф глянул поверх плеча в сторону окна — парочка все еще оставалась там. Он не мог избавиться от улыбки. Потом прошел к столу, весело напевая «о-ля-ля-ди-ди-ди».

— Ты просто самодовольный идиот, — сказала Мардж, отчетливо проговаривая каждое слово.

— Прости? — Он поднял на нее ироничный взгляд.

— Я просто хотела знать, есть какой-нибудь закон против этого?

— Только погибель, — сказал Грифф. — Магрудер завтра принесет бинокль. Слушай, а почему бы нам не организовать пикник с закуской и…

— О, заткнись, — гневно произнесла Мардж и даже притопнула ножкой. — Нет, Грифф, в самом деле, ты иногда бываешь… Ладно, хватит об этом.

— О чем ты, куколка?

— Ни о чем. Просто заткнись, вот и все.

Она села за свой стол, и ярость ее словно внезапно испарилась. Встав, она подошла к столу Гриффа и опустилась на край его стола.

— Да как же они могут заниматься этим в такое время года? — невинным тоном проговорила она. — Разве им не холодно?

В половине четвертого, почти разделавшись с заказами, он позвонил Хенгману. Секретарша ответила на звонок и тут же соединила его с шефом.

— Привет, Борис, — сказал Грифф, — ну, как сегодня идут дела?

— И не спрашивай, — ответил тот. — Что у тебя?

— Я насчет этого парня, Макуэйда. По-моему, неплохой тип.

— Грязный проходимец, вот что он за тип, — ответил Хенгман.

— Откуда ты это взял?

— От «Крайслера». Дэйв Стигман подсказал. Дерьмовый он, этот Макуэйд. И будь с ним поосторожнее, Гриффи.

— Но он вроде кажется нормальным, — как бы защищаясь, проговорил Грифф.

— Кажется — фигажется. Слушай, что я тебе говорю. Постарайся как можно скорее ограничить с ним всякие связи, хотя он будет часто ошиваться у тебя. Но будь начеку, я тебя предупреждаю.

— И долго он еще здесь пробудет?

— Черт его знает.

— То есть?

— А то оно и есть. Долго, наверное.

— Но он все же кажется мне неплохим парнем.

— Дело твое, но я повторяю тебе слова Дэйва Стигмана. Я всего лишь передатчик, вот и все. И при случае звони мне, но учти, что я занятой человек.

— Понял, Борис, — со смехом проговорил Грифф. — Кстати, знаешь, о чем я думаю?

— О чем?

— О том, что Макуэйд метит на твое место.

— Не выйдет, — отрезал Хенгман. — Смотри, как бы тебе самому вскоре не оказаться на улице, торгуя яблоками. Знаешь, как это весело?

— Я люблю яблоки, — сказал Грифф.

— А я не люблю впустую тратить время. До свиданья, Гриффи.

Хенгман повесил трубку, Грифф сделал то же самое и, подняв взгляд, увидел стоящего рядом с его столом Макуэйда. Он не заметил, как тот подошел, и не знал, как долго стоит здесь, и это чувство неопределенности снова вызвало у него приступ паники. Но Макуэйд приветливо улыбнулся, и неприятный спазм страха стал ослабевать, уступая место настороженности, вызванной в первую очередь предостережением Хенгмана. Мог ли Макуэйд действительно быть грязным проходимцем? Во всяком случае, осторожность не помешает.

— Извините за беспокойство, Грифф, но я просто хотел узнать, не поступили ли еще те отчеты, о которых мы говорили?

Мардж подняла взгляд:

— Я положила их на ваш стол, мистер Макуэйд. Видели бы вы, какое столпотворение было у нас сегодня утром по этому поводу.

— О, большое вам спасибо, Мардж. — Он в замешательстве умолк. — Скажите, это ничего, что я называю вас Мардж?

— Ну разумеется. Так меня и зовут.

Макуэйд прошел к своему столу, но Грифф обратил внимание на то, что он не ответил взаимностью и не предложил называть его Маком.

— Ну что ж, — сказал Макуэйд, — реакция, по-моему, неплохая.

Грифф отвлеченно кивнул и продолжил заниматься заказами на товар, ломая голову над кодировками Манелли. Макуэйд пододвинул к себе стопку отчетов и принялся их просматривать. Грифф лишь однажды глянул в его сторону, после чего снова с головой ушел в работу.

Черные замшевые лодочки, 68 — 3125, $12.65, то есть СЕХЙ.

Белые лодочки с льняным покрытием, 982–421, $12.00. Получается СЕ… Так, а что с нулями делать? А, ну да, значит, два прочерка. Значит, СЕ— .

