От рассвета до заката

Цензор Марк Порций Катон и женщины.

Распространение культа Вакха удалось пресечь. Но стремление к плотским наслаждениям и вкус к роскоши все пышнее расцветали в высшем обществе Вечного Города. Этому примеру на своем, неизысканном уровне, следовало простонародье. Во имя сохранения могущества Рима, сторонники традиционной умеренности и суровости быта объявили падению нравов войну. У поборников традиционных римских ценностей был достойный полководец - Марк Порций Катон.

Родился Катон в 234 году до н.э. Он принадлежал к древнему, но не знатному плебейскому роду. Как истинный римлянин, главным своим призванием Катон полагал военное дело. Еще семнадцатилетним юношей он отличился в войне с Ганнибалом. В двадцать лет он, уже в качестве военного трибуна, сражался у Марка Клавдия Марцелла под Сиракузами. В 204 году до н.э. Катон, в качестве квестора, разоблачает своеволие и непомерные траты Сципиона, будущего победителя Ганнибала. В 195 году до н.э. Катон, будучи консулом, усмиряет взбунтовавшуюся Испанию. В 191 году до н.э. Катон, в качестве военного трибуна, участвует в Сирийской войне. В 184 году до н.э. мы встречаемся с Катоном - цензором, гонителем роскоши и ревнителем римских традиций.

Хотя о суровости нравов Катона и его друга Фульвия Флакка всем было хорошо известно, римляне предпочли именно их прочим соискателям. Это избрание вызвало всеобщий ужас в высшем кругу римской аристократии. Цензоры за «недостойный образ жизни» исключили из сената семь человек (в их числе двух консуляров), так же было уменьшено количество всадников. Предметы роскоши были оценены в десятикратную стоимость и обложены особым налогом. Катон приказал уничтожить трубы, с помощью которых была проведена вода из городского водопровода в дома и сады патрициев, снес строения частных лиц, занимавших часть государственной земли.

В результате Катон «стал ненавистен как тем, кому из-за роскоши пришлось терпеть тяжелые подати, как равно и тем, кто из-за тяжелых податей отказался от роскоши». (Плутарх «Сравнительные жизнеописания»). Зато по словам того же Плутарха, Катон снискал себе широкую популярность в народе. В храме богини Здоровья ему поставили статую с надписью: «За то, что, став цензором, он здравыми советами, разумными наставлениями и поучениями снова вывел на правильный путь уже клонившееся к упадку Римское государство».

Катон с самого начала «был недоволен настроениями, проникающими в Рим, опасаясь, как бы юноши, обратив в эту сторону свои честолюбивые помыслы, не стали предпочитать славу речей, славе воинских подвигов». (Плутарх «Сравнительные жизнеописания»).

Нетерпимость Катона распространяется и на проникновение в Рим произведений греческого искусства. В них он видит соблазн и угрозу римскому духу и религии. Катон говорит: «Вот привезли мы статуи из Сиракуз, а ведь это беда для Города, поверьте мне! Как это ни удручает, но все чаще слышу я о людях, которые восхищаются разными художествами из Коринфа и Афин, превознося их и так и эдак, а над глиняными богами, что стоят на крышах римских храмов, смеются. Ну а по мне эти благосклонные к нашему Городу боги много лучше и они, надеюсь, не перестанут благоволить к нам, если оставим их на местах». (Тит Ливий «История Рима»).

Тит Ливий подробно описывает знаменитый спор о женских украшениях, происходивший в 195 году до н.э.

Предыстория спора такова. В 215 году до н.э., в разгар II Пунической войны, в Риме был принят Оппианов закон, названный так в честь трибуна Оппия. Закон запрещал женщинам иметь больше полуунции золотых украшений, носить дорогие цветные платья и ездить в парных экипажах. Четырнадцать лет спустя война окончилась, но прошло еще шесть лет, прежде чем в 195 году до н.э. возникли попытки отменить Оппианов закон. Консерваторы были против отмены закона, и дебаты затянулись на много дней. Казалось, что попытки изменить законодательство обречены на провал, но тут вмешался женский фактор, столь неуловимый ранее в истории Рима. «Ни авторитет, ни скромность, ни приказы мужей не могли удержать замужних женщин дома. Они наводнили улицы Рима и подступы к форуму. Каждый день толпы женщин росли, потому что женщины приезжали в Город даже из провинций». (Тит Ливий «История Рима»). Когда женщины напали на двух трибунов, наиболее резко настроенных против отмены закона, это было уже чересчур!

