Отдана горгулье

10

Уильям

Джесси убегает от меня, захлопывая за собой дверь в башню. Я хватаюсь за края арки и рычу в ночное небо от отчаяния. Я знаю с абсолютной уверенностью, что только что совершил вторую по величине ошибку в своей жизни.

Я расхаживаю по башне, тело напряжено от разочарования. Когда я больше не могу этого выносить, Я взбираюсь на крышу и спрыгиваю с нее, впервые за много лет широко расправляя крылья. Жжение в моих неиспользованных мышцах приятно. На мгновение я задаюсь вопросом, выдержат ли меня крылья. Ветер свистит у меня в ушах, и холодный воздух дует в лицо. Какими бы потрескавшимися и уродливыми они ни были, они делают свое дело. Слишком скоро мои когти касаются земли, и я глубоко вдыхаю, пытаясь уловить ее запах.

Ничего.

Не обращая внимания на странные взгляды людей, мимо которых я прохожу, я бегу трусцой к углу и пробую снова. Ветер меняется, на мгновение унося запах автомобильных выхлопов и городской канализации и даря мне легчайший намек на сладкую смородину и землистые специи. Джесси.

Мне не требуется много времени, чтобы догнать ее. Она оглядывается, и ее глаза расширяются, когда она замечает меня. Я не уверен, какой реакции ожидаю. Не знаю, почему я удивляюсь, когда на ее лице появляется выражение ужаса и она переходит на бег трусцой.

Я уверен, что выгляжу еще чудовищнее, чем обычно. Моих резких, потрескавшихся черт лица, моих отвратительных крыльев, когтей и хвоста было бы достаточно, чтобы заставить любого человека убежать от меня, не говоря уже о моем оскале.

К сожалению, когда она убегает от меня, это только усиливает отчаянное желание поймать ее.

— Джесси! Подожди! — мой рев привлекает еще больше взглядов других людей на улице.

Пожилая женщина в сером пальто ахает, и несколько человек переходят улицу, чтобы убраться с дороги. Хорошо. Чем меньше тел будет на моем пути, тем лучше.

Джесси снова оглядывается и сталкивается с мужчиной в темном костюме, прижимающим к уху сотовый телефон. Он с проклятием роняет телефон, грубо хватая Джесси за руку.

— Эй!

Джесси вырывается из его хватки, но я уже сокращаю дистанцию.

Его лапам на ней нет оправдания. Этот засранец уже хватает телефон и собирается уходить, как будто не понимает, что только что совершил фатальную ошибку.

С ревом я удваиваю скорость и одергиваю его. Я все равно выше, но я вытягиваюсь во весь рост, расправляю крылья и рычу ему в лицо.

— Как ты смеешь, черт возьми, прикасаться к ней!

Парень на мгновение отшатывается, свирепо глядя на меня.

— Проклятые монстры. В наши дни этот город превратился в чертово крысиное логово, — он тычет пальцем мне в лицо, и мне приходится приложить все силы, чтобы не схватить и не оторвать его. — Ты меня не пугаешь, придурок. Я знаю условия договора. Насилие между монстрами и людьми недопустимо.

Я делаю шаг вперед, пока его палец не прижимается к центру моей груди. Затем делаю еще один шаг, пока он не сгибается. Я улыбаюсь совсем не дружелюбно.

— Сначала им придется найти то, что от тебя осталось.

— Уильям! — Джесси протискивается между нами. Ее мягкие ладони, скользящие по мышцам моей груди, мгновенно охлаждают мой гнев. Я уже собираюсь позволить ей оттолкнуть меня от него, когда парень поднимает телефон, и она оглядывается.

— Эй, ты только что сделал фото?

Он ухмыляется.

— О, ты не захочешь, чтобы мир узнал, что ты грязная маленькая шлюшка для монстров, да? Следовало подумать об этом, прежде чем раздвигать ноги, милая.

Руки Джесси отрываются от меня. Со скоростью, большей, чем я себе представлял, она бросается вперед, выхватывает крошечное устройство и разбивает его об асфальт.