Белые и черные лодочки, 714–768, ОТ, белая кожаная обшивка… открытый носок. Работы, конечно, больше, но расход материала меньше, а потому… Какая у них базовая цена? $13.35 плюс…

— А вот занятное сообщение, — со смехом проговорил Макуэйд.

— Простите? — Грифф поднял взгляд.

— Парень из отдела зарплаты. Хохмач какой-то. Пишет: «Большую часть времени я занимаюсь вот чем. Каждые десять минут хожу в туалет. Я выкуриваю по сигарете каждые пятнадцать минут, то есть в час — четыре штуки. Иными словами, в день по полторы пачки. Еще по утрам я, как минимум, трижды посещаю компьютерщиков, чтобы повидаться с одной девицей. Иногда делаю бумажные самолетики и запускаю их по комнате и громко хохочу, когда они попадают в чернильницу начальника отдела. Или еще: пуляю бумажными скрепками в машинистку — но это лишь в тех случаях, когда не прячу ее туфли, которые она то и дело снимает, потому что они ей жмут. (Примечание: туфли не от „Джулиена Кана“.) Иногда еще наполняю бумажные пакеты водой и выбрасываю их из окна или поджигаю корзины с мусором. Вчера здорово повеселился, запихнув барракуду в бак с водой. В те же моменты, когда я не отвлекаюсь на эти забавные шалости, меня можно найти…». И здесь он переходит на то, чем действительно занимается на работе. А что, неглупо, вы не находите?

— И кто же это написал? — поинтересовался Грифф.

— О… — Макуэйд глянул в нижнюю часть листа. — Да так ли это важно? Мне подумалось, что вас позабавит этот отчет.

— Понял, — сказал Грифф, действительно немало позабавившись услышанным текстом и шутливо намекая Мардж — «мол, я печатаю». Та, видимо, поняла его, бросив надменный взгляд. Он же снова углубился в свои заказы.

«Яркий белый и черный цвета… Так, сколько я назначил за эту прострочку? Сорок?.. Нет, пятьдесят. Значит, в целом получается… $13.35. И еще полтинник. Таким образом, выходит тринадцать восемьдесят…»

Зазвонил телефон. Мардж сняла трубку и сказала:

— Отдел цен. — И через пару секунд добавила: — О, подожди, Аарон, он здесь. — Повернувшись к Гриффу, сказала: — Это Аарон, по четвертому.

Грифф нажал соответствующую кнопку.

— Привет.

— Привет, глупыш, — отозвался Аарон. — Ну как, скучаешь по мне?

— Не шибко. А ты-то, кстати, чем занимаешься?

— Да вот, оцениваю, оцениваю. Хотел спросить, что это за слухи насчет людоеда, вторгшегося в нашу пещеру?

— Ну, в общем-то так оно и есть, — ответил Грифф, с опаской глянув в сторону Макуэйда.

— Он что, и сейчас там?

— Да.

— И ты не можешь говорить?

— Точно.

— Если ты и дальше будешь говорить одними междометиями, то он сразу смекнет, что речь идет о нем.

— Пожалуй, что так, — согласился Грифф. — В таком случае почему бы тебе поподробнее не рассказать мне, чем именно ты занимаешься?

— Ты знаешь, здесь такие хитрецы нашлись, — коротко хохотнув, проговорил Аарон. — А он что, ради разнообразия засадил тебя за какую-то работу?

— Я оцениваю кое-какие заказы, — ответил Грифф.

— А я провожу оценку кое-каких образцов, и это нас в чем-то роднит. Так вот, братан, скажу тебе, ты еще не представляешь себе осенней модели. Это что-то потрясающее!

— Ты это серьезно? — спросил Грифф, прижимая трубку к уху.

— Это великолепно, просто великолепно! Послушай меня, Грифф: если «Неделя гильдии» не добьется в этом году успеха, то винить в этом «Джулиена Кана» будет не за что. У нас есть такие образцы, по сравнению с которыми Париж выглядит Эфиопией. Ты помнишь ту модель, ну, что приготовили для «Обнаженной плоти»? Боже, что за туфелька!

— Из чего она? Из кожи старых хоровых певиц?

— Грифф, это лодочки из крокодила или ящерицы, но с совершенно натуральным цветом и такой выработкой, которую ты еще не видел. И поверь мне, Грифф, я не треплюсь, ни капельки. Ни бантиков тебе, ни вырезок, ни каких других украшений — обычная лодочка, но такая, что тебе захотелось бы съесть эту туфельку. Нет, это что-то потрясающее, я тебе говорю.

— Когда я смогу ее увидеть? — спросил Грифф, мысленно представляя себе туфлю.

— Да хоть сейчас. Сразу и увидишь.