«Я покраснел от стыда, - гневно восклицает в сенате Катон, - несколько минут назад пробивая себе дорогу через толпы женщин, чтобы добраться сюда! Если женщина хочет о чем-то заявить, ей следовало сделать это в домашней обстановке, обращаясь к своему мужу. Женщины неуправляемы, нельзя вручать им поводья и ожидать, что они не перевернут колесницу. Они хотят полной свободы или, прямо говоря, полноправия!»

Далее Тит Ливий пересказывает пространную речь Катона по этому поводу.

«Если восторжествуют они сейчас, - говорит Катон (в то время консул), - то на что они покусятся после? Посмотрите законы! Ими наши предки старались обуздать своеволие женщин и подчинить их мужьям, а вам все равно едва удается удержать их в повиновении, даже связанных такими узами! Если вы будете уступать им одно право за другим, так что, в конце концов, они сравняются с мужчинами, неужели вы думаете, что мы сможем терпеть их? Едва станут они вровень с вами, как тотчас окажутся выше вас!»

«Если одной не дозволено то, что дозволено другой, - продолжает Катон, обращаясь к женщинам, - может и в самом деле есть повод испытать унижение и гнев, но если все вы будете выглядеть одинаково, то какая же из вас может опасаться, что на нее не так посмотрят? Стыдно казаться скупой или нищей, но ведь закон избавляет вас и от того и от другого - он запрещает иметь, чего у вас и так нет. «Вот как раз с таким равенством я и не желаю мириться, - скажет богачка. - Почему мне не позволяют привлечь к себе взоры обилием золота и пурпура? Почему бедности разрешено прятаться под сенью закона и многие делают вид, будто имеют то, чего на самом деле у них нет? Ведь если бы не закон, все увидели бы их нищету!» Неужели хотите вы, квириты, чтобы женщины похвалялись одна перед другой роскошью? Чтобы богачки старались добыть украшения, недоступные другим? А те, что победнее, выбивались бы из сил, чтобы не подвергнуться презрению за свою бедность? И, конечно, как только женщины станут стыдиться того, что вовсе не стыдно, они перестанут стыдиться того, чего нужно стыдиться на самом деле! Если средства женщины позволят ей, она купит то, что захочет, а если у нее не будет денег, она пойдет за ними к мужу. Достоин жалости бедный муж, даст ли он ей денег или нет. Ибо, если у него не найдется денег, они найдутся у другого мужчины».

Однако трибун Валерий не разделял таких пессимистических представлений о будущем брачных отношений в Риме. Катон говорит, что если закон отменят, мужчина не сможет управлять своей женой. «Ничего подобного, - отвечает Валерий, - пока муж женщины жив, она никогда не захочет потерять свою зависимость от него. Та свобода, которую они обретают, когда умирают их родители или когда они остаются вдовами, - это то, чего они больше всего на свете хотели бы избежать. Все, чего хотят женщины, это справедливости! Пусть они не расстраиваются по пустякам! Изящество, украшения и красота - это достоинства, которыми награждена женщина!»

Катон предостерегает: «Вы не раз слышали от меня сетования на расточительность женщин, на расточительность мужчин, не только простых граждан, а даже должностных лиц. Два порока враждебных один другому - скаредность и расточительность, подтачивают наше государство. Они, как чума, сгубили великие державы. Чем лучше и отраднее складывается судьба нашего государства, чем шире оно раздвигает свои пределы, а ведь мы уже в Греции и в Азии входим в обильные, полные соблазнов края, овладеваем сокровищами царей, тем страшнее мне становится! Может статься, что не богатства эти начнут служить нам, а мы станем прислуживать богатству!»

Не знаю, что было неприятнее выслушивать женщинам: откровенные нападки Катона или снисходительный тон выступлений Валерия? Катон проиграл: закон Оппия был отменен.