— Ах ты, маленькая сучка, — засранец бросается на нее, но я слишком быстр для него. Я прижимаю Джесси к груди одной рукой и разворачиваюсь так, что она оказывается у меня за спиной. Другой я хватаю его за шею и отшвыриваю назад. Он приземляется на задницу в лужу, но я не останавливаюсь, чтобы насладиться выражением его лица. Я не могу остановиться. Если я посмотрю на него еще раз, я разорву его на части.

Вместо этого я подхватываю Джесси на руки и взлетаю. Она ахает и обвивает руками мою шею, но не кричит. Возможно, она слишком напугана.

Как только я набираю высоту, я ищу место для ночлега. Инстинкт побуждает меня отвести ее обратно в мою башню, куда мой насест зовет меня вернуться. Но это неподходящее место для такого мягкого человечка, как моя прелестная Джесси. Поэтому я отворачиваюсь от Большого театра и вместо этого лечу к ближайшим высотным зданиям, щурясь и вглядываясь в окна, пока не замечу то, что ищу. Холодно. Она прячет лицо у меня на шее, защищаясь от пронизывающего ветра. Мне неприятно сознавать, что ее идеальная кожа краснеет, пока я лечу.

Когда я нахожу то, что нужно, я переворачиваюсь в воздухе. И в последнюю минуту я складываю крылья, крепко прижимаю к себе Джесси и с оглушительным грохотом ныряю в большое стеклянное окно квартиры ногами вперед. Осколки стекла разлетаются передо мной по квартире и по полу. Они недостаточно прочные, чтобы пробить мою шкуру, но они разорвали бы нежные ножки Джесси. Вместо того, чтобы опустить Джесси на землю, я несу ее через гостиную в поисках спальни. От пронзительного вопля, доносящегося из коробки у входной двери, мне хочется оторвать себе уши. Я пробиваю кулаком коробку и частично стену около нее, что заглушает шум.

Хорошо.

Я продолжаю поиски.

Через две двери по тускло освещенному коридору я замечаю спальню. Большая мягкая кровать придвинута к стене, на которой висит огромная картина с неровными золотыми линиями. Это больше похоже на то, чего заслуживает моя принцесса.

Дальняя стена полностью стеклянная, у окна стоит кресло, на котором искусно разложены плюшевые подушки, а пушистое белое одеяло перекинуто через край. Укладывая Джесси, я беру одеяло и накрываю им ее голые ноги. Она дрожит. Ночь холодная, а летать всегда холоднее. Я недолго был с ней в воздухе, но все равно это было слишком долго.

Черт!

Она закидывает ноги на край кровати и натягивает одеяло повыше.

— Спасибо.

Я вздыхаю.

— Ты не должна благодарить меня.

Маленькая женщина пронзает меня суровым взглядом.

— Уильям, ты только что спас меня от побоев того парня на улице.

Я опускаю голову.

— Ты хочешь сказать, что я преследовал тебя и унизил. Я слышал, как он тебя назвал.

Она хмурится.

— Этот придурок не имел права говорить такое дерьмо.

Когда я снова поднимаю глаза, во взгляде Джесси вспыхивает ярость, но на этот раз у меня не создается впечатления, что она направлена на меня. Хотя я не знаю, что сказать. Я монстр. Без сомнений. Она могла бы придумать что-нибудь получше, чем связываться со мной. Именно по этой причине я прогнал ее со своей башни. Мне не следовало слезать с насеста. Я не должен был позволять себе дотрагиваться до нее.

Теперь, когда ее сочный аромат витает вокруг моего лица, я, кажется, не могу думать ни о чем другом.

— Скажи что-нибудь, — ее голос звучит тонко, как будто ее решимость может дать трещину в любой момент.

Я вглядываюсь в ее лицо, но не могу понять, что она ждет.

— Он не имел права прикасаться к тебе. Смотреть на тебя. Дышать тем же гребаным воздухом!

Она смеется, и что-то твердое и корявое в моей груди немного крошится.

— Это совершенно правильные слова.

Однако мгновение спустя ее подбородок дрожит, и я вижу слезы, повисшие на ее темных ресницах. В мгновение ока я оказываюсь перед ней на коленях.

— Эй, не плачь. Ты ранена? Ты поранилась, когда я разбил окно? — я дергаю одеяло, пытаясь обыскать каждый дюйм обнаженной кожи под ним, но ее маленькая рука на моей заставляет меня замереть.