— Извини, Аарон, сейчас я занят.

— Ну что, на пять минут оторваться не можешь? И потом, мне нужен твой совет, во сколько оценить эту крошку. Грифф, такого у нас еще не было, и тебе надо будет представить ее «Крайслеру» не хуже, чем было в «Обнаженной плоти». И если эта модель не пойдет, то и никакая другая не пойдет, это уж точно.

— Все это похоже на рекламу публичного дома, — заметил Грифф.

— А она и выглядит так, что любая шлюха наденет, — добавил Аарон. — Правда, только очень дорогая шлюха. Грифф, да взгляни ты на нее. Любая женщина на земле представляет себя шлюхой.

— Ну, это уж я не знаю, — с улыбкой проговорил Грифф.

— В профессии проститутки есть какое-то очарование, — продолжал развивать свою мысль Аарон. — И каждая женщина осознает это, а потому надевает блузки с глубоким вырезом, демонстрирующие ее грудь, подбирает платье, приоткрывающее задницу, выбирает туфли, которые подчеркивали бы стройность ее ног. Каждая женщина…

— Ну, ты сейчас говоришь как священник на проповеди, — заметил Грифф.

— А ты хочешь показаться таким уж умником. Ну так как, ты приедешь посмотреть на модель?

— Нет.

— Ну так и черт с тобой, — игриво проговорил Аарон.

— И с тобой тоже, — отозвался Грифф.

— И скажи своему пареньку из Джорджии, что мой дедушка был одним из немногих евреев, кто сражался в армии Шермана. Обрати при этом внимание на его реакцию.

— Обязательно сделаю это, — сказал Грифф, от души рассмеявшись.

— Я уж думаю. Ну пока, цыпленок.

— Привет, герой.

Пока он опускал трубку на рычаг, улыбка продолжала блуждать по его лицу. Покачав головой, он снова углубился в свои заказы.

— Это был Аарон? — спросил Макуэйд.

— Да.

— А где же его отчет?

— Да его же с пятницы в офисе не было, и у нас просто не было возможности сказать ему.

— Он что, настолько занят?

— В данный момент он оценивает осеннюю партию, — пояснил Грифф. — Обычно я сам занимаюсь этим, но сейчас возникла запарка, вот я и поручил ему… Кстати, Аарон разбирается в этих вопросах не хуже меня, а нас подпирало время, и срочно понадобился человек. Вы же знаете, чуть больше чем через месяц состоится «Неделя гильдии», и «Крайслер» начинает потихоньку надавливать.

— Да, это важно, — сказал Макуэйд. — Понимаю. А что это за «Неделя гильдии»?

— «Неделя гильдии»? — удивленно переспросил Грифф. — Да что вы, «Неделя гильдии» — это… А вы что, ничего об этом не слышали?

— Боюсь, что нет, — сказал Макуэйд, склоняя голову. — Вот еще одно подтверждение моего полного невежества.

— О, что вы, «Неделя гильдии» — это же такое обилие работы, — сказал Грифф. — Чертовское скопище работы. Но и интересно тоже. Понимаете, это своего рода шоу всей обувной индустрии. Обычно для этого мероприятия снимается целый отель — на сей раз это будет в Нью-Йорке, в прошлом году в Чикаго. Ну, меняемся время от времени. «Кан» займет один из этажей или апартаменты вроде «Императорских», другие возьмет «А. Миллер», еще какие-то «Де Лисо» — все они будут представлены, а вместе с ними и другие производители изделий из кожи. Ну, сумки там, ремни и прочее. Приглашаются все торговцы нашей продукцией, выставляются первоклассные образцы, и мы демонстрируем лучшие модели весеннего или осеннего сезона. И обувь выставляется, и цены, бывает, снижаются, и ужин подчас заказывается, и выпивка. Знаете, вообще, это порой превращается в потрясающее зрелище. «Неделя гильдии» стоит того.

— Я это учту, — сказал Макуэйд.

— Но это не раньше середины апреля, — осторожно заметил Грифф.

Макуэйд лишь кивнул в ответ, и Грифф бросил на него короткий взгляд, после чего занялся своими расценками.

— А знаете, я действительно рад, что занялся этими отчетами, — сказал наконец Макуэйд. — Они ведь здорово упрощают дело, вы не находите?

— Пожалуй, — кивнул Грифф.

— А еще я рад тому, что никто не отнесся к этой затее всерьез. Все они сказали мне лишь то, что я хотел от них услышать. Никто не подумал превозносить свою работу или пытаться обмануть меня. Да черт побери, я ведь все же не инквизитор, — с радостной улыбкой произнес он. — Нет, мне понравились, определенно понравились эти отчеты.