Двести лет спустя, историк Валерий Максим заметит, что мужчины, отменившие этот закон «не имели представления о степени расточительности, до которой доведет неудержимая женская страсть к новым модам, и о крайностях, до которых дойдет их бесстыдство после того, как однажды им удалось попрать законы».

Сам Катон говорил, что «предпочитает быть хорошим мужем, чем знаменитым сенатором». Образ жизни его был крайне прост, никаких трат на роскошь и комфорт не допускалось. В его доме не было ковров, стены остались неоштукатуренными. Обычный стол Катона отличался непритязательностью и умеренностью, только в случае появления гостей, допускались некоторые излишества. Катоном восхищались многие, но мало кто хотел ему подражать.

Кроме «Римской Истории» Катон написал руководство по медицине, праву и военному искусству, издал множество своих речей. До нас дошел только один его трактат «О земледелии». В нем автор дает массу советов по практическому ведению сельского хозяйства и наставления для домашних. При желании, наш современник может выписать из этого труда многочисленные кулинарные римские рецепты двухтысячелетней давности.

По мнению Плутарха, Катон был прекрасным отцом, хорошим супругом и рачительным хозяином. От брака с Порцией у Катона был сын, которого он самолично обучил грамоте, законам, гимнастическим упражнениям и воинскому искусству. Имея железное здоровье, Катон пережил свою жену. Второе сватовство Катона, описанное Плутархом, столь колоритно, что заслуживает отдельного упоминания, от которого картина римских нравов только выиграет.

Потеряв жену, Катон тайно встречается с молодой служанкой, дочерью своего писца Салония. Близкие недовольны этой связью. Никого не попрекая, Катон в окружении друзей направляется на форум. По пути он встречает Салония.

«Трудно с женщинами, но обойтись без них нельзя, иначе прервется род человеческий! - разглагольствует Катон. - Поэтому долг обязывает каждого из граждан принять на себя долю известного несчастья, т.е. жениться самому и дочерям стараться отыскать мужей».

«Ты, Салоний! - Катон обращается к писцу. - У тебя дочь в возрасте, приискал ли ты ей жениха?»

Клиент отвечает, что не приискал и ждет, когда патрон поможет советом и указаниями.

«Я могу тебе указать жениха. Человек хороший, только стар"

Писец отвечает, что это не беда, лишь бы патрон, бывший консул и триумфатор, дал соизволение.

«Если так, то знай, что этот жених - я сам!»

Далее следует немая сцена по Гоголю, сменяющаяся поздравлениями и пожеланиями счастья.

У Катона от второй жены был сын, названный так же Салонием. Старший сын умер, достигнув должности претора, т.е. второй по рангу, после должности консула. Катон пережил своего старшего сына. Умер Катон в возрасте 90 лет.

«Катон принадлежал к числу тех людей, которые силой ума и энергией пробивают себе дорогу в жизни, даже не имея знатных предков. Он умел одинаково безупречно вести и свои личные и государственные дела, зная толк и в политике, и в сельском хозяйстве.

Вершины почестей одни достигают знанием права, другие - красноречием, третьи - военными подвигами. Катон же с равным успехом подвизался на каждом из перечисленных поприщ. Что бы он ни делал, можно было подумать, что именно для этого он и рожден. Как рядовой солдат, он во многих боях проявил выдающуюся храбрость, а позднее, уже в качестве командующего, обнаружил незаурядный талант полководца. Он был известен, как крупный законовед и как блестящий оратор. Сохранилось множество его речей, как обвинительных, так и защитных: он умел своих противников доводить до изнеможения, не только обвиняя, но и защищаясь. Многочисленные враги преследовали его, но и он неумолимо отвечал им тем же. Знать причинила ему много неприятностей, но и он ей доставил хлопот не меньше. Надо признать, он отличался тяжелым нравом, был слишком откровенен и резок в речах, но зато недоступен для подкупа и лести, нелицемерен и исключительно честен. Закаленный в постоянных боях и опасностях, он обладал поистине железным здоровьем, сломить которое не смогла даже старость. Привлеченный к суду в восемьдесят шесть лет, он сам защищался и издал свою речь, а в девяносто произнес перед народом обвинительную речь против Сервия Гальбы». (Тит Ливий «История Рима»).