— Не ранена. Просто рада, что ты меня не ненавидишь.

Я пристально смотрю на нее.

— Я? Ненавижу тебя? — я с трудом перевариваю эту мысль.

Она шмыгает носом, все еще не выпуская мою руку.

Очень осторожно, чтобы не напугать ее, я кладу ладонь ей на колено. Она остается на месте, и моей руке позволено оставаться там, касаясь маленького кусочка рая.

— Я никогда не смог бы ненавидеть тебя, принцесса. Прости, что заставил тебя так думать. Правда.

— Тогда что произошло там, в театре?

Я вздыхаю. Ясно, что мне придется рассказать ей хотя бы часть правды. Интересно, как много я смогу умолчать.

— Я не хочу, чтобы ты… связывалась с таким чудовищем, как я, — говорю я наконец.

Она фыркает, и я снова поражаюсь тому, как быстро она переходит от плача к смеху.

— Что? Ты думаешь, у тебя волшебный член или что-то в этом роде? Как будто я стану зависимой?

Я ворчу.

— Конечно, нет… — я прочищаю горло. — Хотя он очень твердый. Вот что значит быть сделанным из камня.

Она прищуривается, глядя на меня.

— Ты только что пошутил?

Я пожимаю плечами.

— Так плохо, да?

Она улыбается мне.

— Хорошо, но это не первое мое родео. Я раньше танцевала приватные танцы на коленях и умудрялась не привязываться, — она приподнимается на локтях и смотрит на меня, приподнимая бровь. — Я трахалась с парнями, но на этом пальце нет кольца.

Я вытираю лицо рукой. От одной мысли о том, что она трахается с другими парнями, у меня внутри творятся отвратительные вещи. От мысли о том, что она танцует приватные танцы для других парней, у меня руки чешутся врезать кому-нибудь. Единственное, что останавливает меня от того, чтобы разнести комнату на куски, — это мысль о ней, танцующей у меня на коленях. Так что я цепляюсь за это. Я сажусь, прислонившись спиной к изножью кровати, и качаю головой.

Несколько мгновений спустя угол одеяла щекочет мою руку, и стройные икры проскальзывают по обе стороны от меня. Маленькие прохладные кончики пальцев Джесси гладят мой лоб.

— Тебя это беспокоит, не так ли?

— Нет, — я хмурюсь больше, чем когда-либо. Какое право я имею беспокоиться о том, что она делает? Она никогда не примет меня. Она никогда не сможет быть моей.

— Так и есть! — она обходит вокруг, чтобы встать передо мной, и я вынужден отвести глаза. Куртки снова нет, и ее соблазнительное тело выставлено на всеобщее обозрение, за исключением нескольких лоскутков ткани. Боже, магия современного нижнего белья. Неважно, сколько раз я вижу его, оно всегда околдовывает меня. Однако это ничто по сравнению с тем очарованием, которое производит ее чистое обнаженное тело. Джесси снимает лифчик. Я знаю, потому что он падает на пол именно в том месте ковра, куда я пристально смотрю. Я стону.

— Как ты думаешь, сколько у нас времени, прежде чем хозяева вернутся домой? — спрашивает она.

Я вздыхаю, затем делаю долгий прерывистый вдох.

— Запахи в этой квартире старые. Их не было здесь неделями. Возможно, месяцами.

— Ха, — трусики валяются на полу вместе с лифчиком, и я сглатываю.

— Зачем ты это делаешь? Ты не обязана.

Две маленькие ручки обхватывают мои щеки и направляют лицо к ней, и я смотрю на нее. Боже Милостивый, она такая же потрясающая, какой я ее помню. Мои глаза не знают, какой изгиб обвести.

— Я знаю, но я хочу, хорошо? Потому что я не могу предложить тебе все и заставить тебя смотреть на меня так, как ты делал это на башне.

Я смотрю на нее, потрясенный, чтобы заговорить. Когда я, наконец, обретаю дар речи, он чертовски хриплый.

— Как смотреть?

— Как будто ты не хотел, чтобы я была рядом с тобой.

— Черт возьми, Джесси…

Она закрывает мне рот рукой.

— Просто ничего не говори. Ты можешь просто позволить мне сделать это?

Святой гребаный Христос! Я бы сошел с ума, если бы не сделал этого.